– Друзья! – слышится голос Фёдора Красного. – Мы не будем на этот раз регулировать из рубки поведение каждой пары проснувшихся. Потому что отогревали и будили вас в разное время. Да и некогда сейчас. Вы уже просыпались и знаете правила. Выходить из кают не надо, пока не закончат прививки. Еду принесут роботы. А пока читайте, разговаривайте, целуйтесь, чёрт возьми! Нам не так долго осталось быть на орбите. Потом вам будет некогда. Теперь небольшое объявление. Через пять часов – засеките время! – будет отправлена на Землю финишная ракета с информацией о нашем полёте и о делах на Рите. Ракета стартует из недр корабля. Возможно резкое ускорение. Поэтому просим всех за десять минут до старта лечь на койки и пристегнуться ремнями. О старте объявим, но следите за временем сами. Ракетную команду сразу после прививок попрошу в рубку. Надеюсь, всё ясно? Вопросы есть?
Вопросов не было.
– Тогда всё, ребята! О прививках предупредим каждую пару за десять минут.
Микрофон щёлкает, и снова мы с Бирутой в тишине. Даже гула, к которому мы привыкли во время дежурства, не слышно. Ведь двигатели не работают.
– Вот и сходили к маме, – почему-то шепчет Бирута.
Нам совершенно нечего делать в тесной маленькой запертой каюте. Читать что-либо невозможно – мы слишком возбуждены. Так что не осуществить нам этот добрый совет Фёдора Красного. Наверно, на всём громадном корабле не найти человека, который способен читать сейчас.
И тут я вспоминаю, что в шкафчике моём хранятся копии двух стереолент "Урала". Те копии, которые я снял ещё в Бесконечности, подбирая в фильмотеке материал для Бируты.
Тогда я забыл про них. Сунул в шкафчик – и забыл. Хватало других забот.
А теперь, пожалуй, самое время прокрутить их…
Я вынимаю стереоленты, закладываю в приёмник, и мы с Бирутой смотрим на маленьком экране две давние-давние встречи "уральцев" с жителями той загадочной планеты, которая вертится сейчас под нами.
Встреча девятая
Селение, окружённое лесом. Круглые островерхие шалаши, покрытые в несколько слоёв широкими блестящими листьями, вразброс стоят на поляне.
В селении почти пусто. Несколько детей играет между шалашами. Женщины иногда перебегают из хижины в хижину, подбрасывают две-три ветки в костёр, чтобы не погас.
У жителей селения кожа светлая, почти жёлтая, с лёгким зеленоватым отливом. Очень странная, на земной взгляд, кожа.
В селение входят мужчины-охотники, стройные, высокие – почти на голову выше женщин. От пояса вниз у мужчин спускаются тугие мохнатые повязки.
Двое охотников несут на длинной тонкой жердине тушу небольшого животного. Что-то вроде нашей косули.
Всё это происходит в тишине. Лишь вначале, когда охотники входили в селение, дети кинулись к ним и подняли радостный визг. Но он быстро утих – даже дети поняли, что добыча мала и досыта сегодня не поесть.
Когда двое охотников сняли шкуру со своей добычи, запылали ещё три костра. Началось приготовление ужина.
Именно в это время в селении появились три астронавта. Они медленно вели за короткие рога стреноженного оленя.
Двое шли впереди и тянули концы верёвки, обмотанной вокруг рогов животного. Третий сзади подталкивал его двумя тонкими длинными палочками, видимо, электродами. Потому что палочек олень боялся больше всего: вздрагивал и старался уйти вперёд.
Этим третьим астронавтом была женщина с гибкой фигурой и длинными золотистыми волосами, которые выбивались из-под небрежно надетого белого шлема. Эта была Рита Тушина, мать Михаила, единственная женщина, которая спустилась с космического корабля.
Её именем была названа потом планета.
Астронавты вели оленя в подарок жителям селения. Дикие охотники сразу поняли это.
И один из мужчин, который принял у астронавтов верёвку, привязанную к рогам, сделал пришельцам ответный подарок – протянул им свою тяжёлую суковатую палицу.
Под ударами других палиц упал в это время возле костров оглушённый олень.
Жителей селения вроде не очень-то и удивило появление астронавтов. Гораздо больше занимал подарок. Мужчины вообще старались не обращать внимания на пришельцев. Их откровенно разглядывали лишь женщины. И, видимо, астронавты наши растерялись на какие-то минуты. Слишком уж сухо, чересчур по-деловому, встретили их охотники.
Но зато детей интересовали именно астронавты. Дети стали плотным полукольцом возле землян и таращили глаза на серые одежды и белые шлемы.
И тогда Рита Тушина достала из кармана горсть маленьких тёмных шариков, раздала их. Дети разглядывали шарики, не зная, что с ними делать. Рита положила один шарик в рот. Глядя на неё, и дети потащили в рот свои шарики. А Рита вынимала из кармана горсть за горстью и всё раздавала, раздавала шоколад. Тот самый, который не получали вдоволь даже дети астронавтов на корабле.
И зачем только Рита взяла с собой эти шарики!..
Дети дикого племени уже дрались из-за них. Они хотели ещё и ещё, и тянули к Рите жёлто-зеленоватые ладошки.
Но у Риты не было больше шоколадных шариков. Она развела руками, вывернула пустые карманы – ясно показала, что отдала всё.
Дети поняли и стали расходиться. Один малыш побежал, споткнулся обо что-то, упал и громко заплакал.
Рита бросилась к нему, подняла и погладила по голове. Но, видно, он укусил Риту, потому что она резко отдёрнула руку и стала размахивать ею в воздухе.
Малыш убежал, так же громко плача. Рита растерянно, должно быть, по инерции, сделала шаг за ним.
Страшный, ужасный, последний свой шаг!..
Она вскрикнула коротко и упала, и никто не мог понять, в чём дело, и даже астронавт на дереве возле посёлка машинально продолжал съёмку.
Потом он увидел, что из глаза Риты торчит длинная тонкая стрела.
И больше уже ничего не снимал стереоаппарат возле этого селения.
…Лишь по рассказам Михаила Тушина и других "уральцев" жители Земли знают о том, что произошло дальше.
Один из астронавтов мгновенно выпустил из рукава плотную пластиковую сферу. Раздутая сильной струёй сжатого воздуха, она отделила астронавтов от жителей селения. И тут же по сфере забарабанили стрелы.
Сфера только изнутри была прозрачна. А снаружи казалась молочно-белой, и астронавты были не видны охотникам.
Под прикрытием сферы астронавты унесли из селения Риту, не сделав ни одного выстрела, не тронув ни одного охотника.
Стрела была отравлена, и неизвестный яд действовал очень быстро. Рита умерла, прежде чем её успели донести до ракеты.
Молодую женщину похоронили у подножия громадной базальтовой глыбы, одиноко стоящей посреди зелёного нагорья.
Это очень заметное место. Его несложно будет найти тем, кто прилетит на планету Рита с Земли.
Глыба очень похожа на памятник. Да она и есть памятник. Или, по крайней мере, пьедестал для него. В одном из своих интервью на Земле Михаил Тушин признался, что в свободные часы всё рисует и рисует различные варианты памятника, который можно поставить его матери на базальтовой глыбе.
Ещё в седьмом классе, выбрав для доклада этот эпизод, я повесил над столом портрет красивой задумчивой женщины, у которой тонкий и ровный нос, нежные и гладкие, как у девочки, щёки, и зелёные с грустинкой глаза, как бы заглядывающие тебе в душу. Часто подолгу глядел я на портрет и даже мысленно советовался о чём-то с этой женщиной.
Она так и не увидела своей Родины. Как и её сын, она родилась в космосе. За годы полёта стала микробиологом и уже начала учить любимому делу маленькую девочку Чанду, будущую жену Михаила, свою будущую невестку.
Но у Риты Тушиной был не только талант микробиолога. Много лет вела она подробный дневник, и он стал не менее известен на Земле, чем книга Михаила Тушина. И люди поняли, что на далёкой планете погибла не только прекрасная женщина и талантливый учёный, но и способная писательница.
Совсем молодой погибла Рита Тушина – ей и сорока не было. И всю свою недолгую жизнь она мечтала о том, чтобы хоть немного пожить на Земле, под голубым, а не вечно чёрным небом.
Встреча одиннадцатая (последняя)
Эта встреча была явно неожиданной для астронавтов.
Сплошной ряд охотников, тела которых закутаны в толстые пятнистые шкуры, стоит перед аппаратом. У охотников красновато-коричневая кожа и мужественные красивые лица с большими миндалевидными глазами. Самые красивые лица изо всех, какие удалось увидеть астронавтам на этой планете.
Охотники стоят с копьями наготове, с поднятыми палицами и натянутыми луками. Охотников много – со всех сторон окружили они астронавтов. Со всех сторон нацелены копья, палицы и стрелы.
Видимо, за астронавтами долго следили из-за деревьев, прежде чем сумели вот так неожиданно окружить. Вероятно, хотели не убивать, а взять в плен.
Землян немного: трое рядом, возле аппарата, у четвёртого – аппарат. Но им не страшны ни копья, ни стрелы. Земляне – в космических скафандрах, которые выдержат удар метеорита, а не только копья.
Конечно, астронавты легко могли бы перестрелять диких охотников. Или бесшумно сжечь тепловым лучом.
Но зачем? Ведь земные астронавты – не завоеватели. Земля посылала их в космос не для убийства.
Единственно возможное в этой нелепой ситуации – удивить наивных туземцев, совершить то, что дикарям может показаться чудом.
И вот вверх одновременно поднимаются три руки. Три красные ракеты стремительно уносятся в воздух и высоко в небе со звонкими хлопками рассыпаются на множество ярких огней, которые гигантским шатром летят к земле.
Охотники не выдерживают неожиданного падения десятков разноцветных звёзд. Они валятся на землю и прячут в высокой траве лохматые, нечёсаные головы, ожидая смерти.
Но смерти нет. Дикари один за другим поднимают головы, глядят в вечернее синеющее над лесом небо. Падающих звёзд уже не видно, а странные круглоголовые боги по-прежнему спокойно стоят на поляне.
И тогда одетые в шкуры люди становятся на колени, отрывистыми гортанными криками просят пощады.
Боги понимают их мольбу. Один бог похлопывает по плечу молодого охотника, поднимает на ноги и протягивает широкую серую холодную руку, на которой поблёскивают крошечные звёздочки.
Охотник боязливо вкладывает в просвинцованную перчатку согнутую красновато-коричневую кисть.
Рука бога осторожно сжимает кисть и медленно отпускает.
Охотник удивлённо рассматривает свою руку – целую, невредимую.
Первое рукопожатие двух миров! Первое зримое свидетельство того, что эти миры могут общаться не только посредством копий, дубин и отравленных стрел.
2. "С посадкой, друзья!"
Наш корабль, имеющий форму дельфина, садится на планету "брюхом" вниз. Он опускается на нижних, посадочных дюзах, от которых протянулись к земле столбы пламени. Так удобнее. Так легче вынимать груз из трюмов и не надо переоборудовать каюты для жилья. Это очень важная особенность кораблей, предназначенных для Риты. Посадочные дюзы в них отделены от дюз движения.
Именно это позволяет сделать корабль надёжным домом на новой планете.
Перед самой посадкой из трюмов корабля выпустили "на волю" полтора десятка различных спутников – геофизических, метеорологических, телеметрических, спутников связи и других. Они разойдутся по различным широтным и меридиональным орбитам, станут геостационарами над экватором, обегут и опояшут всю планету.
Каждый приходящий сюда корабль оставляет такие спутники на орбите. Чтобы потом не запускать их снизу, что, разумеется, куда хлопотнее… И каждая новая партия спутников совершеннее предыдущей. Наши – лучше предшествующих. Те, что придут потом, будут лучше наших. Космическая индустрия Земли не стоит на месте. Временные периоды её провалов и застоя остались в непроглядном прошлом. И сейчас шестилетний перерыв между кораблями для космической индустрии – громадное поле разбега.
Садится корабль на длинном и узком полуострове, где нет ничего, кроме леса по краям и двух других кораблей посередине. Два громадных овала выжжены пламенем посадочных дюз. И сейчас наш корабль выжжет новый гигантский овал, на котором долго ничего не будет расти. Такова судьба этого полуострова. Он стал космодромом. Его территории может не хватить для всех кораблей, которые должны прийти за нами. Наверное, поэтому город строится далеко от космодрома. Больше ста километров разделяют их. А соединяет только одна дорога, о которой рассказали нам ребята, делавшие прививки.
Всё-таки это нелепо! Защищаться от тех, ради кого мы прилетели. Кого собираемся спасать от голода и болезней, от войн и невежества. Мы будем спасать, а пока убивают нас…
Корабль спускается медленно, плавно, но нас со страшной силой вдавливает в койки. Конечно, сила тяжести на Рите немного меньше земной. Но она неизмеримо больше искусственной гравитации в корабле, к которой мы привыкли за полёт.
– А знаешь… – тяжело дыша, произносит Бирута. – Мне всё ещё… не верится… что это… не дом…
Она говорит в микрофон. Ибо иначе нам не услышать друг друга, настолько сильно ревут дюзы. И в микрофон же я отвечаю ей:
– Мне… тоже…
Действительно, трудно заставить себя верить. Голубые моря, жёлто-зелёные материки, пушистые ватные облака – всё как на Земле. И, когда выйдем из корабля, наверно, просто покажется, что прилетел в другую страну.
Вдруг рёв дюз стихает. И резко обрывается на немыслимо высокой ноте. Сильный толчок как бы проводит границу между страшным рёвом и полным покоем, абсолютной тишиной.
И в этой тишине мы слышим из динамиков чёткий жестковатый голос Фёдора Красного:
– С посадкой, друзья! Мы на земле Риты!
"Что-то мне надо было сделать! – думаю я. – Сразу после посадки. Что-то лёгкое".
Но так и не могу вспомнить – что.
3. "Как живётся на планете?"
Ещё целые сутки мы провели в корабле. Специальная команда обезвреживала космодром, снимала радиацию с обшивки корабля.
Мы следили за работой команды через наружные телевизоры, ходили друг к другу в гости, шумели в коридорах, пытались по очереди разглядывать Риту через небольшие иллюминаторы в рубке и в кают-компании.
Бирута и я, конечно, первым делом побежали к маме, но у неё всё было в полном порядке, и мы не высидели больше часа. А потом мы разыскали и Али, и Доллингов, и Марата с Ольгой, и Монтелло. Все были такими же возбуждёнными, всем так же не сиделось в своих каютах и хотелось куда-то бежать, что-то срочно, немедленно делать.
Но делать было нечего. Пока за нас всё делали другие.
А иллюминаторы немногое сказали нам. Мы увидели серое затянутое облаками небо, и густо-зелёный лес вдали, и чёрное поле выжженной земли вокруг корабля, и такие же чёрные поля вокруг других кораблей. И сами корабли были не серебристо-зелёные, какими улетали с Земли, а чёрные. Сорок лет в космосе!.. А всё холодное космос бездумно красит в один цвет.
Мы торопились узнать хоть что-то о Рите, будто срок нашего пребывания тут ограничен, и через несколько дней мы должны покинуть планету. Мы чувствовали себя пока не поселенцами, а туристами.
И началось это даже не тут, не на космодроме, а ещё на орбите, после того, как услышали голос Тушина.
Наверно, поэтому мы с Бирутой и пытались тогда так яростно расспрашивать ребят, которые делали прививки.
Но ребята были не очень многословны. То ли спешили, то ли надоели им расспросы в других каютах, то ли что-то скрывали от нас.
Один держался просто и деловито. Другой был мрачен, и тяжело, почти неотрывно глядел на Бируту.
Всё время, пока парни возились с ампулами и шприцами, я пытался разговорить их.
– Как живётся на планете, ребята? – спросил я.
– Нормально, – ответил первый.
– Поживёшь – узнаешь, – ответил второй.
– Еды хватает?
– Вполне.
– А культуры?
– От тебя зависит. Но вообще-то некогда.
– А чего не хватает?
– Поживёшь – узнаешь.
Это опять ответил второй, мрачный.
– Какие-то большие индивидуальные проблемы есть?
– А без них – что за человек? – Первый улыбнулся.
– И их сложно разрешить?
– Иные – невозможно! – Это снова сказал второй, мрачный.
Бирута, конечно, тоже заметила тяжёлый взгляд и, должно быть, именно поэтому задала самый трудный вопрос:
– А жена ваша… чем занимается?
И поглядела прямо в глаза мрачному.
– Её убили, – ответил он. И отвернулся.
– Где?
– Возле города. Она была ботаником.
– И не пользовалась электромагнитной защитой?
– С этой защитой только спать хорошо. А гербарий с ней не соберёшь!..
Они закончили прививки и ушли от нас, и через несколько часов улетели на своей ракете. Но до сих пор я вижу перед собой того, второго, мрачного медика.
Мне пришлось когда-то читать о трагедии миллионов российских женщин в середине двадцатого века. О трагедии миллионов вдов, которые не дождались мужей с Отечественной войны. О трагедии невест, которые на всю жизнь остались невестами убитых. Правда, я читал об этом книжку не их современника, а писателя двадцать первого века. Наверно, их современники писали сильнее и с большей горечью. Но и этот человек рассказал достаточно сильно и полно об одной из величайших трагедий. Миллионам обездоленных женщин не мог помочь никто – ни государственная власть, ни другие народы. И не с кем было расквитаться за эту страшную трагедию – немногочисленные виновники её, главари фашистской Германии, или покончили самоубийством, или были казнены сразу после войны. Правда, некоторых разыскивали и казнили позже. Но их преступления ломали судьбы миллионам людей ещё десятки лет.
Мне становится страшно, когда я думаю о жизни этих женщин после войны, о том, как медленно, трудно и горько угасали они, расставаясь с надеждами на счастье.