- Мне кажется, не очень хорошо с твоей стороны экспериментировать на мне, когда я сплю. Каково было б тебе, натирай я тебя всякой дрянью, пока ты спишь?
- Ну, все зависит. Мы о какой именно дряни говорим?
- Просто не трогай меня во сне и все, ладно? Основа отношений - взаимное доверие и уважение.
- Значит, колотушка и колья не обсуждаются?
- Томми!
- В "К-марте" распродажа киянок. Ты же интересовалась, насколько ты бессмертна, нет? Я б не стал пробовать, сначала не спросившись у тебя.
- Сколько времени, по-твоему, тебе понадобится, чтобы забыть, что такое секс?
- Прости меня, Джоди. Я правда больше не буду.
Но вопрос бессмертия Джоди и впрямь беспокоил. Старый вампир сказал, что ее можно убить, но проверить такое не так-то просто. Испытание, конечно, как-то утром придумал Томми - после долгой беседы с Пири, когда он всячески отлынивал от сочинения рассказа про маленькую девочку с Юга.
Однажды вечером Джоди проснулась и застала Томми в ванной - он сыпал в ванну на лапах гору ледяных кубиков из лотка.
- Как-то летом в старших классах я работал спасателем, - сообщил он.
- И?
- Пришлось научиться реанимации. Пол-лета откачивал зассанную воду бассейна из изможденных девятилеток.
- И?
- Утопить.
- Утопить?
- Ну, мы тебя утопим. Если ты бессмертна, с тобой все будет хорошо. Если нет, в холодной воде ты не протухнешь, и я тебя реанимирую. На Пири стоит еще лотков тридцать со льдом. Захвати по дороге?
- Томми, я как-то не очень уверена.
- Но знать же хочется, нет?
- Но в ванне с ледяной водой?
- Я перебрал все возможности: пистолет, нож, инъекция нитрата калия - это единственное может не получиться и тебя не прикончить. Я знаю, ты хочешь знать, но терять тебя ради этого не хотелось бы.
Джоди это невольно тронуло.
- Ничего приятнее мне никогда не говорили.
- Ну, тебе же не захочется меня убить, правда? - Томми несколько переживал, что Джоди кормится им каждые четыре дня. Ни тошноты, ни слабости - напротив, Томми чувствовал, что с каждым ее укусом у него вроде бы прибывает энергии, силы. В магазине он разметывал вдвое больше коробок, а мозг работал лучше, яснее. И рассказ неплохо продвигался. Он уже предвкушал, как его укусят. - Тогда залезай, - сказал он. - В ванну.
На Джоди была шелковая ночнушка, и теперь она соскользнула на пол.
- Ты уверен, что если не получится…
- Все с тобой будет отлично.
Она взяла его за руку.
- Я тебе доверяю.
- Я знаю. Залазь.
Джоди шагнула в холодную воду.
- Бодрит, - сказала она.
- Мне казалось, ты не почувствуешь.
- Я чувствую колебания температуры, но мне безразлично.
- С этим поэкспериментируем потом. Заныривай. Джоди легла в ванну, и ее волосы расплылись по воде алой ламинарией.
Томми глянул на часы.
- Когда погрузишься, не задерживай дыхание. Будет трудно, но набери в легкие воды. Я оставлю тебя там на четыре минуты, потом вытащу.
Джоди глубоко подышала и посмотрела на него, в глазах мелькнула паника. Томми нагнулся и поцеловал ее.
- Я тебя люблю, - сказал он.
- Правда?
- Конечно. - И он погрузил ее голову под воду.
Джоди вынырнула снова.
- Я тоже, - сказала она. И вновь занырнула. Попыталась набрать в легкие воды, но те не дали, и она задержала дыхание. Четыре минуты спустя Томми подхватил ее под мышки и вытянул из воды.
- Я не утонула, - сказала она.
- Господи, Джоди, я не могу топить тебя все время.
- Я задержала дыхание.
- На четыре минуты?
- Мне кажется, и на несколько часов бы получилось.
- Попробуй еще. Вдохни воды, иначе не умрешь.
- Спасибо, тренер.
- Прошу тебя.
Она опять скользнула под воду и всосала в себя воды, не успев ничего сообразить. Послушала, как на поверхности постукивают кубики льда, посмотрела, как в воде преломляется свет ванной, который изредка перекрывался лицом Томми - тот проверял, как там она. Джоди не паниковала и не захлебывалась - она не чувствовала и ожидаемой клаустрофобии. Вообще-то ей было даже как-то приятно.
Томми вытянул ее, и она откашлялась фонтаном воды, после чего задышала нормально.
- Ты как?
- Прекрасно.
- Ты действительно утонула.
- Не так уж и плохо.
- Попробуй еще.
На сей раз Томми продержал ее под водой десять минут и только потом вытащил.
Прокашлявшись, Джоди сказала:
- Наверное, всё.
- Ты видела длинный тоннель со светом в конце? Где ждут все твои покойные родственники? Или пламенные врата ада?
- Не-а - только кубики льда.
Томми развернулся и плюхнулся на коврик, а спиной привалился к ванне.
- Будто сам утопился.
- Мне здорово.
- Тогда, знаешь, и впрямь всё. Ты бессмертна.
- Видимо, да. Насколько мы можем проверить. Мне теперь можно из ванны вылезти?
- Конечно. - Через плечо он подал ей полотенце. - Джоди, ты меня бросишь, когда я состарюсь?
- Тебе девятнадцать лет.
- Да, но на следующий год мне станет двадцать, потом двадцать один; оглянуться не успею, как буду чавкать фасолевым пюре и пускать на себя слюни, а каждые пять секунд переспрашивать, как тебя зовут. Тебе останется двадцать шесть, и ты будешь меня презирать всякий раз, когда придется менять мне подгузники.
- Оптимистично мыслишь.
- Но тебе же будет противно, правда?
- А ты не очень вперед забегаешь? Ты прекрасно контролируешь мочевой пузырь - я видела, как ты шесть банок пива выпил и ни разу не попросился в туалет.
- Ну да, это теперь, но…
- Послушай, Томми, ты не мог бы взглянуть на все это с моей точки зрения? Я тоже об этом впервые задумываюсь. Ты отдаешь тебе отчет, что у меня никогда не будет голубых волос и я не буду ходить крохотными шажочками? Никогда не буду очень медленно водить машину и часами жаловаться на недомогания? Никогда не буду ходить в кофейни к "Денни", красть там лишние пакетики с желе и прятать их в огромный ридикюль?
Томми поднял голову и посмотрел на нее.
- А ты хотела такого?
- Не в этом дело, Томми. Может, я и бессмертна, но у меня уже не будет огромного куска жизни. Вроде картошки фри. Мне не хватает картошки фри, знаешь. Я же ирландка. Со времен Великого картофельного голода мой народ нервничает, если каждые несколько дней не ест картошку фри. Ты об этом задумывался?
- Не, наверное, нет.
- Я даже не знаю, что я такое. Не знаю, зачем я здесь. Меня создала какая-то загадочная тварь, а у меня нет ни малейшего понятия, ни зачем, ни чего он от меня хочет, ни что я должна делать. Знаю только, что он портит мне жизнь так, что мне даже не понять. Ты представляешь, каково это?
- Вообще-то очень хорошо представляю.
- Правда?
- Конечно, так у всех. Кстати, Император мне сказал, что сегодня нашли еще один труп. В прачечной где-то в Вырезке. Сломанная шея и никакой крови.
ГЛАВА 20
Ангел
Если бы инспектор Альфонс Ривера был птичкой, он был бы вороной. Жилистый и смуглый, острые резкие черты и черные глаза, сиявшие и бегавшие подозрительно и с коварством. Время от времени этот вороний экстерьер обеспечивал ему роли торговцев кокаином, исполнявшиеся под прикрытием. Когда кубинцев, когда мексиканцев, а один раз - даже колумбийца. Он водил больше "Мерседесов" и носил больше костюмов от Армани, чем многие настоящие толкачи, но после двадцати лет борьбы с наркотиками в трех различных управлениях перевелся в убойный отдел, утверждая, что ему нужно поработать с людьми повыше классом. А именно - с мертвецами.
О радости смертоубийства! Простые преступления страсти, большинство раскрывается за сутки или не раскрывается вообще. Никаких тебе афер, никаких чемоданов с деньгами правительства, никакого притворства - одна простая дедукция. Иногда - очень простая: мертвая супруга на кухне; пьяный супруг стоит в прихожей с дымящимся "тридцать восьмым"; и Ривера в дешевом костюме, содранном с итальянских моделей, мягко разоружает свежего вдовца, который только и может произнести "Печень с лучком". Тело, подозреваемый, орудие убийства и мотив: преступление раскрыто, переходим к следующему, чисто и аккуратно. До нынешнего дела.
Ривера подумал: "Если мою удачу можно закупорить в бутылку, она будет считаться химическим оружием". Он снова прочел рапорт судмедэксперта. "Причина смерти: компрессионный перелом пятого и шестого позвонков (сломанная шея). Потерпевший потерял значительное количество крови - видимых ран не обнаружено". Сам по себе рапорт достаточно загадочен, но сам по себе он не существовал. То был второй труп за месяц с такой же потерей значительного количества крови без видимых ранений.
Ривера перевел взгляд за стол, где сидел его напарник Ник Кавуто. Он читал копию того же рапорта.
- Что скажешь? - спросил Ривера.
Кавуто пожевал незажженную сигару. Он был дороден и лысоват, говорил сипло - легавый в третьем поколении, но на шесть градусов круче отца и деда лишь потому, что был геем.
- Скажу, что если тебе полагается отпуск, самое время его взять, - ответил он.
- Значит, нас выебли.
- Для ебли рановато. Я бы сказал, нас пригласили на ужин и сунули язык, целуя на прощанье.
Ривера улыбнулся. Ему нравилось, как напарник старался, чтобы все у него звучало диалогом из фильма с Богартом. Особым предметом радости и гордости здоровяка-следователя была коллекция всех первых изданий романов Дэшилла Хэмметта с автографами. "Мне бы те деньки, когда полиция работала "тупорылыми" и глушарями со свинчаткой, - говаривал он. - А компьютеры - это для слабаков".
Ривера вернулся к рапорту.
- Похоже, этот парень все равно бы через месяц сыграл в ящик: "десятисантиметровая опухоль в печени". Злокачественный грейпфрут, не меньше.
Кавуто переместил сигару в другой угол рта.
- Старушенция у мотеля на Ван-Несс тоже была не жилец. Застойная сердечная недостаточность. Для шунтирования слишком слабый организм. Трескала нитроглицерин, как "М-и-М".
- Убийца-эвтанатор, - сказал Ривера.
- Так мы предполагаем, что парень тот же?
- Как скажешь, Ник.
- Два убийства одним способом и без всякого мотива. Мне даже на слух уже не нравится. - Кавуто потер виски, словно выдаивая беспокойство из слезных проток. - Ты же был в Сан-Хуниперо, когда работал Ночной Охотник. Тогда же отлить невозможно было отойти, чтоб не споткнуться о журналиста. Мое мнение - надо перекрывать кран. Для газет всех жертв ограбили. Связи нет.
Ривера кивнул.
- Мне надо покурить. Пошли поговорим с теми ребятками, на кого в прачечной напали пару недель назад. Может, хоть там связь найдется.
Кавуто вытолкнул себя со стула и сгреб со стола шляпу.
- Кто предложил запретить курение в участке, тому по шее бы револьвером накостылять.
- Разве не Президент указ подписал?
- Тем более. Слабак.
Томми лежал и пялился в потолок, пытаясь отдышаться, а также извлечь левую ногу из безнадежно перепутавшихся простыней. Джоди пальцем рисовала крестики-нолики на его потной груди.
- Ты же больше не потеешь, правда? - спросил он.
- Похоже, нет.
- И даже не запыхалась. Я что-то не так делаю?
- Нет, все было здорово. У меня дыханье перехватывает, только если я… когда я…
- Кусаешь меня.
- Ну.
- А ты…
- Да.
- Уверена?
- А ты?
- Нет, я сымитировал, - ухмыльнулся Томми.
- Правда? - Джоди посмотрела на мокрое пятно (на ее стороне, конечно).
- А чего ради, по-твоему, я так запыхался? Не так-то просто симулировать семяизвержение.
- Я, к примеру, купилась.
- Вот видишь.
Томми дотянулся и выпутал ногу из простыней, после чего опять выпрямился и снова уставился в потолок. Джоди принялась крутить рожки из его потных волос.
- Джоди? - робко поинтересовался Томми.
- Хммм?
- Когда я состарюсь, то есть - если мы еще будем вместе…
Она дернула его за волосы.
- Ай. Ладно, мы еще будем вместе. Ты когда-нибудь слыхала про сатириаз?
- Нет.
- Ну, это с очень старыми дядьками бывает. Они бегают везде с неослабным стояком, за молоденькими девчонками гоняются и дрючат все, что движется, пока на них смирительную рубашку не наденут.
- Ух какое интересное заболевание.
- Ага, в общем, это… когда я состарюсь, и у меня появятся симптомы…
- Так?
- Пусть болезнь своим ходом идет, хорошо?
- Буду ждать с нетерпением.
Ривера поднес пластмассовый стаканчик апельсинового сока бесформенной массе гипса и трубок, которая была Ла-Отисом Смоллом. Ла-Отис пососал через соломинку, затем вытолкнул ее языком. Гипс охватывал все его тело, от коленей до макушки. В нем имелись дырки только для лица и выходящих трубок. Кавуто стоял у больничной кровати и все записывал.
- Так вы с друзьями, значит, стирали, когда на вас напала невооруженная рыжеволосая женщина, и вы все втроем оказались в больнице? Верно?
- Это ниндзя была, чувак. Я-то знаю. У меня по кабельному кикбоксинг идет.
Кавуто пожевал незажженную сигару.
- Твой дружок Джеймс показывает, что в ней росту было шесть и два, а весила она двести фунтов.
- Не, чувак, пять и пять - пять и шесть.
- Другой твой дружок… - Кавуто сверился с блокнотом. - Пацан Джей, утверждает, что там была банда мексиканцев.
- Не, чувак, это ему приглючилось. Одна сучка-ниндзя и была.
- Пяти-с-половиной-футовая женщина отправила троицу таких больших здоровых парней в больницу?
- Ну. Мы своим делом занимаемся. А она заходит такая и мелочь спрашивает. Джеймс ей грит, нет мелочи, ему для сушилки надо, а она ему 51–50. Ниндзя, говорю же.
- Спасибо, Ла-Отис, ты очень нам помог. - Кавуто значительно посмотрел на Риверу, и они вышли из палаты.
В коридоре Ривера произнес:
- Так мы ищем банду рыжих ниндзь-мексиканцев.
Кавуто ответил:
- Ты считаешь, во всем этом есть хоть молекула правды?
- Их привезли без сознания, и они явно не пытались договориться о показаниях. Поэтому, если выбросить все, что у них не совпадает, останется женщина с длинными рыжими волосами.
- Считаешь, женщина могла такое сделать и свернуть шеи еще двоим без борьбы?
- Маловероятно, - ответил Ривера. У него запищал пейджер, и он проверил номер. - Надо в контору звонить.
Кавуто приосанился.
- Тогда давай, а я вернусь еще с этим Ла-Отисом потолкую. Встретимся у входа в неотложку.
- Полегче только, Ник, у него гипс на все тело.
Кавуто ухмыльнулся.
- Эротично, а? - Развернулся и потопал обратно в палату Ла-Отиса Смолла.
Джоди довела Томми до Маркет-стрит, посмотрела, как он ест бургер с картошкой, и посадила его на 42-й автобус до работы. Убивать время, пока Томми работал, становилось скучно. Джоди пыталась сидеть дома, смотрела ночные ток-шоу и старые фильмы по кабельному, читала журналы и немного прибиралась, но к двум часам ночи ее охватывало томленье кошки в клетке, и она выходила бродить по улицам.
Иногда Джоди гуляла по Маркет среди уличного народа и публики со съездов, иногда ехала автобусом до Северного пляжа и тусовалась на Бродвее - смотрела, как по тротуарам телепает пьяную и обдолбанную матросню и всякое отребье, как шлюхи и шмаровозы разводят клиентов. Ей нигде не было так одиноко, как в этих уличных толпах. Время от времени хотелось обратиться к кому-нибудь и рассказать о том, насколько уникален их ореол тепла, или показать на темную ауру больных: так ребенку хочется поделиться с кем-нибудь зверями в облаках, что плывут по летнему небу. Но никто не видел того, что видела она, как никто не слышал шепота гнусных предложений, резких отказов или шелеста денег, переходящих из рук в руки в парадных и переулках.
А бывали разы, когда Джоди кралась по задворкам и прислушивалась к симфонии шумов, которые никто и не мог слышать, принюхивалась к многообразию запахов, давно уже истощивших ее словарный запас. Каждую ночь ей открывалось все больше безымянных зрелищ, ароматов и звуков, и налетали они на нее так быстро и тонко, что Джоди в итоге бросила даже попытки их как-то назвать.
Она думала: "Вот каково быть зверем. Сплошное переживание - непосредственное, мгновенное и бессловное; вспомнить и узнать, а слов для этого нет. Поэт с моими ощущениями всю жизнь пытался бы описать, каково это - слышать, как дышит здание, чуять, как стареет бетон. И зачем? К чему писать песню, если никто не сыграет ноты и не разберет текста? Я одна".
Кавуто вышел в двойные двери отделения неотложки. Ривера ждал его у бурого "Форда" городской модели и курил сигарету.
- Чего звонили? - спросил Кавуто.
- Еще один. Сломанная шея. Южнее Маркета. Пожилой мужчина.
- Блядь, - выразился Кавуто, открывая дверцу. - А потеря крови?
- Пока не знают. Он еще тепленький. - Ривера щелчком отправил окурок на парковку и тоже сел в машину. - Ты из Ла-Отиса еще что-нибудь выжал?
- Ничего существенного. Они не стирали там, они эту девчонку искали и зашли, но от рыжей ниндзя он не отступается.
Ривера завел машину и посмотрел на Кавуто.
- Ты его не прессовал?
Кавуто вынул из кармана рубашки авторучку "Кросс".
- Сильнее меча.
Ривера поежился, представив, что Кавуто мог сделать с Ла-Отисом при помощи авторучки.
- Но следов-то хоть не оставил?
- Массу, - ухмыльнулся напарник.
- Ник, нельзя так…
- Расслабься, - перебил Кавуто. - Я просто написал ему на гипсе: "Спасибо за предоставленную информацию. Уверен, она приведет к хорошим приговорам". Потом расписался и сказал ему, что не сотру, пока не скажет мне правду.
- И стер?
- Не-а.
- Увидят дружки - убьют же его.