Фабиан сдавал не по дням, а по часам. Он был еще в состоянии перетаскивать трупы с контейнеров, но делал это крайне медленно, иногда теряя равновесие и падая. Одна его рука уже полностью отказала, голова была неестественно свернута набок, правая нога тянулась за левой и служила теперь лишь сомнительной опорой: налицо были все признаки металлического паралича, болезнь высокоорганизованных механизмов - примерно то же, что к старости случается и с нами. Его речи стали сложновоспринимаемы. Мало того, что он заикался, еще порой выговаривал слова совершенно неуместные, путая весь их смысл. Увы, Фастер умер, и некому было этому помочь.
– Кажется, скоро мы останемся вдвоем, - ворчал Кьюнг, продолжая настойчиво работать.
– Втроем с романтикой ночной тишины! - выкрикнул Айрант, но не ради шутки, а от состояния крайней озлобленности.
Первый подвиг шестнадцатичасовой смены был совершен на совесть. Пожалуй, единственное место на теле, которое не болело, это кончик носа да мочки ушей, все остальное ломило как после пыток инквизиции. Измученные, сонные и молчаливые они возвращались на "Гермес", не находя в себе силы даже подыскать достойных матершинных слов, чтобы красноречиво выразить свое состояние. Тут произошел еще один казус, поставивший окончательную точку в дальнейшей карьере Фабиана. Робот, неумело взбирающийся по пандусу, оступился и рухнул плашмя на пески.
– Сэ-сэ-сэр… мне помочь… сэ-сэ-сэр… та-ла-ла-ла-ла…
– Да и черт с ним! - Айрант махнул рукой. - Он уже не работник.
– Оставайся здесь! - приказал Кьюнг и, с некоторым состраданием посмотрев на преданного полупроводникового слугу, добавил: - Послушай, давай его хоть на ноги поставим, пусть сторожит.
Так и сделали. Робот принял вертикальное положение и продолжал стоять с поднятой вверх рукой, словно хотел кого-то ударить.
– Слушай меня, Фабиан! Работать ты все равно не сможешь, будешь у нас сторожем. Если вдруг увидишь поблизости этого маньяка из "Астории", да кого бы то ни было, стреляй без предупреждения! Понял? - Кьюнг отдал распоряжение и внимательно поглядел в потухшие глаза-фотодатчики, соображая, насколько сказанное дошло до сознания робота.
– На-на-на-на…
Потом минутное бессмысленное молчание, и снова:
– На-на-на-на…
– Чего он хочет?
– Не знаю, может пытается заматериться?
Фабиан несколько раз нервно мотнул головой и продолжал начатую мысль:
– На-на-на… на-на… - и вдруг отчетливо и ясно произнес: - море красное, а небо соленое, - затем опять, - на-на-на…
– Ты же видишь, он сошел с ума! - крикнул Айрант. - Забери у него пистолет, а то у него перемкнет какая-нибудь микросхема… Еще не хватало погибнуть от руки этого титанового придурка!
– Действительно, - Кьюнг снял с робота пояс с кобурой и безнадежно махнул рукой, - пошли.
Ночь выдалась относительно спокойной. Но спокойствие это, кажется, имело другую причину: просто спали как убитые и были не в состоянии что-либо воспринимать из какофонии окружающего мира. А мир продолжал свое неистовство. Это стало понятно утром, как только оказались в грузовом отсеке. Затянувшаяся пьеса Кукольного Театра достигла очередной остроты сюжета. Покойники, эти черти в человеческом обличии, устроили там настоящую вакханалию. Один из них стоял с топором в застывших руках, замахиваясь на другого, а тот зажался в угол, пытаясь защититься металлической балкой. На его лице была заморожена гримаса ужаса. Труп, что сидел неподалеку, сделал харакири, вонзив нож глубоко себе в живот. Правда, нож на этот раз оказался гермеским. И ни единого звука, ни единого движения… На полу в грузовом отсеке уже все было в крови. Смрад стоял невыносимый.
– Ну как?! как?! как вычислить эту сволочь?! - орал Кьюнг. - Как он умудряется проникнуть на звездолет?!
– Ты по-прежнему думаешь, что это кто-то из "Астории"?
– Да почти уверен в этом! А что, у тебя другая версия?
Айрант вяло пожал плечами, затем лениво зевнул:
– У меня нет никаких версий. Я устал соображать. Некоторое время я отдохну и побуду дураком.
– Чем всегда и являлся… Я просто размышляю: почему из нас троих он убил именно Фастера? Ответ очевиден: тот был безоружен. Он знает про наши пистолеты и наверняка придумывает для нас более изощренный способ устранения.
– Вполне возможно…
– Возможно! Возможно!.. Лучше бы сообразил как его поймать!
– Схватить за шиворот, когда он будет пробегать рядом.
Капитан глотнул слюну. Лучше бы сплюнул - вместе с ней в него обратно вошла вся накопившаяся горечь сумасшедших дней. Стало тошно вдвойне, а флегматичное равнодушие бортмеха просто бесило его. Так и норовило хоть разок для душевного успокоения проехаться кулаком по его физиономии. Вероятно, так бы оно и случилось, если б тот вдруг не выдвинул новую идею:
– А что, если устроить приманку?
– Какую?
Айрант почесал в затылке и респектабельно произнес:
– Допустим, сделать вид, что мы потеряли пистолет где-нибудь недалеко от "Гермеса". Он найдет его, обрадуется, как последний дурень, а там вместо боевых патронов будет взрывчатка… Бах! И сказки конец!
Идея выглядела весьма незатейливой, старомодной, отчасти даже разумной. Но…
– А где шанс, что он вообще его найдет в такой темноте?
– Действительно… Ну, в таком случае рядом с потерянным пистолетом вкопаем столб, подведем электрический свет и еще повесим объявление: "маньяк, мы здесь растеряли все свое оружие, верни пожалуйста. Наш адрес: планета Флинтронна, "Гермес", Кьюнгу Нилтону". Как думаешь, теперь найдет?
Кьюнг в прямом смысле слова прострелил взглядом беспечно восседающего в кресле бортмеханика.
– Что ты за дурак?!
– Сам удивляюсь. Тогда поставь сторожа у двери. Меня, к примеру. Я отличный сторож.
– Он не проникает через дверь, она все время закрыта. А код знаем только мы двое!
– Может, он это делает через сопла реактивных двигателей?
Капитан на минуту призадумался и нарисовал в своей обесцветившейся фантазии тонкие приводные трубы подачи топлива. Потом подумал: до какой степени дистрофии должен дойти предполагаемый убийца и в какую буквы арабского алфавита он должен изогнуться, чтобы там пролезть.
– Да нет, бесполезно. Я думаю, что он постоянно находится на звездолете, но каким-то непонятным образом умудряется от нас ускользать.
– Может, он обладает гипнозом?
– Черт его знает… но надо что-то делать!
Бессильные перед неразрешимой проблемой оба погрузились в тупое молчание. Только один относился ко всему панически-озлобленно, другой наплевательски-иронично. Но действительно, нужно было что-то предпринимать.
– Есть идея! Надо выкурить его! - внезапно заявил Айрант и тут же, спохватившись, добавил: - Между прочим, я говорю серьезно.
– Чего ты еще задумал?
– Нам нужно некоторое время пожить в скафандрах, а всю внутренность звездолета заполнить смертоносным метаном: просто открыть доступ атмосфере. Потом вновь заполнить ее нормальным воздухом. На это развлечение уйдет несколько суток.
– А что, если он вовремя сообразит и тоже залезет в скафандр?
Опять тупик. Опять глупое молчание. Айрант еще глубже утонул в кресле и опустил голову в проем между плотно сжатыми кулаками. Кажется, он постарел. Морщины какими-то иероглифами глубоко врезались в лицо, брови нависли над глазами, создавая впечатление вечной задумчивости, рыжие волосы все более покрывались известью. Наверняка переживал не меньше других, просто умел это скрывать. Он резко выдохнул застоявшийся в легких воздух и произнес:
– Да… если к тому же его вообще никогда не существовало, то затея действительно бессмысленная, - но тут же, ободрившись очередной надеждой, бортмех высказал другую мысль: - Однако, если этот маньяк слоняется по кладбищу, на песке должны остаться его следы.
– Они ничем не отличаются от наших, скафандры абсолютно одинаковые.
– Но мы хорошо знаем где работали. Надо поискать там, где мы ни разу не ступали!
– Там следы других похоронных компаний.
– Черт бы пробрал! Ни одной зацепки!.. Ну хочешь, я сегодня всю ночь один просижу в грузовом отсеке и понаблюдаю, что там происходит.
Кьюнг уже устал от этой бесплодной словесной перебранки и, вяло шевеля языком, ответил:
– Успокойся… я уже проводил такой эксперимент. Именно в ту ночь ничего не произошло. Театр спал, ты не поверишь, мертвым сном. Он как будто чует наше присутствие… Ладно, пойдем работать, будем надеяться на удачный случай.
* * *
Контейнер был набит трупами почти до отказа, и вечно ревущий от недовольства планетоход тронулся по проторенному маршруту, волоча его за собой. Фабиан стоял на прежнем месте, слегка утонув в вязких песках. В нем явно угасали всякие признаки электронно-механической жизни. Ходить он был уже не в состоянии, разговаривать - тоже. Его голова время от времени подергивалась. Немного идиотская ассоциация, но так иногда дергаются животные, отгоняя от себя назойливых насекомых. Одна рука поскрипывая беспорядочно шаталась из стороны в сторону, словно что-то нащупывая в воздухе. Пройдет еще несколько часов, и он окончательно замрет, обернувшись статуей. Планета и над ним проявила свои пагубные чары.
Без Фабиана работать стало как-то скучно. Не на кого покричать, не на ком разрядить накопившийся в нервах сгусток злобы, да и пара лишних рук не оказалась бы помехой. Но тем не менее дело продвигалось. Пассажиров одного за другим укладывали в пески. А те, со своей стороны, не выражали ни радости встречи с новым миром, ни горечи прощания со старым. Эти холодные замерзшие мумии, вытворяющие на "Гермесе" бог весть какие дела, здесь были покорны во всем. Айрант как-то выразился, что пассажиры за пределами звездолета начинают чем-то напоминать ему покойников. И Кьюнг долго размышлял: можно ли это высказывание расценить как шутку, и если да, то относится ли она к категории остроумных?
Короче, воодушевленные упертой решимостью они делали свою работу. Лишь изредка уставшие до чертиков в глазах они позволяли себе десятиминутные перерывы, в течение которых молча сидели и созерцали темноту, не в силах ни говорить, ни о чем-либо мыслить. Воспользовавшись одной из таких передышек, Айрант решил пройтись вглубь кладбища, без какой-либо определенной цели - лишь бы немного размяться. Он светил фонарем в нескончаемые шеренги памятников, в тысячный раз вглядываясь в эти неживые лица и в тысячный раз спрашивая себя: к чему вообще эта мерзкая жизнь, если у нее такой паршивый конец? Молчало небо. Молчала земля. Молчала и его собственная душа. На философские вопросы, как известно, еще никто не придумал достойных ответов.
Его внимание привлекли шесть могил, расположенные как-то обособленно от других. Любопытства ради он решил посмотреть - что еще за элитное захоронение, но едва приблизился и начал читать надписи на памятниках, как почувствовал во всем теле внезапную слабость. Ноги подкосились. Впервые он был по-настоящему сломлен духом и чуть не закричал.
– Кьюнг! Немедленно сюда!
Капитан примчался через полминуты, вращая в разные стороны обезумевшим пистолетом.
– Ты что-нибудь видел?!
– Да. И оно перед твоими глазами!
– Что?!
Айрант молча указал на могилы.
– Твои родственники?
– Читай имена, идиот!
Кьюнг посмотрел на фотографии и обомлел. Он мгновенно узнал всех шестерых:
– Мики Лайдон… Сэм Бит… Джон Уильям… - его голос с каждым словом удалялся в глубину пропасти. Уже совсем шепотом он добавил: - Экипаж "Астории".
– Причем, в полном составе!
– Ну, бардак! Ну, бардак! - Кьюнг подошел и потрогал каждый памятник, еще неуверенный в происходящем. - Значит, наша версия летит ко всем чертям?!
– Ты же видишь: все они давно под песками!
– Если даже предположить, что пятеро из них трагически погибли, затем умер шестой, то кто… кто сделал эту шестую могилу?!
– А у них на борту не было служебного робота?
– Нет!
– Точно?
– Точно!
Разбитые недоумением как параличом, оба находились не в состоянии бежать от фактов угнетающей реальности: шесть могил строго по порядку, одна за другой, вырисовывались из темноты вечного вселенского сна. На них - еще не обесцветившиеся фотографии, веселые улыбающиеся лица тех, кого они только что подозревали в помешательстве и во всех убийствах. Да-а… детективы хреновы.
– Надеюсь, ты понимаешь, что нам уготована та же участь? - Айрант задал вопрос так проникновенно, что капитану показалось будто его растормошили изнутри.
– Здесь не жизнь, а какой-то чертов омут! Куда же девался звездолет?
– Туда же, куда денется и наш!
Кьюнг крайне подозрительно осмотрел сгустившийся вокруг сумрак. Он оставался прежним: молчаливым и враждебным. Но лишь впервые в душу вкралось предчувствие, что это НЕ обыкновенная темнота, она стала напоминать живую органическую субстанцию, беспредельно огромную, бесконечно загадочную, озлобленную на незваных вторженцев из чужого далекого мира. Темнота сжала планету, накрыла ее своею черной ладонью и, казалось, еще немного усилий с ее стороны - и она раздавит всмятку все на ее поверхности. А свет… куда же девался свет?.. Неужели где-то действительно существует голубое небо? Или это просто красивая легенда, как и вся предыдущая жизнь?
Айрант на всякий случай вытащил пистолет из кобуры и тихо, опасаясь, что их могут подслушивать, произнес:
– Очевидно одно: на планете кто-то есть.
– Думаешь, все-таки инопланетный разум?
– Методом исключения уже ничего другого не остается. Это всяко более здравое предположение, чем бредить душами умерших.
– Но какого черта… - Кьюнг был вне себя от непонимания. - Если бы они хотели уничтожить нас, разве это проблема? Они что, освоив межзвездные перелеты, до сих пор не изобрели огнестрельного оружия, что пользуются ножами, причем, сворованными с другого звездолета? И как объяснить эту чертовщину с перемещениями трупов? А светящиеся могилы? А норы на поверхности?.. Почему Линд перед смертью утверждал, что его убил кто-то из нас?
Айрант долго молчал, прежде чем продолжать разговор, и вскоре стало ясно, чем было обусловлено это молчание.
– Капитан, мы с тобой остались вдвоем. Оба находимся на грани жизни и смерти… Думаю, было бы не по-человечески держать от тебя какие-то секреты. Я всегда считал тебя мужественным парнем, и знаю - ты стойко вынесешь то, что я скажу. Только выслушай меня до конца.
Кьюнг замер. Что-то физически тяжелое ощущалось в довлеющей со всех сторон темноте. Безмолвие агонизирующее стучало в висках. И Айрант коротко произнес:
– Это я убил Линда.
– Что?.. - капитан даже похолодел. Потом еще раз и уже громче: - Что?!
– Да… если бы тогда в реанимации Линд протянул еще несколько секунд, он бы указал на меня.
– Ну… ты… сволочь… - Кьюнг осторожно нащупал рукоятку пистолета.
– Сволочь, последний подонок, ублюдок - со всеми титулами согласен. Но я просил тебя: наберись терпения и выслушай. Во-первых, клянусь небом и землей, что к остальным смертям я непричастен! Во-вторых, убийство было непреднамеренным, у нас завязалась ссора. В-третьих, тогда, находясь в заблуждении, я был уверен, что Линд в свою очередь является убийцей Оди.
Слова бортмеханика доносились как сквозь дальнюю телефонную связь: все звуки онемели, присутствовали шумы - то ли в голосе, то ли в голове у капитана.
– Тебе не поможет никакое оправдание, Айрант…
– Я не оправдываюсь, а излагаю факты! Будь добр, выслушай!.. Итак, с того момента, как с нами не стало Оди, я сразу заподозрил Линда и, кстати, говорил тебе об этом. Один раз ночью я его все же выследил, он направлялся в грузовой отсек. Я тайно последовал за ним и застал его там склонившимся над одним из трупов. Представляешь ситуацию? До сих пор не знаю, что он там делал, но по-моему занимался мародерством: золотые зубы, серьги, кольца и тому подобное. Хотя сам мне начал ездить по ушам, что проводит какие-то опыты по медицинской части. Короче, между нами завязалась ссора и, как следствие, драка. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б не вмешался Фабиан. Этот придурок сообщил нам, что драться нехорошо, и мы прекратили.
Айрант замолк, включил свой фонарь и что-то там принялся выглядывать в темноте. Памятники вспыхивали отраженным светом и тут же гасли, мановением волшебного луча обретали форму и цвет, но лишь он ускользал от них, опять прекращали существовать, сливаясь с мраком небытия. Напряженное молчание длилось с полминуты.
– Показалось… Итак, я продолжаю. Ты меня вообще слушаешь?
– Пока слушаю.
– Так вот: это я тогда ударил Фабиана по голове, от чего он сломался в первый раз. Но все это лишь предисловие. Какое-то время спустя я зашел к нему в каюту, Линд что-то возился в своем чемодане. Бог с ним, дело хозяйское, но вот что странно: увидев меня, он вдруг резко закрыл чемодан и сунул его под кровать. Я вновь стал допрашивать: что за секреты? Он вежливо послал меня подальше. Догадываешься - куда?.. Тогда я еще раз обвинил его в смерти Оди, и у нас опять завязалась драка. Тут он, выйдя из себя, схватился за нож и стал орать, что убьет меня, если я не уберусь. Ты хоть раз видел Линда, эту статую лишенную эмоций, в настоящем гневе? Среди нас он считался самым уравновешенным, а здесь его словно подменили. И тут я увидел, что в коридоре переходного салона валялся еще один нож…
– В коридоре?
– Да, согласен, очень странно: как он там вообще оказался? Но тогда, ни о чем не думая, я схватил его и бросился на врача. Поверь мне, хоть злость кипела до предела, у меня не было намерения его убивать, хотел просто немного порезать, чтоб больше не выступал. Его горло как-то само подвернулось под мой удар, я метил в грудную клетку… В общем, когда я понял что случилось, было поздно. Линд лежал в крови и тяжело дышал. Добить его у меня не поднялась рука, и я скрылся… Вот и вся история. Интересно было?
– Очень! И складно так рассказываешь! Особенно вот эта цитата: "его горло как-то само подвернулось под мой удар".
– Извини, я не мастер риторики. На собачьем языке выложил все как есть.