Беана взглянула на него в упор, и Согомак рассмотрел на ее лице непритворный интерес. Ему стало смешно. Эта дурочка, похоже, действительно положила на него глаз. То ли поднадоели дружки-забияки, то ли решила попрактиковаться на более зрелой особи. А может, просто испытывала на нем свои чары.
– Ты видел когда-нибудь живого птерона? – Она продолжала глядеть на него и, задавая вопрос про птерона, казалось, спрашивала совсем о другом.
– И видел, и слышал.
– Он страшнее морока?
– Скажем так – крупнее. Но мы их не интересуем. – Согомак кивнул на пузырящееся болото. – Сюда они частенько прилетают. Крылья чистят, чешую. Или, бывает, напьются водички и начинают выписывать в воздухе вензеля. Одно слово – пьяные. А иногда тут же прямо и засыпают. В такие моменты их можно даже потрогать.
– Ты трогал?!
– Я их ощипывал. – Проводник легонько дернул себя за ус. – Видишь ли, из щетины птеронов можно плести довольно прочные вещи – циновки, пояса, ножны. Вот и приходится рисковать.
– Ужас! И они не просыпались?
– Почему же, иногда случалось… – Согомак прислушался. – Вот, кстати, и летят. Легки на помине. Слышишь, звенит?
Беана чуть привстала, лихорадочно огляделась.
– Где же они?
– Высоко, отсюда не увидишь.
– А Вихря они не боятся?
– Боятся-то боятся, но у них – скорость, свобода маневра… Между прочим, по звуку можно определить далеко ли бродит Вихрь. Если птерон сам спасается бегством, то и звон у него особый…
Мелькнула тень, шерстистым комком скатившись с заросшего пыльником холма, к болоту подбежало на неказистое существо. Плоское, напоминающее сковороду тельце, маленькая, оснащенная уродливыми челюстями головка. Полутарак-полузверь. Взвизгнув, Беана прыгнула к проводнику, обхватила его за шею.
– Спокойно! Это не птерон, – обычный горец. – Согомак погладил перепуганную Беану по спине.
– Какой грязный, страшненький… – Соплеменница продолжала дрожать.
– Обычный одичавший горец. Совершенно безопасный.
– Но ты посмотри, какой у него отвратительный вид!
– Встречаются экземпляры и похуже.
– А правда, что отрубленные конечности у них могут вырастать заново?
– Говорят, что да. Кое-кто считает, что горец умирает, лишь потеряв голову.
– Ого!
– Только их все равно никто не убивает. Кому они нужны?
Глаза Беаны – пара тлеющих углей – оказались неожиданно близко. А более всего Согомака удивила то, что прежняя лукавая насмешка из них бесследно исчезла. Соплеменница смотрела на него с негой и томлением, ничуть не скрывая своих чувств. На мгновение Согомак даже растерялся. К подобным стремительным переменам он был попросту неготов.
Тем временем горец, не обращая на них ни малейшего внимания, жадно припал к ближайшей вспухающей из земли капле. Глотнув пару раз, перебежал к следующей. Кадык на темной и морщинистой шейке судорожно подергивался. Утолив жажду, он воровато зыркнул в сторону тараков и помчался через болото, часто спотыкаясь, разбивая встречные капли в искристые брызги.
– Видели?! Видели чудище, что сейчас пробежало? – Босой и взволнованный, к ним выскочил Кревет.
– Да это же горец! – Беана фыркнула. – Обычный одичавший горец. Совершенно безопасный!
С явной неохотой она отстранилась от проводника, и лишний раз Согомак подивился, до чего быстро и легко меняется выражение ее лица. Теперь это была прежняя Беана – готовая в любой момент рассмеяться или ужалить колючим словом.
– Если горец, то ладно… – Кревет потрясенно посмотрел на свои ступни. – Смотрите-ка! Раны действительно того… Почти зажили.
– Вот и лечи до победного. – Согомак растерянно поскреб макушку. – А мы тут посуду, что ли, домоем.
– Домоем, домоем, – Беана улыбчиво кивнула. – Ты иди, Кревет, полечись…
* * *
То, чего он опасался, все-таки произошло. А ведь сколько раз говорил себе: никаких романов во время походов! До сих пор этого правила ему удавалось неукоснительно придерживаться, но, увы, все рано или поздно подвергается проверке на прочность, не удержался и он. Как бы то ни было, но "мытье посуды" изрядно затянулось. То ли сказалось поднадоевшее одиночество, то ли чары Беаны действительно оказались неотразимыми, но устоять проводник не сумел.
И конечно, уже на подходе к лагерю им пришлось столкнуться с разъяренным Рохом.
– Тварь!.. – Он в бешенстве шагнул к съежившейся Беане. В подобном состоянии что-либо объяснять ему было бессмысленно. Не тот момент и не та ситуация. Поэтому Согомак атаковал почти рефлекторно, ударив не сильно, но точно. Клацнула челюсть, и буян, охнув, опустился наземь.
– Вот и кончилась наша спокойная жизнь. – Проводник досадливо передал котомку с посудой Беане. – Неси в лагерь и скажи Гунту, что пора подниматься. Пусть трубит общий сбор.
– А ты?
– Я чуть подзадержусь. Приведу в чувство этого ревнивца.
Согомак знал, что говорил. Хуже нет междоусобицы и распрей в походе. И понятно, когда грызутся из-за воды или куска ямуса, но когда сходятся в схватке из-за смазливых дамочек, это уже глупо! Глупо и абсолютно не к месту.
Тем не менее, Рох повел себя на удивление спокойно. Очнувшись, пощупал разбитое лицо, кое-как поднялся.
– Ничего личного, Рох. Предлагаю отложить все споры до возвращения. – Согомак старался выглядеть спокойным, однако стерег каждое движение соперника. Бунт – та же истерика, и в идеале подобные вспышки пресекают в зародыше. Однако Рох в драку не полез. Процедив многообещающую угрозу, без скандалов и ропота побрел к лагерю.
А уже через полчаса они выдвинулись к долине, густо поросшей пыльником. Проводник намеренно задал приличный темп, намереваясь разогреть участников похода скоростью. Быстрее выдохнутся – меньше сил останется для склок. Тем более, что двигаться по пыльнику было и впрямь непросто. Вязкая растительность цепляла за ноги, окутывала подобием густого меха. В иных местах клубящиеся стебли достигали роста зрелого тарака, незримые ветви змеились над самой землей, и ничего удивительного, что очень скоро спутники Согомака стали один за другим спотыкаться. Каждые десять шагов им приходилось стряхивать с себя липучую гадость, рывками высвобождать спутанные ноги. Положение усугублялось тем, что в пыльнике в изобилии водились клещи и прочие кровососы. Самые голодные норовили присосаться всерьез, вонзая в тело острые хоботки, шипастыми лапами цепляясь к мокасинам. Бредущие тараки вполголоса ругались, с шипением отдирали от себя кусачих тварей. Согомак не мешал выплескивать злую энергию. По себе знал, что уже через час подобного хода отдых превратится в манну небесную, а все недоброе отодвинется на второй и третий план.
Как ни пыхтели за спиной шагающие участники похода, приближение гиганта проводник все же услышал. Вскинув руку, привычно остановил колонну.
– Что там еще? – Плаксиво проскулил Айзис.
– Опять газы? – Рядом оказался замыкавший колонну Гунт.
– Цефал. – Шепнул Согомак. – Идет прямо сюда.
– Это такой хвостатый, как на картинках?
– Он самый и есть.
– Где!? – Беана в панике ухватила проводника за локоть.
– Пока где-то впереди, но уже близко.
– Тогда почему мы стоим?
– От него не убежишь. Если заметит, догонит в два счета.
– Разве он питается тараками?
Согомак покачал головой.
– Питается тем же, чем и мы, но временами может перейти и на нашего брата… – Проводник чуть повернул голову, пытаясь точнее определить местонахождение чудовища. – Внимание! Замерли! Помните, если не будете двигаться, он нас не заметит.
Испуганно охнула Беана, неразборчивое пискнул Айзис. Теперь все уже видели, как над колышущимся маревом пыльника выросла огромная туша цефала. Выглядело животное ужасно – крохотные дегенеративные ушки, заостренное рыло и огромные, выпирающие наружу желтоватые зубы. Настороженно принюхиваясь, чудовище то и дело приподымалось на массивных задних лапах, бдительно всматривалось вдаль.
– Он чего-то боится? – Шепотом поинтересовалась Беана.
– Того же, чего боятся все.
– Ты говоришь про Вихри.
– Разумеется. – Проводник искоса взглянул на соседку. – Во всяком случае ничего страшнее Вихря природа еще не придумала.
Между тем, чудовище шагало прямо на них. Вниз оно почти не смотрело, что и спасло тараков от немедленного обнаружения. Еще один шаг и, смяв справа от Согомака приличный лужок пыльника, цефал проследовал дальше. Волосатой жирной змеей мимо сгрудившихся тараков протащился его хвост.
– Ну и громадина! – Кревет смахнул с лица пот.
– Он что, слепой? – Фыркнул Линис. – Мы же совсем рядом находились!
– Цефал реагирует главным образом на движение. В меньшей степени – на звук и запах. Словом, если не шуметь и не дергаться, можно даже погладить его хвост.
– Вот еще радость!
– А я слышал, – подал голос Кайсан, – что цефалы день и ночь таскают к себе в пещеры пищу. Будто у некоторых скапливаются целые горы продуктов.
– Так, может, нам туда двинуть? – Немедленно встрепенулся Рох. – И следы вон какие! Никакой дороги прокладывать не надо. Доберемся до пещерки, осмотримся и загрузим в темпике все их припасы.
Согомак кисло усмехнулся.
– Что-то не видел я храбрецов, которые беспрепятственно позаимствовали бы у цефала продукты.
– Значит, будем первыми!
– Первыми и последними. Что ты будешь делать, когда эти твари вернутся?
– Замру на месте. Ты же сам сказал, что они реагируют только на звук и движение.
– Мало ли что я сказал. – Согомаку не хотелось вступать в долгий и бессмысленный спор. – В общем так, о пещере цефала советую забыть. Пробраться туда, вероятно, можно, а вот вернуться да еще с добычей на спинах – вряд ли. Тем паче, что за этими тварями Вихрь тоже любит поохотиться.
– Звенит! – Айзис вскинул руку. – Там что-то звенит!
– Да это же морок! – Усмешливо объяснила Беана. – Их можно не бояться.
Рох бросил на нее колючий взгляд.
– Больно много ты стала знать!
– Интересуюсь, потому и знаю.
– Гляди, доинтересуешься…
* * *
Этих чужаков также первым заметил Согомак. И само собой припомнилось село парков, его заброшенные улочки, кости разбросанных по утлым дворикам обглоданных скелетов. В груди екнуло от дурных предчувствий, рука сама собой легла на эфес. Подчиняясь его кивку, группа в очередной раз остановилась.
По счастью, опасения оказались напрасными. Тараки, которых они встретили, оказались остатками одного из местных племен, некогда процветавших, а ныне практически выродившихся. Пожалуй, самих участников похода эти запущенные и неряшливые старики испугались значительно в большей степени. Только после обмена первыми приветствиями настороженность прошла, уступив место диалогу и натянутым улыбкам. Такова была суть этих бродяжек. В отличии от Умника, действительно умудрившегося сохранить чувство достоинства, эти тараки вели себя суетливо и виновато, каждым своим движением выдавая готовность услужить. Даже будучи гостями, путешественники очень скоро стали чувствать себя здесь полноправными хозяевами. Во всяком случае Кайсан с Рохом это моментально усекли, заняв в чужой хижине лучшие места.
Согомак никогда не был приверженцем игры в "господ и рабов", однако с сожалением признавал, что в мире подобное деление имеет место быть. Мудрецы вроде того же Умника выбирались из общего круга заблуждений, взирая на категорию личности с разумной долей скепсиса, но не следовало забывать, что таких, как Умник было немного. Большинство плескалось в единой суетной луже, и мера оценки оставалась простой, как корка ямуса: существа, старающиеся не ронять себя, заслуживают уважения, все прочие беспощадно переводились в разряд плебеев и недотараков. Во всяком случае сам Согомак ни за что бы не сумел влезть в шкуру того, кто перестав стесняться окружающих, открыто попрошайничает и подбирает объедки. Собственно, вопрос был из разряда философских, и с природой нищенствующих душ проводник сталкивался не впервые. Поломать голову было над чем, поскольку лебезящих, и ползающих на животе он повидал за свою жизнь предостаточно. Что примечательно, от подобных существ и запах исходил соответствующий. Наверное, иначе и не могло быть, – тот, кто питается помоями, напрочь забыв об элементарной гигиене, не может благоухать. Здесь же к ароматам кисловатой затхлости примешивался явственный запах отравы. Линис, наивно поднесший ко рту кус хозяйского ямуса, получил от Согомака хлесткий шлепок. На недоуменный взор проводник шепотом пояснил:
– Сначала тебя вывернет наизнанку, к вечеру ты сляжешь, а завтра и вовсе испустишь дух.
– А как же они? – Линис недоуменно кивнул на ютящихся у стены тараков.
– Они свое уже отлежали. Кто-то выжил, а кто-то нет.
– Интересно… – Айзис настороженно понюхал горшочек, в котором парила какая-то бурда. – Что-то не очень похоже на яд.
– Действительно, пахнет аппетитно! Может, ты что-то путаешь, Согомак?
Чуть поколебавшись, проводник приблизился к дремлющему на половичке хозяину лачужки, тряхнул старика за плечо.
– Объясни, отец, где вы добываете печености и ямус?
В слезящихся глазах хозяина попеременно промелькнули испуг, надежда и страстное желание угодить. Торопливо вскочив, он заковылял к порогу, руками замахал куда-то в сторону.
– Еды много! – Он червиво и жалко улыбнулся. – Ямус, печености, вода – все есть.
– Я спросил – где вы все это берете? У Белой Горы?
– У Белой берем, под Теплой берем. Везде пищи много. Хорошо живем, сытно! – Голова хозяина радостно задергалась. – И Вихри там тихие, мимо проходят, не трогают.
– Не трогают, говоришь?
– Так ведь всем хватает. Хорошие места, богатые. Еду хоть каждый день носи. Ее там целые развалы.
– Все ясно? – Согомак со значением взглянул на своих спутников.
– А что нам должно быть ясно? – Линис недоуменно сморгнул.
– Яд. – Коротко пояснил Согомак. – У Белой и Теплой гор все давно отравлено. Две трети оттуда не возвращаются вовсе. Либо там погибают, либо в пути.
– Но как же тогда?… – Линис развел руками. – Они ведь тоже это едят. Неужели не знают?
– Знают. Но для них это уже вчерашняя новость. Те, кто выжили, адаптировались. Они уже не такие, как мы. Они… – Согомак споткнулся, не зная что сказать.
– Выродки, – усмешливо подсказал Кайсан. – Вроде, значит, мутантов. Любую падаль могут съесть и не подавятся.
Сказано было грубо, но по существу верно. Во всяком случае Согомак не нашелся что на это возразить. Сухо кивнув, заметил:
– Запасы у нас еще есть, так что советую на здешние яства не зариться.
– Слушай, командир, а кто сказал, что в этой твоей Мерзлоте пища тоже не отравлена? – Подал голос Рох. – Мы вот туда премся, ноги сбиваем, а дойдем – и окажется, что ничего там есть нельзя.
– Можно, это я тебе говорю. Во всяком случае – никто еще не травился продуктами из Мерзлоты.
– Ну да, конечно! О тех, кто травится, никто уже не расскажет. – Хмыкнул Кайсан.
– Все! – Подвел черту Согомак. – Всем ужинать и отдыхать. Путь впереди еще долгий.
* * *
– Куда ты запропастился? – Руки Беаны обвили шею проводника.
– Нужно было осмотреть ноги Кревета.
– Ну и как?
– По-моему, все в порядке. После болота так оно и должно быть. Бедолага еще немного хромает, но скоро это пройдет.
– А мои ножки ты не хочешь осмотреть? – Она придвинулась ближе, и Согомак ощутил жар ее дыхания.
– Хочу, – признался он. Туман вновь заволок сознание, на добрых полчаса проводник забыл обо всем на свете. Даже о том, что неделей раньше Беана числилась в подружках у Роха. В самом деле, подумаешь – числилась! Было и сплыло. Жить нужно сегодняшним днем. Живущие прошлым – обречены на печаль, живущие будущим – на жестокосердие по отношению к своему настоящему…
Позднее, стараясь ступать чуть слышно, они вернулись в утлую землянку. Но там еще не спали, – слушали горбатого старика с уродливой культей от левого плеча. Незаметно прикорнув у порога, Согомак тоже прислушался к дребезжащему голосу калеки.
– …Ума не было, вот и отправились за ним. Ровнехонько по следам зверя. Заплутать сложно. Где следы, а где и кучка помета. Известное дело, цефалы – твари ленивые. Бродят обычно одной и той же тропой. Опять же борозды от когтей, – даже на камнях видно, а уж про землю я и не говорю…
– Ты про еду давай, что нам твои когти!
– Ну… Еда, само собой, в пещере оказалась. Целая гора! То есть, если трех рослых тараков друг на дружку поставить, вот такая примерно высота и была.
Кто-то из слушателей звучно присвистнул. Рассказчик довольно закивал головенкой.
– Да уж, пищи там скопилось приличное количество. Не знаю уж, сколько сезонов они все это таскали, но был там и ямус с корнеплодами, и печености с блестками, и мукса с грибочками. Одним словом, чистая Райская Чаша! Жаль, мало нас было, да и много ли мы сумели бы поднять? В общем пришлось попотеть. Ходили туда-сюда, выносили и складывали. А на последней ходке меня цефал и заприметил. Я чуть подотстал, понимаешь. Лямки чертовы развязались, пришлось остановиться. А тут он как раз и вперился всей тушей в пещеру. Я на стену – он за мной. Я выше, а он, подлец, на задние лапы встает. Благо щель какая-то попалась, – я туда и втиснулся. Все равно как пробка в кувшинное горло. Только тогда он меня и клацнул. Баул вырвал, а заодно и руку отхватил. Как раз по плечо.
– А дальше что было?
– Дальше отсиживался. Рану кое-как перетянул, старался не стонать. Цефал-то мимо еще несколько раз проходил, но то ли попривык к моему запаху, то ли неинтересно ему стало. Какой прок в старом калеке? – Старик со вздохом погладил изувеченное плечо. – А сезона через три я оттуда выбрался. Еще и окорок с собой прихватил, чтоб не пустым возвращаться.
– Ну, ты, дед, даешь!
– А что! Чай, моя рука стоила того окорока. Можно было и больше прихватить, только с одной клешней да в моем состоянии много ли унесешь?
– Да уж, мы бы там не растерялись, – вздохнул Кайсан. – В пару ходок сумели бы затариться.
– Согомак говорил, там отравы тоже хватает. – Неуверенно напомнил Кревет.
– А то мы не поймем – что отравлено, а что нет! – Рох фыркнул. – Или нюхалки у нас нет?
– Да-а уж… Я бы туда точно сходил! – Кайсан мечтательно погладил себя по животу.
Воодушевленный чужим вниманием, старик снова заговорил:
– Это что, мы раз в Гании были – вот где житуха так житуха! Одна беда – нашего брата там невпроворот. Теснотища – жуткая! Зато и Вихри неуклюжие да неловкие, то и дело промахиваются. Сам видел, как на тамошней Пашне народец жирует. Толпами по полям бродят, и никто их не трогает.
– Вот это да! Это я понимаю! – Кайсан даже привстал на своих нарах.
– Потому и рослый народец, что ест от пуза. Иной раз такие толстомясые попадаются, что двое наших не обхватят.
– А к чужакам они как относятся? Не трогают?