- Ну, Эншем или Эйншем, в миле отсюда по дороге. Вы, похоже, не из здешних. Мы раньше устраивали ярмарку в городе, там удобно, сухо. Но нынче нас туда не пускают - говорят, в прошлом году мы занесли грипп. Так что пришлось расположиться тут, на болоте, ревматизм зарабатываем. А эти, в городе, еще угрожали нам. Только народ там - сплошь древние старики, лень им до нас добраться, хотя идти-то не больше мили. Но, в общем, дела невеселые.
Бармен выглядел как старый больной дуб, однако оказался весьма любезным человеком. Он назвался Питером Потслаком и разговаривал с Седой Бородой в свободное время.
Седая Борода начал рассказывать ему с Спаркоте. Беки, Товину и Чарли, державшему Айзека на руках, эта тема скоро наскучила, они пересели за другой стол и завязали беседу с новобрачными. Потслак сказал, что слыхал о многих общинах вроде Спаркота, затерянных в лесной глуши.
- Как наступит холодная зима - не такая, как нынче или в прошлом году, - многие из них исчезнут совсем. Хотя в конце концов всех нас это ждет.
- Где-нибудь еще идут бои? Вы слышали что-нибудь о вторжении из Шотландии?
- Говорят, у шотландцев дела идут хорошо, по крайней мере в горных краях. Там всегда было народу мало. Это у нас пошли эпидемии, голод - людей как косой косило. А шотландцы, похоже, легко отделались - только какое им дело до нас? Мы все уже дряхлые старики - куда нам воевать?
- Кое-кто тут на ярмарке слишком боек. Потслак усмехнулся:
- Есть такие. Я их называю престарелыми правонарушителями. Забавная вещь: малолетних нет, так престарелые взялись за их трюки, стараются как могут.
- А что стало с людьми вроде Краучера?
- Краучер? Ах да, вы говорили - тот тип из Коули. Всем диктаторам пришел конец, и слава Богу. Нет, время сильной власти прошло. То есть в городах еще есть какие-то законы, а больше нигде.
- Но, по-моему, закон и сила не одно и то же.
- А разве можно иметь закон без силы? Конечно, слишком много силы это плохо; но когда ее так мало, как у нас сейчас, она становится истинным благом.
- Возможно, вы правы.
- Я думал, вам это известно. Вы похожи на тех, кто представляет закон: у вас мощные кулаки, большая борода.
Седая Борода улыбнулся.
- Не знаю. В наши странные времена трудно определить характер человека по внешнему виду.
- А вы не решили что-нибудь сделать с собой? Может быть, из-за этого вы так молодо выглядите?
Седая Борода сменил тему разговора и заодно поменял напиток: заказал себе большой стакан крепленого вина из пастернака. Он также угостил Потслака. Сзади новобрачные затянули некогда популярную песню прошлого века, которая обладала необычайной способностью привязываться. "И надоедать", - подумал Седая Борода.
Будь ты единственной девушкой на свете, а я - единственным парнем…
- Может, до того и дойдет, - усмехнувшись, сказал он Потслаку. - А вы видели тут детей? Я имею в виду: рождается еще кто-нибудь в этих краях?
- Есть тут шоу с уродами. Можете сходить посмотреть, - ответил Потслак. Внезапно он помрачнел и, отвернувшись, занялся бутылками. Через некоторое время, словно устыдившись своей невежливости, он снова повернулся к Седой Бороде и заговорил о другом: - Я раньше был парикмахером, до Катастрофы. А потом при Коалиции мой салон закрыли. Кажется, так недавно - хотя на самом деле уже много лет прошло. Этому ремеслу меня обучил отец, он до меня владел парикмахерской. Уже когда про радиацию везде стали говорить, я все повторял: пока есть вокруг люди, им нужно стричься - конечно, если волосы сами не выпадут. И сейчас я иногда подстригаю путешественников. Еще есть люди, которые заботятся о своей внешности, и это меня радует.
Седая Борода молча слушал воспоминания бармена. У Потслака отчасти даже изменилась манера речи - в ней появились "благородные" выражения вроде: "люди, которые заботятся о своей внешности". По-видимому, старый парикмахер глубоко погрузился в исчезнувший полвека назад мир всевозможных туалетных принадлежностей; кремов для волос, лосьонов до и после бритья, одеколонов и дезодорантов.
- Помню, один раз мне довелось работать в частном доме. Я тогда был еще совсем молод. Конечно, от того дома уже ничего не осталось, но он у меня и сейчас перед глазами стоит. Лестница темная - меня по ней провела юная леди. Да, и я ходил туда вечером, когда парикмахерская уже закрылась. Отец меня послал. И было мне тогда лет семнадцать, а то и меньше.
А наверху в спальне лежал покойный джентльмен в гробу. Спокойно так, чинно лежал. В свое время хороший был клиент. Вдова пожелала, чтобы его подстригли перед погребением. Потому что, говорит, он всегда отличался аккуратностью - это она мне так сказала. Мы с ней после разговаривали внизу. Тонкая такая леди, в серьгах. Дала мне пять шиллингов. Или десять? Нет, не помню. Во всяком случае, сэр, тогда это была весьма приличная сумма.
Ну и стал я подстригать покойника. Вы знаете, у людей после смерти растут и волосы, и ногти; в общем, он немного зарос. На самом-то деле можно было только чуть-чуть подровнять, но я уж старался как мог. В те дни я ведь и в церковь еще ходил, можете поверить? И та юная леди, которая меня наверх провожала, тоже там была. Она держала голову покойника, пока я ножницами орудовал. А потом она вдруг хихикнула и даже уронила покойника. Почему бы, говорит, вам меня не поцеловать? А я совсем растерялся, ведь тот джентльмен был ее отец… Не знаю, зачем все это вам рассказываю. Память - забавная штука, сэр. Будь я тогда потолковее - живо управился бы с девчонкой. Но я еще слишком мало знал жизнь - не говоря уж о смерти! Выпьете еще за мой счет?
- Спасибо, лучше зайду позже, - ответил Седая Борода. - Я бы хотел еще посмотреть ярмарку. Кстати, вы не знаете человека по имени Кролик Джингаданджелоу?
- Джингаданджелоу? Да, знаю. Хотите его повидать? Идите через мост, а потом по дороге в сторону Эншема - там и будет его палатка. Увидите наверху вывеску: "Вечная жизнь". Не ошибетесь.
Оглянувшись на поющих, Седая Борода встретился глазами с Чарли. Чарли поднялся, и они оба вышли из таверны, оставив Товина и Беки распевать старые песни вместе с новобрачными.
- Этот человек, который недавно женился, разводит северных оленей, - сказал Чарли. - Похоже, они единственные из крупных животных не пострадали от радиации. Помнишь вначале, когда их только завели, люди говорили: не приживутся они, у нас слишком сыро?
- Для меня тут тоже сыровато, Чарли, пальто промокает… Сейчас уже нет мороза, и, по-моему, опять собирается дождь. Где бы нам укрыться на ночь?
- Одна женщина в баре сказала, что можно переночевать в городе. Посмотрим. Сейчас еще рано.
Они шагали по дороге, время от времени присоединяясь к кучкам людей, окружавших торговцев.
Айзек повизгивал и принюхивался, когда они проходили мимо клеток с лисами и ласками. Там продавались также куры, а одна женщина в причудливом меховом одеянии предлагала порошок из рогов северного оленя как средство от импотенции и различных болезней. Два конкурирующих знахаря продавали слабительное и средства для прочищения желудка, а также целебные зелья от ревматизма и старческих судорог. Несколько зевак слушали обоих знахарей недоверчиво. Вечером торговля шла вяло: людей теперь больше интересовали развлечения, чем дела, и довольно много зрителей привлек фокусник. Большим успехом пользовался и предсказатель будущего, хотя его искусство утратило прежний блеск.
Какой-то пьяный старик мастурбировал в канаве и проклинал свое семя. Седая Борода и Чарли подошли к следующей палатке. Она состояла главным образом из деревянного помоста, над ним трепетало полотнище с надписью "Вечная жизнь".
- Это, наверно, заведение Джингаданджелоу, - сказал Седая Борода.
Здесь тоже собрались люди: некоторые слушали речь человека, стоявшего на помосте; другие теснились вокруг неподвижного тела, прислоненного к краю моста; две древние старухи плакали и причитали. Рассмотреть происходящее было трудно при неверном свете факелов, но слова оратора на помосте отчасти проясняли картину.
Речь держал высокий, худой и лохматый человек с лицом, которое было бы совершенно белым, если бы не синеватые мешки под глазами. Он говорил необычайно страстно - несмотря на очевидно слабое здоровье - и при этом размахивал своими тонкими руками.
- Вот здесь перед нами вы видите наглядное подтверждение моих слов, друзья мои. На ваших глазах один из наших братьев расстался с жизнью. Его душа вырвалась из обветшалой оболочки и покинула нас. Взглянем же на самих себя - взглянем на самих себя, возлюбленные братья мои, все мы заключены в обветшалые оболочки в эту холодную несчастную ночь в одном из уголков необъятной вселенной. Может ли кто-нибудь из вас сказать в сердце своем, что остаться здесь лучше, чем последовать за нашим другом?
- Черта с два! - выкрикнул какой-то человек с бутылкой в руке. Оратор тотчас обратил на него указующий перст.
- Для вас это может быть и лучше. Да, друг мой, ибо в противном случае вы предстали бы перед Господом в нетрезвом виде. Господь слишком долго терпел наши мерзости и безумства, братья; это теперь нам ясно. Чаша Его терпения переполнилась. Он покончил с нами - но не с нашими душами. Господь оскопил нас, и мы вызовем Его гнев, если будем до могилы предаваться тем порокам, от которых нам следовало бы отказаться в юности.
- А как же еще нам согреваться в эту дерьмовую зимнюю ночь? - спросил другой подвыпивший весельчак, и вокруг послышался одобрительный гул. Чарли похлопал этого человека по плечу и сказал: - Не могли бы вы помолчать, пока говорит этот джентльмен?
Весельчак резко обернулся. Годы сморщили его, как чернослив однако он сохранил огромный, от уха до уха, и красный, словно намалеванный рот. Заметив, что Чарли выглядит крепче его, старик закрыл рот и погрузился в молчание. Проповедник, как ни в чем не бывало, продолжал свою речь.
- Мы должны склониться перед Его волей, друзья мои, только это нас спасет. Скоро мы все опустимся на колени и помолимся. Нам подобает всем вместе предстать перед Ним, ибо мы - последнее поколение Его людей и должны вести себя соответственно. Спросите себя: чего мне бояться, если я отрекусь от своих грехов? Однажды Он уже очистил Землю с помощью великого потопа. На сей раз, он лишил нас способности продолжать род. Вы, может быть, скажете, что это более суровое наказание, чем потоп, но не забывайте: грехи нашего столетия, двадцать первого века, превосходят все прежние грехи. Господь может все разрушать и начинать заново столько раз, сколько Ему будет угодно.
Не будем же оплакивать Землю, которую нам предстоит покинуть. Мы созданы, чтобы исчезнуть, как исчезли некогда служившие нам животные. И Земля снова станет чистой и сможет принять Его новые творения, прежде чем мы преклоним колени в молитве, позвольте мне, братья, напомнить вам слова Писания о нашем времени.
Он сложил ладони и, глядя в темноту ночи, возгласил: - "Потому что участь сынов человеческих и участь животных - участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества пред скотом, потому что все - суета! Все идет в одно место; все произошло из праха, и все возвратится в прах. Кто знает: дух сынов человеческих выходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю? Итак увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими; потому что это - доля его, ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него?"[Екклезиаст 3: 19–22 (прим. перев.)]
- После меня старушка моя останется, - ухмыльнулся весельчак. - Спокойной ночи, святой отец. - И он пошатываясь побрел прочь в обнимку с каким-то приятелем Седая Борода потянул Чарли за рукав и сказал: - Этот человек - не Кролик Джингаданджелоу, хоть и рекламирует вечную жизнь, пойдем дальше.
- Нет, давай еще послушаем, Седая Борода. Тут человек говорит истину, сколько лет уже я не слышал ничего подобного!
- Тогда оставайся, а я пойду.
- Останься и послушай, Олджи - это тебе будет полезно.
Но Седая Борода уже шагал по дороге. Священник опять использовал мертвеца возле помоста в качестве наглядного пособия. Быть может, одна из самых больших ошибок человечества - а они, конечно, были, это вынуждены признать даже убежденные атеисты - состояла в том, что людей никогда не удовлетворяла вещь сама по себе; они превращали все вещи в символы других вещей. Радуга оказалась не просто радугой; буря превратилась в знамение гнева небес, и даже тяжелая непроницаемая земля стала обителью темных хтонических божеств. Что все это означало? Верования агностика и верования худощавого пастора хотя и противоречили друг другу, однако представляли собой равноценные системы взглядов, потому что в какой-то период своей истории человек приобрел привычку мыслить символами и в результате получил слишком много альтернативных систем. Животные не увлекались игрой воображения - они спаривались и ели; но для христианина хлеб был символом жизни, как фаллос для язычника, сами животные использовались в качестве символов - и не только в средневековых бестиариях[Трактаты о символическом значении различных животных (прим. перев.)].
Такая привычка не сулила ничего хорошего, но человек похоже не мог мыслить без нее, быть может, тут и коренилась роковая ошибка первых людей, которую впоследствии никто не мог ясно определить (ибо древние люди, опять, таки как символы, считались либо грубыми дикарями, либо смиренными простецами). Быть может, первый костер, первое орудие, первое колесо, первый рисунок на стене пещеры имели уже символическое, а не практическое значение, служили иллюзиям, а не реальности. Какое-то безумие заставило человека покинуть скромные жилища на лесных опушках и строить города и села, создавать произведения искусства и вести войны, устраивать крестовые походы, добровольно принимать мучения и заниматься проституцией, предаваться чревоугодию и поститься, любить и ненавидеть, и в конце концов зайти в тупик; все это явилось следствием погони за символами. Вначале был символ, и тьма скрывала лик Земли.
Оставив эти мысли, Седая Борода приблизился к следующей палатке, стоявшей у дороги, и увидел еще одно полотнище с надписью "Вечная жизнь".
Полотнище висело перед гаражом, который стоял возле старого ветхого дома. Оторванные двери дома служили своего рода ширмой и отгораживали заднюю часть гаража. За этой ширмой горел огонь, и на потолке шевелились тени двух человек. Перед ширмой на ящике сидела беззубая старуха с фонарем в озябших руках. Увидев Седую Бороду, она принялась выкрикивать очевидно заученные фразы: - Если вы хотите Вечной жизни, вы найдете ее здесь, не слушайте пастора! Он Запрашивает слишком высокую цену. Здесь вам не надо ничего отдавать, не надо ни с чем расставаться. У нас вечная жизнь - из шприца, и вы можете приобрести ее, не беспокоясь о своей душе. Заходите, если хотите жить вечно!
- Укол в руку или выстрел в спину - неизвестно, что лучше. Я верю вам не больше, чем пастору.
- Заходи и возродись, мешок с костями!
Недовольный таким обращением, Седая Борода резко сказал - Я хочу поговорить с Кроликом Джингаданджелоу. Он здесь?
Старая ведьма кашлянула и сплюнула зеленоватую мокроту на пол.
- Доктора Джингаданджелоу здесь нет. Он тебе не мальчик на побегушках. Чего ты хочешь?
- Вы можете сказать, где он? Я хочу с ним поговорить.
- Если хочешь пройти курс омоложения или бессмертия, я тебя запишу на прием. Но тут его нет, говорю тебе.
- А кто за ширмой?
- Мой муж с клиентом.
Только тебе-то что за дело? И вообще, кто ты такой? Я тебя раньше не видела.
Одна из теней на потолке заколыхалась более энергично, и высокий голос произнес:
- Что там случилось?
В следующий момент из-за ширмы появился юноша. Олджи словно окатили холодной водой. За долгие годы он привык считать, что детство - это всего лишь идея, застрявшая в головах стариков, и что юная плоть существовала лишь в прошлые эпохи. Если не считать таинственных уродов, он, Седая Борода, как будто представлял самое молодое поколение людей. Но теперь перед ним стоял юноша в своеобразной тунике, которая оставляла открытыми тонкие белые руки и ноги, и с ожерельем из красных и зеленых бусин, как у Норсгрея. Юноша смотрел на посетителя широко открытыми невинными глазами…
- О Господи, - пробормотал Седая Борода. - Значит, они еще рождаются.
Юноша заговорил визгливым голосом:
- Перед вами, сэр, наглядный результат разработанного доктором Джингаданджелоу комбинированного курса Омолаживания и Бессмертия; этот курс широко известен и признан от Глосчера до Оксфорда и от Бэнбери до Беркса. Запишитесь и вы на него, сэр, пока еще не поздно. Вы сможете стать таким, как я, после нескольких инъекций.
- Я верю тебе не больше, чем пастору, - заявил Седая Борода, еще не вполне оправившись от потрясения. - Сколько тебе лет, парень? Шестнадцать, двадцать, тридцать? Я уже забыл, как выглядят молодые.
Вторая тень пронеслась по потолку, и перед Седой Бородой предстал безобразный старик с целым лесом бородавок на подбородке и лбу. Старик был так скрючен, что едва мог видеть посетителя сквозь заросли своих бровей.
- Вы желаете исцелиться, сэр? Хотите снова стать молодым и красивым, как этот юноша?
- Ваш вид - не очень хорошая реклама для такого заведения, - заметил Седая Борода и снова повернулся к юноше. При более тщательном рассмотрении выяснилось, что у этого типа дряблая кожа и одутловатое лицо.
- Доктор Джингаданджелоу разработал свой чудесный метод слишком поздно, - пояснил горбун. - Я к тому времени был уже в весьма плачевном состоянии. Но вам он мог бы помочь, как помог нашему юному другу. На самом деле этому молодому человеку сто девяносто пять лет, сэр, хотя в это трудно поверить. Взгляните только: ведь он во цвете юности - и вы можете стать таким же, сэр.
- Никогда в жизни я не чувствовал себя лучше, - заявил юноша своим странным высоким голосом. - Я действительно во цвете юности.
Внезапно Седая Борода схватил его за руку и повернул так, чтобы свет старухиного фонаря падал ему прямо на лицо. Юноша ойкнул от боли. Его невинный взгляд оказался просто тупым. Густой слой пудры покрывал его кожу, но когда он открыл рот, за передними, выкрашенными белой краской зубами показались черные клыки. Он вывернулся, лягнув Седую Бороду, и злобно выругался.
- Негодяй, подлый мошенник, тебе девяносто лет - ты кастрат! - Седая Борода в ярости повернулся к старому горбуну. - Ты не имеешь права заниматься такими вещами!
- Почему это? Он мой сын. - Старик съежился и отступил назад, прикрывая лицо обеими руками. Его кривой, усеянный бородавками подбородок затрясся. "Юноша" вскрикнул. Когда Седая Борода обернулся к нему, он завопил:
- Не трогайте моего отца! Это мы с Кроликом все придумали. Я только зарабатываю, чтобы достойно жить. Почему я должен быть нищим и голодным? Помогите, убивают! Грабят! Пожар! Помогите, люди, помогите!
- Заткнись… - Седая Борода не успел больше ничего сказать. Старуха подскочила к нему и попыталась ударить его по лицу своими фонарем. Олджи увернулся, но в это время старик нанес ему удар толстой палкой по шее, и он повалился на бетонный пол.