- Не нравится - и уходите отсюда. Грубые вы и глупые люди. Хорошо, что скоро все помрете! И ничего-то вам неведомо о мире. Просидели вы все в своей дурацкой деревне - как бишь ее? - и не слыхали, какие теперь вещи на свете появились.
- А какие, например? - Поинтересовался Чарли.
- Видите у меня на шее ожерелье из красных и зеленых бусин? Это я получил в Моквиглсе. Немногие там побывали - а мне вот довелось. За ожерелье я отдал двух молодых олених; и то, можно сказать, за пол цены досталось. Только надо каждые сто лет за новым приходить. Иначе в один прекрасный день откроешь глаза и - фук! - в пыль рассыпешься, одни глаза останутся.
- А с ними что? - спросила Беки, стараясь разглядеть его лицо в тусклом сиянии лампы.
Норсгрей усмехнулся.
- Глаза никогда не умирают. А вы и не знали, миссис Тэфи? Они никогда не умирают. Я видал, как они смотрят из кустов по ночам. Подмигивают и напоминают: вот что случится, если забудешь сходить в Моквиглс.
- А где этот Моквиглс? - спросил Седая Борода.
- Это я не могу сказать. Глаза-то везде так и смотрят, может, и тут есть. В общем, есть такое место, только оно секретное, понятно? И находится в самой чаще. Дворец там - даже, скорее, небоскреб. Только они не живут на нижних двадцати этажах, там пусто. Чтобы их найти, значит, нужно прямо на самый верх подняться.
- Их? Но кто они?
- Ну, люди, обычные люди. Только у одного вторая голова из шеи растет, без рта правда. А живут они вечно, потому что бессмертные. И я тоже, как они, никогда не умру; надо только раз в сто лет туда наведываться. Как раз недавно я там был, когда на юг шел.
- Значит, вы туда ходили уже второй раз?
- Третий. Самый первый раз мне подлечиться надо было, а потом уже - ожерелье менять. - Он провел пальцами по своей оранжевой бороде и обвел глазами собеседников. Они молчали.
- Не мог ты столько прожить, - пробормотал Товин. - Разве так давно все развалилось, и дети перестали рождаться?
- Вы все просто не знаете, что такое время. И в головах у вас одна путаница. Учтите, я вам ничего рассказывать не стану. Скажу одно: я там недавно побывал. Больно много везде шляется бродяг, вроде вас. Когда в следующий раз туда пойду - это уж через сто лет - будет лучше. Бродяги помрут. Все лягут в землю, и поганки на них вырастут. Весь мир достанется мне - только мне и Лите. Да еще тем тварям, которые всюду шуршат-верещат, как бы я хотел, чтобы они перестали. Осточертело уж мне их шуршанье-верещанье, а что-то через тысячи лет будет? - Он вдруг закрыл лицо руками; плечи затряслись от рыданий, по пальцам потекли обильные старческие слезы. - Ох, как одиноко мне, миленькие!
Седая Борода положил руку старику на плечо и хотел отвести его в постель. Норегрей встрепенулся и решительно отказался от посторонней помощи. Продолжая всхлипывать, он направился к темному углу, разогнал кур и скрылся за синим занавесом. Остальные переглянулись.
- Выжил из ума, черт старый, - проворчала Беки.
- Похоже, он кое-что знает, - заметил Товин. - Утром надо бы его спросить насчет твоего ребенка.
Беки сердито повернулась к нему.
- Болван ты этакий, все готов разболтать! Сколько раз я тебе говорила: молчи об этом, пока люди не заметят. А тебе лишь бы языком трепать! Как старая баба…
- Беки, это правда? - спросил Седая Борода. - Ты действительно беременна?
- Как крольчиха, - заверил Товин. - И, похоже, у нее там целая двойня.
Марта взглянула на толстую низкорослую старуху. Обитательницы Спаркота нередко воображали себя беременными, и Марта не сомневалась, что тут такой же случай. Но людям свойственно выдавать желаемое за действительное. Чарли сложил ладони и серьезно сказал:
- Если это правда, возблагодарим Господа! Это чудо, знамение Небес!
- Нечего молоть чепуху, - сердито возразил Товин. - Это моя работа и больше ничья.
- Всемогущий действует посредством низших из нас, Товин Томас, - возвестил Чарли. - Если Беки беременна, это значит, что Господь все-таки явится в одиннадцатом часу и вновь наполнит Землю людьми. Давайте же помолимся все вместе - Марта, Олджи, Беки…
- Еще чего выдумал! - возмутился Товир. - Никто не будет молиться за мое потомство. Мы не должны и медного гроша твоему Богу, Чарли. Если он такой могущественный, тогда все эти безобразия - его рук дело. Сдается мне, Норсгрей прав: мы сами не знаем, как давно это все произошло. Думаете, мы в Спарко-те просидели только одиннадцать лет? Как бы не так! По-моему, так не одну сотню лет. Может, нам всем за тыщу, и…
- Беки, можно потрогать твой живот? - спросила Марта.
- Дай всем пощупать, Бек, - ухмыльнулся Пит, снова заинтересовавшись происходящим.
- Держи свои руки при себе, - огрызнулась на него Беки. Но она позволила Марте засунуть руки под ее многочисленные одежды и ощупать ее тело.
- У тебя действительно раздутый живот, - сообщила Марта.
- Ага! Я же говорил! - воскликнул Товин. - Это у нее уже четыре года, то есть, четыре месяца. Вот почему мы хотели остаться в том доме, где были овцы. У нас бы был отличный маленький домик, но Мистер Умник потащил нас к своей любимой реке! - Он кивнул на Седую Бороду, оскалив гнилые клыки.
- Мы завтра сходим на Свиффордскую ярмарку, - пообещал Седая Борода. - Там должен быть доктор; он осмотрит Беки и что-нибудь посоветует. А пока последуем примеру хозяина и ляжем спать.
- Смотри, как бы этот олень не сожрал Айзека ночью, - предупредила Чарли жена Товина. - Про зверей-то я кое-что знаю. Олени эти - хитрые бестии.
- Лиса он не съест, - возразил Чарли.
- Один у нас кота съел. Помнишь, Тови? Тови торговал северными оленями, когда их только в страну завезли, вот Седая Борода должен знать.
- Сейчас прикину. Война кончилась в 2005-м, когда свергли правительство. Через год образовалась Коалиция - насколько я помню, они и завезли к нам северных оленей.
И снова ожили потускневшие как старые газетные снимки воспоминания. Как выяснили шведские исследователи, северный олень - в отличие от всех остальных крупных жвачных - сохранил способность нормально размножаться. Лишайники, которыми питались эти животные, содержали большое количество радиоактивных загрязнений; очевидно поэтому олени приобрели некоторую устойчивость к облучению.
В шестидесятые годы, до рождения Седой Бороды, загрязнение оленьих костей достигало 100–200 стронциевых единиц, что в шесть-двенадцать раз превышало предельно допустимую концентрацию для человека.
Поскольку северные олени служили вьючными животными, а также давали хорошее мясо и молоко, спрос на них возрос по всей Европе. В Канаде столь же популярными стали карибу. Шведских и лапландских оленей ввозили в Британию неоднократно.
- Точно, в 6-м году и было, - подтвердил Товин. - У меня тогда брат умер, Эван. Сидел себе, пил пиво. Вдруг раз, и нет его.
- Так вот, про того оленя, - продолжала Беки. - Мы на нем немного зарабатывали, пришлось даже лицензию получать. - Дэффидом[Валлийское имя (прим. перев.) // Екклезиаст 3: 19–22 (прим. перев.) // Трактаты о символическом значении различных животных (прим… перев.) // 14* // Штат в восточной Индии (прим. перев.)] мы его звали. Давали напрокат для работы.
Сарайчик у нас стоял за лавкой. Там мы Дэффида и держали. Хлопот, конечно, много было - с сеном, да со всем прочим. И еще у нас жил кот старый, Билли. Умный - на удивление. Но, конечно, тогда котов держать запрещали. После войны с этим строго было - помните, наверное. Только мы своего не отдали. Чтобы нашего Билли на мясо - ни за что!
Иногда полиция наведывалась. Без стука заявлялись, весь дом перерывали, что творилось! Безбожное время мы пережили.
Вот один раз Тови прибегает - из пивной, конечно - и говорит: полиция идет, сейчас обыск делать будут.
- Так оно и было, - вставил Товин.
- Так и так, говорит, полиция, - повторила Беки. - Ну, мы скорее прятать бедного котика, иначе и нам не сдобровать. Я бегу в сарай, где Дэффид лежит - точь в точь, как вот эта бестия - и прячу Билли в сене.
Возвращаюсь в дом - никакой полиции. Товин сразу спать завалился, потом и я вздремнула. В полночь просыпаюсь: никого нет. Ну, ясное дело - померещилось старому дуралею.
- Они мимо прошли! - заявил Товин.
- Я опять в сарай. Вижу, Дэффид стоит, жует, а Билли и след простыл. Я Тови растолкала, стали вместе искать - нет Билли. Потом смотрим: у Дэффида из пасти хвост кошачий торчит.
- А то еще перчатку мою сожрал, - добавил Товин.
Когда Седая Борода улегся возле лампы, прежде чем закрыть глаза он еще раз взглянул на угрюмую морду северного оленя. На этих животных человек охотился еще в палеолите; теперь им осталось недолго ждать того дня, когда исчезнут все охотники.
В сновидении Седой Бороды происходило нечто что-то неестественное; они ели изысканные кушанья и пользовались причудливыми приборами. Все присутствовавшие были глубокими стариками - лет по сто, - но казались необычайно бодрыми, временами даже напоминали детей. Одна женщина рассказала о своем замечательном открытии: оказывается, как взрослые вырастают из детей, так и дети, в конце концов, должны вырасти из взрослых, если подождать достаточно долго.
И потом все смеялись, удивляясь, как такое простое решение проблемы никому до сих пор не приходило в голову. Седая Борода стал объяснять им, что они словно актеры, которые играют свои роли перед свинцовым занавесом, и занавес то и дело падает и отсекает каждую прошедшую секунду. Однако из сострадания к своим собеседникам Седая Борода не открыл им всю страшную правду: на самом деле занавес отрезал их и от будущего. Тут же резвились маленькие дети (странно напоминавшие взрослых), они танцевали и кидались друг в друга какой-то липкой субстанцией.
Пытаясь поймать комок этого вещества, Седая Борода проснулся. В лучах древнего рассвета Норсгрей запрягал своего оленя. Животное опустило голову и тяжело дышало холодным воздухом. Спящие спутники Седой Бороды, закутанные во все свои теплые вещи, мало походили на живых людей.
Завернувшись в одеяло, Седая Борода встал, потянулся и подошел к старику. Из-за сквозняка все конечности задеревенели, и было трудно двигаться.
- Рано вы взялись за дела, Норсгрей.
- Я всегда рано встаю. Литу нужно отвезти.
- Она сегодня хорошо себя чувствует?
- Не беспокойся о ней. Под навесом она спряталась. С утра не будет разговаривать с посторонними.
- Мы ее не увидим?
- Нет. - Над телегой был натянут буроватый брезент, так, чтобы никто не мог заглянуть внутрь. Из-под нее подал голос молодой петушок. Норсгрей уже собрал своих кур. Седая Борода невольно подумал о своих вещах: не пропало ли что-нибудь. Старик явно умел действовать бесшумно.
- Я открою вам дверь, - предложил Седая Борода. Ржавые петли заскрипели, когда он толкнул створку. Почесывая бороду, он окинул взглядом неподвижные и покрытые инеем деревья и кусты. Чарли начал подавать признаки жизни, очевидно почувствовав свежий холодный воздух. Айзек уже сидел и облизывал острую мордочку. Товин поднес к глазам свои сломанные часы. Северный олень шагнул вперед и вывел телегу из сарая.
- Я совсем закоченел. Пройдусь немного, провожу вас, - сказал Седая Борода, плотнее кутаясь в свое одеяло.
- Как хочешь, мне все равно, лишь бы разговоров поменьше. Я люблю пораньше выходить, пока твари сидят тихо. Днем иногда такой шум поднимают - подумаешь, не иначе ограда занялась.
- Вы еще находите дороги?
- О, дорог еще много. В последнее время вообще движения больше: люди беспокойные стали. Сидели бы себе да помирали спокойно, так нет, им бродить надо.
- А это место, про которое вы вчера говорили…
- Я ничего вчера не говорил. Пьяный я был.
- Вы сказали, оно называется Моквиглс. Как вас там лечили?
Маленькие глазки Норсгрея почти скрылись за розовато-лиловыми складками век. Он показал большим пальцем на заросли кустов, между которыми проходила тропа.
- Тут они, поджидают уж тебя, приятель. Слышишь, как шуршат-верещат? Они встают раньше нас, а ложатся позже, и в конце концов вы все им достанетесь.
- А вы нет?
- А я нет. Потому что мне будут делать инъекции и давать новое ожерелье каждые сто лет…
- Вот как… Значит, вы получаете инъекции и ожерелье. А вы знаете, что такое ваши бусины? Это витаминные пилюли.
Я ничего не скажу. Я не знаю, о чем ты тут толкуешь. Во всяком случае, вам, смертным, лучше держать язык за зубами. Вот и дорога - стало быть, расходятся наши пути.
Они вышли к своего рода перекрестку, где заросшая тропа пересекала дорогу, чья изрытая колеями поверхность еще сохраняла остатки асфальта. Здесь Норсгрей стал погонять оленя палкой и ускорил шаги.
Однако он все же обернулся к Седой Бороде:
- Скажу тебе одну вещь: если пойдешь на Свиффордскую ярмарку, спроси там Кролика Джингаданджелоу.
- Кто это? - спросил Седая Борода.
- Я же говорю: человек, которого ты должен спросить на Свиффордской ярмарке. Запомни имя: Кролик Джингаданджелоу.
Седая Борода стоял на дороге и смотрел вслед удалявшейся повозке. В какой-то момент ему показалось, что брезент сзади зашевелился и из-под него высунулась рука, но, скорее всего, это был лишь плод воображения. Седая Борода стоял там, пока Норсгрей со своей телегой не скрылся за поворотом.
На обратном пути Олджи заметил в кустах прибитый к столбу труп. Он ухмылялся с той дерзостью, какая свойственна лишь давно умершим. На черепе остались еще лоскуты плоти, словно мертвые листья. Они были тоньше, чем ветхая одежда трупа, и между ними, подобно прослойкам соли в трещинах сухой пустынной почвы, проглядывала бледная кость.
- Мертвецы на перекрестках - знак предостережения грешникам… как в средние века… Старые забытые средние века… - пробормотал Седая Борода. Темные глазницы смотрели прямо на него. Но он испытывал не столько отвращение и страх, сколько тоску; он думал о машине ДВСИ(А), с которой расстался несколько лет назад. Все-таки люди недооценивали значение техники! Ему ужасно хотелось снова заняться записями - кто-то ведь должен описать историю заката человечества, хотя бы для археологов из других миров. Он зашагал по тропе обратно к сараю, повторяя про себя: Кролик Джингаданджелоу, Кролик Джингаданджелоу…
В тот день музыка зазвучала с наступлением вечерних сумерек, и вскоре на берегу показались огни Свиффорда. Путники оказались в той части Темзы, где она некогда вышла из берегов и широко разлилась, превратив местную растительность в водоросли. Вокруг стали появляться другие лодки. Сидевшие в них люди приветствовали Седую Бороду и его спутников, но говорили с таким же сильным акцентом, как Норсгрей.
- Почему они не изъясняются на нормальном английском языке? - возмутился Чарли. - Даже понять толком невозможно.
- Может, не только время пошло чудить, - предположил Товин. - Может, уж и расстояния все перепутались. Может, это Франция или Китай, а, Чарли? Я бы, ей-богу, не удивился.
- Болтун старый, - проворчала Беки. Они направились туда, где была сооружена дамба или набережная; за ней виднелись разнообразные постройки - хижины, сараи - в основном, похоже, временные. Здесь же высился впечатляющий каменный мост с остатками каменных перил. За ним качались огоньки фонарей; два человека вывели на водопой небольшое стадо северных оленей.
- Нам нужно стеречь лодки и овец, - сказала Марта, когда шлюпка первой пристала к мосту. - Мы не знаем, что тут за люди и можно ли им доверять. Джеф Пит, останься со мной.
- Что ж, пожалуй, останусь, - согласился Пит. - По крайней мере, здесь не влипнешь в историю. Мы бы и закусить могли холодной бараниной, пока остальные там бродят.
Седая Борода коснулся руки своей жены.
- Я разузнаю там, сколько стоят наши овцы, - сказал он.
Они обменялись улыбками, и Седая Борода вышел из лодки; Чарли, Товин и Беки последовали за ним. Под ногами у них хлюпала грязь; над землей стелился дым от небольших костров, которые горели повсюду. Запах готовившейся пищи вселял бодрость и надежду. Почти у каждого костра топталась кучка людей, и какой-нибудь торговец бойко расхваливал свои товары: орехи, фрукты… Один долговязый старик предлагал плоды, чье название Седая Борода припомнил лишь с большим трудом: персики, а также наручные часы, чайники и омолаживающие снадобья. Покупатели протягивали торговцам монеты. В Спаркоте деньги почти исчезли; для столь малочисленной общины достаточно было простого обмена товарами.
- Ого, да тут настоящая цивилизация! - оживился Товин, проводя ладонью по ягодицам своей жены. - Как вам это нравится, миссис? Лучше, чем в реке бултыхаться? Гляньте-ка, у них даже паб есть! Пошли, хлебнем маленько, согреем нутро!
Он достал штык, показал его двум дельцам, подождал, пока они назовут наибольшую цену, и получил взамен горсть серебряных монет. Довольный своей сделкой, Товин дал часть денег Чарли и Седой Бороде.
- Это только в долг, учтите. Завтра продадим овцу, и вы со мной расплатитесь. И пять процентов в мою пользу, ребята.
Они зашли в одну из хижин с деревянным полем. Кривые буквы над входом уведомляли, что это "Таверна Потслака". Внутри было много разного люда; за стойкой два причудливых великана, похожих на корявые дубы, управлялись с бутылками. Глотнув медового зелья, Седая Борода начал прислушиваться к разговорам вокруг и почувствовал, как у него поднимается настроение. Он никогда не думал, что звяканье монет у себя в кармане может быть так приятно.
В голове роились многочисленные образы и мысли. Казалось, бегство из Спаркота действительно равносильно побегу из концентрационного лагеря. Здесь шла та жизнь, которую не удалось устроить в Спаркоте. Конечно, человечество получило смертельную рану, и через полвека его ждал окончательный крах. Но пока у людей оставались дела, которые можно делать, отношения, которые можно поддерживать, личные качества, которые можно проявлять. Когда тепло разлилось по его телу, Седая Борода радостно подумал, что человечество хотя и наказано за свое безумие неведомыми богами, однако еще не выродилось окончательно. Неподалеку сидела пожилая пара; у обоих были искусственные челюсти, вставленные столь неудачно, словно этой работой занимался ближайший кузнец. Седая Борода стал свидетелем оживленной беседы супругов. Они праздновали свою свадьбу. У мужчины прежняя жена умерла месяц назад от воспаления легких. Его игривое ухаживание за новой подругой чем-то напоминало Пляску Смерти, и все же, несомненно, было заряжено живым оптимизмом.
- Вы, случайно, не из города? - поинтересовался у Седой Бороды один из барменов. Он говорил с таким же странным акцентом, как и все здесь.
- Я не знаю, какой город вы имеете в виду, - ответил Седая Борода.