- Что он делает? - с беспокойством спросила Марта. - Он собирается утопиться?
- Нет, Марта, - ответил Чарли. - Только люди сами лишают себя жизни. У животных больше веры. Айзек знает, что блохи не переносят холодную воду. Вот так можно от них избавиться. Они поднимаются по его телу до кончика носа. Смотрите теперь.
Только часть головы лиса выступала из воды. Он погрузился еще глубже, так что наружу торчал один нос - внезапно и он скрылся. На поверхности остался лишь кружок крошечных копошившихся блох. Айзек показался из воды в ярде от них, выбрался на берег и немного побегал кругами, прежде чем вернуться к своему хозяину.
- Такого я еще не видал, - пробормотал Товин, качая головой и обращаясь к Беки, в то время как остальные садились в лодки. - Вот и с нами со всеми вроде того будет: стряхнут с кончика носа - и до свидания.
- А тебе бы все чепуху молоть, старый дуралей, - отозвалась Беки.
Они стояли и махали вслед медленно удалявшимся лодкам, Товин следил за ними, прищурившись, пока их очертания не растаяли во мгле.
- Вот они и ушли, - сказал Чарли, налегая на весло. - У нее, конечно, злой язык, но мне жаль, что они остались среди воров.
Чарли греб вместе с Джефом Питом в его лодке.
- Это еще неизвестно, кто воры. Может, наши вещички прихватили люди Джингаданджелоу. А с другой стороны, может, тут старик Товин руку приложил. Я ему никогда не доверял, старому мошеннику.
- Как бы там ни было, Господь позаботился о нас, - сказал Чарли. Он наклонился и погрузил весло в черную воду.
Глава четвертая
Вашингтон
В первые мрачные дни пребывания в Спаркоте, когда из собравшейся там толпы складывалась община и чумное лето сменялось дождливой осенью, Чарли Сэмюелс не догадывался, что ему знаком высокий человек с большой лысиной и пышной бородой. В то время люди больше думали о врагах, чем о друзьях.
Чарли прибыл в Спаркот на несколько дней позже Тимберлейна и в подавленном настроении.
Отец Чарли владел небольшой книжной лавкой в одном городке на южном побережье. Эмброз Сэмюелс был довольно мрачным человеком. Когда у него немного улучшалось настроение, он читал вслух миссис Сэмюелс, маленькому Чарли и двум его сестрам, Рут и Рэчел. Читал он старые книги по теологии, которыми был завален третий этаж дома, или произведения старых и унылых поэтов, пользовавшихся столь же низким спросом, как и теология.
Многое из этого мертвого хлама в конце концов прочно засело в голове у Чарли. Даже спустя много лет он мог цитировать отрывки из этих книг, не зная их авторов и помня лишь, как их называл отец: "с золотым образом, ин-кварто"" или "на телячьей коже, ин-октаво"".
Все люди думают, что смертны лишь другие - не они;
И лишь когда удар судьбы коварной
Сердца их ранит - тут они трепещут.
Но сердце исцеляется так быстро,
И не найти уже следа от раны.
Как от крыла следов не остается в небе,
А в море борозды от корабля,
Так умирает в сердце нашем мысль о смерти,
И вместе со слезой, оплакивая близких,
В могилу мы ее роняем.
Чарли знал, что это неправда. Когда ему было одиннадцать лет, коварный удар судьбы навсегда заронил в его душу мысль о смерти. В тот год человечество поразила лучевая болезнь - в результате намеренного действия, которое люди назвали несчастным случаем. Отец Чарли умер через год от рака.
Магазин продали. Миссис Сэмюелс с детьми переехала в свой родной город, где получила место секретарши. Чарли начал работать с пятнадцати лет. Его мать умерла три года спустя.
Чарли брался за разного рода неквалифицированную работу, стараясь заменить своим сестрам отца. Этот период - конец восьмидесятых - начало девяностых годов - по сравнению с последующим можно назвать и морально, и экономически стабильным. Но с работой Чарли не везло. Его сестры уже поступили на службу и неплохо зарабатывали, а он оставался безработным.
Начало войны стало решающим моментом в жизни Чарли. Ему тогда исполнилось двадцать девять лет. Безумная агония человечества, кровавая борьба наций за немногих оставшихся в живых детей убедили его в одном: есть нечто более высокое, чем человек, если все мироздание не насмешка. Чарли принял крещение в Методистской церкви; его отца такой поступок привел бы в бешенство.
Чтобы избежать призыва в армию, Чарли вступил в Педиатрический Корпус, отделение Проекта Поиска Детей, чьей задачей было спасать жизнь, а не отнимать ее. Он расстался с Рэчел и Рут и оказался в гуще мировой схватки. Тогда же он познакомился с Олджи Тимберлейном.
После революции и выхода Британии из войны в 2005 году Чарли вернулся и разыскал своих сестер.
К своему ужасу, он узнал, что Рут и Рэчел стали проститутками и вполне преуспевали. При этом днем они продолжали работать в каком-то магазине. Чарли закрыл глаза на некоторые вещи, поселился вместе с сестрами и стал защищать их, где и как мог.
Он неплохо справлялся с ролью вышибалы. Между тем при Коалиции наступили тяжелые времена, и позднее, при Правительстве Национального Единства, ситуация не улучшилась. Мир ветшал и погружался в хаос. Заработок сестер был необходим. Дела у них шли хорошо, пока в Англии не распространилась холера.
Чарли забрал сестер из охваченного эпидемией города и повез в сельскую местность. Рэчел и Рут не сопротивлялись: они успели повидать немало ужасов. Последняя страшная сцена - смерть клиента на лестнице - заставила их поспешить к маленькому автомобилю, который Чарли приобрел на свои сбережения.
За чертой города машина сломалась. Оказалось, что в двигателе застрял нейлоновый чулок. Дальше они двигались пешком с мешками за плечами по дороге, которая вела - хотя они этого не знали - в Спаркот. Многие беженцы шли тем путем.
Это исход был поистине ужасен. Среди путников попадались настоящие бандиты; они нападали на своих ближних, перерезали им глотки и завладевали их имуществом. И иного рода разбойник брел по той дороге; он проникал в кровь, разжигал пламя лихорадки и желал только одного: убивать. На Рут он напал в первую ночь, на Рэйчел - в третью; и обе женщины остались лежать в земле под крестами, которые Чарли смастерил из кольев пыльных оград.
Добравшись кое-как до столь сомнительного убежища, как Спаркот и оказав помощь женщине по имени Айрис, которую через восемнадцать месяцев взял в жены, Чарли совершенно замкнулся в себе. Внешний мир перестал его интересовать. В раненом сердце окончательно обосновалась страшная мысль.
Чарли и Тимберлейн изменились очень сильно; неудивительно, что они узнали друг друга не сразу. Шел 2029-й год, и они не виделись больше четверти века - с 2001-го года, когда еще бушевала война и оба служили в Педиатрическом корпусе. Тогда они были в далеких краях - прочесывали опустошенные долины Ассама[Штат в восточной Индии (прим. перев.)].
Из их патрульной команды в живых остались только два человека. Эти двое по привычке шли "в колонну по одному". Позади шагал капрал Сэмюелс, который нес нэттерджек - легкое ядерное орудие - вещевые мешки с провизией и канистру с водой. Он двигался, словно сомнамбула, и постоянно спотыкался.
Прямо перед ним покачивалась детская голова и смотрела на капрала невидящими глазами. Левая рука ребенка свисала вдоль бедра человека, на широкой спине которого он лежал. Этот ребенок, худенький мальчик лет девяти с бритой головой, принадлежал племени Нага. Он был без сознания; мухи, роившиеся над его глазами и раной на боку, не причиняли ему беспокойства.
Мальчика нес сержант Тимберлейн, двадцатишестилетний юноша с бронзовым от загара лицом. Тимберлейн был также обвешан различными предметами снаряжения и опирался на длинную палку, спускаясь по лесистому склону в долину.
В Ассаме давно начался засушливый сезон. Деревья, высотой не более девяти футов, стояли словно мертвые, с увядшими листьями. Река на дне долины пересохла, и ее русло превратилось в песчаный чаунг, по которому могли двигаться автомобили и машины на воздушной подушке. Белая пыль, поднятая машинами, оседала на деревьях по обе стороны чаунга, и деревья походили на заброшенные декорации. Сам чаунг ослепительно сиял на солнце.
Когда лес кончился, Тимберлейн остановился и поправил свою ношу на плече. Капрал наткнулся на него.
- В чем дело, Олджи? - устало спросил Чарли, очнувшись от полудремотного состояния и разглядывая бритую голову ребенка. Между короткими щетинками уже отросших волос, словно вши, ползали мелкие мухи. Глаза мальчика, мутные и лишенные выражения, напоминали студень. Перевернутое лицо казалось нечеловеческим.
- У нас гости. - Голос Тимберлейна мгновенно заставил Чарли взбодриться. Перед тем как уйти в горы, они оставили свой транспорт - машину на воздушной подушке - под маскировочной сеткой у подножия небольшого утеса. Теперь возле утеса появилась машина скорой помощи американского производства. Около нее стояли двое, а третий осматривал замаскированный воздухолет.
Сонную тишину этой сцены внезапно нарушила пулеметная очередь. Не задумываясь, Тимберлейн и Чарли упали ничком на землю. Мальчик из племени Нага застонал; Тимберлейн отодвинул его в сторону, поднес к глазам бинокль и стал изучать склон холма слева, откуда доносились выстрелы. В поле зрения попали припавшие к земле фигуры в костюмах цвета хаки; Тимберлейн поймал их в фокус, и они четко обрисовались на фоне белой пыли, которая покрывала кусты.
- Вон они! - прошептал Тимберлейн. - Похоже, те же самые ублюдки. Точно, на них мы и нарвались там за горой. Готовь нэттерджек, Чарли, пора с ними разобраться.
Чарли уже собирал орудие. Внизу в долине один из трех американцев был ранен первой пулеметной очередью и теперь пытался подползти к машине скорой помощи. Двое его спутников скрылись в кустах. Внезапно один из них выскочил из укрытия и побежал в сторону машины. Неприятельский пулемет снова застрочил. Бегущего окутала пыль. Он метнулся в сторону, упал кувырком и исчез в густых зарослях.
- Сейчас! - пробормотал Чарли. Пыль на его лице смешалась с потом и превратилась в грязь. Сморщившись, он установил в нужное положение ствол нэттерджека, потом стиснул зубы и нажал на спуск. Ядерный снаряд просвистел над невысоким склоном.
- Еще давай, скорее! - Тимберлейн, стоя на коленях, заряжал установку. Чарли переключил ее на автоматическую стрельбу и взялся за спусковой крючок. Снаряды, пища, словно летучие мыши, устремились к цели. Маленькие темные фигурки на холме пустились наутек. Тимберлейн достал револьвер и прицелился, но расстояние было слишком велико.
Они лежали и смотрели, как по склону плыло облако дыма. Оттуда донесся чей-то крик. Похоже, только двум врагам удалось уйти и скрыться за гребнем холма.
- Будем спускаться? - спросил Чарли.
- Да, я думаю, они свое получили - больше сюда не сунутся.
Они разобрали установку, забрали ребенка и продолжили свой путь. Когда они приблизились к машинам, оставшийся в живых американец вышел им навстречу. Стройный человек лет тридцати, с темными бровями, которые почти соединялись на переносице, и светлыми волосами, протянул Чарли и Тимберлейну пачку сигарет.
- Ребята, вы очень удачно подошли. Приняли эту делегацию как полагается.
- Очень приятно. - Тимберлейн пожал протянутую руку и взял сигарету.
- Мы с этой шайкой уже познакомились на том склоне, у Мокачандпура - они убили наших товарищей. Так что у нас личные счеты. С удовольствием кинули в них еще пару снарядов.
- Вы, я вижу, англичане. А я американец, Джек Пилбим, Специальный Отряд пятого корпуса. Мы тут проездом. Увидели вашу машину, решили посмотреть, все ли в порядке.
После того как они представились друг другу, Тимберлейн положил раненого мальчика в тень. Пилбим отряхнулся от пыли и пошел вместе с Чарли осматривать своих спутников.
Тимберлейн присел на корточки возле ребенка, приложил лист к его ране, отер пыль и слезы с его лица, смахнул мух. Он оглядел смуглое худенькое тельце, пощупал пульс, и лицо его странно исказилось. Казалось, он пытался проникнуть взором сквозь трепетавшую грудную клетку, сквозь землю, в сердце самой жизни. Но истины он там не нашел - только эгоистичную ложь, рожденную в его собственном сердце: "Никто не любил детей так, как я!"
Вслух Тимберлейн произнес, главным образом обращаясь к самому себе:
- Их было трое на холме. Он и еще две девочки, сестры. Прелестные дети, дикие, как горные козы, и без малейшего изъяна. Девочек убило снарядом - разорвало на части у нас на глазах.
- Гибнет всегда больше. - Пилбим склонился над неподвижно лежавшей фигурой в тени медицинского фургона. - Мои приятели оба готовы. Вообще-то мы не были приятелями. С шофером познакомились сегодня, а Билл только из Штатов, как и я. Но все равно жалко ребят. Поганая война, какого черта мы тут деремся? Ведь люди и так уже скоро все вымрут! Поможете мне перетащить трупы в фургон?
- Мы сделаем не только это, - пообещал Тимберлейн. - Вы ведь, наверно, возвращаетесь в Вокху? Тогда мы можем послужить друг другу эскортом. Мало ли где еще нас поджидают эти ублюдки.
- Отлично. Меня ваша компания вполне устраивает. Не знаю, чем бы все кончилось без вас. Я до сих пор дрожу как лист. Приходите сегодня вечером в лавочку, выпьем за жизнь. Идет, сержант?
Когда они погрузили в фургон еще теплые тела, Пилбим закурил новую сигарету и взглянул Тимберлейну в глаза.
- Одно утешение: эта война положит конец всем войнам. Больше уже некому будет воевать.
лицо его сияло. Он с одобрением взглянул на эмблему Педиатрического Корпуса, украшавшую мундир Чарли.
- Что будете пить… Чарли, не так ли? Я, как видите, опередил вас.
- Я не пью. - Чарли давно уже научился произносить эту фразу уверенным тоном; теперь он добавил с невеселой улыбкой: - Я убиваю людей, но спиртное не пью.
Быть может, оттого, что Джек Пилбим был американцем и Чарли испытывал меньше затруднений при общении с американцем, чем со своими соотечественниками, он добавил в качестве своего рода извинения:
- Мне было одиннадцать, когда Америка и Англия взорвали в космосе эти адские бомбы. А через восемь лет у меня умерла мать, и я - наверное, чтобы как-то возместить потерю - обручился с одной девушкой, Пегги Лин. Она болела, у нее выпали все волосы, но я любил ее… Мы собирались пожениться. Конечно, прошли осмотр, и врачи сказали, что мы бесплодны, как и все остальные… и это все разрушило между нами.
- Я понимаю.
- Может, это и к лучшему. У меня ведь есть еще две сестры, о них нужно было позаботиться. Но с тех пор мне уже ничего не хотелось…
- И вы обратились к религии?
- Да. Хотя тут, наверно, больше самоотречения. Светлые и ясные глаза Пилбима казались более привлекательными, чем его обычно плотно сжатые губы. - Значит, в ближайшие десятилетия с вами будет все в порядке - похоже, самоотречение понадобится всем. А что стало с Пегги?
Чарли посмотрел на свои руки.
- Мы перестали встречаться. И однажды весной она умерла от лейкемии. Я узнал об этом позднее. Пилбим сделал большой глоток и сказал:
- Такова жизнь, как обычно говорят о смерти… - Эта фраза прозвучала совсем не как шутка.
Чарли перевел взгляд на свои ботинки.
- Я был тогда еще ребенком, - сказал он. - Но эта… Катастрофа, кажется, свела меня с ума. У тысяч, миллионов людей началось скрытое помешательство. У некоторых, конечно, и не скрытое. И оно так и не кончилось, хотя прошло уже двадцать лет. До сих пор люди не могут прийти в себя. Потому и война идет - все просто сумасшедшие… Я этого никак не пойму: нам нужно как зеницу ока беречь каждую юную жизнь, а повсюду идет война… Безумие!
С мрачным видом Пилбим наблюдал, как Чарли достал сигарету и закурил. Сигарета была без никотина, и Чарли затянулся с такой силой, что она хрустнула.
- Я смотрю на войну иначе, - сказал Пилбим, заказав еще один "Кентукки Бурбон". - Я вижу здесь экономическую войну. Наверно, это из-за моего воспитания и образования. Мой отец - теперь его уже нет - он был коммерческим директором в "Джэгьюар Рекордс инк", и одним из моих первых слов после "мама" было "оценка кредитоспособности". Экономики всех основных держав постоянно изменяются, и только в одном направлении. Они страдают от весьма серьезной болезни под названием "смерть", и лекарства пока нет, хотя его пытаются изобрести. Промышленные фирмы разоряются одна за другой, даже там, где еще есть охота заниматься производством. А в один прекрасный день пропадет и охота.
- Сожалею, но мне все это не очень понятно, - признался Чарли. - Экономика для меня - темный лес. Я просто…
- Я объясню. О Господи! Я же тоже могу кое-что рассказать. Мой отец умер месяц назад. Вернее, не умер - покончил с собой. Выпрыгнул из окна своего офиса в Лос-Анджелесе с пятьдесят второго этажа. - У Пилбима заблестели глаза; он свел густые брови и медленно положил перед собой на стол сжатый кулак. - Мой старик… Он стал частью "Джэгъюар Рекордс". Фирма держалась благодаря ему, и он держался благодаря фирме. Наверно, он был типичный американец - жил ради семьи и работы, имел разные деловые связи… К черту это! Я хочу сказать другое: ему же не было и пятидесяти… Господи, сорок девять лет - и нет человека.
Фирма обанкротилась, хуже того - устарела. Внезапно состарилась и умерла. А почему? Потому что пропал рынок - они продавали записи Элвиса, Донни, Винса и других поп-звезд. Покупателями были в основном дети, подростки. И вдруг: нет больше детей, нет подростков. Компания предвидела конец; она как будто катилась к обрыву. Год за годом продажа снижалась, издержки росли… И что делать? Разве остается какой-нибудь другой выход, кроме как послать все к черту?
Многие фирмы в таком же состоянии. Мой дядя работает в "Парк Лейн Конфекшнери". Они могут продержаться еще года два-три, но дела идут все хуже. Почему? Потому что основными потребителями их конфет были опять-таки дети и подростки. Теперь рынок мертв - просто не родился. А ведь промышленность - это целая сеть тонко уравновешенных сил. Если выйдет из строя одна часть, все остальное тоже начнет рушиться. И что в таком случае остается? Только одно - держаться, пока можешь, а потом сигануть с пятьдесят второго этажа, как мой старик.
- Вы говорили еще, что у людей пропадает охота, - вежливо напомнил Чарли. Он завидовал Пилбиму, который уже немного опьянел от своего "Бурбона"
- Ну да… Мой отец и его ребята - они боролись, пока оставался малейший шанс. Пытались сберечь хоть что-нибудь для своих сыновей. Мы другое дело, у нас нет сыновей. Что получится, если проклятому бесплодию не придет конец? Нам не захочется работать, если некому будет…
- Унаследовать плоды наших трудов? Я уже думал об этом. Наверно, все об этом думали. Но гены должны скоро восстановиться, после Катастрофы прошло двадцать лет.
- Вроде должны. В Штатах нам говорят, что стерильность пройдет лет через пять-десять.
- То же самое твердили, когда была жива Пегги… Обычная манера британских политиков: им главное - успокоить избирателей.