Группа наиболее бодрых шестидесятилетних сельчан с дубинками разнообразных ферм уже направлялась к нему. Несмотря на раздражение, Седая Борода не мог не признать хорошей боевой готовности этих людей; у них сохранилось еще немало сил.
- Все в порядке! - закричал он, махая руками над головой, и пошел навстречу людям. - Все в порядке! На меня напал один горностай, только и всего. Можете расходиться.
Среди сельчан оказался Чарли Сэмюелс, крупный человек с желтоватым лицом. Он вел на поводке своего ручного лиса, Айзека. Чарли жил по соседству с Тимберлейнами и в последнее время все больше зависел от них, потому что прошлой весной у него умерла жена.
Он выступил из толпы и поравнялся с Седой Бородой.
- Весной мы соберем еще лисят, и приучим их, - сказал Чарли. - Они нам помогут управляться с горностаями. Да и крыс больше стало, в старых домах гнездятся. Похоже, горностаи их гонят, вот они и полезли к людям. А лисы - они и с крысами разберутся. Не так ли, Айзек?
Все еще злясь на себя, Седая Борода двинулся дальше вдоль изгороди. Чарли увязался за ним, сочувственно храня молчание. Лис грациозно шествовал между ними, опустив пушистый хвост.
Остальные еще немного потоптались в нерешительности на поле. Потом одни стали успокаивать коров и рассматривать убитого горностая; другие разошлись по своим дворам обсуждать происшествие с соседями. Темные фигурки с белыми макушками виднелись на фоне потрескавшихся кирпичных стен.
- Им будто уже и досадно, что ничего не стряслось, - нарушил молчание Чарли. Упругий вихор рос у него надо лбом. Когда-то этот чуб имел соломенный оттенок, но он побелел так давно, что белизна уже казалась его естественным и первоначальным цветом, а соломенный оттенок приобрела кожа.
Волосы у Чарли никогда не падали на глаза, хотя постоянно выглядели так, будто он только что энергично встряхнул головой. Но энергичное встряхивание претило его натуре, которая обладала, скорее, качествами камня, а не огня. В прошлом на долю Чарли выпало немало трудных испытаний, что заметно сказывалось в его поведении. Такая же особенность была у Седой Бороды. Это и сближало двух пожилых людей, внешне совершенно несхожих.
- Люди не любят беспокойств, но без развлечений им скучно, - продолжал Чарли. - Странно: после твоего выстрела у меня десны заболели.
- А у меня уши заложило, - признался Седая Борода. - Как думаешь, на мельнице старики переполошились?
Он заметил, что Чарли смотрит в сторону мельницы, очевидно пытаясь разглядеть там Крота и его приспешника, "майора" Траутера.
Поймав взгляд Седой Бороды, Чарли глуповато усмехнулся и сообщил:
- А вот и Джеф Пит пришел узнать, что тут за шум.
Они вышли к извилистому ручью, пересекавшему просеку. На его берегах белели свежие пни срубленных буков. Навстречу шагал косматый старик Пит. На плече он нес палку, с которой свешивалась тушка какого-то животного. Хотя некоторые сельчане иногда отваживались немного удалиться от своих домов, только Пит бродил по диким зарослям в одиночку. Спаркот не был для него тюрьмой. Этот угрюмый одинокий человек ни с кем не водил дружбы и даже здесь, среди полупомешанных людей, считался сумасшедшим. Лицо его, изборожденное морщинами, словно кора ивы, производило весьма странное впечатление; маленькие глазки не знали покоя, как будто две рыбки метались под черепной коробкой.
- Кто-то стрелял? - осведомился он. Когда Седая Борода рассказал ему о происшествии, Пит недоверчиво хмыкнул. - Из-за этой вашей пальбы сюда заявятся гномы и дикие звери, - заявил он.
- Если они появятся, я ими займусь.
- Гномы, значит, появятся, а? - пробормотал Пит; смысл последних слов Седой Бороды едва ли дошел до него. Он обернулся на холодный голый лес. - Они скоро будут тут: придут вместо детей - попомните мое слово.
- Да нет тут гномов, Джеф, иначе они давно бы тебя поймали, - заметил Чарли. - Что это у тебя на палке?
Внимательно следя за выражением лица Чарли, Пит снял с плеча свою палку и показал висевшую на ней выдру, фута в два длиной.
- Красавица, а? Сейчас они часто попадаются. Зимой их вроде легче заметить. А может, расплодились в наших краях.
- Все, что еще может размножаться, размножается, - сухо сказал Седая Борода.
- Следующую тебе принесу, Седая Борода. Я не забыл, что тогда случилось - до того, как мы в Спар-кот пришли. Как поймаю следующую, - сразу тебе. Ловушки у меня уж под берегом стоят.
- Ах ты, старый браконьер, - усмехнулся Чарли. - Ты один из нас всех не сменил работу.
- Что ты там болтаешь? Это я-то не сменил работу? Ты рехнулся, Чарли Сэмюелс! Да я почти всю жизнь проработал на вонючей фабрике - пока вся эта каша не заварилась. Не скажу, что мне природа не нравилась. Но чтобы жить с ней бок о бок, как сейчас, - такого у меня и в мыслях не было.
- Ну, теперь-то ты настоящий старик-лесовик.
- Думаете, я не знаю, что вы надо мной смеетесь. Я не дурак, Чарли, что бы ты там ни воображал. Но я знаю одно: мы все - городские жители, а нас превратили в неотесанных деревенщин, и это никуда не годится. Кому нужна такая жизнь, а? Мы стали грязными вшивыми оборванцами! Когда же все это кончится, я вас спрашиваю, а? Когда это кончится? - Он снова отвернулся и уставился на лес.
- Мы неплохо справляемся. - Седая Борода всегда отвечал так на подобные вопросы. У Чарли был свой неизменный ответ.
- Это Божий промысел, Джеф, и не тебе о нем судить. Откуда нам знать, что Он для нас уготовил?
- Удивляюсь я, Чарли, как ты с Ним еще ладишь после того, что Он с нами сотворил за эти пятьдесят лет.
- Все кончится согласно Его воле, - заверил его Чарли.
Пит еще больше сморщил морщинистое лицо, плюнул и побрел прочь со своей добычей.
"Разве может это кончиться чем-нибудь иным, кроме унижения и отчаяния?" - подумал Седая Борода, но промолчал. Ему нравился оптимизм Чарли, но его уже не удовлетворяли простые ответы, которые давала вера, питавшая этот оптимизм. Подобно старому Питу, Седая Борода потерял терпение.
Они пошли дальше. Чарли принялся обсуждать различные рассказы жителей Спаркота о гномах и "маленьких людях", которые будто бы встречались в лесах, забирались на крыши домов и сосали молоко у коров. Седая Борода отвечал рассеянно: его мысли занимал тщетный вопрос старика Пита. Чем же все кончится? Словно жесткий хрящ во рту был этот вопрос, и Седая Борода без конца пережевывал его, не в силах проглотить.
Завершив полный круг, Олджи и Чарли снова оказались на берегу Темзы, в том месте, где она пересекала западную границу поселка. Они остановились и стали смотреть на воду.
Она стачивала и уносила в море все бесчисленные препятствия, которые появлялись на ее пути, - и так было всегда! Но и это умиротворяющее зрелище не могло развеять беспокойные мысли Седой Бороды.
- Сколько тебе лет, Чарли? - спросил он.
- Да я уже перестал считать. Ты как будто приуныл. Что это на тебя нашло? Брось, ты же веселый парень, Седая Борода. Не задумывайся о будущем. Посмотри-ка на воду: течет себе куда ей надо и ни о чем не беспокоится.
- Не вижу в этом ничего утешительного, Чарли.
- Не видишь? Ну постарайся, ты должен увидеть. Вихрастый старик вдруг показался Седой Бороде скучным и жалким, но он ответил терпеливо:
- Послушай, Чарли, ты ведь разумный человек и не хуже меня видишь опасность. Как же нам не думать о будущем? Вся планета превращается в дом престарелых. Уже не осталось ни одного молодого человека. Таких, как мы, - и то мало остается. Скоро некому будет поддерживать жизнь даже на нынешнем уровне. И мы…
- И мы ничего не можем тут поделать… Усвой себе это, и сразу жить станет легче. Когда-то говорили, что человек может распоряжаться своей судьбой - очень старая теория… О чем это я? Ах да, устаревшая теория. Она совсем из другой эпохи… Мы ничего не можем сделать. Нас несет, как воду в этой реке.
- Ты, я вижу, многому научился у реки, - усмехнулся Седая Борода. Он поддел ногой камень и сбросил его в реку. Тотчас послышался шорох, и какое-то существо бесшумно погрузилось в воду; по-видимому, это была водяная крыса, в последнее время они тоже расплодились.
Наступила тишина. Чарли немного сгорбился. Потом снова заговорил, на сей раз стихами:
Гниют, гниют и рушатся деревья,
И облака слезами падают на землю,
И пахарь в борозде глубокой обретет покой…
Происходило нечто странно несообразное: прозаичный, даже скучный человек читал Теннисона на берегу реки, где деревья склонились к воде.
- Печальные стихи, - заметил Седая Борода. - Странно слышать их от такого жизнерадостного человека, как ты.
- Это отец меня научил. Я тебе рассказывал, у него была когда-то лавчонка… - Характерной особенностью эпохи стало то, что все разговоры сводились к воспоминаниям о далеком прошлом.
- Ладно, я пошел; продолжай свой обход, - сказал Чарли, но Седая Борода схватил его за руку. Выше по течению послышался звук, который отличался от шума реки.
Седая Борода спустился к самой воде. По реке плыл какой-то предмет, но ветви деревьев не позволяли его разглядеть. Седая Борода побежал к каменному мосту, Чарли быстрым шагом последовал за ним.
С высоты моста просматривалась значительная часть реки. Они сразу увидели тяжелое нескладное судно не более чем в восьмидесяти ярдах. Судя по всему, прежде оно было оснащено настоящим двигателем, но теперь его приводили в движение с помощью весел и шеста несколько седобородых людей, а на мачте вяло висел парус. Седая Борода достал из внутреннего кармана свисток и дважды длинно свистнул. Потом он кивнул Чарли и поспешил к водяной мельнице, где жил Джим Большой Крот.
Седая Борода только подошел к его жилищу, а Крот уже открывал дверь. Старость еще не лишила природной свирепости этого невысокого коренастого человека с широким грозным лицом и спутанными седыми волосами, которые не только покрывали череп, но и высовывались из ушей. Казалось, он изучал гостя как глазами, так и ноздрями.
- Что тут за шум, Седая Борода? - спросил он.
Седая Борода объяснил. Крот быстро вышел, застегивая свою древнюю армейскую шинель. За его спиной показался майор Траутер, он сильно хромал и опирался на палку. Едва показавшись, он сразу начал выкрикивать приказы высоким пронзительным голосом. Люди еще не разошлись после ложной тревоги. И теперь все, мужчины и женщины, расторопно, хотя и неуклюже, выстраивались в боевой порядок.
Население Спаркота, собранное вместе, имело вид диковинного существа. Люди мастерили себе одежду из самых разнообразных материалов. Ковры шли на пальто, занавески - на юбки. Некоторые мужчины носили нелепые жилеты из неумело выделанных лисьих шкур; женщины иногда облачались в рваные шинели. Несмотря на такую пестроту, толпа казалась бесцветной, и никто особенно не выделялся на фоне серого пейзажа. Впалые щеки и седые волосы всех обитателей подчеркивали унылое однообразие этого зрелища.
Многие зашлись от кашля, глотнув холодного зимнего воздуха. Многие не могли распрямить спину или хромали. В Спаркоте гнездились всевозможные болезни: артрит, радикулит, ревматизм, катаракта, пневмония, грипп, атеросклероз, гастрит. Постоянно слышались жалобы на легкие, печень, спину, голову, и по вечерам больше всего говорили о погоде и зубной боли. И тем не менее сельчане довольно живо отозвались на звук свистка.
Седая Борода заметил это с удовлетворением, хотя еще не знал, насколько оправданна тревога. Прежде он помогал Траутеру в устройстве обороны, но потом Крот и его помощник предпочли обходиться без помощи Седой Бороды.
Два длинных свистка означали угрозу со стороны реки. Путешественники теперь, как правило, были мирными (и платили пошлину, прежде чем миновать спаркотский мост). Однако пять или шесть лет назад - немногие из сельчан забыли тот день - на поселок напал речной пират, вооруженный огнеметом. Огнеметы стали большой редкостью; вместе с пулеметами, бензином и патронами они в основном остались в прошлом столетии - принадлежали другому миру. Но все, что прибывало по воде, вызывало опасения.
Странное судно не успело достичь моста, когда на берегу уже собрались основательно вооруженные жители Спаркота; у многих из них были даже самодельные луки и стрелы. Сельчане укрылись среди руин и приготовились защищаться или нападать; дряхлые сердца забились поживее.
Судно двигалось под углом к течению; команда состояла явно не из настоящих моряков. Похоже, гребцы не только заботились о продвижении вперед, но и старались не перевернуть свой корабль. И то и другое давалось им с трудом.
Конечно, нелегко было управлять с помощью весел ржавым прогулочным катером длиной в тридцать футов, тем более что на борту находилось больше десяти человек со своими вещами. Но задачу команды усложнял буйный северный олень на корме, которого с трудом удерживали четыре человека.
И хотя олень был комолым - как и все другие олени, ввезенные в страну по указу последнего авторитарного правительства лет двадцать назад, - однако обладал достаточной силой, чтобы сокрушить корабельную надстройку и покалечить людей. Северные олени ценились больше, чем люди, поскольку давали молоко и мясо там, где не хватало коров, и служили прекрасными вьючными животными; люди же могли только стареть.
Наконец один из членов команды, который стоял на носу корабля и вел наблюдение, заметил воинство Спаркота на берегу и известил остальных об опасности. Впередсмотрящим оказалась высокая смуглая женщина, худощавая и весьма суровая на вид; ее черные, очевидно, крашеные волосы были подвязаны шарфом. После ее оклика гребцы с видимым удовольствием оставили в покое свои весла. Кто-то извлек из-под груды тряпок на палубе белый флаг и протянул его женщине. Она помахала флагом и обратилась к людям на берегу.
- Что она кричит? - спросил Джон Меллер. Он был старым солдатом и когда-то служил своего рода ординарцем у Крота, пока не начал раздражать его своей старческой бестолковостью. Прожив на свете почти девять десятилетий, Меллер был тощ, как палка, и глух, как пень, хотя еще неплохо видел своим единственным глазом.
Голос женщины зазвучал снова. Она говорила уверенным тоном, хотя обращалась с просьбой.
- Пропустите нас. Мы не хотим причинить вам вред, и нам не нужно останавливаться. Пропустите нас, сельчане!
Седая Борода попытался передать ее слова Меллеру, крича ему в самое ухо. Старик покачал седыми космами и зловеще усмехнулся:
- Убивать мужчин и насиловать женщин! Я покажу этой чернявой шлюхе!
Крот и Траутер выступили вперед и принялись командовать. Очевидно, они решили, что этот корабль не представляет серьезной опасности.
- Мы должны их остановить и осмотреть, - говорил Крот. - Тащите столб. Двигайтесь, живее! Потолкуем с этой шайкой - надо выяснить, кто они такие и чего хотят. Наверняка у них найдется что-нибудь полезное для нас.
Тем временем Товин Томас подошел к Седой Бороде и Чарли Сэмюелсу. Силясь рассмотреть судно получше, он скорчил причудливую гримасу. Потом подтолкнул Седую Бороду локтем в бок.
- Эй, Седая Борода, а ведь олень-то этот - полезная тварь, - заметил он, задумчиво посасывая конец своей дубинки. - Мы бы и пахать на нем могли, как думаешь?
- Это их животное. Мы не имеем права его забирать.
- Почему не имеем права? Религия, что ли, запрещает? Похоже, ты наслушался проповедей Чарли.
- Меня не интересуют проповеди ни твои, ни Чарли, - возразил Седая Борода.
Несколько человек перегородили русло длинным столбом, который поддерживал телефонные провода в те времена, когда еще существовала телефонная связь; конец столба лег в углубление между двумя камнями на другом берегу. Здесь, перед самым мостом, река заметно сужалась. И сельчане в течение многих лет успешно использовали это обстоятельство; сбор пошлины на реке служил хорошим подспорьем в убогом хозяйстве Спаркота. Как ни странно, идея о таких поборах впервые пришла в голову Джиму Большому Кроту - тупому и деспотичному властителю. Теперь жители поселка с воинственным видом подступили к самому берегу; Крот впереди всех сверкал саблей и приказывал чужеземцам лечь в дрейф.
Высокая смуглая женщина на корабле закричала, гневно потрясая кулаками:
- Вы что, не видите белый флаг мира, подлые ублюдки? Пропустите нас! Мы бездомные люди, и нам нечем с вами делиться.
Но остальные члены команды оказались не столь отважными, они сложили на палубе свои весла и шесты, и судно вскоре остановилось у заграждения. Предвкушая легкую добычу, сельчане зацепили катер кошками и стали подтягивать его к ближайшему берегу. Северный олень закинул голову и вызывающе заревел. Смуглая женщина презрительно скривила губы.
- Эй, ты, с поросячьим рылом! - крикнула она, указывая на Крота. - Послушай меня. Мы же ваши соседи - Графтон-Лок знаешь? Так-то ты обходишься с соседями, старый бандит?
Ропот прошел в толпе на берегу. Джеф Пит первым узнал женщину. Она была известна как Цыганка Джоан, и о ней слышали даже сельчане, которые никогда не отваживались посещать ее владения.
Джим Крот и Траутер заорали, приказывая ей замолчать, но ее голос зазвучал только еще громче.
- Уберите ваши вонючие крючья! У нас на борту раненые!
- Придержи язык, женщина, и сходи на берег! Тебя никто не тронет, - пообещал Крот. Выставив вперед саблю, он в сопровождении майора направился к катеру.
Некоторые из сельчан уже полезли на корабль, не ожидая приказа. Отсутствие сопротивления и жажда наживы придавали им храбрости; возглавляли вылазку две женщины. У одного из гребцов, дряхлого старика в штормовке и с желтоватой бородой, не выдержали нервы, и он обрушил свое весло на голову ближайшей предводительницы. Женщина упала. Тут же началась потасовка, несмотря на окрики и увещевания с обеих сторон. Катер качнулся. Люди, державшие оленя, теперь больше думали о своей безопасности. Воспользовавшись суматохой, олень вырвался на свободу. Он взгромоздился на крышу кабины, постоял там несколько мгновений, потом бросился в Темзу и быстро поплыл вниз по течению. Это происшествие повергло в смятение всех на судне.
Два человека, которые присматривали за оленем, тоже прыгнули в воду и поплыли, призывая животное вернуться. Однако вскоре им пришлось позаботиться о себе самих; один из них кое-как добрался до берега, где люди протянули ему руки. Тем временем ниже по течению, у свай сломанного моста, олень тоже выбрался на сушу; его мокрая шкура натянулась на худых боках. Он стоял на другом берегу, фыркая и тряся головой - вероятно, вода налилась ему в уши. Затем повернулся и скрылся в ивовых зарослях.
Второй человек, прыгнувший в воду, оказался менее удачливым. Он не смог справиться с течением, поток подхватил его и понес мимо останков моста к плотине. Несчастный слабо вскрикнул; в воздухе среди брызг мелькнула его рука - и исчезла. Потом был слышен только шум зеленоватой воды.
Это происшествие положило конец драке, и Крот с Траутером получили возможность опросить команду и осмотреть судно. Как выяснилось, Цыганка Джоан не обманывала, когда говорила о раненых. В бывшем салоне на полу лежали девять мужчин и женщин не моложе девяноста лет, судя по иссохшей коже и впалым глазам. Их жалкие одежды были изорваны, лица и руки окровавлены. Одна женщина, у которой отсутствовала половина лица, похоже, умирала; и в помещении царило безмолвие более жуткое, чем какие-либо стоны и крики.
- Что с ними случилось? - с беспокойством спросил Крот.