Глава тридцать восьмая. Время, которое уходит
"Ланцет" взметнул снежное крошево и помчался вперед, а грузовой снегоход остановился…
Повинуясь какому-то смутному чувству, Ив вышел из кабины и оставил на сиденье автомат. Рядом встала Каяла…
…Радиксы очень похожи на людей. Очень. Иногда у них даже живой человечий взгляд и совершенно человечьи манеры. У них такая же кровь и такая же боль.
Но бывают моменты, когда посмотришь на них и совершенно ясно понимаешь: нет, они не люди. И пролегает та невидимая доселе грань извечной расовой неприязни. И слово "чужие" не сходит с языка…
Ива словно обожгло холодом невероятной силы, когда он глянул в затуманившиеся зрачки Каялы… Он испугался и опустил взгляд, стараясь вообще больше в ее сторону не смотреть.
…Повинуясь ее ледяной воле, к ним шли хичи, беззащитные и безоружные. Ив вспомнил оборванцев, которых они распугали одним своим видом тогда, - нет, эти совсем на них не похожи. Те были совсем щенками, эти же - бывалые псы. В каждом движении чувствовалась безупречность мастерства.
Элита осталась элитой. Даже когда Север пал…
Старший хич протянул к Каяле раскрытые ладони, словно желая обнять ее, как родную. Она даже не пошевелилась в ответ… Только чуть слышно произнесла:
- Здравствуй, Ахмар. Ты здорово постарел…
- А ты… ты такая же, - сипло, но восхищенно произнес хич, глядя на эту женщину, не имеющую возраста. - Такая же… красивая, как раньше.
Бывший вождь Севера не побоялся взглянуть в ледяные зрачки. Более того, он не отвел взгляда; подошел, сначала осторожно коснулся руки Каялы, а потом все-таки обнял ее. И, казалось, лед сломался, разлетелся в крошки…
О, ей так знакомо было это чувство! И оно всколыхнуло старую рану - то самой себе не прощенное, что до сих пор сидело в душе осколком…
"Защити, мама!" - всплыло в памяти. Махмуд, этот уродец, стоящий на коленях, смотрящий ей прямо в глаза… "Мама!"… "МАМА"… О, она помнила каждую искорку его глаз, каждое движение его губ, каждый шрам на его лице, каждую слезинку, упавшую с его ресниц…
Разве ту битву выиграла Рон? Разве кто-то еще?.. Нет, ее выиграл дурачок с фляжкой света. Положив жизнь за ее конец…
Они долго молчали. Возможно, годы и годы в их мыслях было много слов, которые они хотели бы друг другу сказать. Но сейчас не осталось ни одного. Только тишина.
- Иди с миром, - Ахмар заставил себя заговорить. - Мои люди не тронут тебя ни здесь, ни на дальних рубежах. И всех, кто будет с тобой… Я одного прошу: вернись повидать меня на обратном пути…
- Вернусь, - дала обещание Каяла.
…Они долго маячили вдали, эти черные точки. Ив все гадал, когда они исчезнут. Он не знал, почему, но на душе у него было тяжко. Ему все казалось, что было что-то несправедливое, в корне неправильное в этой встрече. Возможно, это была Стена. Он почти видел ее - прозрачную и бесконечную, разделяющую Ахмара и Каялу…
- Кто он? - спросил Ив, чтобы не молчать.
- Когда-то он был вождем Севера, - ответила Каяла. - И командовал битвой у Храма. Теперь он просто хич, как их здесь называют…
Удивительно: тринадцать лет назад Ив задушил бы того, кто развязал ту бойню, собственными руками; припомнил бы ему и погибшего приемного сына, и друзей… а сейчас… сейчас его было жаль… Верно права Рон: время войн уходит…
- Папа, - произнес Дар осторожно. - Я должен уйти.
- Ты что, сынок? Зачем… - Влад даже растерялся.
- Мое место там, откуда я пришел. Я должен сделать для своего мира то же, что ты сделал для своего - навсегда прекратить войну.
Дарий смотрел спокойно и ровно. Так смотрят те, кто пришел к своему решению через безумие. Порой человек, дойдя до такого состояния, и смерть встречает так, что потом легенды складывают о нем. И никто этим легендам не верит.
- Дар, как же так… не бросай меня…
- Я не бросаю. Ведь и ты нас с мамой не бросал. Просто у каждого своя судьба… - он положил руку Владу на плечо. - Я не знаю, как вернуться, пап. Поэтому пока я буду здесь. Не думай о том, что скоро я уйду.
…Вечером никто не включил в квартире свет. Шура нашла где-то старую свечу и зажгла ее на кухне. Робкий язычок пламени плясал на фитильке, отгоняя подступающий мрак. Муж и жена говорили шепотом…
- Влад, у него пистолет… настоящий, или я не я…
- Не-ет…
- Ты не спорь, у меня брат в милиции работал - уж я в оружии понимаю!
- Но откуда у мальчишки пистолет?
- А вот оттуда, откуда он пришел… Я боюсь его, Влад. До смерти боюсь.
- Это всего лишь мальчишка. Да, он насмотрелся войны и крови… Он все забудет, поверь мне…
- Ты ведь не забыл! Думаешь, я не вижу, что с тобой происходит?!. Ты тоже пугаешь меня… как и твой сын… Кстати, вы очень похожи… Кто была та женщина, Влад? Дар сказал, ей сейчас двадцать восемь. Значит, ей было пятнадцать, когда ты…
- Да… А мне был сорок один.
Влад замолчал. Он и себе не мог всего этого объяснить. Как так получилось, что невозможное возможно? Что есть множество миров, умеющих, к тому же, сталкиваться на лету… Почему-то именно сейчас пришла мысль, что Марша (вот как, оказывается, имя той самой БВГ), дочка Мартина - единственный оракул, у которого стоит спросить обо всем. И который ответит.
- Я все объясню, когда разберусь в этом сам, - сказал Влад. - Мне нужно поговорить с человеком, написавшим "Галерею Миров"… Эта книга изменила меня. Я будто проснулся, прочитав ее. Даже с трудом верится, что до нее еще что-то было…
- Что такого в этой книге?
- Почитай. Когда я уеду, почитай.
- Ты все же едешь… И когда?
- Не знаю. Я взял отпуск, чтобы побыть с сыном. Он сказал, что скоро уходит, что его место в том мире, где осталась его мать. Это страшно несправедливо, но он прав… Когда он уйдет, я отправлюсь в Штаты.
- Боже… - измученно выдохнула Шура и закрыла лицо руками. - Когда же все это закончится…
На них падал снег, складываясь в сугробчики на волосах, на плечах… Костер давно погас, даже угли уже не тлели. Изваяния мертвого холода - вот кем были сейчас двое людей и двое радиксов. Скирра холод так и не задел, и пушистик все еще продолжал греть ледяные руки Миха и Дара.
Когда чуткие уши уловили шум, он поднял глаза и увидел, как, лавируя между развалинами и обломками, приближается тот самый востроносый зверь, что так напугал и удивил его еще у моря… Скирр вздохнул и решил не убегать…
…Мих очнулся, когда Рон влепила ему жестокую пощечину. И вряд ли решающим стал сам удар - нет, ему показалось, что оттуда, куда он провалился, кто-то сильный вытянул его за шкирку и встряхнул как следует.
Рон смотрела, как у племянника проясняется взгляд, как к снежно-белой коже приливает кровь… Мих возвращался, понимая, что вряд ли сумел бы это сам.
- Дар ушел, - прошептал он наконец. Замерзшие губы не слушались…
- Куда?
- Искать отца… Дара здесь нет сейчас… мы его звали, но он не возвращается… тетя Рон, верни его… пожалуйста…
В изменившемся взгляде Вероники ничего было не прочитать. Зато, казалось, само пространство заполнила исходящая от нее непонятная сила. Чистая. Никакая. Не ненависть и не любовь, а то, из чего обе они могут произойти…
- Отойдите все! - приказала Рон, и Нефью и Рая, вздрогнув, точно проснувшись от долгого сна, повиновались.
Рон склонилась над распростертым на земле Даром и взяла его руки в свои…
…Я был намерен потратить на сына весь день. Наверное, я был похож на человека, которому обещали скорую смерть: я хватал и ценил каждое мгновения, боясь что-нибудь пропустить. Да, я был похож… только смерти мне не обещали, а вот сына забрать…
Я показал ему город и ответил на тысячу вопросов; угощал мороженым, которое полюбилось ему не меньше, чем когда-то его матери… Я никогда столько не разговаривал, не смеялся, не радовался… Это был очень и очень долгий день. Я понял, почему в детстве дни такие долгие. Я понял, что когда наблюдаешь пристально, не упуская ничего, в твой миг вмещается гораздо больше, чем в чей-то еще. Так и надо жить. Чтоб потом не спохватиться, что полжизни незаметно куда-то делось.
Однако я проворонил закат. Казалось, солнце ухнуло за горизонт совершенно внезапно, и вдруг стало темно. К ночи город притих и обезлюдел. Вдали от проспекта нас встречали ослепшие фонари и темные окна. Я подумал о ночи и о Куполе закрытых небес… Это был страшный и жестокий мир, но именно он подарил мне Рон. И Дара.
Я предчувствовал что-то, но боялся дать этому предчувствию волю… когда меня окликнули, я даже не вздрогнул. Просто обернулся.
…Через ее силуэт просвечивали огоньки носящихся по проспекту машин. Это было что-то призрачное, воздушное, но с каждой секундой оно наполнялось силой и приобретало вес. Вскоре Рон стала абсолютно реальной…
- Рон… - шепнул я и протянул навстречу руки, хотя что-то в ней пугало меня и отталкивало… какая-то непонятная и странная сила…
- Не надо, Влад, - ответила она холодно. - Я пришла забрать сына… Быстрее, Дар, наше время уходит…
Дар сделал к ней шаг… и вдруг остановился. В моем сердце шевельнулась робкая надежда… Но нет: он порывисто обнял меня и, уже не оборачиваясь, пошел к матери. Невидимый ветер стер с обоих силуэтов цвета и форму, и вскоре они растворились в темноте… Мигнул фонарь, осветив кусочек улицы. Она была пуста…
Глава тридцать девятая. Иди, куда шел…
Первый вдох заставил казавшееся до этого безжизненным тело Дара выгнуться дугой. Выдох задержался на полпути и был не менее мучительным. Еще несколько минут Дар, растянувшись на земле, судорожно хватал ртом воздух, не в силах ничего с собой поделать.
Ив взял племянника на руки, как маленького, и сел с ним возле костра. Рон сразу вспомнилось время Ночи и маленький Мих… Сейчас и во взгляде, и в осторожных движениях Ива сквозили такая же бережная нежность и сочувствие. Это было поразительно, Рон поняла, что никогда не привыкнет к этим внезапным странным переменам. Временами Ив приближался к Молчаливому Убийце - идеалу клана "Невидимок", а временами… наверно, просто был самим собой…
На руках дяди Дар согрелся, успокоился и уснул. Но это был уже самый обычный сон, когда ровно билось сердце и сознание не собиралось выскакивать за какие-то мыслимые пределы…
Измученные Рая и Нефью хранили молчание. Мих, сидевший рядом со своей любимой и державший ее за руку, чувствовал ее напряжение: напряжение перетянутой струны…
Вряд ли молчание было простым. Радиксы умеют общаться без слов… Каяла не сводила глаз со своих детей, и мучительная тишина готова была зазвенеть… Неожиданно Мих осознал, что из людей только он один это чувствует: для Ива и Рон это самая обычная тишина. Как же так… как он может понимать этих "чужих" существ… Но подумал о Рае, и слово "чужие" жестоко обожгло душу…
Оффтопик восьмой. Клей.
- Вит! Ты знаешь, что они сделали?! Что эти маленькие люди сделали?! Это немыслимо, Вит! Немыслимо, слышишь?! Я ничего не понимаю…
- Что случилось, Онабу?
- Да вот я и пытаюсь понять! Этот мальчишка, сынок нашего Ройхо, побывал за пределами мира, а Рон сумела его вернуть. Как?!! Мы этого не можем!!! Мы не можем, а они могут! Они побывали там, откуда не могут вернуться Ройхо и Айна: Боги! Старшие, причем!..
- Погоди… Ройхо? Откуда ты знаешь?
- Знаю. Я тоже пытался его дозваться, вместе со всеми. И заодно понял, что сны - для всех миров общие. Они, как клей, соединяют и разделяют их одновременно. Они - преграда, в которой мы вязнем, а этот мальчишка - нет. Он лавирует в ней, как какой-нибудь из моих детей - в морской воде!
- Онабу, что происходит-то?..
- Не знаю… не знаю… На этом мирке всегда ломается судьба. Что-то произойдет, причем очень скоро. Мне страшно…
Дар проснулся в тепле целой кучи курток, и, едва пошевелившись, сразу ощутил дурноту. Но мысли, тем не менее, были ясные и, кажется, недоумевали, почему их не слушается тело…
"Мама!" - хотел радостно воскликнуть Дар, но растрескавшиеся пересохшие губы даже не пошевелились. Однако Рон все равно улыбнулась. Ясному взгляду сына, полному искренней радости. Она принесла ему кружку горячего чая, держать которую Дар, естественно, не смог…
"Вот опять меня приходится поить с ложечки," - подумал он, мысленно усмехнувшись… Чай был сладким…
Над Даром склонилось чье-то незнакомое лицо.
- Здравствуй, - бодро сказал парень, - меня зовут Клот. Я твой друг, - и, уже для Рон, произнес: - С ним все хорошо, просто тело отвыкло слушаться, пока его не было, вот и все…
С этими словами Клот неопределенно хмыкнул и отправился играть в догонялки со Скирром, которому явно пришелся по душе.
Дар закрыл глаза и подумал, что состояние, в котором он находится, хоть и противно само по себе, но, тем не менее, избавляет от разговора с мамой: он до сих пор не знал, как ей все объяснить. Впрочем, разговор был неминуем… Вспомнился Дан, который говорил: "Если битва неизбежна, используй время, которое до нее осталось. Почисть оружие и все проверь, чтобы тебя ничто не подвело. Выспись. Сытно поешь. Будь готов".
Дан… теперь даже мысленно невозможно было сказать о нем "отец"… как вернуться, как смотреть ему в глаза? И если возвращаться, то зачем тогда все? Нет… это все равно что пытаться приставить на место отрубленную руку - не прирастет. Это до Войны пришили бы - и приросла… Нужно идти дальше, туда, где, как граненый изумруд, сияет Эмеральд…
Туда, где, как граненый изумруд,
Сияет Эмеральд,
Большие корабли идут,
Что знают даль.
Я с ними был в такой дали,
Сейчас чуть жив;
Волна качает корабли,
Разбив…
Дар пропустил строчки мимо ушей: записать все равно бы не смог… Как всегда, они появились бессмысленно, из ниоткуда и сейчас, обидевшись, ушли. Зачем они решили поведать о разбитых кораблях?.. Что если ни одного не осталось?..
"Дальше неизбежной битвы лучше не думать," - напомнил Дан…
Но… кто-нибудь пробовал заставить себя о чем-либо не думать?.. Кто пробовал, тот знает, - это невозможно. Это все равно что запихать черта в сундук без замка: черт будет в этом сундуке только пока ты сидишь на крышке. И тут же выскочит, стоит тебе отвлечься.
Нет, предчувствие о разговоре с мамой сводило с ума. Дар прекрасно понимал, что все его доводы будут тут же сметены ее непоколебимым и правильным словом. Что его воля не устоит перед ее.
"Кто я? Мальчишка… Я не смогу даже ничего объяснить толком… Не сумею возразить… Но я должен отправиться на Эмеральд! Я не могу вернуться домой сейчас, когда я в одном шаге от истины…"
Нервы сошли с ума. Несчастное сознание моделировало и моделировало слова и разговоры, предсказывало поражение одной модели за другой, сжимало хватку удушающего отчаянья. Мысли не давали спать. Дар то и дело вздрагивал от любого шороха и снова уходил во тьму, блуждая на границе сна и яви.
…любая проблема, когда напитывается страхом, вырастает до невероятных размеров…
Оффтопик восьмой. Дачный домик.
Рон это место показалось очень знакомым. Но она долго не могла вспомнить, что же это. Наверное, потому, что кругом лежал снег. Чистый, искрящийся довоенный снег.
Ее поразила тишина: мир точно вымер или застыл неподвижно. На фоне такой тишины даже снег скрипел слишком громко, выдавая каждый шаг; и становилось не по себе… И все чувствовалось, что где-то совсем рядом стоит тот, кто молчаливо ждет и наблюдает.
…Стоило краю бревенчатого домика показаться из-за деревьев, Рон поняла, почему это место показалось ей таким знакомым: это был тот самый мир, являвшийся во снах. Мир, где их с Ивом встретили четверо беззаботных и веселых… Богов…
Ей стало страшно. Неужели кошмар тринадцатилетней давности начинается заново? Что им нужно от нее сейчас? Когда уже давно нет Ройхо-Влада и нависшего над миром Купола? Что?!.
Возле домика стояла одинокая человеческая фигурка, бледная и неказистая на фоне искристого великолепия довоенной зимы. Дар… Что мог он здесь делать?! Как он сюда попал? Вопросы без ответов… Он стоял, чуть ссутулившись; почему-то не надел куртки, и на голые плечи падал пушистый снег, мгновенно тающий в холодные капельки. По всей поляне не было и намека на следы - будто он и не пришел сюда, а свалился с неба. Или выстроил вокруг себя весь этот мир…
- Мама… - твердо сказал мальчишка, и в голосе мелькнули интонации Влада. А тот умел говорить так, что, казалось, наполнял неведомой энергией воздух. - Я должен идти, куда шел.
- Зачем, сынок? - опешила Рон.
- Затем, что я почти разгадал, что происходит в мире. Я знаю, что должен быть там, чтобы произошло то, что должно произойти. Нефью и Рая… они будто сорвали печать, освободили какую-то силу во мне, и она расширяет границы. Мама! Если ты вернешь меня домой, я в ней сгорю. Я уже чуть не сгорел однажды, когда воспользовался ею неумело. И чуть не умер, когда сделал сверх дозволенного - побывал в мире отца.
Рон верила. Она и сама чувствовала эту силу. Силу, сродни силе Влада, но в тоже время совсем иную… Милый любящий Влад был страшен, когда в нем просыпалось его божественное начало, его непоколебимое всемогущество, сметающее все на своем пути, жгущее хуже огня… Дар же - нет. Его могущество было покоем, безбрежным и необъятным, как небо, к которому люди так и не сумели привыкнуть. Дар не вызывал страха, лишь огромное, ни с чем не сравнимое доверие…
- Иди куда шел, малыш, - сказала Рон сыну. - Если в мире и вправду творится что-то важное, и я не останусь в стороне… Знаешь, мне кажется, судьба не зря собрала нас всех вместе.
- В мире ничего не бывает зря, - кивнул Дар.
- …Но, ответь мне… - Рон развела руками, - этот мир… откуда ты взял его? Как сумел повторить именно таким, каким я его помню, но только зимой?
- …Я долго думал, мама, откуда берутся стихи, и вообще творчество, - пожал плечами Дар. - И понял, что настоящий творец ничего не придумывает. Значит, где-то в бесконечной Вселенной уже есть то, о чем он говорит. Я нашел этот мир, со всем, что в нем есть. Он хранит память и отца, и твою, и дяди Ива… Это особенный мир, мам. Почему-то здесь очень просто говорить… Я понял, - Дар звонко щелкнул пальцами. - Этот мир делает людей такими, какие они есть на самом деле!…
Сон оборвался, как победная лента. Но в то же время, у него было логическое завершение: он ушел только тогда, когда было сказано все…
Рон подошла к неподвижно лежащему Дару и погладила его по голове. Он сумел только едва заметно улыбнуться в ответ.
- Ты все вспомнишь, - мягко сказала ему Рон.
Она потерла ладони сына своими и стала осторожно разрабатывать каждый суставчик в руке…