- Может. На свете есть куча вещей, которые не упоминаются в "Зимней Веде", но это не значит, что они не существуют, - Нефью посмотрел на Раю осмысленным взглядом, который неприятно задевал за душу. - Мне никогда не нравилось твое стремление знать все наперед. Не стоит лезть в будущее своими грязными ручонками и пытаться чего-то разгадать. Эти двое знают гораздо больше нас. И большой вопрос, кто же кого учит…
- Знаешь, Неф, мне тоже много чего в тебе не нравится… - Рая говорила угрожающе.
- Знаю, конечно, можешь не перечислять, - лениво перебил Нефью и опустил капюшон на глаза. Через минуту он уже спал…
Ив задремал от вида монотонной равнины и урчания снегохода…
Снегоход был с закрытой кабиной, но не такой, как у Линкса. Другая модель(кто то прозвал ее "Ланцетом"). Кресла - одно за другим… Востроносый узкий такой снегоход, без багажного отделения. Вещи все здорово помещались на крыше, примотанные веревками и уже под суровым слоем снега.
"Ланцет" шел невероятно мягко, поэтому спать в нем было одно удовольствие. Ив проснулся от того, что громко всхрапнул, и долго пытался потом понять, почему он вообще проснулся…
Снегоход стоял. А первое кресло пустовало…
Ив выбрался из кабины и огляделся по сторонам. Тут, посреди белоснежно-дырявой бесконечности, громоздилась настоящая свалка: что-то ржавеющее, горелое, оплавленное… и - покореженный серый холм с шапочкой снега, возвышающийся над всем. Невероятно знакомое место. Здесь даже ветер звучал не так, как везде.
Осторожно ступая по хлипкому грязному снегу, Ив обходил развороченные корпуса танков и БТРов. Оплетенные стебельками цветущей "соломы", из снега глядели черепа… А над недотаявшей кучей снега и льда, из которой тоже торчали хрупкие белесые кости в истлевших лоскутах черной "грифовской" формы, возвышался рыжий от ржавчины, покосившийся, но все еще крест…
- Помнишь, Ив? - сказала невесть откуда взявшаяся Рон. - Знаю, помнишь…
- Да, - Ив почесал в затылке. - Давно это было.
- И это ты тоже помнишь, - Рон указала куда-то наверх, где поднимающийся склон будто пророс множеством клыкастых горных выступов… домишко огненно поблескивал остатками стекол в окнах…
Он помнил. Но не хотел об этом думать.
- Поехали, Ив, здесь нам ничего не нужно, - сказала ему сестра и добавила, повернувшись к могильному холму: - Прощай, Ланс…
Ланс… он так и остался двенадцатилетним влюбленным мальчишкой. Это уже образ-кристалл, а не живой человек. Кто мог подумать, что двадцативосьмилетняя женщина будет так живо его помнить?.. помнить почти ровесником своего сына…
…он так любил тебя, Рон… кто сказал, что дети не умеют по-настоящему любить?..
Вел Ив… Рон в полном молчании смотрела на огненные небеса. Горящий закат. И проступающая на небе Луна похожа на прищуренный глаз…
Где-то вдалеке медленно плыли по небу черные крапинки. Как будто клин чернокрылых птиц неспешно летел по направлению к Храму… еще немного, и можно будет догнать парад…
Глава восемнадцатая. Зоркий Иисус
Я видел сон. Наконец-то видел. Помню, что я в нем потерялся, будто бы забыл, как возвращаться. Я провел в странном мире целый день… а потом, утром, сыпля сахар мимо кофе, пытался собрать воедино множество образов - все, что запомнил, - как кусочки паззла…
Вначале я видел, как сквозь туман. Что-то вроде серой стены, подсвеченной красными отблесками. И яркое пятно посередине этой стены, через которое внутрь заглядывало солнце. Потом все неожиданно прояснилось, точно кто-то подстроил резкость. Пятно оказалось дырой в стене, глубоким проломом, во все стороны от которого по штукатурке змеились трещины. Вокруг них причудливыми рыжими кругляшками разрослась плесень. (Поразительно, с какой точностью я сумел все разглядеть!)
Я попытался осмотреться. Но, будто слитый со стеной, не мог повернуть головы. Только "вращать глазами". Обратил внимание на выцветшие изображения святых на стенах… и понял, что был таким же изображением. Слоем краски. Неудивительно, что я был неподвижен…
Наловчившись зыркать по сторонам, я исхитрился посмотреть вниз, что оказалось довольно просто…
Пятно света, льющегося из дыры в куполе, из разбитых окон(лучи, расцвеченные остатками витражей) и отблески факелов высвечивали внизу шумный человеческий муравейник. Закрыв "глаза", я каким-то непостижимым вторым зрением видел… вернее, чувствовал боль, страх, смерть, мелкие вспышки положительных эмоций… невыносимый больничный запах… да, вся грязь человеческого тела, помноженная на количество людей, плюс аптека с перебитыми склянками, - вот, пожалуй, точное описание…
Я помнил, что проснулся с криком, чем до смерти напугал Шуру.
Когда я ехал в троллейбусе на работу, по привычке показывая контре кредитку вместо проездного (она кивала и оставляла меня в покое), я вспомнил, что же напугало меня так…
К концу сна я научился смотреть ближе/дальше, будто подкручивая настройку бинокля, и решил посмотреть на мир за той самой дырой. И увидел море…
Оно было мертвым и грязным, это море, и по волнам прыгали льдинки. Я с грустью вспомнил, каким оно было раньше (будто бы я его видел!). Я вспоминал себя ребенком… как я купался в теплых волнах… как играл на берегу… И вдруг моя память набрела на такое воспоминание, которое все перевернуло в моей душе: вырастающий над морем белоснежный атомный гриб… вот он тянется вверх, к самому солнцу, пронизывая облака… а вскипевшая вода поднимается у берега гигантской волной… а потом… крысы… орды обезумевший крыс…
Я хотел закрыть глаза руками и не мог: у меня просто не было рук… Я зажмуривался, но второе зрение показывало картины еще более ужасные… Я не мог даже кричать…
Разве сны бывают такими? Такими реальными, такими продуманными до мелочей? Нет! Я видел другой мир, и уже не удивлялся этому. Я просто хотел разобраться, зачем. Почему и как я опрокинул стену, разделяющую два мира? Могу ли я быть там, когда не сплю? Приходить и уходить по своей воле?..
Спорим, на нашей планете нет человека, который мог бы мне ответить на эти вопросы…
Хотя… вот поспорил с самим собой и тут же понял, что такой человек есть… только это все равно не имело смысла, потому что найти его среди шести миллиардов - шанс весьма и весьма небольшой… особенно, если конкретно не знаешь, кого искать…
Глава девятнадцатая. Двеллеры
Над Убежищем вставало солнце. Каяла стояла лицом к восходу, среди снега, окрашенного им в цвет крови. Она сама не знала, почему не спалось ей всю ночь; почему рассвет звал и манил ее к себе. Будто бы неизвестная сила, ждавшая своего часа столько лет, решила проснуться и позвала посмотреть на восходящее солнце…
…Боязливо, так и не научившись доверять внешнему миру до сих пор, из Убежища выходили двеллеры - его жители. Мало молодежи, мало стариков. Детишек раз, два и обчелся… В основном люди, возраст которых определить невозможно, а в таких случаях говорят: тридцать лет… бледные, худые; в довоенной одежде, починенной крысачьими заплатками… Они щурились на солнце и расходились по своим делам. Их ждали поля и осиротевшие на ночь кузня, школа и лавки… Тихие. Даже слишком. Очень, очень молчаливый народ. Как будто и не нужно им было общаться обычным для людей способом - произнося слова…
Каяла думала о своих детях: Раю и Нефью она считала своими детьми. Других у нее не было… может быть, и были в эру тьмы, но не дожили до сегодняшнего дня…
Где они сейчас, неразлучные спорщики? Они ушли, потому что в них однажды тоже что-то проснулось, как сейчас в Каяле. Бессловесное знание, куда идти и что делать…
К вечеру Каяла собрала рюкзак и договорилась с заезжим торговцем, чтобы он подбросил ее до ближайшего города. Просить довезти ее туда, куда зовет сердце, было бессмысленно: для него Храм, Радость - нечто легендарное, что может быть да и есть на свете, но только далеко за пределами карты.
Торговец согласился, он даже не спорил. Хотя что-то в этой женщине непонятного возраста пугало его. Наверное, глаза, в которые невозможно прямо смотреть.
Он пытался заговорить с Каялой; скорее, чтобы развеять свои непонятные страхи, но встретил ледяную стену.
В ней было что-то страшное. Что-то нечеловеческое. Демоническое, если хотите. Страх, царящий в гнетущей тишине мертвых городов и заброшенных подземелий. Парализующий; от которого не убежишь, да и не подумаешь бежать…
"Скорей бы доехать и забыть о ней!" - думал несчастный торгаш… Он не понимал, как это он вообще согласился везти ее, да еще и ехать в сторону, совершенно противоположную той, куда он хотел попасть…
Глава двадцатая. По ночам…
Обтаявшие, лишь кое-где припорошенные мокрым снегом стеклянные горы в предзакатных лучах выглядели фантастично. Невероятная масса волнистых наплывов цвета коричневого бутылочного стекла с золотистыми прожилками… взрывы, гремевшие здесь превратили груды песка в настоящее произведение искусства…
Когда-то через горы проходила тропа. Там, где наплывы были более плоскими и их надежно покрывал снег, по которому не скользили ноги. Но тропу стоптали в ледяную дорожку много лет назад. Ив, отец Миха, рассказывал, как летел с нее вниз со свистом… Она так и осталась, эта дорожка. Лед льдом. Вечно подтаивает и замерзает обратно, становясь еще более скользкой и гладкой… К тому же, на снегоходе по ней пробраться нереально. Можно только объехать горы… Причем с любой стороны: можно ближе к морю, а можно по стеклянной равнине. Они выбрали второе, завороженные красотой ало-рыжих гор - словно кубики льда в стакане с закатным маревом…
Уставшие спать каждую ночь как в кабине, так и в кузове, Мих и Дар единогласно решили остановиться и развести теплый костерок под защитой стеклянных стен. Рая и Нефью только пожали плечами; хотя, вроде бы, ничего против не имели…
"Солома", хоть и цветущая, горела замечательно, правда, хватило ее ненадолго. Мусор же(его везде полно, конечно) горел неохотно, потому что он порой был откровенно мокрым: снег, особенно в это время года, имел свойство подтаивать. Впрочем, мальчишки были настырны: Мих даже "черной валюты" не пожалел - полил-таки, хоть и экономно, кучу обледенелых деревяшек и тряпок нефтью из канистры. После этого огонь перестал капризничать. Можно было даже подкладывать новый сырой мусор - тот сох и начинал гореть…
Одеяла и джинсу постелили прямо на стекло. Валяться на такой "кровати" было невероятно удобно. По крайней мере, так казалось после кабины, где спать приходилось сидя, и кузова, где спать приходилось, скрючившись между тюками…
В итоге все четверо, каждый зарывшись в свою кучу штанов и курток, лежали вокруг костра и блаженно грелись, разглядывая эту пляску огненных саламандр…
- Вы хотите что-то рассказать, - спокойно сообщил Мих, имея в виду Раю и Нефью.
- Да, хотим, - хором согласились они. Рая продолжила: - Тринадцать лет назад рухнул купол. Вы знаете это, - мальчишки кивнули. - Этот купол держался много лет. "Зимняя Веда" была написана до того, как он появился… значит, он был около тридцати лет…
- А что та… - начал было Дар, но Нефью жестом остановил его: вопросы потом.
- Вы понимаете: купол был тридцать лет и рухнул в один день. И не сам он рухнул, поймите, - Рая замолчала.
- Существуют люди, которые имеют большую личную силу, - продолжил Нефью. - Как у Богов. Почти. Но они не умеют управлять этой силой сознательно. А на уровне подсознания, там, куда человек выбрасывает подальше свои невыполнимые желания, свои запретные мысли, свои истинные качества, там эта сила начинает действовать.
- "Зимняя Веда" называет таких людей Взрывами, - плавно перехватила Рая. - И, похоже, наш мир - единственный, где их слишком много.
- В вас есть что-то такое, что настораживает нас, - говорил Нефью, - что-то скрытое и непонятное. Вы знаете об этом гораздо больше. Один из вас решит судьбу мира. Как тогда ее решил один Взрыв, перетянув всех на свою сторону помимо их воли. Тогда стоял вопрос: какой вид человека останется править миром: обычные люди или радиксы. Радиксы оставались всегда. Новые люди, которые могут выжить, когда гибнут другие. Когда-то современные люди тоже были для других людей радиксами - теми, кто не погибнет на изменившейся планете.
- Вопреки этому негласному закону, остались те, кто был раньше. Один Взрыв вернул им прежний, солнечный мир, - Рая замолчала, словно выжидая момент… - Что ж, значит, так надо. Но люди уже не могут быть прежними. Война должна была заставить их повзрослеть. И начало этого взросления - в одном из вас. Или в вас обоих.
- Время… - протянул Нефью. - Время, чтобы куполу рухнуть снова. На этот раз не пепельному куполу… Время рушить стены. Между тем, что мы можем на самом деле, и чем мы являемся. Между нашей безграничной властью в снах и беспомощностью в реальности. Время стать такими, какими люди должны быть изначально.
- Мы не надеемся, что вы все поймете прямо сейчас, - закончила Рая. - Мы сажаем зерно и ждем, когда оно даст росток. У него свое время, чтобы взойти.
- Можешь задать свой вопрос, Дар, - сказал Нефью.
- "Зимняя Веда"… - робко прошептал Дар.
- Книга радиксов. Книга Книг, мой мальчик, - Нефью улыбнулся и осмысленно посмотрел Дару в глаза. - Это рассказы о мире до Войны. Мысли и характер этого мира. Это обрывки непонятных пророчеств. Это теория мирового устройства. Это разговор Неба с нами, еще до того, как оно закрылось.
- Можно почитать? Кто написал ее? - заинтересовался Дар.
- Можно… - кивнул Нефью. - Обязательно почитаешь. А написала ее Генри.
- Генри? - удивился Мих. Он аж подскочил. - Она основала клан "Невидимок"! Мои родители… и Дара родители из этого клана! - при упоминании родителей Дара Нефью недовольно повел бровью, впрочем, никто этого не заметил…
- Она была первым радиксом, - тихо сказала Рая. Мих тут же успокоился, и его черты, смягчившиеся уже, стали похожи на ее.
- Вы двое тоже радиксы, - Дар не спрашивал. Он констатировал факт…
Снежное крошево налипало на стекло. Ночь давно опустилась на каменные громады. Где-то вдали в лунном свете поблескивало море… Дыхание шевелило мех на вороте куртки…
- Мы опять сорвались и куда-то поехали… сестренка, - необычайно ласково сказал Ив. - Как во время вечно ночи.
- Да, Ив… совсем как тогда. Между тем нашим походом и этим целая вечность, - шептала Рон, - это похоже на долгий сон. Как будто мы только сейчас проснулись.
- Нас, наверно, потеряли… Я только Марке сказать успел. А твой Дан…
- А что мой Дан?
- Балда вернется из похода и бросится тебя искать, точно говорю.
- Наверно…
- Ты ему вообще собираешься сказать, что Дар не его сын?
- Нет.
- Ну и правильно… А знаешь, я давненько хотел спросить: кто ж его отец на самом деле? Кто из Близняшек? - Ив в своем репертуаре: мил и бестактен. Рон улыбнулась.
- Влад, - сказала она беспечно и ничуть не обижаясь. - Мой Влад…
Потухший костерок дымил. Мих отмахнулся от дыма, но ветерок упорно тянул сизую струйку в его сторону.
…Ладно, ладно, сам знаю, что давно пора…
Мих встал бесшумно сделал несколько шагов и опустился на колени рядом со спящей Раей… Будить ее? Как? Дара он бы просто потряс за плечо как следует, а ее…
Робко, изо всех сил глуша волнение в сердце, он протянул руку и коснулся щеки девушки. Осторожно погладил нежную кожу и, как от огня, отдернул руку, когда Рая проснулась.
- Я… я… - начал он, но голос предательски срывался. Тогда Мих выпалил скороговоркой: - Я вспомнил тех двух радиксов. Таш и Дина. Это точно.
Глава двадцать первая. Перед закрытой дверью
Мне закрыли дверь в этот другой мир. И я топтался на пороге. Но уходить не хотел.
Достоин ли внимания и уважения тот, кто ушел сразу после того, как его послали на или в?.. Буддийские монахи так принимали учеников: говорили - нет, мы не примем тебя. И если человек оставался у дверей храма три дня, его принимали. А если уходил, то туда ему и дорога.
Я решил остаться.
Как-то сами собой из моего свободного времени исчезли пиво, лишний дрём и телевизор. Я часами пялился в монитор или забывал о компе напрочь и просто рисовал… карту рисовал… Завел тетрадку, куда записывал всякие важные, как мне казалось, вещи…
Я будто бы забивал колышки, чтобы поставить палатку…
На работе меня возвели в ранг бога. Каждый считал своим долгом распечатать пару моих картин и утащить домой. Босс бесился из-за того, что невесть из-за чего кончаются цветные картриджи (знал бы он, что это от того, что каждый первый тут мои картины себе печатает…)
Радио молчало. Я уже не носил его с собой, но иногда тихо и грустно смотрел на него по вечерам и вслушивался в предусмотрительно приглушенный попсовый лепет.
Меня, бездельника, часто посещали мучительные мысли. Что всю жизнь прожил, как дурак. Что, в общем-то, я никому не нужен. Ничего не сделал… скучно и обыкновенно существовал. Единственное яркое пятно - моя первая и единственная выставка тринадцать лет назад…
Я вспоминал ее. Я ж тогда взлетел к солнцу - весенняя муха на новеньких прозрачных крылышках, а судьба… судьба, она, как бабка с мухобойкой - хлоп… и все. Больше я и не пытался сделать в жизни что-то необычное.
И еще: девушка, с которой я тогда познакомился. Я читал ее книгу… эту скверную распечатку, чисто самиздат… Я читал, я был потрясен. Впечатление было такое, будто я там прожил целую жизнь. Будто я провалился в этот мир, утонул в нем, а потом вынырнул в реальность и глотнул воздуха полной грудью.
Книга… как она называлась? о чем она была? как звали ее автора? Я не помнил этого… тринадцать лет прошло…
Но распечатка… я же никогда ничего не выбрасываю. Я должен ее найти!
Глава двадцать вторая. Угнали…
След от гусениц снегохода тянулся двумя змейками вверх по склону, виляя между округлыми стеклянными выступами - на самом деле это застывшие стеклянные капли, разбросанные когда-то взрывом… это был расплавленный песочный дождь…
- Как мальчишки? - спросила Рая у стоявшего рядом Нефью.
- Отнеслись спокойно, - ответил он. - Я спросил Дара, что он чувствует, он ответил, что совершенно не волнуется, как будто все так и должно быть. И полностью уверен, что снегоход мы вернем. Спокоен, как Пустошь…
- Аналогично, - кивнула Рая. - Мих мне сказал, что знал, что снегохода нет, еще когда только проснулся. Поэтому даже не удивился, что это действительно так.
Двое радиксов замолчали. Обычное не-пустое молчание, к которому этот странный народ привык. Если думаешь о чем-то неконкретном - не о цифрах, не о чьих-то словах… - то устная речь теряет смысл. Общаться можно, просто мысля, без формирования этих мыслей в слова. Хотя, это надо уметь, конечно. Уметь слушать наполненную Тишину с открытым сердцем…
Мих вышел из пещерки и, вдохнув побольше воздуха, заорал: "ДАР, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!!" Ответа не последовало. Тогда он вернулся и заглянул под стеклянистый свод.
- Я орал изо всех сил, - сообщил Мих.
- Здорово! Такая звукоизоляция! - с живым интересом произнес Дар и постучал по полупрозрачной стенке, за которой виднелись мутные силуэты двух радиксов. - Есть идеи, как она образовалась?