- Сеньор, - ухмыльнулся Рейду, - сильно не увлекайтесь. Церемония есть церемония.
- ...и развеять, дабы впредь ничто больше не напоминало о богохульных делах казненных пособников дьявола. Барон Пэджет де Модеро де Моссу де Лессак, сеньор.
Пэджет поднялся и прошел к палачам. Девочку поставили лицом к толпе.
- Не затягивайте, барон, - тихо сказал палач. - Поглядывайте на меня.
Ощущая на себе тысячи взглядов, Пэджет вошел грубо как только мог. Девочка закричала. Под горячие крики толпы Пэджет мучил девочку минут пять, когда палач сделал рукой тихий знак. Пэджет заторопился и, наконец, кончил. Завязав штаны, он вернулся на место и еще пять минут наблюдал, как исполнял свой долг перед обычаем и законом некий сеньор с красным лицом.
Ведьм приковали к столбам, палач зажег факел. Пэджет обернулся и задрал голову. Герцогиня д'Орейе де Ментуа де Боссар незаметно сидела с принцем королевской крови и смотрела на эшафот. Как будто почувствовав взгляд, она чуть обернула голову, посмотрела на Пэджета, сдержанно улыбнулась, опустила глаза, отвернулась. Пэджет посмотрел в яркое синее небо. Ему захотелось подпрыгнуть и полететь.
Костры загорелись. Палач смочил хворост, чтобы горело не быстро. Огонь охватил белую ткань. Женщины закричали. Огонь перебрался на длинные волосы, ткань почернела. Толпа гремела торжествующим воплем. Ведьмы бились в цепях. Дым поднимался в чистое небо. Ветер, как по заказу, подул прямо в лицо.
- Ах! - Рейду вдохнул приторный запах. - Согласитесь, барон, проспать такое было бы глупо.
- Рейду, а вы мне зачем? Вы мне скажите, кстати... Вы правда так напиваетесь, каждый раз?
- О-о-о! - разгоготался Рейду. - О-о-о! Почему бы и нет, барон? Почему бы и нет?
Аутодафе закончилось после полудня. До вечера оставалась масса времени, и если бы не мерзавец Рейду (надо отдать ему должное), Пэджет за шесть часов просто сошел бы с ума. Каким-то образом Пэджет обнаружил себя у Жасминного дома на Королевском проспекте, без четверти шесть, с корзиной невероятных крокусов в слабых руках.
Таких дворцов Пэджет еще не видел. Пэджету показалось, что это был самый удивительный особняк, во всем городе. Пэджет, не чувствуя ног, поднялся по лестнице. Лакей, не произнося ни слова, принял шляпу и плащ. Пэджета, также совершенно молча, провели в небольшую залу с огромным камином. В камине переливался уютный огонь. На полу расстилался невообразимый ковер. Перед камином стоял столик и пара кресел. Больше здесь ничего не было.
Пэджет присел, огляделся. Такой меры в отделке, такого тонкого вкуса в подборе, такой сдержанной стати, такого класса, ничего такого вообще Пэджет никогда раньше не видел. Вообще. Он вдруг почувствовал себя каким-то чумазым мальчишкой с улицы, который, пользуясь каким-то случаем, забрался в приличный дом, где живут приличные люди, и его завело в настоящую спальню, где спят настоящие люди. Пэджет перевел дух и осторожно прочистил горло. Голос пропал. Запах шафрана бил в голову.
Пэджет посмотрел на каминную полку, где стояли часы. Стрелка прилипла к шести. Сердце остановилось.
Герцогиня д'Орейе де Ментуа де Боссар возникла так незаметно, что Пэджет вздрогнул. Снова эта дьявольская улыбка, снова эти опущенные глаза. Она присела. Пэджет скованно опустился на краешек кресла. Бросил взгляд на простую прическу - одинокая брошь-заколка ударила по глазам маленькой радугой.
- Вчера у маркиза был изумительный вечер.
- Необыкновенный. - Пэджет чуть не задохнулся. Теперь его будет преследовать голос. - Я увидел там вас.
- А сегодня такой же изумительный день.
- Необыкновенный... Вы сидели в тени, но освещали всю площадь... Ярче Солнца.
Она чуть улыбнулась, чуть наклонила голову. Брошь сверкнула маленькой молнией.
- Завтра, надеюсь, будет такой же изумительный день. И такой же изумительный вечер. Барон собирается быть на площади?
- Безусловно... Приду посмотреть только на вас.
Она подняла мерцающий взгляд, улыбнулась, снова опустила голову.
- Барон, возможно, не очень знаком с нашей погодой. В это время года ночи у нас обычно такие же как и дни. А завтрашний день, надеюсь, будет таким же как и сегодня.
- Он будет во много раз лучше... Если только вы снова озарите его... Своим присутствием.
- Барон не пожалел времени, чтобы найти такие цветы?
Она чуть наклонилась, осторожно, как будто что-то необыкновенно хрупкое, взяла корзину, медленно поднесла к лицу, вдохнула. Волосы замерцали. Брошь осветила всю залу.
- Я потратил бы год.
Она поставила корзину на стол, поднялась, улыбнулась (о дьявол!), опустила глаза (о дьявол, дьявол!), медленно вышла - растворилась в звенящем воздухе. Только остался невероятный запах, такой же вечный и терпкий, как запах поздних шафранов.
Пэджет опомнился только на улице. Полчаса он как пьяный шатался вокруг особняка, пока наконец, споткнувшись об угол ограды, чуть не разбил себе голову. Он оглядывал строгий фасад, заходил за угол, осматривал дом сзади, пытаясь в каждом окне угадать заветную спальню. Затем, чтобы не сойти с ума окончательно, заставил себя удалиться.
Он долго бродил по вечернему городу, встретил барона Мессагэ, пропустил мимо ушей приглашение к горячей графине ле-Меруа, пару раз едва не попал под карету. Одна из карет была под герцогским гербом - Пэджет получил от возницы хлыстом и даже не чертыхнулся. Потом его зацепило носилками с гербом виконта. Потом, когда он забрел вообще неизвестно куда (и где барону быть вообще запрещалось), его просто двинули по голове мешком - какой-то грязный толстяк перся напропалую, перегородив ношей узкую улицу. Пэджет очнулся на пороге притона, куда его завлекали неароматные проститутки и от которых Пэджет едва отбился.
Да завтрашней казни было еще столько времени! А до вечера...
Завтра, завтра, завтра.
Фальшивомонетчицу должны были варить в полдень. Пэджет, который снова едва сомкнул глаз, был на ногах с восходом и шатался по саду, предвкушая замечательный день. У де Меддоя всю ночь царила редкая тишина. Виконт решил нарушить затворничество и сегодня выбрался в гости. У общей соседки ле-Меруа всю ночь было очень весело. К Пэджету три раза приходил мальчик с записками, на что Пэджет врал что был болен. Под утро явился полуодетый виконт, чтобы навестить больного. Пэджет лежал в одинокой постели - Виконт пришел в замешательство, убежал и сейчас же прислал Пэджету двенадцать бутылок вина и девочку, чтобы тот "выздоравливал как можно быстрее".
В десять явился Рейду.
- Пэджет! Не смею спросить? Но как прошла ночь?
- Рейду, если не знаете, то она еще не прошла.
Рейду бросил колючий взгляд и погасил ухмылки.
- Это, Пэджет, вам не маркиза, - сказал он спокойно. - Де Фан де Руа. Ну как? Вы готовы? Сегодня нам предстоит много трудов. Сначала на завтрак к тому лысому старикану, виконту, с которым вы дрались на прошлой неделе. Вы не забыли? Он обещал угостить красным "Де Мю"... сто пятьдесят лет, Пэджет!.. и показать коллекцию сушеных экскрементов.
- Помним. - Пэджет принял шляпу и плащ.
- Затем на площадь. Я думаю, за два часа ее сварят. В три у нас драка с гвардейцами.
- Помним. - Пэджет нацепил перевязь со шпагой.
- Затем у нас Белая площадь. Ну а потом у вас свободное время. - Рейду, наконец, расплылся в обычной ухмылке. - К виконту!.. Пешком?
- Пешком, Рейду, пешком. Какая погода, а?
- О-о-о! - расхохотался Рейду. - О-о-о! Только не сглазьте, барон.
- Кстати, - продолжил Пэджет, когда они вышли на залитую утренним солнцем улицу. - А кто этот наш лысый виконт?
- Виконт Кузеран Шодерло де Роган де Барра де Лакло де Гюрсон ле-Капталь. Кажется все. Ха-ха-ха, я вас понимаю, барон, понимаю!
- Рейду, хватит кривляться. Кто он такой? И кто такая, кстати, маркиза? Де Фан де Руа?
- Виконт, барон, как я уже имел честь уточнить, это виконт Кузеран Шодерло де Роган де Барра де Лакло де Гюрсон ле-Капталь. А маркиза де Фан де Руа, что вы, как я понимаю, знаете лучше меня, это маркиза де Фан де Руа. Ха-ха-ха!
Время за красным стопятидесятилетней выдержки прошло весело и незаметно. В полдень Пэджет и Рейду были на площади Желтых нарциссов, где уже стоял котел и над ним перекладина с блоками. Народу было, как обычно, полгорода, и Рейду снова пришлось ругаться, толкаться и бить негодяев эфесом.
- Безобразие, - сатанински хохотал Рейду. - Куда они смотрят? Сидят себе на балконе. А мы, бароны, между прочим, тоже не лыком шиты? Мы тоже высшая знать, Пэджет? Как герцоги, а? Ха-ха-ха!
Когда они, наконец, добрались до эшафота, младшие палачи уже разжигали огонь. Солдаты пиками оттеснили народ, образовав коридор шириной несколько метров. По коридору вокруг эшафота провели фальшивомонетчицу, вывели перед котлом, где уже стоял человек со свитком, собираясь читать обвинение и приговор.
Воздух звенел обычным праздничным гулом толпы; также сверкали пряжки; также сияли крыши; ветер бил разноцветные флаги; пестрели ковры на балконах; в окнах мерцали белые крапинки чепчиков - служанкам разрешалось смотреть только из окон. Солнце в сияющем небе было горячим. Вечер обещал быть жарким.
Пэджет обернулся к балкону дворца. Владелец, принц королевской крови, сидел справа от короля. Фальшивомонетчиков казнили редко, и сегодня смотреть как в масле будут варить молодую красивую женщину двор явился почти целиком. Герцогиня была рядом с принцем. Пэджет смотрел минут пять - она увидела Пэджета, все так же сдержанно улыбнулась, опустила глаза, отвернулась. Голова у Пэджета закружилась.
Женщину раздели, связали ладони и щиколотки. Под колени навесили цепь с грузом, руки подвязали к крюку. Палач взялся за рукоятку, блоки двинулись. Женщина поднялась над котлом. Палач опустил ее ниже, груз ушел в чан, над которым парил сизоватый туман. День сегодня был просто жаркий; аромат горячего масла смешался с горячим воздухом; ветра совсем почти не было, запах давил, толпа стихла, за треском огня можно было разобрать шипение масла.
Появился монах в грубой рясе. Он долго читал свои тексты, потом, наконец, отошел. Палач взялся за рукоять. Здесь, рядом с помостом, можно было даже расслышать как скрипят блоки. Женщина закричала, задергалась, но груз вытягивал ее в струнку, и мышцы под блестящей от пота кожей бились напрасно. Отсюда снизу было не видно, вошли ноги в масло или пока еще нет - сама преступница кричала так, что определить было невозможно.
В проходе появился мальчик с гербом на строгом плаще. Высмотрев Пэджета, он просунул руку между гвардейцами, поклонился, ушел. Пэджет развернул бумагу.
Пэджет де Модеро де Моссу де Лессак, дворянин,
которому пишет дама Боссар,
будет свободен сегодня в девять часов пополудни.
Сегодня особенно жаркий день, за которым обычно бывают такие же ночи.
Руки у Пэджета стали такими, словно он пять минут продержал их в снегу.
Женщину, то погружая, то поднимая, варили два с половиной часа. Первые полчаса варили по колено, затем отливали водой, затем час варили по пояс, затем снова отливали водой, затем еще час по горло. Мясо уже начало отставать от костей, когда женщина, наконец, умерла.
- Ерунда, - веселился Рейду. - Вот во времена Чингисхана... Вы знаете, кто такой Чингисхан, барон? Во времена Чингисхана одного типа варили целые сутки! Вот это я понимаю! Посмотрел, подрался с гвардейцами, вернулся еще посмотрел, сходил посмотреть на кожу, потом чай с герцогиней... Вы знаете, что такое чай, барон? Утром снова на площадь, а его как раз доваривают, на завтрак. Ха-ха-ха!
Для драки с гвардейцами было намечено место за городом, и так как казнь затянулась, пришлось поторопиться. Рейду и Пэджет явились когда драка уже началась, но подраться как следует не удалось и так. В самый разгар дуэли явилось два десятка шпаг королевского гарнизона, и дворянам пришлось спасаться бегством (чему Пэджет был рад, потому что гвардейцы, даже пьяные в стельку, это гвардейцы). Пэджет, однако успел, как и планировал, проколоть пару гвардейцев.
- О-о-о! - гоготал Рейду, оглядывая пятнышки крови на белой рубахе Пэджета. - О-о-о! Как нельзя более кстати! Умоляю, не вздумайте чем-нибудь мазать! Герцогиня должна видеть, какой ад вам пришлось испытать по пути в... на Королевский проспект! Ха-ха-ха!
Пообедав, они направились на Белую площадь. Здесь должны были сдирать кожу с какого-то графа, уличенного в прелюбодеянии с одной из принцесс. В силу специфики преступления казнь была непубличной, и Рейду, чтобы раздобыть приглашение, пришлось потрудиться.
- А кто он такой, этот граф? - полюбопытствовал Пэджет, когда они спустились в хорошо освещенное подземелье.
- Какая вам разница, барон? Какая вам разница? Мы не за этим сюда пришли! Чтобы узнавать кто он такой и как его там зовут. Мы здесь затем, чтобы получить назидание, милый Пэджет де Модеро! Ха-ха-ха. Когда лезешь с постель к особе королевской крови, нужно как-то себе представлять, чем все может закончится. Или хотя бы не попадаться, ха-ха-ха!
- А что принцесса?
- А что ей сделается? Принцесса она принцесса. Посидит в тюрьме, даст пару раз кому надо, вернется домой, к благоверному. Ха-ха-ха!
Кожу содрали к восьми часам. Рейду и Пэджет вышли в чудесный вечер и не спеша прогулялись до Королевских дворцов. Тихое солнце медленно опускалось, воздух был сладок от запахов парка, звуки города под ясным вечерним небом плыли мягко и мелодично. Рейду довел Пэджета до проспекта, на прощанье состроил самую гадкую рожу, сатанински расхохотался и растворился в медвяном воздухе. Пэджет, сжимая ледяные ладони и едва переставляя ноги, направился к заветному дому.
У Жасминного дома Пэджет был без четверти девять. Сердце забилось. Он обошел фасад, заглянул, насколько было возможно, с боков, представляя себе гостиные, будуар, спальню. Со стороны проспекта света нигде не было. Дом стоял тихий, строгий, загадочный. Уже опустились сумерки. В хрустальном воздухе рассыпался хрустальный звон - били девять.
Преодолевая слабость, Пэджет прошел аллею, поднялся по лестнице. Дверь открылась. Лакей принял шляпу и плащ. Пэджета повели на второй этаж, провели через несколько комнат, оставили. Он огляделся.
Таких будуаров он никогда не видел и не представлял, что такое бывает. Резные панели светлого дуба, небольшой камин в такой же отделке - строгий чистый узор, тонкий невидимый запах. По сторонам два столика, на столиках канделябры. Свечи горят спокойно и ровно. Два кресла, столик повыше, неброская ваза - темный хрусталь с тонким золотым узором, теплые искры свеч, фрукты. У стены напротив камина короткий диван. Паркет темного дуба, необыкновенный ковер. Гармония, строгость, обворожительность. Все как сама хозяйка.
Она появилась так же бесшумно и незаметно, как будто прошла через стену. Пэджет бросил взгляд на черный шелковый пеньюар под короткой накидкой. Волосы герцогини были собраны двумя простыми заколками и свободно спускались на плечи. Он почувствовал, что сердце у него перестало биться. Они присели за столик. В камине мерцал тихий огонь. Также неслышно появилась служанка. На столике возникли две чайные пары, два блюдца с пирожными. Служанка разлила горячий напиток - темный глубокий янтарь. Исчезла. Пэджет взял чашку, осторожно вдохнул аромат.
- Это китайский чай. - Герцогиня улыбнулась так же незаметно и тонко, как аромат чая свивался с ароматом волшебной комнаты. - Появился у короля, затем здесь, в этом доме.
- Необыкновенный вкус. - Пэджет сделал осторожный глоток. - Я не представлял, что такое бывает.
- Это Китай. - Она наклонила голову. В волосах замерцали свечи. - Королева предпочитает какао. Но королю очень понравился. У него теперь специальная чайная комната. Фарфор, обои, ковры. Все по правилам. - Она посмотрела на Пэджета и улыбнулась опять.
- Такой посуды я никогда не видел. - Напиток пьянил крепче вина.
- У короля такая же. Только белая. Мне к посуде больше нравится слоновая кость.
Пэджет смотрел на воздушную чашку, в которой застыло мерцание свеч и темнел горячий янтарь напитка. Герцогиня тихим движением тронула блюдце.
- Ваш вчерашний подарок просто необыкновенен.
Пэджет поставил чашку, непослушной рукой взял пирожное.
- Такого не может быть. Скажите мне, что это? Что за волшебный вкус?
- Это шафран. В этом доме замечательный повар.
- Простите?
- Лепестки ваших цветов.
- Но как... Как такое возможно?
- В этом доме замечательный повар. - Улыбка, опущенные глаза, мерцание свеч в волосах.
Пэджет не заметил, как пирожное кончилось. Не заметил, как кончился чай. Он переставал чувствовать вкус, ощущать запах. Холодные пальцы поставили горячую чашку. Герцогиня поднялась. Волосы заструились по тонкому шелку - он больше показывал чем скрывал. Опустив голову, она вышла - дверь осталась открытой. Пэджет уже не пытался справиться с дрожью. Он чувствовал, что у него жар.
Как в тумане он прошел в открытую дверь. Это была спальня. Пэджет запомнил только кровать с распахнутым балдахином и столик у изголовья. На столике сиял высокий подсвечник, блестела рубиновая бутылка, искрились три хрустальных бокала.
- Маркиз, с бароном вы, я знаю, уже знакомы.
- Барон... Я рад продолжить это знакомство... Ваш вчерашний подарок просто необыкновенен... Не представляю, где сейчас можно найти такие цветы... Они уже давно отцвели.
Из полумрака возник маркиз де Мерибор.
- В этом доме замечательный повар. Поверьте, барон, даже у короля не смогут приготовить такое пирожное, из лепестков шафрана.
Маркиз оправил халат. В дверях появился лакей. Маркиз мягко кивнул.
- Буду рад видеть вас у себя.
Лакей посторонился, уступая дорогу. Пэджета провели в парадное. Протянули шляпу и плащ. Пэджет опомнился только на улице.
Как лунатик он добрел до ворот. С каждым шагом туман в голове рассеивался. Пэджет долго стоял, оглядываясь на цветы и кусты, незапертые ворота, парадное. Было очень тепло. Послышался стук копыт. В воротах возникла карета, с шелестом прокатилась ко входу. Луч из окон парадного упал на герб королевской семьи. Пэджет стоял, не в силах куда-то уйти. Дверь в парадном открылась, закрылась. Опустилась прозрачная тишина.
Минут пятнадцать Пэджет бродил по аллее. Карета принца давно укатилась прочь. Все огни в доме погасли. Пэджета снова стала бить холодная дрожь, горло сцепило. Во мраке сада он пробрался на ту сторону дома. На втором этаже неярко светилось окно. Лучи хватали из темноты ветки и листья - перед окном, почти касаясь кроной стекла, росло ветвистое дерево. Пэджет - по клумбам, через кусты - пробрался к стволу, швырнул плащ, и как был в шляпе, со шпагой, забрался наверх.
Высокая створка окна была приоткрыта. Портьера была отодвинута. Теплый воздух чуть трогал тяжелую ткань. Столик, свечи, хрусталь, ковер, халаты, кровать. На постели стояла на четвереньках, спиной к окну, герцогиня. Маркиз сидел вытянув ноги и откинувшись к высокой спинке. Голова герцогини была у него между ног. Волосы рассыпались по плечам, стекая шелком на шелковое белье. Рука маркиза лежала у нее на шее.