СТАРИКИ
Семако сложил бумаги в папку.
- Все? - спросил Голиков.
- Еще один вопрос, Николай Петрович. Задание Комитета по астронавтике в этом месяце мы не вытянем.
- Почему?
- Не успеем.
- Нужно успеть. План должен быть выполнен любой ценой. В крайнем случае я вам подкину одного программиста.
- Дело не в программисте. Я давно просил вас дать еще одну машину.
- А я давно вас просил выбросить "Смерч". Ведь эта рухлядь числится у нас на балансе. Поймите, что там мало разбираются в тонкостях. Есть машина - и ладно. Мне уже второй раз срезают заявки. "Смерч"! Тоже название придумали!
- Вы забываете, что…
- Ничего я не забываю, - перебил Голиков. - Все эти дурацкие попытки моделизировать мозг в счетных машинах Давно кончились провалом. У нас - Вычислительный центр, а не музей. Приезжают комиссии, иностранные делегации. Просто совестно водить их в вашу лабораторию. Никак не могу понять, что вы нашли в этом "Смерче"?!
Семако замялся:
- Видите ли, Николай Петрович, я работаю на "Смерче" Уже тридцать лет. Когда–то это была самая совершенная из наших машин Может быть, это сентиментально, глупо, но у меня просто не поднимается рука…
- Чепуха! Все имеет конец. Нас с вами, уважаемый Юрий Александрович, тоже когда–нибудь отправят на свалку. Ничего не поделаешь, такова жизнь!
- Ну, вам–то еще об этом рано…
- Да нет, - смутился Голиков. - Вы меня неправильно поняли. Дело ведь не в возрасте. На пятнадцать лет раньше или позже - разница не велика. Вес равно конец один. Но ведь мы с вами - люди, так сказать, хомо сапиенс, а этот, извините за выражение, драндулет - просто неудачная попытка моделирования.
- И все же…
- И все же выбросьте ее к чертям, и в следующем квартале я вам обещаю машину самой последней модели. Подумайте над этим.
- Хорошо, подумаю.
- А план нужно выполнить во что бы то ни стало.
- Постараюсь.
***
В окружении низких, изящных, как пантеры, машин с молекулярными элементами этот огромный громыхающий шкаф казался доисторическим чудовищем.
- Чем ты занят? - спросил Семако. Автомат прервал ход расчета.
- Да вот, проверяю решение задачи, которую решала эта… молекулярная. За ними нужен глаз да глаз. Бездумно ведь считают. Хоть быстро, да бездумно.
Семако откинул щиток и взглянул на входные данные. Задача номер двадцать четыре. Чтобы повторить все расчеты, "Смерчу" понадобится не менее трех недель. И чего это ему вздумалось?
- Не стоит, - сказал он, закрывая крышку. - Задача продублирована во второй машине, сходимость вполне удовлетворительная.
- Да я быстро, - стук машины перешел в оглушительный скрежет. Лампочки на панели замигали с бешеной скоростью. - Я ведь ух как быстро умею!
"Крак!" - сработало реле тепловой защиты. Табулятор сбросил все цифры со счетчика.
Автомат сконфуженно молчал.
- Не нужно, - сказал Семако, - отдыхай пока. Завтра я тебе подберу задачку.
- Да… вот видишь, схема не того… а то бы я…
- Ничего, старик. Все будет в порядке. Ты остынь получше.
- Был у шефа? - спросил "Смерч".
- Был.
- Обо мне он не говорил?
- Почему ты спрашиваешь?
- На днях он сюда приходил с начальником АХО. Дал указание. Этого монстра, говорит, на свалку за ненадобностью. Это он про меня.
- Глупости! Никто тебя на свалку не отправит.
- Мне бы схемку подремонтировать, лампы сменить, я бы тогда знаешь как?..
- Ладно, что–нибудь придумаем.
- Лампы бы сменить, да где их нынче достанешь? Ведь, поди, уже лет двадцать, как сняли с производства?
- Ничего. Вот разделаемся с планом, соберу тебе новую схему на полупроводниках. Я уже кое–что прикинул.
- Правда?
- Подремонтируем и будем на тебе студентов учить. Ведь ты работаешь совсем по другому принципу, чем эти нынешние.
- Конечно! А помнишь, какие задачи мы решали, когда готовили твой первый доклад на международном конгрессе?
- Еще бы не помнить!
- А когда ты поссорился с Людой, я тебе давал оптимальную тактику поведения. Помнишь? Это было в тысяча девятьсот… каком году?
- В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом. Мы только что поженились.
- Скажи… тебе ее сейчас очень не хватает?
- Очень.
- Ох, как я завидую!
- Чему ты завидуешь?
- Видишь ли… - автомат замолк.
- Ну, говори.
- Не знаю, как это лучше объяснить… Я ведь совсем не боюсь… этого… конца. Только хочется, чтобы кому–то меня не хватало, а не так просто… на свалку за ненадобностью. Ты меня понимаешь?
- Конечно, понимаю. Мне очень тебя будет не хватать.
- Правда?!
- Честное слово.
- Дай я тебе что–нибудь посчитаю.
- Завтра утром! Ты пока отдыхай.
- Ну пожалуйста!
Семако вздохнул:
- Я ведь тебе дал вчера задачу.
- Я… я ее плохо помню. Что–то с линией задержки памяти. У тебя этого не бывает?
- Чего?
- Когда хочешь что–то вспомнить и не можешь.
- Бывает иногда.
- А у меня теперь часто.
- Ничего, скоро мы тебя подремонтируем.
- Спасибо! Так повтори задачу.
- Уже поздно, ты сегодня все равно ничего не успеешь.
- А ты меня не выключай на ночь. Утром придешь, а задачка уже решена.
- Нельзя, - сказал Семако, - пожарная охрана не разрешает оставлять машины под напряжением.
"Смерч" хмыкнул.
- Мы с тобой в молодости и не такие штуки выкидывали. Помнишь, как писали диссертацию? Пять суток без перерыва.
- Тогда было другое время. Ну, отдыхай, я выключаю ток.
- Ладно, до утра!
***
Утром, придя в лабораторию, Семако увидел трех дюжих парней, вытаскивавших "Смерч".
- Куда?! - рявкнул он. - Кто разрешил?!
- Николай Петрович велели, - осклабился начальник АХО, руководивший операцией, - в утиль за ненадобностью.
- Подождите! Я сейчас позвоню…
Панель "Смерча" зацепилась за наличник двери, и на пол хлынул дождь стеклянных осколков.
- Эх вы!.. - Семако сел за стол и закрыл глаза руками. Машину выволокли в коридор.
- Зина!
- Слушаю, Юрий Александрович!
- Вызовите уборщицу. Пусть подметет. Если меня будут спрашивать, скажите, что я уехал домой.
Лаборантка испуганно взглянула на него.
- Что с вами, Юрий Александрович?! На вас лица нет. Сейчас я позвоню в здравпункт.
- Не нужно, - Семако с трудом поднялся со стула. - Просто я сегодня потерял лучшего друга… Тридцать лет… Ведь я с ним… даже… мысленно разговаривал иногда… Знаете, такая глупая стариковская привычка.
СУММА ДОСТИЖЕНИЙ
Труп уже два часа как увезли на вскрытие, а мы со следователем сидели в моей квартире и все еще не могли понять друг друга.
Голова у меня разламывалась от боли. К тому же еще мерещилось лицо с вытаращенными глазами, крысиная косичка, подобранная под осколок роговой гребенки, и лужа крови на полу. Я подошел к шкафу и взял бутылку коньяка.
- Не возражаете?
- Возражаю! - сказал следователь.
- Тогда отвернитесь.
Он не отвернулся, а с какой–то недоброй усмешкой глядел, как я два раза приложился к бутылке. Потом сказал:
- Хватит! Поставьте бутылку на место! Вы и трезвый городите всякую чушь, а у меня нет желания откладывать допрос, пока вы проспитесь.
- Я говорю правду.
- Не валяйте дурака, Юровский. Мы с вами не дети и прекрасно понимаем, где граница между вымыслом и действительностью.
- Вот об этой границе я вам все время и говорю. И если вы мне не верите, то, значит, просто не представляете себе, что там может происходить.
После коньяка стало еще хуже. Я сел в кресло у окна и поглядел на улицу. Все шло, как обычно. Это был знакомый мир, с автомобилями, трамваями, световыми рекламами. Дико было подумать, что несколько часов назад…
- Ну что, так и будем играть в молчанку? - спросил следователь.
- Я не могу сейчас. Дайте мне отдохнуть.
- Отдыхайте.
Я задремал и проснулся от телефонного звонка.
Следователь снял трубку:
- Да? Это я. Вот, значит, как?! Хорошо.
Я слышал, как он что–то пробормотал, кладя трубку, но что именно - не разобрал.
Еще несколько минут я сидел в блаженном состоянии полного расслабления, где–то между сном и явью.
Затем он меня окликнул:
- Вы спите, Юровский?
- Нет, не сплю, - ответил я, не открывая глаз.
- Давайте, рассказывайте все по порядку.
Это было как раз то, чего я не мог сделать. Разве можно передать словами все чувства, которые я тогда испытывал? Можно последовательно описать поступки, но это только усилит его подозрения.
- По порядку все записано там, на магнитной ленте, - сказал я.
- В этом вашем аппарате?
- Да.
Он подошел к аппарату и постучал ногтем по дефлектору.
- Это экран, что ли?
- Тут нет экрана, он работает по другому принципу.
- Включите!
Что ж, пожалуй, это было разумно. Пусть убедится сам.
- Садитесь в кресло, - сказал я. - Голову откиньте сюда и старайтесь не двигаться. Руками сожмите подлокотники.
Я подключил кресло к коммутатору, и он вскрикнул.
- Держитесь крепче за подлокотники, тогда не будет бить током, - посоветовал я. - Откуда начнем?.
- Мне нужна вся картина убийства.
Я отмотал часть пленки. Картина убийства. Мне тоже хотелось заново это пережить. Говорят, что преступника всегда тянет На место преступления. Я ведь туда возвращался…
Я пододвинул второе кресло и подключил его параллельно.
- Можно начинать?
- Начинайте! - сказал он.
…Я шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать каких подозрений. Мало глядел на прохожих, даже старался совсем не глядеть на лица и быть как можно неприметнее. Тут вспомнилась мне моя шляпа. "Боже мой! И деньги были третьего дня, и не мог переменить на фуражку!" Проклятье вырвалось из души моей.
Заглянув случайно одним глазом в лавочку, я увидел, что там на стенных часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться и в то же время сделать крюк: подойти к дому в обход, с другой стороны…
Прежде, когда случалось мне представлять все это в воображении, я иногда думал, что очень буду бояться. Но я не очень теперь боялся, даже не боялся совсем. Занимали меня в это мгновение даже какие–то посторонние мысли, только все ненадолго. Проходя мимо Юсупова сада, я даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях. Мало–помалу я перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на все Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь…
"Так, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге", - мелькнуло у меня в голове, но только мелькнуло, как молния; я сам поскорее погасил эту мысль…
…Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз топор, я стал осторожно и тихо подниматься на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница на ту пору стояла совсем пустая; все двери были заперты, никого–то не встретилось. Во втором этаже одна пустая квартира была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Я постоял, подумал и пошел дальше. "Конечно, было бы лучше, если б их здесь совсем не было, но… над ними еще два этажа".
Но вот и четвертый этаж, вот и дверь…
…Я задыхался. На одно мгновение пронеслась в уме моем мысль: "Не уйти ли?" Но я не дал себе ответа и стал прислушиваться… Мертвая тишина… Затем огляделся в последний раз, подобрался, оправился и еще раз попробовал в петле топор. "Не бледен ли я… очень? - думалось мне. - Не в особенном ли я волнении? Она недоверчива… Не подождать ли еще… пока сердце перестанет?.."
И тут меня ударило, будто обухом по голове. Это следователь выдернул вилку из розетки. Так делать нельзя, нужно выводить регулировку плавно.
Он расстегнул воротничок и вытер ладонью потный лоб. Вид у него был совсем скверный. Я подал ему коньяк, на этот раз он не возражал.
Впрочем, он оправился быстрее, чем можно было предполагать.
- Ясно, Юровский, - сказал он, пересаживаясь за стол. - Вы вообразили себя Родионом Раскольниковым и убили топором свою домработницу, так?
- Нет, - ответил я, - это она вообразила себя старухой.
Он невесело усмехнулся.
- Опять сказка про белого бычка? До каких же пор это будет продолжаться?
- До тех пор, пока вы не поймете. Вот вы говорили о границе между вымыслом и действительностью. Когда–то искусство и жизнь находились далеко по обе стороны этой границы. Картины отгораживали рамами от стен, рампа отделяла зрительный зал от сцены, немые фигурки в кино походили больше на марионеток, чем на живых людей. Потом все стало меняться. На наших экранах, кроме звука и цвета, появились объемные изображения, запах и, наконец, этот самый "эффект участия". Вся сумма технических достижений сделала мнимое вещественным, иллюзия переплелась с жизнью. А разве все наши чувства не иллюзорны? Вы сейчас положили руку на стол. Вы ощущаете его сплошность и температуру, не задумываясь над тем, что под вашей ладонью комплекс элементарных частиц с огромными расстояниями между ними, а то, что вы принимаете за тепло…
Он не дал мне договорить и так заорал, что я даже вздрогнул:
- Довольно! Я уже сыт вашими рассуждениями по горло! Есть заключение экспертизы. Она скончалась от удара по голове. Это уже не иллюзии. Скажите лучше, куда вы спрятали топор?!
- Я же вам уже объяснял. Программа была составлена на Двоих. Мне хотелось проверить реакцию постороннего человека. Она согласилась быть старухой. К несчастью, она оказалась слишком реактивной. Разве вы не знаете, что, если человеку в состоянии гипноза внушить, что его жгут раскаленным железом, у него на теле появляются настоящие ожоги? Я готов нести ответственность за то, что произошло, но это несчастный случай, неизбежней во всяком новом деле.
- Куда вы спрятали топор?
Увы, у него полностью отсутствовало всякое воображение Он только и мог, что постоянно бубнить про топор. Такой следователь мне был не нужен. Я стер эту интермедию и опять ввел в программу Порфирия Петровича. Его манера вести следствие больше щекотала нервы.
Приходилось торопиться, потому что скоро начинались соревнования по фигурному катанию и мне хотелось почувствовать себя Габи Зейферт, а до этого еще - Бонапартом после взятия Москвы.
Однако мои планы расстроились. Пришел дежурный врач и сказал, чтобы я прекратил эту игру и поставил стулья на место, так как уже пора спать.
СУС
Председатель: …Разрешите предоставить слово докладчику. Тема доклада… э… э… "Защита машины от дурака".
Докладчик (шепотом): Машина для защиты дурака.
Председатель: Простите, тема доклада… э… э… защита… э…
Докладчик (шепотом): Машина…
Председатель: Машина… э… э… для защиты дурака.
Докладчик: Многоуважаемые коллеги! Небольшая путаница с наименованием моего доклада не является случайной. Она происходит от глубоко укоренившегося в сознании людей представления о возможности создания дуракоупорных конструкций машин, представления, я бы сказал, в корне ошибочного.
Ни современные средства автоматики, ни наличие аварийно–предупредительной сигнализации, ни автоблокировка не могут гарантировать нормальную эксплуатацию любой машины, попавшей в руки дурака, ибо никто не в состоянии предусмотреть, как будет поступать дурак в той или иной ситуации.
Проблема, которой я занимаюсь, преследует совершенно иную Цель - защиту дурака от постоянных обвинений в глупости. Для того чтобы она стала понятной, необходимо тщательно рассмотреть, что собой представляет дурак.
Существует неверное мнение, будто гений отличается от всех прочих людей необычайной продуктивностью мыслей, а дурак, наоборот, почти полным отсутствием таковых. На самом же деле количество мыслей и предположений, высказываемых дураком, ничуть не меньше, чем так называемым гением или просто умным человеком. Все дело в том, что гений или умный человек обладают свойством селективности, позволяющим им отсеивать глупые мысли и высказывать только умные. Дурак же, по своей глупости, болтает все, что придет ему в голову.
Изобретенная мною машина - Селектор Умственных Способностей, или сокращенно СУС, позволяет отсеивать у любого человека глупые мысли и оставлять только то, что представляет несомненную ценность для общества.
Голос из зала: Как же это она делает? Не заимствована ли ваша идея у Свифта?
Докладчик: Я ждал этого вопроса. СУС работает совсем по иному принципу, чем знаменитая машина лапутян, описанная Свифтом в "Путешествиях Гулливера". Речь идет не о поисках скрытых идей в случайных словообразованиях. Абсурдность такой машины уже давно доказана. Мое изобретение отличается также от Усилителя Умственных Способностей, предложенного Эшби, где идея Свифта дополнена алгоритмом поиска здравого смысла. СУС - не усилитель, а селектор, машина с весьма совершенной логической схемой. Все высказываемые человеком мысли она делит на три категории: вначале она отсеивает те, которые не имеют логической связи; затем она бракует мысли, логически связанные, но настолько банальные, что иначе как глупостью они названы быть не могут. В результате через выходной блок проходит только то, что свежо, оригинально и безукоризненно с точки зрения логики.
Голос из зала: Забавно!
Докладчик: Не только забавно, но и весьма полезно. Отныне десять так называемых дураков могут сделать гораздо больше полезного, чем один умный, потому что суммироваться у них будет не глупость, а ум.
Голос из зала: А как это проверить?
Докладчик: Чрезвычайно просто! Сегодняшние прения по моему докладу будут анализироваться СУ Сом. Надеюсь, что это поможет нам выработать единую правильную точку зрения по поставленной проблеме.
Председатель: Вы кончили? Кто хочет высказаться? (Молчание в зале). Есть ли желающие выступить? (Молчание)
Голос из зала: Пропустите–ка раньше через СУС тезисы своего доклада.
Докладчик: Охотно! Давайте начнем с этого. (Вкладывает рукопись в машину.) Прошу следить за машиной. Зажглась зеленая лампочка. СУС приступил к анализу. На счетчике справа количество проведенных логических операций, сейчас их число уже достигло двух тысяч. Желтый свет на табло показывает, что машина закончила анализ, результаты его она объявит, когда я нажму эту кнопку. (Нажимает кнопку. Из машины ползет белая лента). Так, посмотрим. Гм… Прошу подождать одну минуту, я проверю схему выходного каскада… Странно, схема в порядке.
Голос из зала: Каков же результат анализа?
Докладчик: Машина почему–то выдала только наименование доклада. Все остальное бесследно исчезло… Гм… По–видимому, здесь налицо досадная неисправность. Придется окончательно проверить СУС во время прений.
Председатель: Кто хочет высказаться? (Молчание в зале). Желающих нет? (Молчание). Тогда разрешите поблагодарить докладчика за интересное сообщение. Мне кажется, что демонстрация машины была… э… весьма убедительной.