Эмма с прищуром посмотрела на него и с грохотом брякнула на стол рядом с моей тарелкой стакан шоколадного молока. Вообще-то я давно перестал его пить, но для Эммы я навсегда останусь шестилетним мальчуганом.
- Не нравится мне все это, - фыркнула Эмма, вываливая мне в тарелку огромную порцию бекона. - Ты же просто ходячий труп! Твоему мозгу нужно питание, если ты хочешь сдать экзамены!
- Да, мэм.
Я взял стакан воды, который она налила папе, и залпом выпил. Эмма предупреждающе подняла свою знаменитую деревянную ложку с дыркой в середине, которую я называл "одноглазым ужасом". Когда я был маленький, стоило мне в чем-то провиниться, как она хватала эту ложку и начинала гоняться за мной по дому, размахивая ею, хотя ни разу не ударила. Я уворачивался, как мог, чтобы не портить игру.
- И лучше бы тебе сдать все экзамены! Не позволю, чтобы ты ошивался в этой школе все лето, как мальчишки Петти! Пойдешь работать, как обещал, - фыркнула она, взмахнув ложкой. - Безделье - источник проблем, а их у тебя и без того полно!
Папа улыбнулся, едва сдерживая смех. Наверняка Эмма говорила ему то же самое, когда он был в моем возрасте.
- Да, мэм, - смиренно ответил я.
У дома засигналила машина, раздались гулкие басы "битера", я вскочил и схватил рюкзак, Эмма погрозила мне вслед ложкой. Я запрыгнул в "битер" и опустил окно. Бабушка добилась своего: неделю назад, под самый конец учебного года, Лена вернулась в школу. В первый день я поехал за ней, по дороге зашел в "Стой-стяни" и купил ей знаменитых на весь город липких булочек, но когда я добрался до Равенвуда, оказалось, что Лена уже уехала. С тех пор она ездила в школу сама, так что мы с Линком снова оказались вдвоем в старом добром "битере".
Линк сделал потише музыку, грохотавшую на весь квартал.
- Не позорь меня в школе, Итан Уот! Уэсли Джефферсон Линкольн, немедленно выключи музыку! У меня от этих жутких звуков вся брюква завянет!
Линк засигналил в ответ, Эмма постучала ложкой по почтовому ящику, подбоченилась и смягчилась:
- Если будете хорошими мальчиками и сдадите эти ваши экзамены, может быть, я даже испеку вам пирог.
- Неужели гэтлинский персиковый, мэм?
- Возможно, - хмыкнула Эмма.
За все эти годы Эмма полюбила Линка и питала к нему слабость, хотя никогда в жизни не призналась бы в этом. Линк считал, что это из-за того, что Эмме жаль его мать, которой пришлось пережить нападение похитителей тел в лице Сэрафины, но дело не в этом. Она переживала за Линка.
- Поверить не могу, что пареньку приходится жить в одном доме с этой женщиной! Лучше бы он вырос в стае волков! - заявила Эмма на прошлой неделе, заворачивая для него ореховый пирог.
- Мама Лены и моя мама в одном флаконе - о большем и мечтать нельзя, - с ухмылкой сказал Линк. - Да Эмма за всю жизнь не пекла для меня столько пирогов!
Больше о кошмаре, в который превратился день рождения Лены, Линк не говорил ничего. Тема была закрыта, и "битер" плавно тронулся с места, выезжая на трассу. Мы, понятное дело, как всегда, опаздывали.
- Английский выучил? - спросил я без особых ожиданий - Линк не открывал учебников с седьмого класса.
- He-а. Спишу у кого-нибудь.
- У кого?
- Тебе-то какая разница? У кого-нибудь поумней тебя!
- Да ты что? В прошлый раз ты списал у Дженни Мастерсон, и вы оба получили по паре!
- Да мне просто времени не хватило, я песню сочинял! Может, будем играть на окружной ярмарке. Вот, зацени!
Линк поставил запись и принялся подпевать. Звучало ужасно - он же подпевал сам себе: "Крошка Леденец исчезла, не попрощавшись, я звал тебя, но ты даже не обернулась".
Обалдеть, еще одна песня о Ридли! Хотя чему тут удивляться: последние четыре месяца все песни Линка посвящены ей. Я уже начал думать, что он навсегда подсел на кузину Лены, ее полную противоположность. Ридли - сирена, обладающая даром убеждения, она может получить все, что ее душе угодно, просто лизнув леденец. Последним угодным ее душе оказался Линк. Она нагло использовала его, а потом исчезла, но он никак не мог забыть ее, и его сложно в чем-то обвинять - нелегко любить темную чародейку. Да и светлую тоже.
Несмотря на оглушительный вой, доносившийся из динамиков, я продолжал думать о Лене, постепенно голос Линка становился все тише, и тут я услышал "Семнадцать лун". Только с другим текстом.
Семнадцать лун, семнадцать лет,
В глазах пылает темный свет,
Уж пробил час, и он зовет,
Костер пылает, луна не ждет…
Пробил час? Что это значит? До семнадцатого дня рождения Лены больше восьми месяцев. Почему час уже пробил? Кто такой "он" и что это за костер?
Линк отвесил мне щелбан, и песня стихла. Он заорал, перекрикивая собственную демо-запись:
- Если получится приглушить слабую долю, будет настоящий кач!
Я посмотрел на него непонимающим взглядом и еще раз схлопотал по лбу.
- Эй, чувак, перестань! Это же просто экзамен! У тебя такой вид, как будто сейчас стошнит!
Вообще-то, Линк был близок к истине.
"Битер" въехал на парковку школы "Джексон". Даже не верилось, что сегодня - последний день занятий. Тем более что для учеников старших классов на этом все не заканчивается: завтра им предстоит выпускной, вечеринка на всю ночь, наутро многих ждет жестокое похмелье. А вот нам и ученикам младших классов остался еще один экзамен до обретения вожделенной свободы.
Мимо нас, демонстративно не глядя в нашу сторону, продефилировали Саванна и Эмили. На них были еще более короткие юбки, чем обычно, из-под маек торчали завязки купальников. Яркие футболки с радужными разводами и розовая клетка.
- Глянь, сезон бикини открыт, - ухмыльнулся Линк.
А я-то и забыл! После экзамена мы обычно ездим на озеро. Каждый уважающий себя ученик сегодня должен надеть купальник или плавки, потому что официальным началом лета считается день, когда все первый раз купаются на озере Моултри. У нас есть свое место, недалеко от Монкса, где озеро шире и глубже, там легко представить себе, что плывешь в океане, с той единственной разницей, что можно наткнуться на сома и запутаться в тине. В прошлом году в этот день я ехал на озеро на грузовике брата Эмори с Эмили, Саванной, Линком и половиной баскетбольной команды. Но это было год назад.
- Поедешь?
- Не-а.
- Я захватил запасные плавки, правда, они не такие крутые, как мои, - похвастался Линк, задирая рубашку, чтобы показать ярко-оранжевые плавки в желтую клетку, такие же сдержанно-элегантные, как и их владелец.
- Я, пожалуй, пропущу.
Линк понимал, почему я отказываюсь, но мне не хотелось произносить этого вслух. Надо было сделать вид, что все в порядке. У нас с Леной все в порядке.
- Не сомневаюсь, Эмили жаждет поделиться с тобой полотенцем, - не сдавался Линк.
Это была шутка, мы оба прекрасно знали, что она скорее удавится. Кампания по демонстрации сочувствия окончилась, как и акции по проявлению ненависти. Мы стали слишком легкой добычей, никакого адреналина - это как ловить рыбок в аквариуме.
- Забудь об этом.
Линк остановился и взял меня за плечо, но я сбросил его руку, прежде чем он успел открыть рот. Я знал, что он мне скажет, и считал, что этому разговору лучше даже не начинаться.
- Да ладно тебе! У нее умер дядя, я знаю. Перестаньте ходить с таким видом, как будто вы все еще на похоронах. Я знаю, ты любишь ее, но…
Он не закончил фразу, но мы оба понимали, что он хотел сказать. Больше Линк об этом не заговаривал, потому что Линк - это Линк, он всегда садится со мной за один стол в столовой, даже когда все остальные стараются обходить меня за километр.
- Все в порядке.
Все наладится. Должно наладиться. Я не представлял себе, как можно жить без нее.
- На тебя смотреть больно, парень. Она обращается с тобой, как…
- Как? - с вызовом спросил я, сжимая кулаки.
Мне просто нужен был повод, какой угодно. Мне казалось, что еще немного, и я взорвусь, так мне хотелось поколотить кого-нибудь.
- Ну, так, как девчонки обычно обращаются со мной.
Думаю, он ждал, что я ударю его. Может, даже специально провоцировал меня, считая, что мне это поможет. Я разжал кулаки: Линк - это Линк, как бы мне иногда ни хотелось надрать ему задницу.
- Прости, чувак.
- Без проблем, псих, - рассмеялся Линк и, ускорив шаг, пошел по коридору.
Я поднимался по лестнице навстречу неизбежной каре, остро ощущая уже привычное одиночество. Возможно, Линк прав: не знаю, сколько наши с Леной отношения будут продолжаться, если она не изменит поведение. Все стало по-другому, это очевидно даже Линку, а значит, пора взглянуть правде в лицо. У меня заболел живот, я схватился за бок, словно пытаясь выдавить внезапно охватившую меня боль голыми руками.
"Где ты, Эль?"
Я влетел в класс и уселся за парту за секунду до звонка. Лена сидела рядом, как всегда на "зрячей стороне", но была сама на себя не похожа.
На ней была надета белая майка-поло на пару размеров больше, черная юбка, гораздо короче, чем она носила три месяца назад. Юбки почти не видно из-под рубашки, принадлежавшей Мэкону. На это я почти не обращал внимания. На цепочке на шее висело кольцо, которое Мэкон всегда крутил на пальце, пребывая в задумчивости. Цепочка была новая, рядом оказалось кольцо моей матери. Старая цепочка порвалась в день рождения Лены и потерялась где-то под слоем пепла. Я подарил ей это кольцо в знак любви, хотя не уверен, что Лена помнила об этом. В любом случае, Лена преданно носила на шее наших призраков, мой и свой, отказываясь расставаться с ними. Моя ушедшая мать и ее ушедший дядя, заключенные в золото, платину и другие драгоценные металлы, болтались на цепочке над ее любимым ожерельем, спрятанные под складками чужой рубашки.
Миссис Инглиш раздавала тесты и совершенно не удивлялась, что полкласса пришло в купальниках или с пляжными полотенцами наперевес. У Эмили при себе было и то и другое.
- Пять кратких ответов, по десять баллов каждый, открытые тестовые вопросы, двадцать пять баллов, и эссе, двадцать пять баллов. На этот раз никакого Страшилы Рэдли, уж простите! Лето еще не наступило, дети!
Осенью мы читали "Убить пересмешника". Помню, как Лена впервые вошла в этот класс, прижимая к груди потрепанную книжку.
- Страшила Рэдли умер, миссис Инглиш. Проткнут колом прямо в сердце.
Не знаю, кто это сказал - кто-то из девчонок, сидевших на задних рядах вместе с Эмили, но всем было понятно, что речь идет о Мэконе. Фраза предназначалась Лене, совсем как раньше. Я напрягся, по классу пронесся сдавленный смех. Я с ужасом ждал, что сейчас из оконных рам вылетят стекла, или еще чего-нибудь в этом роде, но Лена никак не отреагировала. Наверное, не услышала или решила больше не обращать внимания на их выходки.
- Бьюсь об заклад, старика Равенвуда даже нет на городском кладбище! Гроб наверняка пуст, если он вообще имеется, - сказала Эмили так громко, что даже миссис Инглиш направила взгляд своего единственного глаза на задние парты.
- Заткнись, Эмили! - прошипел я.
На этот раз Лена обернулась и посмотрела прямо на Эмили. Этого оказалось вполне достаточно - Эмили уткнулась в свой тест, как будто имела хоть какое-то представление о содержании "Мистера Джекила и доктора Хайда". Никому из них не хотелось вставать на пути у Лены, они были способны только на сплетни и злые шутки. Лена стала новым Страшилой Рэдли. Интересно, что бы сказал об этом инциденте Мэкон… Я погрузился в размышления, и тут из дальнего угла класса раздался крик.
- Пожар! Помогите!
Тест загорелся прямо у Эмили в руках. Она уронила его на покрытый линолеумом пол и орала как резаная. Миссис Инглиш схватила свою кофту, висевшую на спинке стула, подошла к Эмили, повернулась здоровым глазом, чтобы видеть, что делает, и тремя громкими шлепками потушила огонь. Обугленный дымящийся тест остался лежать на обугленном дымящемся пятне на полу.
- Клянусь, он сам загорелся, пока я писала! Спонтанное возгорание!
Миссис Инглиш взяла с парты Эмили блестящую черную зажигалку и сунула ее ей под нос.
- Да что вы говорите! Собирайте вещи, объясняться будете с директором Харпером!
Эмили выбежала, а миссис Инглиш строевым шагом вышла в центр класса. Когда она проходила мимо меня, я заметил, что на зажигалке красовалась гравировка в виде серебряного полумесяца.
Лена уставилась в тест и начала писать. Я смотрел на ее чересчур свободную майку, под которой позвякивало ожерелье. Волосы были убраны в странный пучок - теперь она все время ходила с такой прической, но не объясняла почему. Я ткнул ее в бок карандашом. Она положила ручку, взглянула на меня и криво усмехнулась - лучшее, на что я мог рассчитывать. Я улыбнулся в ответ, но она уже снова глядела в тест, как будто ассонанс и консонанс интересовали ее куда больше, чем моя скромная персона. Как будто ей было больно смотреть на меня или - что еще хуже - как будто ей просто не хотелось смотреть на меня.
Прозвенел звонок, и школа "Джексон" превратилась в настоящий Марди Грасс. Девчонки поснимали топики и побежали на парковку в одних купальниках. Шкафчики опустели, тетрадки полетели в урны. Разговоры перешли в крик, а потом - в истошные вопли - восьмиклассники стали девятиклассниками, девятиклассники - десятиклассниками, а те, в свою очередь, перешли в одиннадцатый класс. Наконец-то все обрели то, о чем мечтали целый год, - свободу и начало чего-то нового!
Все, кроме меня.
Мы с Леной вместе дошли до парковки. Она то и дело задевала меня сумкой, иногда мы случайно прикасались друг к другу. Я почувствовал электрическое напряжение, которое было между нами несколько месяцев назад, но холод оставался неизменным. Она сделала шаг в сторону, чтобы не задевать меня.
- Ну, как у тебя? - попытался я завести разговор, как будто мы были чужими людьми.
- Что - как?
- Как тест?
- Наверное, завалила. Я особо не готовилась.
Вообще-то, я не представлял, как Лена могла не подготовиться, если учесть, что когда мы читали "Убить пересмешника", она несколько месяцев отвечала на все вопросы.
- Да ты что? А я вот попал сто из ста! Стянул экземпляр теста со стола у миссис Инглиш на прошлой неделе, - нагло соврал я.
Задумай я такое, меня бы застукали еще до того, как я успел бы додумать эту мысль в доме Эммы. Но Лена все равно меня не слушала.
- Эль? Ты меня слушаешь?
Я хотел рассказать ей о странном сне, но для этого надо было, чтобы она хотя бы заметила, что я существую.
- Извини, голова другим занята, - отвела взгляд Лена.
Да, негусто. Но все-таки лучше, чем ничего.
- Чем - другим?
- Ничем, - немного помедлив, ответила она.
"Ничем хорошим? Или чем-то, о чем здесь лучше не говорить?"
Она остановилась и повернулась ко мне, отказываясь отвечать мне на кельтинге:
- Мы уезжаем из Гэтлина. Всей семьей.
- Что?!
Такого я не ожидал. Видимо, на это Лена и рассчитывала. Она закрылась от меня, я не мог больше читать ее мысли, понимать, что происходит в ее душе, угадывать, какими чувствами она не хочет делиться со мной. Я думал, ей просто нужно время, не понимая, что ей нужно время, в котором нет меня.
- Я не хотела говорить тебе. Не насовсем, всего на несколько месяцев.
- Это как-то связано с…
Я не договорил, почувствовав знакомую панику.
- Нет, это не имеет к ней отношения. Бабушка и тетя Дель думают, что если я уеду из Равенвуда, то буду меньше думать об этом. Меньше думать о нем.
А я услышал: "если я уеду от тебя".
- Так не получится, Лена.
- Почему?
- Ты не сможешь забыть Мэкона, просто сбежав.
- Да что ты? - раздраженно ответила она, сразу же напрягшись при одном упоминании его имени. - У тебя в книжке так написано? И на какой стадии я нахожусь? На пятой? Ну, максимум на шестой!
- Ты правда так думаешь?
- Вот, кстати, отличная стадия: забудь обо всем и выбирайся из этой истории, пока еще можешь! Думаешь, мне до нее еще далеко?
Я застыл на месте.
- Ты действительно хочешь этого?
Она нервно крутила в руках ожерелье, длинную серебряную цепочку, прикасаясь к подвескам - крошечным частям нашей жизни, символам того, что мы делали вместе, что мы видели вместе. Она так напряженно теребила его в руках, что на секунду мне показалось, будто ожерелье порвется.
- Не знаю. С одной стороны, мне хочется уехать и никогда не возвращаться сюда, с другой стороны, я не вынесу этого, потому что он любил Равенвуд и оставил его мне.
"Это единственная причина?" - спросил я, в надежде, что она закончит фразу и скажет, что не хочет уезжать от меня.
Но Лена больше ничего не сказала.
- Может быть, поэтому нам снятся сны о той ночи, - попробовал я сменить тему.
- Ты о чем? - неожиданно заинтересовалась она.
- Сон, который приснился нам вчера, про твой день рожденья. Ну то есть все было, как тогда, за исключением того, что Сэрафина убила меня, очень реально. Когда я проснулся, то обнаружил вот что.
Я задрал рубашку, демонстрируя Лене выпуклый розовый шрам, зигзагом рассекавший мой живот. Лена побледнела, и я испугался, что она сейчас потеряет сознание. Впервые за многие недели я увидел в ее глазах хоть какое-то проявление чувств.
- Я не знаю, о чем ты, - серьезно сказала она. - Мне сегодня ночью ничего не снилось.
- Странно! Обычно нам снится одно и то же.
Я пытался говорить спокойно, но сердце отчаянно билось в груди. С тех пор как мы познакомились, нам все время снились одинаковые сны. Именно они стали причиной полуночных визитов Мэкона в мою комнату - он забирал те их части, которые Лена не должна была увидеть. Мэкон говорил, что между нами существует такая сильная связь, что Лена видит мои сны. И что же тогда стало с этой связью, если она больше их не видит?
- Та самая ночь, твой день рождения. Я услышал, как ты зовешь меня, и полез на крышу гробницы. Там меня поджидала Сэрафина с ножом в руках.
Лена выглядела так, как будто ее сейчас стошнит. Возможно, мне стоило остановиться, но я не мог. Я продолжал говорить, сам не понимая, к чему это.
- Что произошло той ночью, Эль? Ты мне так и не рассказала. Может быть, поэтому теперь мне это снится.
"Итан, я не могу. Не вынуждай меня".
Даже не верится! Она вернулась в мою голову! Она снова разговаривает со мной с помощью кельтинга! Я попробовал распахнуть едва приоткрывшуюся дверь:
"Мы можем поговорить об этом. Ты должна поговорить со мной".
Не знаю, что чувствовала Лена, но она оборвала разговор. Дверь между нашими сознаниями захлопнулась.