- Это я знаю. Я спрашиваю, имеют ли они какое-нибудь значение в принципе? Для смысла, формы, содержания? Или их печатают просто для того, чтобы убедить нас, что где-то наверху кто-то знает разгадку?
- Что это значит? - спросил Лоуэри, кисло улыбнувшись.
- У меня есть теория, - сказал Рэгл. - Ничего особенного. Но ее любопытно раскручивать… А вдруг ответа вообще не существует?
Лоуэри удивленно поднял брови:
- Чем же мы тогда руководствуемся, признавая один ответ правильным, а другой - нет?
- Может, вы просматриваете присланные решения и выбираете по силе их привлекательности. Хотя бы эстетической.
- Вы считаете, что мы пользуемся теми же методами, что и вы?
- Что и я? - не понял Рэгл.
- Да. Вы работаете по эстетическому, а не по логическому принципу. Взять, к примеру, ваш считыватель. Вы рассматриваете узор во времени, узор в пространстве. Вы пытаетесь построить схему, дополнив узор. Пьпаетесь почувствовать, в какую сторону он будет развиваться, если добавить еще одну точку. Это не логический способ, не рациональный процесс. Так работают, ну, скажем, лепщики. Я вас не осуждаю. Как вы приходите к результату - это ваше дело. Но вы никогда и ничего не пытаетесь разгадать. И сомневаюсь, что вы хоть раз поняли содержание ключей. Иначе вы бы не задали мне своего вопроса.
"Да, - подумал Рэгл, - я действительно не разгадал ни одного ключа".
Ему никогда не приходило в голову, что кому-то это могло удаться, что кто-то разгадал их и получил конкретную подсказку для решения всей головоломки. Например, объединил первые буквы каждого третьего слова, добавил десятку и вычислил номер искомого квадрата.
Рэгл даже засмеялся, представив себе такую возможность.
- Что тут смешного? - холодно спросил Лоуэри. - Это очень серьезное дело. На карту поставлены огромные деньги.
- Да я подумал про Билла Блэка.
- Кто это?
- Мой сосед. Он хочет, чтобы я научил его принципам игры.
- Ну, поскольку вы применяете эстетические методы…
- …У меня ничего не получится, - докончил мысль Рэгл. - Не повезло ему. Поэтому я и засмеялся. Он очень расстроится. Он хотел маленько подзаработать.
С чувством глубокого возмущения Лоуэри произнес:
- Неужели вам приятно осознавать, что вы не в состоянии ни с кем поделиться вашим умением? Что вы обладаете не методом в общем понимании этого слова, а… - он пытался подыскать нужное слово, - одному богу известно чем. Одно понятно: случай для вас - ничто.
- Очень рад, что хоть кто-то это понял.
- Кто же может вообразить себе, будучи в здравом уме, - сказал Лоуэри, - что вы изо дня в день могли верно угадывать? Это несерьезно. Отдельные ошибки не в счет. Или почти не в счет. Мы всегда делаем скидку на их возможность. Ошибки бывают и на Бетельгейзе.
- Что такое Бетельгейзе?
- Далекая звезда. Я употребил ее название как метафору. В любом случае, мы уверены, что догадками вы не пользуетесь. Ну, возможно, на последнем этапе. Когда надо сделать выбор между двумя-тремя квадратами.
- Тогда я просто бросаю монетку, - подтвердил Рэгл.
- Но в этом случае, - произнес Лоуэри, многозначительно потирая подбородок, - когда речь идет о двух-трех квадратах из более чем тысячи, ваша монетка или что другое не имеют значения. Тут уж кто угодно может угадать.
Рэгл не спорил.
Джуни Блэк сидела на корточках на бетонном полу гаража перед стиральной машиной и закладывала в нее белье. Она была босиком, и голые ноги мерзли на холодном полу. Она выпрямилась, высыпала в машину гранулированный стиральный порошок из пакета, закрыла стеклянную дверцу и включила машину. За стеклом завертелось белье. Она отложила пакет, посмотрела на часы и пошла к выходу.
- Ой! - испуганно сказала Джуни.
В дверях гаража стоял Рэгл.
- Я решил заглянуть к вам, - сказал Рэгл. - Сестра гладит. По всему дому этот чудный запах жженого крахмала. Напоминает запах поджариваемых на прогорклом масле птичьих перьев и патефонных пластинок.
Она видела, что он посматривает на нее краем глаза. Его соломенного цвета мохнатые брови были сдвинуты. Он сложил на груди руки и весь как-то ссутулился. Солнце стояло высоко, и лучи придавали коже Рэгла бронзовый оттенок. "Как ему удается так загорать?" - подумала Джуни. Ей самой никогда не удавалось добиться такого загара.
- Что это на вас надето? - спросил Рэгл.
- Рейтузики.
- Скажем, брюки, - уточнил Рэгл. - На днях я задался вопросом, почему мне нравятся женщины в брюках? Психологический феномен. И знаете, до чего я додумался? А почему бы и нет?
- Благодарю вас, - засмеялась Джуни. - Я учту.
- Вы прекрасно выглядите. Особенно когда стоите вот так босиком. Вы мне напоминаете героиню одного фильма, когда она идет с поднятыми к небу руками по песчаным дюнам.
- Как ваши конкурсные успехи сегодня?
Рэгла передернуло: он хотел отвлечься от всего.
- Я решил немного побродить, - сказал он, не отвечая на вопрос. И снова глянул на нее краем глаза.
Она любила, когда на нее так смотрели, хотя всегда и возникало сомнение: а вдруг какая-нибудь пуговка расстегнулась? Но, кроме босых ног и голого животика, на этот раз все было прикрыто как следует.
- Живот должен быть голым. Это модно, - сказала Джуни.
- Теперь понятно, - улыбнулся Рэгл.
- Балдеете? - В ее устах это звучало мило.
- Я хотел предложить вам пойти искупаться, - сказал Рэгл довольно бесцеремонно. - Чудесная погода. Не холодно.
- Мне надо убрать в доме, - сказала Джуни.
Вообще, идея ей понравилась. На северной окраине города, там, где начинались холмы, был общественный парк со спортивными площадками и купальней. Естественно, в основном туда бегало пацанье и подростки, но взрослые тоже заглядывали. Она любила бывать рядом с подростками. Она закончила школу всего несколько лет назад и не успела еще привыкнуть к "взрослому" состоянию. В глубине души она по сию пору чувствовала себя девчонкой в коротких носках, голубых джинсах и грубом свитере, мчащейся в компании таких же девчонок и парней на разбитом, дребезжащем автомобиле с форсированным ревущим мотором, заглушающим даже грохот поп-музыки, рвущейся из транзистора.
- Идите надевайте купальный костюм, - сказал Рэгл.
- Уговорили, - кокетливо вздохнула Джуни. - Сходим на часик. Потом мне надо быть дома. - И вдруг спросила неуверенно: - А Марго… она не видела, как вы сюда входили?
Джуни на собственном опыте знала, что Марго любит болтать.
- Нет, - сказал Рэгл. - Марго там… - он махнул рукой, - занята глажкой. Вся в заботах.
Джуни выключила стиральную машину, взяла купальный костюм и полотенце, и вскоре они с Рэглом уже шли через весь город к купальне.
Идя рядом с Рэглом, Джуни чувствовала себя очень спокойно. Ее всегда тянуло к большим, сильным мужчинам. Особенно если они были старше ее. Рэгл полностью отвечал этому стандарту. Да плюс еще вся его жизнь, его военная служба на Тихом океане. И общенациональная известность благодаря газетному конкурсу. Ей нравилось его худое, твердое лицо, на котором отпечатались все жизненные перипетии. Лицо настоящего мужчины, без двойного подбородка, без дряблости. У него были светлые вьющиеся волосы, которые он никогда не причесывал. Она была уверена, что мужчины, которые причесываются, всегда неженки. Ее Билл каждое утро по полчаса занимался своими волосами. Правда, теперь, когда он сделал стрижку ежиком, на это уходило немного меньше времени. Она терпеть не могла стрижку ежиком: жесткий ежик напоминал зубную щетку. Кроме того, Билл умудрялся свободно помещаться в узком-преузком университетском пальто, у которого практически вообще не было плеч. Единственным видом спорта, которым он занимался, был теннис. И это тоже не приводило Джуни в восторг: мужчина в беленьких шортах, коротеньких детских носочках, в теннисных тапочках!.. В лучшем случае, это терпимо для студента колледжа… Когда они познакомились, Билл как раз был студентом…
- Вам не одиноко? - спросила она Рэгла.
- А?
- Ну, ходить неженатым?
Большинство парней из их школы были уже женаты, за исключением самых никчемных.
- Вам, конечно, хорошо живется с сестрой и ее мужем, но разве никогда не хочется своего собственного домика, в котором бы вы жили с женой?
Она сделала ударение на слове "жена".
- В конце концов я так и сделаю, - уверенно сказал Рэгл. - Но, честно говоря, я ужасный разгильдяй.
- Да уж - разгильдяй! - отозвалась Джуни, думая о том, сколько денег он зарабатывает на своем конкурсе. Одному богу известно сколько!
- Я не люблю ничего постоянного, - объяснял Рэгл. - Может быть, я привык к бродяжничеству во время войны… А еще раньше наша семья постоянно переезжала с места на место. Мои отец с матерью были в разводе… У меня внутреннее неприятие жизни на одном месте, устоявшегося домашнего уклада… Жена, дети… Трубка после обеда и домашние шлепанцы…
- Что в этом плохого? Это дает спокойствие.
- А мне нужно сомневаться, - ответил Рэгл. - Я всегда сомневался. Даже когда был женат.
- Вы были женаты? - с любопытством спросила Джуни. - Давно?
- Много лет назад. Перед войной. Мне было двадцать с небольшим. Я встретил девушку. Она работала секретаршей в грузовой конторе. Очень хорошая девушка. Родители ее были поляками. Живая, сообразительная. Но она оказалась слишком честолюбивой для меня. Она хотела одного: пробиться на ту общественную ступеньку, где могла бы устраивать званые вечера в собственном саду. Пикники на открытом воздухе.
- Не вижу в этом ничего плохого, - запротестовала Джуни. - Вполне нормально хотеть жить изящно.
Этот термин она вычитала в статье "Как усовершенствовать свой дом и сад". Статья была напечатана в журнале, который они с Биллом выписывали.
- Я ж говорил вам, что я разгильдяй, - проворчал Рэгл и прекратил разговор.
Начались холмы. Дорога шла вверх. Здесь стояли дома с большими приусадебными участками и цветочными газонами. Богатые, красивые дома. Жилища состоятельных граждан. Между ними тянулись вполне сельские улицы, заросшие по обочинам деревьями. А дальше начинался настоящий лес, там, где кончалась Олимпус-драйв.
- Я бы не возражала жить здесь, - заметила Джуни. А про себя подумала: "Лучше, чем наши одноэтажки без фундамента по сторонам шоссе, с которых при первом же ветре слетают крыши, и если включишь на ночь поливочный шланг, то к утру весь гараж будет залит водой".
В разрыве облаков промелькнула и исчезла яркая точка. Через несколько секунд Джуни и Рэгл услышали далекий, до смешного слабый рокот мотора.
- Самолет, - сказала Джуни.
Рэгл нахмурился и, прикрыв ладонью глаза, посмотрел наверх. Он стоял не шевелясь, широко расставив ноги.
- Как вы думаете, может быть, это русский самолет? - спросила она шаловливо.
- К сожалению, я не знаю, что происходит там, наверху, - сказал Рэгл.
- Вы имеете в виду - чем занят Бог?
- Нет. Совсем не Бог. Я имею в виду эти штуки, которые все время там летают.
- Помните, Вик рассказывал вчера, как он пытался отыскать шнур выключателя в ванной?
- Да.
Они снова взбирались на очередной холм.
- Я начинаю понимать, о чем он говорил, хотя со мной никогда такого не случалось, - задумчиво говорила Джуни.
- И хорошо, - сказал Рэгл.
- Правда, один раз что-то похожее было. Я как-то подметала тротуар возле дома. И услышала телефонный звонок. Это было около года назад. Ну, я ждала одного важного звонка.
Позвонить должен был молодой человек, с которым она была знакома еще в школе. Но об этом Джуни не стала рассказывать.
- Ну, я бросила метлу и побежала в дом. Вы же знаете: у нас на крыльце всего две ступеньки.
- Да, - сказал Рэгл, внимательно на нее глядя.
- Побежала. И пробежала по трем ступенькам. То есть я думала, что там три ступеньки. Нет, я не говорила себе, что их там три. Я просто знала, что надо подняться на три ступеньки.
- Вы хотите сказать, что сделали наверх три шага, совсем не задумываясь?
- Да.
- И вы упали?
- Нет, - сказала Джуни. - Это не так, когда делаешь три шага, а надо сделать только два. Вот тогда можно упасть и выбить себе зуб. А когда ступенек две, а думаешь, что три, - это просто странно, и хочется сделать еще шаг. А нога проваливается - бах! Не сильно… так… будто когда хочешь опереться, а там ничего нет.
Она замолчала. Всегда, пытаясь объяснить что-то умное, она запутывалась.
- Хм… - протянул Рэгл.
- Вик говорил про такое, как вы думаете?
- Хм… - так же непонятно ответил Рэгл, и она больше не спрашивала и не рассказывала. Рэгл явно был не в настроении продолжать эту тему.
Джуни Блэк легла на спину рядом с Рэглом, вытянула руки вдоль тела и закрыла глаза. Она лежала на подстилке в бело-голубую полоску. Ее черный шерстяной купальник - отдельно трусики, отдельно лифчик - напомнил Рэглу давно прошедшие дни, машины со скрипящими сиденьями, футбольные матчи, оркестр Глена Миллера. Смешные старые деревянные транзисторные приемники с динамиками, затянутыми плотной материей, которые они притаскивали с собой на пляж… Торчащие из песка бутылки кока-колы, длинноволосые девушки, лежащие на животах, прислонившись головами к плечам парней, прямо как на рекламе "Я была девяностовосьмифунтовым огородным пугалом".
Он смотрел на Джуни, пока она не открыла глаза.
- Привет, - сказала она.
- Вы очень привлекательная женщина, Джуни, - сказал Рэгл.
- Спасибо.
Она улыбнулась Рэглу и снова закрыла глаза.
"Привлекательная, - подумал Рэгл, - хотя и совсем недозрелая. Но не дура, как настоящие недоварки. Просто живет еще своей школьной жизнью".
На противоположной стороне лужайки носилась, верещала и тузила друг друга ватага малышей. А в купальне плескалась молодежь. Подростки, девочки и мальчики, казались совсем одинаковыми. Только когда девочки вылезали из воды на выложенный плиткой настил, было видно, что на них надеты трусики и лифчики. На мальчиках были только трусики.
С гравийной дороги спустился мороженщик, толкая перед собой белую эмалированную тележку, на которой звенели колокольчики, созывая ребятню.
"Интересно, - подумал Рэгл, - мог бы я влюбиться в маленькую потаскушку, в эту хихикающую девочку, которая только что вылезла из-за парты и вышла замуж за трудягу-передовика и которая предпочитает бутылку бананового лимонада и подобную дребедень хорошему вину, хорошему виски или хотя бы хорошему темному пиву? Великий ум склонился бы при встрече с таким вот существом. Встреча и единение противоположностей. Доктор Фауст видит крестьянку, подметающую дорожку в саду, - и к черту идут его книги, знания, философские воззрения. В начале было слово… Или в начале был поступок? Ну, это если б я был Фаустом. Ладно, проверим себя".
Наклонившись над явно спящей девушкой, он прошептал:
- "Im Anfang war die Tat".
- Иди… те к черту, - пробормотала Джуни.
- А вы знаете, что я сказал?
- Нет.
- И неинтересно?
Джуни приподнялась, открыла глаза и сказала:
- Вы же знаете, что единственным языком, который я учила в школе, был испанский. И тот всего два года. Так что не лезьте с этим.
Она сердито отвернулась и легла на бок.
- Это же поэзия! - сказал Рэгл. - Я пытался высказать вам свою любовь.
Она перевернулась на другой бок и уставилась на него.
- Вы хотите, чтобы я объяснился вам в любви? - спросил он.
- Дайте подумать, - серьезно сказала Джуни. - Нет, не хочу. Из этого ничего не выйдет. Билл или Марго застукают нас, и будут сплошные неприятности. А вы можете вылететь из конкурса.
- Ну, влюбленным боги помогают, - сказал Рэгл.
Он нагнулся, обнял ее за шею и поцеловал в губы. Губы были сухие, маленькие. Она попыталась отвернуться, и ему пришлось зажать ее голову обеими руками, как в тиски.
- Помогите, - проговорила она еле слышно.
- Я люблю вас, - сказал Рэгл.
Она зло смотрела на него. Ее зрачки потемнели, и в глазах даже начали вспыхивать искорки, словно она думала… Бог знает, о чем она думала. Возможно, ни о чем.
У Рэгла создалось впечатление, что он неосторожно придавил маленького, безумно злого зверька, с тоненькими лапками, с безошибочным чутьем и мгновенной реакцией. Зверек бьется под ним, вцепился когтями в руку. Он не думает, не строит прогнозов, не смотрит вперед. Если выпустить его, он отпрыгнет в сторону на несколько метров, приведет в порядок шкурку и все забудет. Страх пройдет. Он успокоится. И никогда не вспомнит о случившемся.
"Бьюсь об заклад, - подумал Рэгл, - что когда первого числа нового месяца к ним приходит мальчик-газетчик за своим заработком, она каждый раз недоумевает: какая газета? какой мальчик? какие два пятьдесят?"
- Вы хотите, чтобы нас выгнали из парка? - услышал он ее голос у самого уха. Ее лицо, отчужденное и потерявшее привлекательность, было совсем рядом.
Мимо прошла пара; оглянулись и засмеялись.
"Мировосприятие девственницы", - подумал Рэгл.
Но было в ней что-то трогательное. Способность забывать делала ее чистой и невинной. "Не играет роли, насколько сильно она увлекается мужчинами, - вдруг пришло в голову. - Физически она, может быть, по сю пору девушка. Как в день своего появления на свет. Она всегда будет ходить в свитере и белых оксфордских туфельках с черной поперечной полосой. Даже когда ей будет тридцать, тридцать пять, сорок. Ее прическа будет с годами меняться. Она будет больше краситься. Может быть, сядет на диету. Но все остальное - на веки веков".
- Вы совсем ничего не пьете? - спросил Рэгл. Жаркое солнце и дурацкое положение, в которое он попал, вызвали огромное желание глотнуть пива. - Вас никак нельзя будет уговорить остановиться где-нибудь по дороге у бара?
- Нет, - сказала она. - Я хочу еще полежать на солнце.
Он выпустил ее. Она сразу же села, поправляя лифчик и стряхивая прилипшую к коленкам траву.
- Ох, что бы Марго сказала! - зло произнесла Джуни. - Наверняка она уже рыщет в поисках какой-нибудь грязи.
- Думаю, что Марго пошла в городской совет со своей петицией, - сказал Рэгл. - Хочет заставить их уничтожить пустырь.
- Очень похвальное желание. Значительно полезнее, чем преследовать своим вниманием жену соседа.
Она вынула из сумки баночку крема для загара и начала втирать его в плечи, демонстративно игнорируя присутствие Рэгла.
Рэгл понимал, что рано или поздно она будет ему принадлежать. Случайные обстоятельства, состояние духа… И все будет, как и должно быть. Ладно, игра стоит свеч. "Дурак Блэк", - решил Рэгл.
Вдали за парком, в направлении города, плоское, неправильной формы бледно-зеленое пятно снова напомнило ему о Марго. Развалины. Они были прекрасно видны отсюда. Целых три старых района города с остатками фундаментов, которые так никто и не попытался засыпать. Сами дома были разрушены очень давно. Много лет назад, если судить по расколотым, выщербленным ветром и дождем, пожелтевшим бетонным плитам. На расстоянии все выглядело красиво: живописные цветные пятна.