Мусульманская конница увязла в нашем строе, как колун в свиле. И тогда из виноградников вырвалась вторая рать русичей. Тоже пешая, как и наша (понеже отколь здесь, в заморье взяться русской коннице?). И в первом ряду, подняв нагой меч, бежал сам воевода Свенельд.
Я был - вой Святослава, Князя-Барса, воевода Военег Волчий Хвост. Я был собственным отцом.
- Канг-эр-р! - чья-то медная глотка хрипло проревела боевой клич печенегов. Куря! Сам хан здесь!
Оттеснённый к самой воде, я отмахивался левой рукой и видел, как князь выкручивал мечом восьмёрки, отходя к камню.
И видел, как печенеги раздались вдруг перед князем в стороны, и как хан, широко размахнувшись, метнул тяжёлое копьё, и князь опоздал его отбить…
И видел, как широкий - в полторы ладони! - плоский рожон копья вошёл Святославу под рёбра, прорвав колонтарь, словно полотняную рубаху - вздыбилось по краям раны ломаное железо…
И видел, как пошатнулся князь, и из уголка обиженно искривлённого рта, напитывая краснотой усы, протянулась пузырящаяся струйка крови - видно, удар ханского копья просадил Святославу лёгкие…
И видел, как ринулись печенеги - и захлестнули всё ещё стоящего князя густой тёмной волной…
И ещё видел, как Святослав, падая, размахнулся и бросил меч в реку, туда, где Орлиный камень обрывался в омут Морского царя, - да не достанется ворогу…
И всё, наконец, прошло. Я снова был самим собой, кметьем дружины великого князя, Некрасом Волчаром.
Это было хорошо.
Но вновь наваливалась тьма.
5
Распластанное нагое тело кметя лежало на холодной даже на вид лавке, отчего всем пятерым Тайным вдруг стало не по себе, словно их всех вдруг уличили в чём-то стыдном и недостойном.
- И что дальше? - спросила женщина своим удивительным голосом, когда погас огонёк в стеклянном шаре.
- А что? - очнулся Витязь.
- Как мы теперь достанем меч? - сварливо спросила женщина. - Он же в Омуте Морского Царя, у самой Хортицы. На дне реки.
- Не спешите, многоуважаемые, - обронил, выпрямляясь, чародей. - Волшебство ещё не окончено.
Он встал со своего места и быстро задвигался вокруг лавки. Шар исчез, его сменила чаша с водой, - не та из которой пил Волчар, а иная, раза в два, а то и в три побольше. Бросил в неё какую-то траву.
- Что за трава? - немедленно спросил Колобок.
- Колюка, - ответил сквозь зубы чародей. - И тирлич.
- Колюка? - удивился Колобок. - Она ж для меткости…
- Кому как, - бросил в ответ чародей. - Всё, умолкни и не мешай, а то в жабу оберну.
Он принялся водить над чашей ладонью с растопыренными пальцами и что-то бормотать. Тайные разобрали далеко не всё, только часть слов:
- На море, на Океане, на острове на Буяне… железный котёл с водой… замутись, вода, прояснись, вода… укажи, вода, вещь покраденную…
Вода в чаше закипела, хотя никакого жара не было, замутилась. Из чаши повеяло резким запахом.
- Чем пахнет? - спросил чародей, глядя куда-то вверх.
- Навозом, - бросила женщина.
- Пылью, - сказал, принюхиваясь, Витязь.
- Землёй, - задумчиво обронил Колобок.
- Деревом, - разомкнул сухие губы Щап.
- То есть, меч не на дне, - заключил чародей. - Так?
- Так пахнет в городах, - сказала женщина. - В больших городах.
- В русских городах, - заключил Колобок.
Витязь немедленно загоготал:
- Ты по навозу определил, что ль?
- По дереву, - недовольно поджался Колобок. - В иных не деревом несёт, а камнем или глиной.
- Теперь мы знаем, что меч где-то на Руси, - кивнула женщина. - Осталось только понять, как его найти.
- Я сделаю науз, - бросил чародей. - Он будет указывать путь.
- Ну и зачем нам тогда этот щенок? - сварливо спросил Щап, неприязненно глядя на распростёртое тело Волчара.
- Ну, наперво, не щенок, а волчонок, - спокойно сказала женщина. - Чего это ты его так сразу невзлюбил-то?
Щап что-то невнятно пробурчал сквозь зубы, но тут встрял Витязь:
- А у него, дорогая Горислава, ненависть ко всему волчьему роду, - бросил он. - Месть кровная, что ль…
Если бы взгляды могли убивать, то Витязь был бы убит уже дважды - женщиной, что вмиг стала Гориславой, и Щапом. Но ему было всё равно, он только скалил зубы, хорошо видные даже в прорезь скураты.
- Волчонок нам нужен, - резко сказал он. - Сам не видал бы его в жизни… Опричь него, меч сможет найти только сам Волчий Хвост. А ты его попробуй уговори. Да и больно уж он заметный человек. А вот сын его гораздо неприметнее.
- А ты не для своей дочки парня приберегаешь? - ехидно бросил Колобок.
Чародей гневно зашипел, стойно гадюке.
- Отрыщь! - приказала властно Горислава, словно сцепившимся собакам. Чародей замер, только желваки по челюсти перекатывались. Колобок отвернулся.
- Ты, Прозор, эти тонкости кметю сам объяснишь, - ровным голосом продолжала Горислава. - Нам уже идти пора.
Волчар невольно дёрнул уголком рта и тут же замер вновь, но это прошло незамеченным для Тайных. Он был при памяти уже довольно долго, но притворялся беспамятным, сам не зная, почто - сыграть было занятно.
Он уже прекрасно понял, что главный здесь не Витязь и не Прозор, и даже не Щап. И уж конечно, не Колобок. Главная здесь - женщина. Горислава. Навряд ли это настоящее имя.
О том, что Тайные ушли, он понял по запаху, точнее по тому, что его не стало. Не стало запаха духов Гориславы, кои так же, как и её голос, напоминали Волчару что-то знакомое.
Кто ж она такая?
Однако было пора "просыпаться".
Волчар пошевелился, застонал - непритворно, от неложной головной боли.
Открыл глаза.
Чародей стоял в изголовье и странно глядел на него: с надеждой и неприязнью одновременно.
- Вставай, кметье, - обронил он. - Пора идти.
- Куда это? - возмутился Волчар, держась за виски. - М-м, больно-то как, двенадцать упырей.
- Как куда? Обратно. Там Зорянка нас, должно быть, потеряла уже. Она в мою горницу хоть и не заходит, а всё ж…
Волчар шёл с завязанными глазами следом за чародеем по проходу, а голова напряжённо думала: кто же, кто? По обмолвке Витязя, помимо назвища Гориславы, он теперь знал ещё одну важную мелочь: меж родом Щапа и их волчьим родом что-то вроде кровной мести. Так найти Щапа легче, хоть и ненамного. Но попробуем…
Зоряны в горнице и впрямь не было. Чародей вновь сел за стол и кивнул Волчару:
- И ты сядь.
Кметь молча проглотил рвущуюся с языка колкость и сел прямь чародея.
- Слышал всё, небось?
Кметь смолчал.
- Говорить не хочешь… И хрен с тобой. Пойдёшь за мечом?
- Это что, мне нырять на дно Днепра? Хорошенькое дело… Перелобанить всю стражу и дружину Морского Царя и попросить у него: а верни-ка ты, дорогой, меч Святославов.
- Не валяй… самого себя, - бросил чародей холодно. - Ты прекрасно знаешь, что меч вовсе не на дне.
Волчар вытаращил глаза - этого он не слышал, придя в себя позже.
- Не на дне?
- Нет. Он где-то на Руси. Ты нам его и принесёшь.
- Почто именно я? Только не надо врать, будто его, опричь меня никто принести не сможет.
- Чего это именно врать?
Некрас в ответ только скривился.
- И как я его найду? - кисло спросил он. - Это ж ведь… пойди туда, не знаю - куда.
- Да ты привереда, - всё так же скрипуче и холодно сказал чародей. - То ему не по-нраву, что в омут нырять придётся, то не любо, что не надо… Не ной, витязь, я тебе науз дам, было ж сказано. Он тебе и покажет, где меч искать. А науз прямо сей час и сделаем. Ну?
- Чего - ну? - окрысился Некрас. - Не запряг ещё.
- Согласен, говорю? - пояснил чародей, сам дивясь своему терпению.
Волчар думал.
- Принесёшь меч, - можешь Зоряну за себя брать, - вкрадчиво обронил Прозор.
Видел чародей - хочется волчонку, ох хочется попробовать, так ли крепки клыки, как у отца. А иного способа проверить нет.
Пальцы небось крестиками держит, - невольно подумал Некрас, криво усмехнулся и бросил:
- Дёшево дочь ценишь, чародей… Ладно. Принесу тебе меч!
- Руку дай, - велел Прозор немедленно. - Боль терпеть умеешь?
Вопрос был мало не оскорбителен: терпение и умение переносить боль - первое, чему учат будущих кметей. Но Волчар смолчал, только щекой дёрнул. И то добро.
Прозор кольнул Некраса в запястье остриём ножа. Струйка крови сбежала в чашу, ту самую, из которой Волчар пил вино, ту самую, в которой чародей творил травяной настой.
- Это зачем? - осведомился кметь.
- Надо, - коротко ответил чародей.
Обманул ведь он и Волчара, и Тайных. Вовсе не обязательно было искать меч именно Волчару или Волчьему Хвосту. Достаточно было нескольких капель крови волчьего рода, давно связанного с мечом Святослава нерасторжимыми узами.
Всё было иначе. Пытался Прозор убить враз двух зайцев, поймать двух щук на одну блесну. А то и трёх. И опасного видока убрать подальше, и рук не замарать кровью княжьего дружинного кметя, и дочь от него избавить.
Понеже любил Прозор дочь странной любовью. И она его - тоже. Случайный плод случайной любви чародея и кривской деревенской ведьмы из окрестностей Полоцка, Зоряна никогда не знала матери, - ещё младенем сущим выкрал её Прозор из материнского дома. И больше он и сам никогда не слышал про эту ведьму. Зоряне правду рассказал, только когда она кровь первую обронила и в понёву вскочила. Погоревала дочь о матери, позлилась на отца, да стерпела, хоть и затаила обиду. С тех пор разное бывало - и ругались, и ссорились, а только от отца уйти Зоряна никуда не решалась. Да и куда идти - одной, в чужих-то землях? Отец был единым родным человеком, хоть и не особо добрым. И нелюдимом слыл, и на беседы девку отпускал с неохотой, и парней отваживал чародейной наукой… ладно ещё никого жабой не обернул, как грозился.
Чародей, дождавшись, когда стекла нужная кровь, перевязал Волчару ранку чистой тряпицей и принялся колдовать. Бросил в воду клок Некрасовых волос, тоненькое серебряное кольцо, помешал настой деревянной ложкой, что-то паки бормоча себе под нос. Волчар, как ни старался, не мог ничего разобрать.
- Всё? - спросил невесть чего ждавший Волчар.
- Всё, - обронил чародей, вытащил из чаши и волосы, и кольцо. - Это змеиное кольцо. Слыхал?
Волчар кивнул. Кто ж не слышал - змеиное кольцо делают из серебра, обтянутого шкурой семилетней гадюки. Хорошая штука в гадании или поиске.
Прозор в несколько движений свил из волос шнурок, завязал вокруг кольца какой-то хитрый узел и подал кметю.
- Оно тебе покажет, в которой стороне меч. Видишь змеиные глазки? - на кольце и впрямь был бугорок змеиной кожи, похожий на голову, а на ней светилось что-то вроде глаз. - Они повернутся в ту сторону, где будет меч. Наденешь на шею… - щекотать будет с той стороны, где меч. Будет меч рядом - змейка засвистит.
- Громко?
- Чего?
- Громко засвистит, говорю? - переспросил Некрас. - А ежели я как раз в засаде сидеть буду?
- Негромко, - отверг Прозор. Помолчал и добавил. - Отправляйся сегодня же. Ныне иди отоспись… да, вот что - чтоб я тебя до возвращения близ Зоряны не видел.
Волчар в ответ только оскалился, спрятал науз за пояс и выскользнул за дверь.
Прозор сидел, полуприкрыв глаза и откинясь затылком к стене, когда дверь вновь скрипнула. Чародей открыл правый глаз.
Зоряна.
Дочь остоялась посреди горницы, огляделась и принюхалась. Нюх у неё отменный, да что там отменный - великолепный, - подумал чародей без ложной скромности, - всё ж таки, как-никак, дочь.
- Опять? - тихо, но грозно спросила девушка. Чародей закрыл правый глаз обратно. Не помогло.
- Ты, совсем себя в колоду загнать хочешь? - голос Зоряны просто свистел от негодования. - Чародейство твоё…
Она смолкла, - слов не было.
Чародей вновь открыл глаза, на сей раз оба.
- Чего у тебя до Некраса нужда была? - Зоряна перешла на зловещий шёпот. - Ну?
- Не твоего ума дело, - процедил Прозор мало не с ненавистью. - Был нужда, стало быть, была.
- Так, да? - девушка аж задохнулась. - А ежели я сей же час к нему пойду, и он сам мне всё скажет?
На скулах у чародея вспухли желваки.
- Ну-ну, - процедил он. - Попробуй. Можешь тогда вообще более никогда его не увидеть.
- Так, да? - опять возмутилась Зоряна. На сей раз, казалось, он достал её взаболь, - гнев так и пылал у неё в глазах. Прозор мало чего в жизни боялся, но тут ему даже стало не по себе. - Тогда… тогда я вовсе с ним убегу, понял?!
И выскочила на двор, грохнув дверью.
Глава третья Змея в траве
1
Солнце палило немилосердно, когда Волчар вошёл в ворота своего терема. И остолбенел, остоялся, держась за верею.
Слуги сновали по двору туда-сюда - ни дать, ни взять, на пожаре. Где-то в глубине терема что-то орал отец, на крыльце чуть испуганно моргали глазами двое отцовых кметей, в конюшне встревожено-визгливо ржали кони, скакали по двору несколько окольчуженных воев.
- Чего это? - спросил Некрас у воротника, кой тоже недоумённо лупал глазами, стойно сычу. Тот только пожал плечами. Волчар махнул рукой и взбежал по ступеням крыльца. У кметей он ничего уже спрашивать не стал, а нырнул во сени.
Первое, что он увидел - встревоженный испуганные глаза Горлинки. Она тоже ничего не понимала. А вот он, Волчар, уже кое-что начал понимать. Неужто отец решился отъехать от Владимира? И куда - в Белую Вежу? в Тьмуторокань? Больше-то некуда. Да и не с чего вроде.
Потом встретилась вся заплаканная мать. Спорить с отцом она не решилась, всуе то было бы. Уж это-то домочадцы Волчьего Хвоста за двадцать лет усвоили накрепко.
- Что за шум? - Волчар остоялся на пороге сеней. - Война? Пожар? Помер кто?
Мать только молча замахнулась на него маленьким сухим кулаком, но не ударила, только утёрла слёзы. Сестра бросилась к Некрасу, припала к его груди и тоже залилась слезами.
- Наводнение будет, - заключил кметь, чуть отодвигая Горлинку. - Чего стряслось-то, говорю?
- Ага, явился, гулёна, - язвительно процедил отец, появляясь на пороге горницы. - А ну зайди.
С Волчьим Хвостом не спорят, - вздохнул про себя Некрас, отпустил Горлинку и шагнул за отцом в горницу. Сзади хлопнула дверь. О как, - подумал Волчар. Разговор будет взаболь, не в шутку.
А отец и вправду был мрачнее тучи.
- Чего случилось-то, отче? - спросил Волчар, садясь. - Только не говори мне, что от великого князя отъезжаешь. Куда? На Тьмуторокань? В Белую Вежу? Сладишь ли там, без Киева-то?
Волчий Хвост глянул так, что Волчар невольно прикусил язык. Бывало, от такого взгляда отца пленные лазутчики без памяти падали, а потом начинали языком трезвонить так, что колоколу любо. Однако он-то бояться отца не собирался. Не враг всё ж.
- Дело, сыне. Большое дело, - воевода сел напротив сына, плеснул ему в чару вина и принялся рассказывать.
Говорил Волчий Хвост недолго. Скоро умолк и пристально глядел на сына своим пронзительным взглядом.
- О как, - обронил своё любимое присловье Некрас и потёр глаза. В них словно песок насыпали. Всё это его неимоверно утомило, и сей час он больше всего на свете хотел спать. - В кислую кашу ты влип, отче.
- Кислее некуда, - процедил воевода ероша длинный и седой чупрун. - Теперь вот надо уходить из Киева как можно шумнее. Как мыслишь, верно делаю?
- Не уверен в себе, отче? - тихо спросил Волчар, щурясь от бьющего в окно солнечного света.
Волчий Хвост только молча покачал головой.
- Тут я тебе не советчик, отче, - всё так же тихо сказал Некрас. - Только одно могу сказать - осторожен будь. Дело нешуточное.
Помолчали.
- Маму с Горлинкой… - начал и не закончил кметь.
- Надо им тоже уехать. Хотя бы в Берестово.
- Туда и надо бы, - подтвердил Волчар. - Это ты верно думаешь, отче.
- Да сам знаю, что верно, - тихо сказал Волчий Хвост. - Ты - со мной?
Пала тишина. Волчар медленно поднял глаза, встретился взглядом с отцом. Покачал головой - метнулся туда-сюда чупрун. Отец молча шевельнул желваками на скулах, в глазах появился вопрос.
- Дело, - тихо сказал Волчар. - Прости, отче, сказать не могу, слово дал молчать.
- Важно? - одними губами спросил Волчий Хвост.
- Важнее некуда, - Волчар помолчал и добавил. - Может, мы с тобой и по одни грибы идём…
- Так мыслишь? - отец криво улыбнулся.
- Не мыслю, - отверг Некрас. - Шепчет что-то… неясное.
- Ну да, - задумчиво кивнул отец. - Шепчет… такому верить надо, хоть и с оглядкой.
Помолчали вдругорядь.
- А ведь это даже правильно, - вдруг сказал отец, загораясь глазами. - Это правильно, что ты со мной не идёшь.
Он вдруг вскочил и рявкнул на всю горницу, так что в окнах звякнули пластинки слюды, а тараканы в запечке в страхе забились поглубже:
- Ну сын! Не ждал от тебя!
Выскочил за дверь, грохнув полотном так, что мало ободверины не вылетели внутрь горницы.
Волчар сидел на лавке, чувствуя, как помимо воли на его губах расплывается тупая ухмылка. Ай да отец! Ай да Волчий Хвост! Не волчий, а лисий, воистину. Его на хромой козе не объедешь. И Свенельду против отца тяжко придётся, хоть тот и старше Волчьего Хвоста мало не вдвое.
Только вот… не замышляет ли Владимир Святославич двойную игру, как всегда? Убрать Свенельда и Варяжко чужими руками, сиречь руками Волчьего Хвоста, а потом и с ним самим расправиться, благо тот в последнее время не больно-то удобен ему стал. Повод-то найдётся - про приказ княжий воеводе никто не ведает. Можно будет его к заговору пристегнуть. Ой как можно.
Хотя… Владимиру Волчьего Хвоста обмануть трудновато будет. Сопляк ещё перед отцом, - подумал Волчар про великого князя непочтительно. Воевода ведь может князя и опередить, и сыграть за другую сторону, коль почует что-то такое.
И тогда уже Владимиру придётся плохо, когда отец да Свенельд, да Варяжко…
Волчар вдруг сам испугался того, о чём подумал.
Нет. Не может такого быть.
Со двора вдруг вновь донёсся свирепый рык отца. В нём уже ясно слышалась нешуточная злость. В ответ донёсся горловой выкрик, конский топот, заскрипели, отворяясь, ворота. Отец давно уже мылил шею воротнику за то, что петли скрипят, а тот всё ленился смазать. Плохо мылил, надо было плетью погладить.
Волчар вскочил и бросился к окну. Рванул вверх плетёную раму, мало не разбив разноцветную слюду.
В ворота змеёй выливалась цепочка из десятка окольчуженных кметей - ближняя отцова дружина. Ещё десятка полтора присоединятся к ним на Щековице, а пятеро останутся в Берестове - охранять семью Волчьего Хвоста. На всякий случай. Мало ли…