- Это потому, что я писать хочу, - доверительно заметил Крамугас. - Очень хочется писать. Все, что угодно, лишь бы печатали…
- И читали? - уточнил с издевкой Лирпентул.
- Ну, это-то как раз не обязательно, насколько я могу судить. Но хорошо бы, разумеется… Приятно все-таки. Выходит, кто-то знает о тебе… Должна же быть какая-то основа, что-то эдакое, изначально крепкое… Но вы - того…
- Я помню-помню, - засуетился Лирпентул. - Меня не надо дважды заставлять. И разика довольно… Короче, вам нужны архивы для вранья. Для роскошного вранья, если я хоть что-то понимаю!.. Для вранья, которое краеугольным камнем упадет в фундамент монумента под названием История! Или простого здания… Или малюсенького флигелечка…
- Флигелечка, - скромно молвил Крамугас.
- Ну, что ж, тогда пойдемте. Й-э-эх!..
И тотчас пол спальни резко наклонился, дунул чудовищной силы сквозняк, и Крамугас, подхваченный воздушными течениями, кубарем скатился в громадный сводчатый зал, отдаленно напоминавший приемную в редакции, но в противоположность ей лишенный начисто ковров, зато набитый стеллажами, где теснились переплеты всяческих форматов.
- Прошу располагаться. Где хотите - помещение большое. Чувствуйте себя свободно, по-хозяйски, не стесняйтесь, - посоветовал радушно Лирпентул, с начальским видом медленно прохаживаясь вдоль длинных стеллажей. - Это, боюсь, надолго.
- Спасибо, - ответил Крамугас, взгромождаясь на высокий табурет перед облупленной конторкой. - Интересно, интересно, что у вас там… Только вот надолго, знаете, - не надо. Не роман ведь сочинять…
- А хоть бы и роман! В нем правды даже еще больше, чем в статье, - для потребителя, конечно. И объем, и время, нужное, чтоб совладать с объемом… Поневоле впечатляет. Ну, а коли впечатляет, то и западает в душу, хочешь или нет. И все, что там описано, становится в какой-то миг чуть-чуть правдивее реальных фактов. Делается истиной, пусть и художественной… Это тоже соблазняет потребителя. А вы пренебрежительно - роман!.. Нет, все куда сложнее. И поэтому - не зарекайтесь. Сядете писать одно, а настругаете - другое…
- Время поджимает, - с сожалением заметил Крамугас. - И даже если захочу…
- Всех поджимает, - хмыкнул Лирпентул. - Но как-то ведь ловчим, находим способы его не замечать! Я говорю: не зарекайтесь. Все возможно в этом непонятном мире. Не сейчас, так несколько попозже - вас опять сюда потянет… Прецеденты были, и еще какие!.. А для этого - на будущее - знайте, что вон там, за дальним стеллажом, стоит диванчик, чтобы отдыхать, мозгами шевелить… И даже дырочка в стене имеется, чтоб временами наблюдать, как в бане моются девчушки. Хохотушки… То есть, нет, конечно, все они глухонемые - нам нельзя иначе, ноесть что-то в них особенное… После этого такую правду хочется писать!.. Большую, стало быть, и чистую… Мечта! - зажмурившись, причмокнул Лирпентул. - Или девчушки вам не очень и нужны, вас мальчики интересуют?
- Что вы, что вы! - замахал руками Крамугас. - О чем вы говорите?! Мне нельзя ни на минуту отвлекаться. Я не то что в дырочку глядеть - и на диванчик не присяду. Так и буду - здесь, на табурете, за конторкой…
- Ладно, дело ваше, - как-то сразу поскучнев, ответил Лирпентул. - Я думал вам помочь, направить вашу мысль в творческое русло…
- Вот и помогите! Я ведь, кажется, просил… Болтать любой горазд.
- Ах, нудный вы, ей-богу, человек! - сказал со вздохом Лирпентул. - Неинтересный.
- Целеустремленный! Я хочу писать. Хочу стать повсеместно знаменитым.
- Ну, тогда, конечно… Только редкое занудство и спасет вас. Только это. Впрочем, ладно, умолкаю… Нате-ка, держите! - скомандовал Лирпентул и швырнул на конторку, подняв столб пыли, увесистую папку. - Приступайте. Здесь найдете все, что душенька попросит… Но… еще минуточку терпения - я должен вас вписать в Графу Потребителей.
- А зачем? - удивился Крамугас, не без труда развязывая витые тесемки.
- Для пользы дела, - пояснил Лирпентул. - Очень важная графа. Всегда должна быть правильно заполненной. Начальству в радость и потомкам в - назиданье… Так вот кратко и запишем: "Поименованный Крамугас приобщился с целью потребить для вранья", а в скобочках - "по нуждам прессы".
- Нет, ну к чему же прямо так писать здесь - "для вранья"? - укоризненно произнес Крамугас. - Придумали бы что-нибудь позаковыристее…
- Вот этого как раз нельзя. Ни-ни! Опять же все - для пользы дела, - важно повторил Лирпентул. - Исключительно о благоденствии пекусь. И лично вашем, и общенародном. Статья ведь будет - не роман толстенный! Мало ли что вы там настрочите… А кому отвечать, да по всей строгости?! Мне! Мол, кому, придурок, дал, кому доверил?! Вы - автор, с вас все взятки гладки… И - опять же, если вдруг война начнется… В плен нас возьмут… Прочтут и скажут: "Ага, врал он, значит, в своей прессе - не иначе как наш человек". И помилуют. А коли миром все разрешится или мы, положим, победим, то - тоже хорошо: писал человек, понятное дело, в сложной обстановке, не мог не врать, исходя из момента, порядочность не позволяла… Все поймут и оценят ваше усердие. И мое - заодно, что очень существенно. Туг, главное, не перегнуть… Писать - пиши, а заднюю-то мысль держи всегда!
- Ну, ладно, - скрепя сердце согласился Крамугас, - если и впрямь так нужно…
- А то как же, дорогой! Я зря-то говорить не стану, - заверил Лирпентул. - Мне ведь тожеспоста своего слететь не резон. - Он деловито огляделся, хмыкнул и прощально сделал ручкой: - Ну, до встречи, милый друг. Не буду больше вам мешать. Кстати, вон там, вуглу, за другим стеллажом, есть превосходный ледничок. Если проголодаетесь, можете подкрепиться. И выпить кой-чего найдется, непременно! А пока я вас запру..
- Зачем? - перепугался Крамугас.
- Вот все-то вам и объясни, и растолкуй!.. Секретов слишком много. Каждая паршивая бумажка - под секретом! А народу нас шкодливый, так и норовит… М-да… Кончите - пускайте воздух, я услышу и приду.
Лирпентул еще немного потоптался около конторки, мучимый сомнениями, а потом добавил, доставая из кармана грязную визитку:
- Это вам на будущее. Ну, когда к себе вернетесь… Чтобы связь не прерывалась… Чтобы жизнь казалась интересней… Адрес я замазывать не стал, хотя и неспокойно на дворе, но лучше все-таки по телефону… Телефон - удобнейшая штука! Ежели работает, конечно… Тот, кто изобрел, мог и об этом позаботиться - для нашей братии, поди, за взятку напортачил… Ну и шуте ним, мы гут не глупее! Только сразу вас предупреждаю, делайте пятьсот один звонок. Иначе я не подхожу.
- Да после этого и мертвый очумеет, трубку снимет! - возмутился Крамугас.
- Мертвый считать не может, а я - считаю до последнего звонка, - заявил Лирпентул непреклонно.
- А трубку, выходит, мертвый снять может? - с ехидцей осведомился Крамугас.
- Если очень заплатят, то может. Но только если - очень. За деньги, знаете, такие чудеса порой творят!.. У вас, кстати… Или я спрашивал?
- Деньги на планете упразднили, - отчеканил Крамугас. - Теперь не платят.
- Разве? - Лирпентул недоверчиво наморщил лоб, словно ожидая, что Крамугас сейчас признается: мол, шуточка неумная такая, просто попугать хотел… - Вот удивительно…
- А я вам говорил. Внимательнее надо быть! Совсем недавно упразднили, но - совсем.
- Ах, да, и вправду говорили, я припоминаю… Жаль. С деньгами как-то интересней… - Лирпентул мгновенно сник. - А что до мертвецов - не знаю, может, вы и правы. Не моя тематика. Пока… Но тем живой от мертвого и отличается, милейший, что ему дарованы желание и воля. В данном случае - желание не поднимать - ни под каким предлогом! - трубку. Ваш покорный слуга!.. - он жеманно поклонился. - В этой ситуации - воистину живее всех живых!.. А воли вытерпеть пятьсот звонков у меня хватит, даже с перебором. На пятьсот первый я отзываюсь. Это мой такой условный код - и сразу ясно: вот звонят друзья, которых можно не бояться, ежели чего… Хотят услышать твое слово… Нет, правда, здорово придумал?! Ни один чужой не выдержит, повесится с тоски, мой номер набирая столько раз!.. Ну, что еще? Да, собственно, и все теперь… Приятной вам работы. Не скучайте.
- Постараюсь, - покивал нетерпеливо Крамугас. - И не забудьте отпереть!
- Так мы же обо всем договорились!..
Лирпентул исчез, и Крамугас остался наедине с забытыми, изрядно обветшавшими архивами, силой времени сохранившими навсегда один только цвет - погано-желтый.
Он раскрыл папку и принялся читать.
Материалов накопилось много, и сортировали их, похоже, как попало.
Были тут и чувственно-радостные вирши какого-то верноподданного Их Паскудства Умника Однакомыслящего с посвящением: "Ладушке-козюле":
Вот наедут господа -
Будет весело тогда:
Станут девок в щи рубить…
Интересней надо жить!
Был также стих, трижды обведенный жирным красным карандашом:
Заду тебя - как поленница,
Страсти в тебе - цельный воз.
Этим мне в сердце, изменница,
Ты посадила заноз!
Рядом стояли всевозможные приписки и корявые пометы - вероятно, цензоров и шустрых рецензентов: "Фалдец несказанный! Прямо солнышко в душе!.."; "Хорошо, хоть заноз, а если б роза - там шипов-то сколько!.. Тьфу!"; "В печать - не допущать. Похабства и намеки так и выглядають"; а все венчала резолюция наискосок: "Не в стрёме. Устарело-благолепно. Нет формата".
Чем уж эти строки взбудоражили неведомо кого, Крамугас так и не понял, но зато ему пришелся по душе другой стих, вовсе никем не отмеченный:
Прелестной мордашкой об землю она
Ударилась, вскрикнув отчаянно.
Так знайте: нормальной она рождена,
А дурочкой стала - нечаянно!
Были в этой папке и сладострастные любовные послания семи сестер к загадочному Папе Козлику; и пространные извещения о разного рода несвоевременных кончинах, снабженные одинаковым вердиктом: "Читать интересно, а мысли нет"', и всяческие сальные анекдоты под общим, вписанным чужой рукою заголовком: "Досмеялся, ирод!.."; и целые философские трактаты, отрубрикованные: "На злобу дня и ночи. Становление личности в подсознании хозяйства"; и крамольные сплетни из финансово-интимной жизни благодетелей Цирцеи-28, все датированные почему-то одним девятьсот третьим годом от Рождества Вовикова; и какие-то немыслимые черновики-перевертыши, идоно-сы-коротышки, и хаханьки-великаны, и светлые проклятия, и ужасы ромбические, и выжимки ни то ни се - и много еще разной всячины, сверх этого, лежало в той чудесной папке, однако все просмотренное отчего-то не вызывало у Крамугаса должного воодушевления.
И даже старательно собранные вместе давние материалы по дискуссии, которая когда-то будоражила вселенский полусвет научной мысли многоразовой попыткой разгадать щемящую загадку: ежели известный всему миру Адонаи, равно как и дедушка Перун, - фигура точно историческая (был во время оно эдакий малозначительный царек в далеком примесопотамском городишке Дыр-Сымбир-эль-Питыр), то жил ли вот на самом деле некий Вовик или же он был всего лишь плод людской фантазии, подспудной тяги к необыкновенному, запретному, святому, искони скабрезному, заветно-сказочному? - даже эти, собранные вместе, давние материалы не прельстили Крамугаса.
Ведь не сочинять же, право, новую помпезную статью, где говорилось бы о том, что, дескать, Вовик - ну, а почему бы нет? - родился на Цир-цее-28 и геройски воевал с коварными врагами, но, в очередной раз празднуя победу, был своими же соратниками вдруг посажен на кол, отчего доныне, помня это, Рождество Его справляют всюду во Вселенной!
Это было бы смешно, по меньшей мере…
Он, правда, отложил несколько пустых анекдотических заметок местного масштаба, однако сделал это, скорее всего, просто так, для очистки совести, лишь бы хоть что-то отложить и на том успокоиться.
Крамугас уже собрался было свалить все материалы назад, в папку, но тут на глаза ему попалась маленькая вырезка: "Кого растит Цирцея-28?". А чуть помельче и не очень четким шрифтом было набрано: "Случилось!.. Проходимец Фини-Глаз, куда шагаешь?!".
Текст был суконный и дрянной, ничем особенным к себе привлечь не мог - поди-ка, сколько их, различных аферистов, жуликов и проходимцев, обреталось на Цирцее-28 с самых незапамятных времен! Одно смущало…
Фини-Глаз, подумал удивленно Крамугас, знакомое как будто имя, ведь совсем недавно слышал… Где же я с ним сталкивался? Интересно… Ну-ка, ну-ка, еще раз… Так-так-так… Все ясно! Фини-Глаз… Не его ли я видел вчера в звездолете, когда слишком громко пел? Если его… Ну, конечно же, вот о ком нужно писать! Не о каком-то там замурзанном покойничке, а о живом Герое, нашем современнике! Готовый материал сам в руки просится!.. Цирцея не ахнут, когда прочтут о своем соотечественнике, о Фини-Глазе из сектора Лос-Пензюки. Будьте спокойны, ахнут! Вот только чем же он был знаменит?..
18. Бегство поневоле
Понимая, что случившееся неминуемо грозит обернуться чудовищным скандалом, по сравнению с которым все давние и грядущие угрозы Фантипулы - сущий пустяк, Фини-Глаз решил бежать с Земли сейчас же. От ужаса он был на грани шока.
Он промчался сквозь чахлую оливковую рощу, сопровождаемый любопытными взглядами туристов, каковые, наперед готовые к любым сюрпризам на Земле, видимо, сочли, что это позорное отступление и эта горлопанная погоня - тоже часть очередного представления на историческую тему.
По этой причине все, кто встречались на пути перепуганного Фини-Гааза, сторонились безропотно и даже с оттенком восхищенного почтения.
На краю рощи, у восстановленного - во всем правдоподобии и блеске - допотопного храма, одиноко притулилось свободное мнемотакси.
Чадообильное гулящее семейство как раз собиралось в него загрузиться.
Увидав такое, Фини-Гтаз взревел, по-львиному ужасно, в три гигантских прыжка одолел пространство, отделявшее его от заветной машины, и перед носом у остолбеневшего главы семейства прошмыгнул в кабину.
- Мы!.. - только и услышал он. - Ведь мы!..
- А чады пусть пешком. Пусть ножками - хрусть-хрусть! - огрызнулся Фини-Гтаз. - Вон ведь - задохлики какие! Так и помереть недолго! Брысь с дороги!.. - И, сосредоточась, мысленно скомандовал машине: "Жми, железка! И - подальше! В океан! Нет, дуй в Австралию! Вперед!.."
Зачем ему в Австралию, он в точности не знал.
Наверное, запомнилось название, когда ему показывали дикого реликтового кенгуру… Какая разница куда… Тут главное - подальше!
Ну, а всевозможных подходящих космодромов на Земле хватало. Даже допотопный тайный, спрятанный в тайге, сгодится, если что…
Мнемотакси рванулось ввысь. Однако же, не пролетев и полпути до континента, совершенно одуревший от навязчивого страха Фини-Глаз - погоня-то. за ним не прекращалась ни на миг! - без всякой очевидной логики вдруг тормознул, завертелся беспомощно на месте, взялся отчаянно кидать мнемотакси то вверх, то вниз, а после круто повернул на север.
Срабатывал древний звериный инстинкт - чаще петлять, заметая следы…
Где-то в районе бескрайних казахстанских степей он, как показалось, оторвался наконец от преследователей и потому ястребом спикировал на посадку.
От такой сумасшедшей гонки в голове все звенело; требовалась передышка.
Собрав остаток сил, он выскочил из машины и заплетающимися ногами побежал к одиноко-грандиозному сооружению из древнего бетона и стекла, среди степных просторов глядевшемуся на искусственном холме, точно прекрасный лайнер в океане.
Фини-Глаз еще не знал, куда бежит, он только чувствовал, что в этом странном доме разных помещений - уйма, даже чересчур, и оттого одно желание владело им в те окаянные минуты: хорошенько спрятаться, забиться куда-нибудь в самый дальний, укромный уголок и переждать погоню, а там - убраться восвояси, на Цирцею-28, и пропади она пропадом, эта экскурсия, ноги его больше не будет на Земле. Никогда!
И вообще не надо было прилетать сюда, с тоской подумал Фини-Глаз. Фантипула и тут была права: вот прихватил бы и ее с собой - и ничего бы не случилось…
Он, не сбавляя ходу, оглянулся: так и есть - вон. в небе точка объявилась и растет - понятно, значит, настигают, выследили, даже тут…
И тогда через две ступеньки по широченной лестнице, позабыв об усталости, он помчался к парадным дверям, которые, кстати, могли быть и заперты…
Но Фини-Глаз об этом не подумал - ситуация не позволяла размышлять…
Ему, однако, повезло.
Дверь оказалась не только незапертой, но даже была малость приоткрыта…
В прохладном мрачноватом вестибюле с плоским низким потолком и застойной, затхлой атмосферой путь ему преградил какой-то старый человек при галунах.
- Прочь! - гаркнул Фини-Глаз.
- Минуточку, - ответил человек, вцепившись мертвой хваткой в куртку гостя.
И столько в этом немудреном жесте было убежденности и редкостной сноровки, что Фини-Глаз, и звука не издав, повиновался против воли.
В конце концов, решил он, у меня минуты три в запасе есть, а то и все четыре… Так что - поживем, еще не вечер! Но поторопиться надо - все равно.
- Ну, что? - спросил он, с бешенством взглянув на человека. - Что вам надо?
- Здесь - музей, - с достоинством ответил тот и сделал приглашающий, широкий жест рукой.
- Сам вижу, что не туалет! Везде - музей!.. Хотя… не помешало бы…
- Вот именно. И здесь - не принято кричать. Вы, надо думать, экскурсант?
- Да-да, я экскурсант, турист, - поспешно согласился Фини-Глаз. - И времени - в обрез…
- О, как я понимаю вас: у всех нет времени, расписан каждый час. А хочется все сразу посмотреть, пощупать, осознать, и потому - волнение, азарт!.. - сердечно улыбнулся старичок. - Ах, любознательность людская, нет тебе пределов!.. Что же, я готов сопровождать вас. Здесь электронных гидов вы не сыщете - не та эпоха, мир не тот!.. Здесь, в этом храме далекой Истории, только живое человеческое слово может донести до трепетных сердец всю правду! Так, как это делалось и в прежние, таинственные времена… Пошли!
- Куда еще? - невольно вздрогнул Фини-Глаз.
- По залам! Я покажу вам наши экспонаты… Здесь собраны, представьте, образцы настолько необыкновенные, что даже многие специалисты…
Понятно, этот, стало быть, еще не в курсе, осенило Фини-Глаза. И прекрасно! Главное теперь - не выйти из доверия. Пускай показывает, водит, ну, а там уж я найду, как пить дать, способ улизнуть…
- А что за музей, простите? - с деланным интересом спросил Фини-Глаз. - Я, знаете, так торопился - каждая минута на учете… Все проспекты по дороге растерял. А на дверях и не указано…
- Это хорошо, что торопились. Без проспектов даже интересней. Здесь - Музей Вечной Истории Исконно Русской Космонавтики! - торжественно, зажмурясь от удовольствия, пояснил экскурсовод. - От самых древних образцов до древних суперновых. Кладовая знаний! Так с чего начнем осмотр?
- Музей в музее, ну и ну! - присвистнул Фини-Глаз. - Это подумать только!.. Да мне, признаться, все равно откуда. С чердака, с подвала…