За время экскурсии Фини-Глаз успел лично познакомиться и даже перекинуться парой теплых, немудреных фраз с Ашурбанапалом, Хуанди и Каракалой; ему, тайком от всех, показывал немыслимую ловкость интеллекта древнеболгарский штангист Христо Продавов; он взял автографы у шести Павликов Морозовых, когда те шли закладывать своих папаш; пообщался накоротке с девятью безымянными титанами неандертальского Просвещения, с четырнадцатью Кромвелями, с тремя Эйнштейнами, с обоими Пафнутиями, с восемью Коперниками и одной их случайной женой, с тремя дюжинами Мао Цзедунов, пятнадцать из которых тихо отцзедунились где-то в дебрях Амазонской джамахирии, с левой и правой половинами человека, который в детстве назывался Ленин, с пятью совершенно разными Шекспирами, с сорока семью совершенно одинаковыми Марксами, три четверти из которых уверяли, будто родились на острове Борнео в доме для престарелых, и с одним всегда голодным безработным, каковой пылко настаивал на том, что в свое обычное, то есть рабочее, время он - Адольф Виссарионыч Кацбулатов, умственный заморыш с первозданными задатками титана, или кто-то из творческой интеллигенции, с песнями и плясками превращенной в народную.
Фини-Глаз также лично присутствовал при промежуточной Пунической войне, при всех ста сорока бомбежках Хиросимы в Нагасаки с установкой на Чернобыль, при атаке русских негров на Нью-Йорк в предместьях Ашхабада, при восстании шумерских полицаев, возглавляемых Индирой Крупской, при создании Бетховеном "Мещанской лунной симфонии", при тесном смыкании города Тегусигальпы с деревенькой Фукин Яр, при торжественном сожжении Московской академии наук, при открытии якутских алмазов в потаенных чердаках Кремля, при непорочно-показательном зачатии Христа в предместьях Осьмнащатого Рима (многие рвались в богозачатели при этом) и таком же непорочно-показательном расчатии его, при бешеной полпотовской резне на виноградниках Кавказа; участвовал в четырестадвенадцатом крестовом походе ко всем святым землям в урочище Митькины Запоры, в подводном плавании на "Кон-Тики", в ритуальном пикнике на обочине Трансгималайской скоростной тропы - в честь учреждения оной, в Реюньонской культурной революции, в церемонии запуска Пятой Областной Фотонной Ракеты по просьбе трудящихся прочих областей, в полураспаде трех Россий и их укоренении на холмах Грузии среди степей Таймыра, в вооруженных выступлениях сипаев на подмостках лучших театров мира, в путешествии на фигурных коньках к Южному полюсу, в девятой - и последней - пробной НТР, в ликвидации всех папуасских уругвайцев, в побиении отцом Давидом собственного сына Голиафа - за настырное беспутство, нерадение в науках и немереную тупость, в Параолимпийских Продовольственных программах на задворках Сквериков Высоких Технологий и в двадцати семи национальных суперпотасовках, названий которых он, как ни пытался, не сумел запомнить. Ну, а ежели учесть, что и правдивые картины разных вариантов заказного будущего ему пробовали как бы невзначай подсунуть в первобытной их красе - тогда совсем кошмар!..
А мимо, желая повсюду успеть, мчались такие же, как он, туристы…
Темп, темп, темп!..
- Ну что, приятель, - спросил его специальный электронный гид на восьмой день, - устал? А то, может, еще съездим на ангольско-вьетнамские войны в их австралийском, патагонском, тринидадском и гренландском вариантах?..
- Нет, не надо больше. Я устал, - честно признался Фини-Глаз. - Столько всего сразу… Весело живете! Кровь рекой и - вообще…
- И ведь ты видел лишь ничтожнейшую часть всего! - торжественно поведал электронный гид. - А сколько еще разных чудесных событий на Земле происходило, сколько вариантов каждому из них сопутствовало, в свою очередь ветвясь!.. Каждый учебник истории, каждый историк, его сочинявший, - это свой отдельный, очень любопытный и неповторимый вариант…
- А что, так трудно их свести все к одному? - резонно усомнился Фини-Глаз.
- Нет, невозможно! История - наука очень точная, поэтому конкретно что-либо одно ей знать нельзя. История нужна, чтобы оправдывать происходящее сейчас. А тут проблем невпроворот… Чем больше версий, тем полезнее работа. Тем больше шансов угадать. Историки должны догадываться, а не знать. Иначе все старания их будут не наукой, но всего только вредной для дела констатацией реальных фактов. Без сметливых добавлений и интерпретаций. В такой науке, как история, подобное считается неправильным и не разрешено.
- Кем?
- На этот счет много версий. Их разумная интерпретация в дальнейшем может привести к научно обоснованной догадке, которая поратует нас всех. Ежели тебя интересует, подключайся к поиску ответа.
- Да вы что?! - всплеснул руками Фини-Глаз. - Считать, прикидывать… Так и мозги поедут набекрень! Я не за тем сюда летел. Хотелось все живьем увидеть, окунуться, так сказать, в натуру, ощутить…
- И как - доволен?
- В общем…да. Но малость обалдел. Ведь столько непривычного!.. Богата ваша Земля, богата. Ничего не скажешь, - признал Фини-Глаз. - Конечно, раем вас не назову, но экспонатов - тьма. Прижили хорошо.
Поодаль вдруг возник какой-то совершенно голый здоровенный африканский человек марксоидного типа, чем-то, впрочем, схожий с Пушкиным, однако лысый, как Сократ. Афрочухонец, словом. Тяжко ухая и топоча на месте, он налево и направо делал всем атас, отчего дамы со счастливым смехом падали в глубокий обморок.
Фини-Глазу это не понравилось.
Он и без всякого атаса мог ничуть не хуже. И чтоб в обморок - все до одной.
- Пошли отсюда, - погрустнев, сказал он.
- Это, кстати, тоже - несравненный исторический типаж, - с поспешностью заметил электронный гид. - Ну, как бы квинтэссенция… Натура яркая…
- Да ну его! Неинтересно, - Фини-Глаз досадливо махнул рукой. - Типаж!.. Рвань всякая глаза мозолить будет… Элита с помойки, как один тут говорил. Забыл его имя…
- А хочешь Архимеда посмотреть?
- Какого?
- Да уж был такой, из Древней Греции. Ученый - хоть куда! На загляденье всем. И тоже - цвет земной культуры.
- Ишь как… Убивал? - откликнулся с живейшим интересом Фини-Глаз.
- Нет, он наукой занимался. Размышлял…
- Вот здрасьте! - фыркнул Фини-Глаз. - Ну, вы даете!.. Да на что он мне такой?! Сидит себе и думает, а ты, как дурень, пялься на него! Нашли аттракцион… Даже Бетховен… У того хоть чирий!..
- Что ты! - возразил электронный гид. - Не надо обо всем судить так упрощенно! Он будет думать, верно. Но тем временем враги его убьют…
- Чем? - алчно спросил Фини-1лаз.
- Увидишь сам.
- Ну, ладно, - сдался Фини-Глаз, - идет. Уговорили. В самый распоследний раз. Где можно посмотреть?
- Да здесь недалеко…
Зря Фини-Глаз, конечно, согласился, лучше бы ему не ввязываться в эту авантюру, лучше бы махнуть рукой и удалиться, ну, да кто же знал заранее?!..
Ведь так все было интересно!..
- Если входит в стоимость путевки - я не спорю! Подавайте экспонат, - потребовал капризно Фини-Глаз.
И через пятнадцать минут они уже очутились на Сицилийском берегу, у бастионов Сиракуз.
- Ну, где? - осведомился Фини-Глаз.
- Да вон он - Архимедик наш, - любезно указал электронный гид. - Сегодня как раз первый день после отпуска, зрителей еще не приглашали, так что вы будете первым… Редкое везение! Я удаляюсь, чтобы не мешать, а вы - понаблюдайте. Очень поучительно!
Архимед придирчиво оглядывал себя, ища в одеяниях одному ему заметные изъяны, потом с задумчивым видом принялся вытряхивать из сандалии мелкий песок.
Осанка у него была отменная - порода чувствовалась за версту.
- Калинка-малинка моя, - вдруг запел Архимед, ловко притопывая и хлопая себя по заду. Но тотчас строго посмотрел по сторонам. - Что это я? Развеселился…
Он присел на камушек, картинно разложил свои одежды правильными, чуть ли не лепными складками, сосредоточился и тонким гибким прутиком начал чертить на песке какие-то мудреные фигуры.
Потом все быстро стер - и снова принялся чертить…
- Послушай-ка, дружок, - нетерпеливо выступил из укрытия Фини-Глаз, - когда будешь начинать?
- А я - уже.
- Ну… - раздосадованно протянул Фини-Глаз, - так ведь и я могу. Папкой-то в земле ковыряться.
Архимед мудро качнул седеющей головой и продолжил заниматься своим делом.
Как видно, подобные нелестные слова ему доводилось слышать не впервой.
Внезапно Фини-Глаз испытал чувство, сходное с ужаснейшим разочарованием. В последние два дня оно уже не раз подкатывало, это чувство, правда, тотчас исчезая.
Но теперь…
Всему есть свой предел, черта, за которой наступает пресыщение.
Возможно, так оно и произошло сейчас.
Колыбель человечества ударилась в трепетные, хотя и смутные, воспоминания, что, с одной стороны, разумеется, выглядело очень эффектно, но с другой…
Память - очень опасная штука. А истолкование по памяти - опасно вдвойне. Поскольку нет здесь точных, безошибочных границ. Ни познавательных, ни нравственных, ни просто - эмоциональных…
Все виденное навело невольно Фини-Глаза на весьма простую, но при этом удивительную мысль: как бы и с родной Цирцеей-28, когда она достаточно одряхлеет, не случилось чего-либо подобного, как бы не стал какой-нибудь далекий и ретивый прапотомок воскрешать - в деталях якобы, с особым умиленным завираньем и лишь с неким приближением к натуре - его, Фини-Глаза, светлый облик.
Потому как для живущих ныне всякое восстановление минувшего - обман во славу тех, кто умер. И живущим не дает, по сути, ничего.
- Если наша планета тоже когда-нибудь станет музеем - я своим детям и племянникам, и внукам категорически запрещу играть разных там Архимедов! - неожиданно для себя в сердцах заметил Фини-Глаз и упрямо мотнул головой. - Это все - не для Цирцеи-28.
- Почему? - искренне удивился его собеседник, откладывая прутик в сторону.
- Так бездарно время убивать!.. - патетически ответил Фини-Глаз. - Ведь срам! Нет, запрещу! Вы чучельники. Понаделали из всей своей истории каких-то драных чучел. Шуточки у вас!..
- Ну, что вы, - пренебрежительно заметил Архимед, - до вас это дело не дойдет. Никогда. Земля - Матерь всех цивилизаций, ей на роду написано музеем быть. Музей всеисторического быта, так сказать… А что ваша Цирцея? Так, захудалая планетка, осколок великого земного мира. Никому и в голову не придет делать ее музеем.
- Нет уж, вы мне родину не троньте! Это вы, положим, бросьте! Да! - насупился Фини-Глаз. - И какая бы она ни была, а все ж - вам не чета. Возомнили вы о себе чересчур, заелись, на корню загнили. Разве это жизнь? Спектакль сплошной, анекдот, а не история! Эдак-то любой дурак сумеет.
- Да что вы такое говорите?!. - взвился Архимед. Видно, южное солнышко ему сверх меры напекло или просто переутомился человек, как знать… - Нас, - сатанея на глазах, гневно воскликнул он, - древнейших жителей Вселенной, помоями обливать?! Глумиться над творцами?! Да не будь Земли - вы б здесь и не стояли! А воняли б у себя, и только. Даже это не могли бы делать. Не было бы вас! И неоткуда было б взяться! Прилетают, понимаешь, дикари…
- Я ведь стукну, - пообещал с обидой Фини-Глаз.
И, поскольку Архимед не унимался, на всякий случай вправду стукнул.
Собеседник его не остался в долгу.
Фини-Глаз еще раз, посильнее, стукнул - и одним Архимедом на свете стало меньше.
- Наших бьют! - истошно завопили златошлемные воины, в тот пакостный момент как раз перемахнувшие через зубчатые стены Сиракуз. - Гляди-ка: Архимеда раньше времени укокошили!.. Не по сценарию! С ума сошли!
- Не подходите, - предупредил Фини-Глаз. - Сейчас я буду страшен!
Он циркулем расставил ноги и принялся бедово размахивать кулаками.
- Батюшки, так он его совсем угробил! - внезапно ахнул кто-то из солдат. - Средь бела дня!.. Держи убийцу! По суд его, под суд!
Дело принимаю скверный оборот.
Похоже, златошлемные солдаты, хоть и были по какому-то сценарию врагами, абсолютно никакого па на Архимеда не держали и не собирались причинять ему вреда.
А что же электронный гид тогда рассказывал, сулил? Врал, значит?
Полагая, что он Архимеда лишь немножечко пришиб, разгоряченный Фини-Глаз внезапно с удивленьем обнаружил, что его ученый оппонент и впрямь не дышит.
Поначалу Фини-Глаз засомневался было: дескать, как же это так все получилось и не шутка ли опять? - но очень быстро догадался, что шутить с ним вовсе и не собираются, что совершил он действительно нечто ужасающее, непростительное, и тогда перепугался насмерть.
Наступила секундная паническая пауза.
Фини-Глаз затравленно огляделся, прикидывая, как ему быть дальше, и тут, не желая больше искушать судьбу, постыдно задал стрекача.
А что еще оставалось делать?
Златошлемные воины с воплями и проклятиями тотчас кинулись за ним вдогонку.
17. С целью потребить для вранья…
- Я надеялся на ваше, так сказать, участие, - доверительно сказал Лирпентул. - Почему же, отчего же вы со мной так холодны?
- А что я могу поделать? - развел руками Крамугас. - Мне приказали - я должен исполнять. Особых предписаний не имею… Ну, вы понимаете!.. Экипировки - тоже никакой. Одни пожелания… Убого! И, право же, прошу вас, перестаньте говорить стихами. Меня от них мутит…
- Мой плавный слог вам не понять, - вздохнул Лирпентул, трагически качая головой. - А если я… подзалечу, коль прозой стану говорить?
- Да ерунда! Ничего с вами не случится, - махнул рукой Крамугас. - Я же вот - нормально разговариваю. И не где-нибудь - у вас, между прочим…
- И впрямь, и впрямь, покуда нету лишних глаз… - вдруг оживился Лирпентул, довольно потирая пухлые ладошки. - Я и сам подобными стихами сыт давным-давно по горло. Ну, а тут вдруг так случилось… Аргумент, конечно, важный: гость залетный стал смеяться… И я искренне надеюсь: вы, где надо, подтвердите, с меня снимете вину… Сейчас я к прозе перейду. Терпенье, милый друг, терпенье.
Он завозился, гадко бекнул, выплюнул язык и подогнул на нем все пружины.
- Ну вот, теперь, кажется, все, - удовлетворенно отметил он. - Но, смотрите, если кто-нибудь узнает, что я тут с вами не высоким штилем говорил!.. Худо будет. Сразу. Не видать мне поста Исполняющего Обязанности…
- Да вы только что попросили, чтобы я, где надо, защитил вас! - удивился Крамугас. - Мне действительно смешно слышать. И я действительно…
- Так попросил-то я для красного словца! - парировал мгновенно Лирпентул. - Когда еще стихами с вами говорил… Чтоб было звучно и неповторимо. А плавный слог и мысль совсем другую тянет за собой… Тогда я, безусловно, уповал, надеялся. А как на самом деле… Шут вас знает: может, вам сейчас смешно, но, стоит вам отсюда выйти, - сразу побежите доносить. И не поддержите меня…
- Зачем же вы на прозу перешли? - с обидой отозвался Крамугас.
- Риск - дело благородное. Я, должен вам заметить, исключительно рисковый человек.
- Оно и видно, - ухмыльнулся Крамугас. - Да бросьте вы! Зачем мне всем рассказывать? Как будто нет других проблем… Я ж не за тем сюда летел! И навыков таких нет - доносить… Вы лучше покажите-ка мне здешние архивы, а то время-то идет… У меня каждый час на счету.
- Архивы - на предмет? - деловито напыжась, осведомился Лирпентул. - Вам архив нужен для чего: для правды исторической или для правды факта?
- Исторической, я полагаю.
- Эк хватили! Да кто ж вам даст?!
- Вы! - тупо молвил Крамугас.
- Однако вы наглец, мой юный друг. Я!.. А с чего бы… Хотя… верно. Кто ж еще? Других начальников поблизости покуда нет… И не предвидится… Но вы - поймите это правильно! - заводите меня в пикантный круг поступков… Как-то, знаете, не принято у нас… Архив - совсем не для того, чтоб пользоваться, а чтобы безбоязненно и на века хранить и - по секрету - знать: там, где-то в закромах, что-то лежит… А может быть, и нет… Но важно знать. И очень, очень трудно - просто так… Вы уловили?
- Снова намекаете? - озлился Крамугас. - Не стыдно?
- Ну, шум смерти - не помеха… - философически заметил Лирпентул. - Но я и не настаиваю, боже упаси! Я просто вам обрисовал…
- А я не понял! - с вызовом ответил Крамугас. - Вот так! Пожаловаться, что ли, на Цирцее-28? Больно уж веселые у вас картинки на стенах… Смех разбирает.
- Нет! Этого как раз не надо!.. - испугался Лирпентул. - Мы, костобоки-гиппофаги, люди тихие, мы шум не переносим… Хорошо, пускай по-вашему. Договорились. Значит, вы хотите… Или начальство требует?
- Начальство, - вздохнул Крамугас. - А стало быть, и я. На данный момент.
- Разумный подход, - одобрил Лирпентул. - И что же вам необходимо?
- Даже и не знаю точно. Нужны какие-нибудь сенсации прошлого. Или казусы… Я на их основе буду писать статью. Вспоминать забытое, возрождать мертвое…
- Полезная затея, очень, очень верная, - согласно покивал Лирпентул. - Но я на вашем месте одними только фактами не стал бы ограничиваться. Ни-ни! Факты - вещь неинтересная… Они, как правило, врут. Ну, настолько, насколько был порядочен и честен тот, кто их преподносил… Поэтому факт - ничто. Главное - как осветить его и как подать. Или продать… Что, в сущности, всегда одно и то же… М-да. Сумеешь извернуться, ты - иконописец факта. Столп сиюминутного пера.
- Вот ведь… и редактор тоже говорил… - пробормотал удивленно Крамугас. - Не слово в слово, но - похоже… А мне что-то не верится…
- Ну и зря! - убежденно сказал Лирпентул. - Это - от нехватки опыта. Врать нужно всегда, только умеючи. Чтоб честнее правды выходило, чтобы верили тебе, в тебя! Это целое искусство, дорогой, нахрапом не возьмешь… И потому я вам советую - хотя бы для начала - проглядеть одну подшивочку, в самый раз при годную для честного вранья. Уж я-то знаю… Золотое дно! Россыпи!.. Вы ж говорите - времени в обрез…
- Вам, конечно, виднее, - не стал спорить Крамугас. - Я целиком вам доверяю… Мне ведь - что? Не осрамиться б с самого начала. А там…
- Вот и чудненько, - заулыбался Лирпентул, как будто съел конфетку. - И то верно: теперь-то, накануне войны, срамиться вовсе ни к чему.
- А вы уже знаете - про войну? - без всякого энтузиазма поинтересовался Крамугас.
- Мир слухами полон, - уклончиво ответил Лирпентул. - Даже у нас… Наша здешняя рота быстрого игнорирования постоянно бдит и наготове. Правда, про какую-то там войну тол куют вот уже, поди, две сотни лет, а то и больше, но, кто знает, может быть, на этот раз… Давно пора!
- Не понимаю… Как же так? Вы мечтаете о войне?! - поразился Крамугас.
- Не то чтобы мечтаю… Нет! Ужасно обезличенное слово… И - опасное при том… Конечно, нет! Я не мечтаю вообще. Хотеть - хочу, но не мечтаю. Никогда. Но, видите ли, милый друг, когда начнется эта окаянная заварушка - если начнется! - ведь столько шуму будет… Тут-то я и смогу душу отвести. Всласть наорусь - ура и прочее, что сердце гложет… Это сейчас… приходится молчать, а тогда - кто внимание обратит?!.
- Ну, покричите, - вяло согласился Крамугас. - Дело, безусловно, стоящее.
- Вы - добрый человек, - признательно прижал руку к груди Лирпентул и даже малость прослезился. - Вы сразу все понимаете. Умница!