Внезапно поднимающая сила уступила. Маккай упал, распластавшись и сцепившись с кем-то, кто схватил его за ноги.
Мгновенно произошло несколько событий. Охранники подняли его на ноги. Голоскан, удерживаемый Ривом, был поднят над его лицом к двери для прыжка, захлопнувшейся с электрическим разрядом. Сразу несколько рук освободили Маккая от петли.
Маккай вдохнул, закашлялся, еще раз сделал вдох. Он мог бы рухнуть, если бы ему не помогли окружившие его.
Постепенно он осознал, что в бичбол вошли пять других сенсов: два Рива, Лаклак, Пан Спечи и человек. Человек и один из Ривов приводили в чувство Маккая, убирая петлю и поддерживая его. Оператором голоскана был Рив, который был занят исследованием своего прибора. Другие осматривались вокруг с чэйгенами в руках. Наконец, трое сенсов заговорили все сразу.
- Все в порядке! - прохрипел Маккай, пресекая вопросы. Горло его болело, когда он говорил. Он выхватил кусок петли из конечностей Рива и рассмотрел его. Веревка была из серебристого материала, который Маккай не мог распознать. Он был перерезан чэйгеном.
Маккай посмотрел на охранника с голосканом и спросил:
- Что вы получили?
- Нападение совершено замороженным эго Пан Спечи, сэр, - ответил охранник-Рив. - Я получил хорошую запись его лица. Мы попытаемся установить личность с помощью ИД.
Маккай бросил ему перерезанный кусок петли:
- Возьмите это с собой в лабораторию тоже. Скажите Тулуку, чтобы он исследовал его основную структуру. Может быть на ней есть… несколько клеток Фурунео. А остальные…
- Сэр?
- Да?
- Сэр, у нас есть приказ. Если будет сделана попытка покушения на вашу жизнь, мы должны остаться здесь с вами.
- Он передал Маккаю чэйген.
- Я полагаю, вы уронили его.
Маккай сердито засунул его в карман.
Контакт Тапризиота заполнил мозг Маккая.
- Прервите его! - рявкнул он.
Но контакт не прерывался. Это был Билдун в настроении, не допускающем никаких глупостей и непослушания.
- Что там происходит, Маккай?
Маккай объяснил.
- Вокруг вас сейчас охранники?
- Да.
- Кто-нибудь видел нападающих?
- Мы получили запись голоскана. Это был замороженный эго Пан Спечи.
Маккай почувствовал, как от шефа Бюро к нему поступила эмоциональная дрожь. Он ощутил чувство ужаса, когда последовала резкая команда:
- Я хочу, чтобы вы немедленно вернулись в Централ.
- Послушайте, - пытался спорить Маккай. - Я здесь самая лучшая приманка, которая у нас есть. Они хотели умертвить меня по какой-то…
- Назад и сейчас! - сказал Билдун. - Я прикажу, чтобы вас насильно доставили сюда, если вы вынудите меня к этому.
Маккай уступил. Он никогда еще не чувствовал такого ужасного настроения у вызывающего.
- Что-нибудь случилось? - спросил он.
- Вы все равно останетесь приманкой, Маккай, где бы вы ни находились - там или здесь. Если вы им нужны, они придут за вами. Я хочу, чтобы вы были здесь, где мы можем обеспечить вашу охрану.
- Что-то случилось? - спросил Маккай.
- Вы чертовски правы, что-то случилось! Все те бичи, которые мы исследовали, исчезли. Лаборатория разгромлена, а один из помощников Тулука мертв - отрезана голова и… головы нет.
- Хм-м, черт возьми, - сказал Маккай. - Я уже иду.
Чео сидел, скрестив ноги на голом полу в прихожей своих апартаментов. Резкий оранжевый свет из соседней комнаты лежал полосой его тени за его спиной, как что-то безжизненное из ночи. В руках у него был отрезок петли, который остался после того, как его срезали в закрывающейся двери для прыжка.
Чертовское вмешательство! Этот огромный Лаклак с чэйгеном был быстр! И Рив с голосканом сделал запись через дверь для прыжка - сомнения в этом быть не могло. Сейчас они уже начали охоту по его следу, задавая вопросы, показывая голосканную фотографию его лица.
Конечно, это им мало что даст. Но все же…
Глаза Чео сверкали под крыльями света как драгоценные камни. Он уже почти слышал, как оперативник Бюро говорил: "Вы узнаете этого Пан Спечи?"
Раскатистое рычание, заменяющее смешок Пан Спечи, сотрясло его. Черта с два даст им этот поиск! Ни один друг или знакомый прежних дней едва ли узнает его лицо сейчас, когда медики так изменили его. Ах, да - переносица и расположение глаз были прежними но…
Чео тряхнул головой. Что ему беспокоиться? Никто, абсолютно никто не может остановить его в убийстве Калебанца, все эти догадки будут лишь теоретическими.
Он тяжело вздохнул. Руки его сжимали кусок веревки так крепко, что мышцы заболели. Ему понадобилось несколько усилий биения сердца, чтобы расслабиться. Он встал на ноги, отбросил кусок веревки к стене.
Чео кивнул себе. Они должны убрать охрану от Калебанца или Калебанца от охранников. Он потер шрамы на лбу, заколебался. Этот звук был позади него? Он медленно повернулся, опуская руку.
В дверях внешнего вестибюля стояла Абнетт. Оранжевый свет создавал красные искорки в жемчужинах, вкрапленных в ее платье. Она сдерживала выражение гнева на лице, состояние ее психики выдавали страх и мрачные опасения.
- И давно ты там стоишь? - спросил он, пытаясь сохранить спокойный тон.
- Ну? - Она шагнула в комнату, закрыла дверь. - Что ты делал?
- Рыбачил, - сказал он.
Она оглядела комнату злым взглядом, увидела в углу кипу бичей. Они были брошены туда на что-то смутно круглое и волосатое. Мокрое красное пятно расползалось на полу под кучей. Она побледнела, прошептала. - Что там?
- Убирайся отсюда, Млисс, - сказал он.
- Что ты делал? - взвизгнула она, метнувшись к нему.
"Я должен сказать ей, - подумал он. - Действительно, я должен ей сказать".
- Я работал, чтобы спасти нашу жизнь, - сказал он.
- Ты убил кого-то, не так ли? - прошипела она.
- Он не страдал, - сказал Чео, голос его был усталым.
- Но ты…
- Что такое еще одна смерть среди квадриллионов, которые мы планируем? - спросил он. Именем всех чертей Говачина, она надоедливая стерва!
- Чео, я боюсь.
Зачем она так хнычет?
- Успокойся, - сказал он. - У меня есть план, как отделить Калебанца от охранников. Когда нам удастся это, мы сможем приступить к ее уничтожению, и дело сделано.
Она проглотила комок в горле, сказала:
- Она страдает, я знаю, что она страдает.
- Что за чушь! Ты же слышала, что она отрицает это. Она даже не знает, что такое боль. Нет соответствующих понятий!
- А что, если мы ошибаемся? Что, если все это просто неправильное понимание?
Он приблизился к ней, стоял и смотрел на нее сверху.
- Млисс, у тебя есть представление о том, как мы будем страдать, если план провалится?
Она вздрогнула. Наконец, голос ее стал почти нормальный, когда она спросила:
- Каков твой план?
Маккай чувствовал сигналы опасности от каждого нервного окончания. Он стоял с Тулуком в лаборатории Рива. Место должно было бы быть успокаивающе знакомым, но Маккай чувствовал, что стены как будто бы раздвинулись, открывая лабораторию в беспредельный космос, из которого может прийти нападение. Как бы он не поворачивался, он чувствовал, что его спина подвергается угрозе. Абнетт и ее друзья предприняли отчаянные усилия. Факт отчаяния говорил о том, что она уязвима. Вот если бы только он смог понять, в чем ее уязвимость. Где она уязвима? Каковы ее слабости?
И где она спряталась?
- Это очень странный материал, - сказал Тулук, выпрямляясь на скамье, где он исследовал серебристую веревку.
- Очень странный.
- В чем его странность?
- Он не может существовать.
- Но он же вот здесь, - сказал Маккай.
- Я вижу это, друг мой.
Тулук вытянул челюсть, задумчиво почесал правую губу лицевой щели. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на Маккая, стал виден один его оранжевый глаз.
- Ну? - сказал Маккай.
- Единственная планета, на которой мог бы расти этот материал, прекратила существование несколько тысячелетий тому назад, - сказал Тулук. - Было только одно место - особое сочетание химии и солнечной энергии…
- Мы должно быть ошибаемся! Этот материал здесь.
- Вы помните рассказ о новой звезде там? - спросил Тулук. - Планета называлась Paп. Полное название Рапвин.
- Рапвин.
- Вы слышали о ней?
- Не думаю.
- Да, ну ладно… это странная структура. Среди прочих особых черт имеет короткий жизненный век. Еще одно: концы ее не изнашиваются, даже когда ее отрезают. Видите?
Тулук выбрал несколько нитей из отрезанного конца, вытянул и отпустил их. Они снова встали в прежнее положение.
- Это называлось: внутреннее давление. По этому поводу были разные мнения. Сейчас я склонен считать…
- Короткая жизнь, - прервал Маккай. - Как короткая?
- Не более пятнадцати или двадцати стандартных лет при самых идеальных условиях.
- Но планета…
- Тысячелетия тому назад, да.
Маккай тряхнул головой, чтобы встряхнуть мозги. Глаза его подозрительно осматривали кусок серебристой веревки.
- Очевидно, кто-то нашел другое место, где можно, кроме Рапа, выращивать его.
- Вероятно. Но им удавалось все это время держать это в секрете.
- Мне не нравится то, что, по-моему, вы думаете, - сказал Маккай.
- Это самое заковыристое утверждение, которое я когда-либо слышал от вас, - сказал Тулук. - Однако, значение его довольно ясно. Вы полагаете, что я считаю возможным путешествия во времени или…
- Невозможно! - рявкнул Маккай.
- Я занимался самым интересным математическим анализом этой проблемы, - сказал Тулук.
- Число игр нам не может помочь.
- Ваше поведение самое не соответствующее духу Маккая, - сказал Тулук. - Иррациональное. Поэтому я попытаюсь не загружать ваш мозг слишком большим количеством формул. Однако, это больше, чем игра для…
- Путешествие во времени, - сказал Маккай. - Чушь!
- Наши обычные формы восприятия имеют тенденцию вмешиваться в процесс мышления для анализа этой проблемы, - сказал Тулук. - Поэтому я опускаю эти способы мысли.
- И все-таки попробуйте объяснить.
- Если мы рассмотрим серию отношений, что мы получим? Мы получим ряд точек в пространстве. Абнетт занимает место на специфической планете, как и Калебанец. Нам дана действительность соприкосновения между двумя точками, серия событий.
- Так?
- Мы должны предположить образец этих точечных контактов.
- Ну как же, они могут быть взяты наугад…
- Две специфичные планеты, чьи орбиты описывают ясный рисунок в космосе. Рисунок, ритм. Другими словами, Абнетт и ее команда будут атаковать с большей частотой. Перед нами стоит система, которая отрицает привычный анализ. Она имеет временной ритм, переводимый в точечно-серийный ритм. Она пространственна и темпоральна.
Маккай чувствовал заинтересованность в аргументе Тулука, как силу, поднимающую его мозг из облака.
- Какая-то форма отражения, может быть? - спросил он, - она может и не быть путешествием во…
- Это не дуга! - запротестовал Тулук. - Простое квадратичное уравнение не дает здесь эллиптических функций. Следовательно, мы имеем дело с линейным расположением.
- Линии, - прошептал Маккай. - Соединительные ткани.
- Да? Ах, да. Линейные отношения, которые описывают движущиеся поверхности через какую-то форму или формы измерения. Мы не можем быть уверены во взгляде Калебанца на измерения, но наши собственные - это другое дело.
Маккай сжал губы. Тулук углублялся в высокие материи, абстракции, но в аргументации Тулука была явно просматриваемая элегантность.
- Мы можем рассматривать все формы пространства, как количества, определяемые другими количествами, - сказал Тулук. - У него есть методы решения таких форм, если нам надо найти неизвестное.
- Ага, - пробормотал Маккай. - Точки измерения N.
- Вот именно. Сначала мы рассматриваем наши данные как серию измерений, которая определяет движущиеся точки, понятия, что они также определяют пространство между точками.
Маккай кивнул.
- Классическая совокупность, продленная в п раз.
- Вот теперь вы начинаете говорить уже как знакомый мне Маккай. Конечно, совокупность измерений п. А что такое время в данной проблеме? Мы знаем, что время это совокупность одного измерения. Но нам даны, если вы вспомните, ряд точечных измерений в пространстве и время.
Маккай беззвучно свистнул, восхищаясь логикой Рива, а затем сказал:
- Мы имеем либо одну постоянную изменяемую, либо п постоянно изменяемых. Прекрасно!
- Именно так. И путем сокращения бесконечных подсчетов мы находим, что наша проблема имеет отдельное существование внутри различных рамок времени. Следовательно, Абнетт занимает другое измерение времени от того, в котором находится бичбол. Неизбежное заключение.
- Может быть, мы не имеем дело с явлением перемещения во времени в классическом смысле художественной литературы, - сказал Маккай.
- Эти тонкие различия видит Калебанец, - сказал Маккай. - Эти соединительные ткани, эти нити…
- Паутины расположены во многих вселенных, - сказал Тулук.
- Вероятно. Давайте предположим, что индивидуальные жизни закручивают эти нити паутины.
- Движения материи, несомненно, закручивают их тоже.
- Согласен. И они пересекаются. Они соединяются. Они сочетаются таинственными путями. Они становятся связанными. Некоторые из нитей паутины крепче, чем другие. Вы знаете, я испытал это препятствие, когда я сделал вызов, который спас вам жизнь. Я могу представить, что некоторые из этих нитей вновь вплетены, соединены, присоединены - выбирайте любое - чтобы воссоздать условия давно прошедших времен в наших измерениях. Может быть сравнительно простая проблема для Калебанца. Калебанец мог бы даже и не понимать проблему повторного создания так, как мы ее понимаем.
- Покупаю вашу мысль.
- Что это потребует? - призадумался Тулук. - Вероятно, определенную пикантность опыта, что-то, что придает достаточную крепость линиям, нитям; паутины прошлого, чтобы их можно было взять, обработать, вновь создать первоначальное расположение содержания.
- Вы просто бросаетесь словами, играя ими туда, сюда, - возразил Маккай. - Как можно вновь создать планету или пространство вокруг…
- А почему бы нет? Что мы знаем о вовлеченных силах? Для ползущего насекомого три ваших шага могут быть целым днем путешествия.
Маккай чувствовал аргументы убедительными, несмотря на прирожденную осторожность.
- Правда, - согласился он, - что глаз С Калебанца дает нам способность проходить через световые годы.
- Такое обычное явление, что мы уже не удивляемся, каких огромных затрат энергии оно должно требовать. Подумайте, что такое путешествие означало бы для нашего гипотетического насекомого! И мы можем получить только самое приблизительное представление о возможных энергетических затратах Калебанца.
- Нам никогда не следовало бы принимать глаз С, - сказал Маккай. - у нас были совершенно надежные корабли ФГЛ и метаболическая суспензия. Мы должны были бы сказать Калебанцам, чтобы они совершали прыжки в своих собственных коллективных соединительных тканях!
- И лишить себя реального временного контроля над нашей вселенной? Нет, клянусь вашей жизнью, Маккай. Чтобы нам действительно следовало сделать, так это сначала испытать дар. Мы должны были бы предусмотреть опасность. Хотя мы были слишком околдованы им.
Маккай поднял левую руку и почесал бровь, он почувствовал приближение опасности. Она обрушилась на спину, взорвалась ударом по руке. Он почувствовал там боль, что-то ударило до кости. Несмотря на шок, он резко повернулся, увидел поднятую руку Паленки с блестящим лезвием. Рука выходила из узкой вортальной трубы. Через отверстие были видны голова Паленки и рядом с ним справа лицо Пан Спечи - яркий шрам на лбу, один фасетный сверкающий глаз.
На какую-то долю секунды Маккай увидел, как лезвие начинает опускаться к его лицу, зная, что оно сможет ударить прежде, чем среагируют его шокированные мышцы. Он чувствовал, что металл касается его лба, и увидел, как оранжевый свет чэйгеновского луча прошел мимо лица.
Маккай стоял застывший, мышцы скованы. Это была мишень. Он увидел удивление на лице Пан Спечи, увидел, как изуродованная рука Паленки начала падать на пол, все еще сжимая изуродованные остатки металла. Сердце Маккая билось так, как будто он бежал целый час. Он почувствовал, как горячая влага растекается по левому виску. Она побежала по щеке, по подбородку и за воротник. В руке пульсировала боль, и он увидел, как с кончиков пальцев капала кровь.
Дверь для прыжка глаза С замигала и исчезла.
Затем кто-то встал рядом с ним, прижимая компресс к голове, где коснулся ее металл.
Задело?
Еще раз он готовился к неожиданной смерти от руки Паленки, опускающей лезвие…
Он увидел, что Тулук наклоняется, чтобы обрести душевное равновесие.
- И снова ему не хватило доли секунды, благодаря вам, Тулук, - сказал Маккай.
Удивительно, но в голосе его не было волнения.
На Централе день был в разгаре, когда Тулук послал за Маккаем, чтобы тот вернулся в лабораторию. Две команды охранников сопровождали Маккая. Они наблюдали за потолком, стенами, полом. Они следили друг за другом и за пространством вокруг друг друга. У каждого сенса был наготове чэйген.
Маккай провел два часа с Ганаман и ее пятью помощниками юристами. Юридический отдел был занят поисками всей собственности Абнетт, они были готовы ухватиться за любую запись, которая могла им попасться, но все это было где-то в разряженной атмосфере формул, хотя, вероятно, из этого могло что-то получиться. Они получили приказ телесуда, который воспроизводился тысячи раз, дающий вооруженным членам Бюро достаточно полномочий на поиски в большинстве миров за пределами Говачина, находящихся под его юрисдикцией. Официальные лица Говачина оказывали им всяческую помощь - вовлекая в операцию значительные силы охраны, очищая от подозрений всех подведомственных полицейских агентов.
Им помогали полиция Преступления Номер Один на Централе и повсюду. Им давали охрану, дали доступ к делам, обычно недоступным для Бюро Саботажа, временно придав им компьютеры идентификации.
Конечно, это было действие, но оно поражало Маккая своим слишком абстрактным и кольцевым характером. А им нужны были конкретные действия против Абнетт, которые бы наматывались методично на катушку, сужая круг ее действия, пресекая все ее попытки скрыться.
Он чувствовал, что живет сейчас в каком-то вихре.
Петли, ножи, двери для дверей, которые превратились в орудия убийства - в этом конфликте, который возник между ними, не было место для пощады.
Никакие его действия не снижали скорости того темного урагана, который повис над вселенной сенсов. Нервы его были напряжены до такой степени, что давали ощущение грубой и всеохватывающей неадекватности. Вселенная обращала свой застекленный взор, полный усталости, которая наполняла его. Его преследовали слова Калебанца: "энергия собственного я… видение движений… я глаз С".
В маленькой лаборатории Тулука набилось восемь охранников. Они вели себя смирно и как бы извинялись - свидетельство того, что Тулук протестовал в своей откровенно саркастической манере, присущей Ривам.