* * *
Ночевал Владимир не у себя. Приехал к Ольге, довольной таким оборотом дела, и остался у нее.
Хозяйка ранним утром ушла на работу, а он начал с того, что включил телевизор. По центральному каналу шли новости. Толстый, пожилой журналист на фоне памятника Феликсу Дзержинскому на Лубянской площади рассказывал о том, что произошло вчера в здании УВД Москвы, пытаясь из слухов и обрывков информации составить верную картину случившегося.
Показали отрывок пресс-конференции полковника Мухаметшина. Тот был мрачен, на вопросы отвечал неохотно, больше уходил в стороны. Определенно сказал лишь, что да, имеются два трупа, и что для всех было бы лучше, если бы их не было…
При этой новости Владимир ощутил, что его охватывают противоречивые чувства - радость и грусть. С одной стороны - Николай сделал все, как хотел, и разоблачение Российскому национальному комитету пока не грозит, а с другой - погиб человек, с которым рука об руку трудились несколько лет, работая на благо общей идеи…
Пребывая в непонятном настроении, выбрался из квартиры Ольги и направился к себе. На сегодня планировались лекции, и кое-какие материалы остались дома.
Метро быстро перенесло его с одного конца Москвы на другой, а когда выбрался на поверхность, то там царил солнечный и теплый, почти летний день. Солнце ласково лучилось среди бирюзы неба, а ветер поглаживал по лицу, словно добрые и нежные руки.
Поддавшись очарованию момента, Владимир решил дойти две остановки пешком, вместо того, чтобы ехать на автобусе.
Вероятнее всего, именно это его и спасло.
Когда впереди из зелени деревьев выросла серая громада дома, интуиция, не раз спасавшая Владимиру жизнь еще во времена армейской службы, тронула сердце холодной лапкой.
На мгновение он остановился, даже сбившись с шага, а дальше пошел настороженно, оглядываясь по сторонам. Благодушное настроение улетучилось, сменившись холодной сосредоточенностью.
Едва из-за кустов стал виден подъезд, Владимир остановился.
И тут же мимо него по дороге пронеслись три одинаковые машины. Раздался визг тормозов, автомобили остановились, и из них, точно горошины из стручка, посыпались спецназовцы с автоматами.
Последним на улицу выбрался смутно знакомый офицер. Тот самый, что допрашивал Владимира неделю назад. По его команде автоматчики окружили дом, часть из них рванула в подъезд.
Владимир замер за кустами, стараясь не шевелиться и даже не дышать. В голове белкой в колесе крутилась одна мысль - откуда? Откуда они все же узнали? Или Станислав перед смертью успел рассказать? Но тогда за ним пришли бы еще ночью!
В подъезде что-то глухо грохнуло - взорвали дверь. От ярости Владимир сжал кулаки - сейчас ботинками топчут его ковер, стволами автоматов тычут во все щели…
Холодной волной нахлынуло осознание - в эту квартиру ему больше не вернуться.
Он сгорбился, словно древний старик, и побрел назад, к станции метро. Скоро они начнут отслеживать его идентификационную карточку, и надо использовать немногое оставшееся время.
У самой станции метро обнаружилась синяя будка телефона-автомата, похожая на гигантскую упаковочную коробку для подарков. Владимир проник внутрь и набрал телефон мастерской Пороховщикова.
- Привет, Игорь, - сказал он, когда на том конце провода сняли трубку. - Меня раскрыли. Да, они уже у меня в доме. До тебя вряд ли доберутся - никакой информации о тебе у меня дома нет. Свидимся вряд ли. Что? Может быть, и взорву. Увидим. Прощай!
Он повесил трубку. Некоторое время постоял, прислонившись лбом к холодной стенке. Сердце билось тяжело и глухо, словно строительный молот, а в животе нарастало отвратительное, мерзкое ощущение - страх.
Обозлившись на себя, Владимир набрал еще один номер.
После первого же гудка ответил приятный женский голос.
- Да?
- Ольга, это я, - проговорил он, чувствуя, что произносить слова отчего-то тяжело, а сердце начинает сбоить, словно в его идеальный мотор попала песчинка. - В чем дело? - с тревогой спросила она.
- Случилось то, чего ты так боялась, - выдавил он из себя. - Похоже, что мы больше не увидимся…
- Что? - голос ее сломался, в нем появились жалобные нотки. - Как? Может быть, что-то еще можно исправить? Ты где сейчас?
- Не могу тебе сказать, - ответил он. - И исправлять уже поздно. Я тебя люблю. Спасибо за все. Беги из Москвы как можно скорее и как можно дальше и прощай!
Он отнял трубку от уха, при этом показалось, что она сделана из раскаленного чугуна. Некоторое время подержал на весу, скрипя зубами и слушая, как на том конце провода плачет любимая женщина.
Чувствуя, что что-то рвет в себе, что-то важное, необходимое, повесил трубку на рычаги.
- Ну твари, вы мне за это еще заплатите! - эти слова он почти прорычал и поспешно вышел из телефонной будки.
В кармане уютным зверьком устроился прибор, лишь внешне похожий на аппарат сотовой связи, а в кейсе затаился пистолет. Все, что необходимо, если ты собираешься шантажировать целую страну.
* * *
В управление Виктор вернулся в расстроенных чувствах. Смолякова в квартире не оказалось, и стремительный ее штурм лишь озадачил соседей.
На квартире остались специалисты, которым предстоит обшарить каждый ее сантиметр, да несколько бойцов спецназа - на случай, если хозяин вернется. Дверь восстановили и теперь по ее виду не скажешь, что ее совсем недавно взламывали не самым аккуратным образом.
Едва Виктор оказался в кабинете, как требовательно зазвонил телефон экстренной связи.
- Слушаю, товарищ полковник! - ухватив трубку, сказал майор.
- Телевизор включи! - прорычал Мухаметшин, и в голосе его было столько злости, что Виктор не на мгновение не озадачился необычностью приказа.
Поспешно ухватил пульт и нажал кнопку.
Экран озарился с чмокающим звуком. На нем появилась ухоженная дикторша, звезда первого канала. Но сейчас ее хорошенькая мордашка была не столь безмятежна, как обычно, а в умело подведенных глазах плескался страх.
- … вам запись звонка, поступившего на наш телеканал, - проговорила она и застыла, глядя куда-то в угол экрана.
Из динамиков полился ровный, хорошо знакомый Виктору голос, принадлежащий Владимиру Сиолякову.
- Говорит представитель Российского национального комитета, - сказал он. - Официально сообщаю, что в нашем распоряжении имеется готовый к использованию ядерный заряд. Он расположен на территории Москвы и может быть приведен в действие в любой момент. Это не блеф, и не советую вам мне не верить. Что я требую - прежде всего личной безопасности. При малейшей угрозе моему здоровью либо свободе со стороны правоохранительных органов я нажимаю на кнопку. Неприкосновенность должна быть гарантирована мне в течение двух часов официальными лицами по вашему же каналу! Кроме того, Дума должна до вечера отклонить закон о переименовании государства! Пока это все.
Мягкий щелчок - положена трубка.
Дикторша ожила - словно кто-то включил куклу.
- В настоящий момент, - произнесла она, тщетно стараясь скрыть дрожь в голосе, - мы пытаемся получить комментарии от правоохранительных органов. Но…
Виктор отключил изображение.
- Я видел, - проговорил он в трубку, которую все время держал у уха.
- Это дерьмо! - воскликнул полковник с таким напором, что Виктор невольно вздрогнул. - Это такое дерьмо, в котором мы еще никогда не были! И я боюсь, что в будущем мы окажемся в еще большем дерьме! Всех быстро ко мне!
- Есть! - ответил Виктор и положил трубку. На душе было гадостно, не давала покоя мысль, что именно он, майор Белкин, недоглядел, не смог распознать опасного террориста, а нынешняя ситуация - плод его ошибки.
В рабочей комнате Виктор застал включенный телевизор, лица у подчиненных были ошеломленные.
- Все в кабинет полковника! Срочный вызов!
Он первым, подавая пример подчиненным, выбрался в коридор. За спиной слышал полный смятения гомон.
Полковник встретил их, сидя во главе длинного Т-образного стола, предназначенного для совещаний. Лицо Мухаметшина было багровым, а большие кулаки грозно лежали на столешнице.
- Явились! - приветствовал он вошедших. - Рассаживайтесь по местам! У нас есть пятнадцать минут, чтобы выработать план действий. Потом мне докладывать министру. Уж он-то не пожалеет моей задницы! У кого есть что сказать?
- Может быть, этот тип блефует? - предположил кто-то робко.
- Может и так! - рявкнул полковник и грохнул кулаками так, что массивный стол подпрыгнул. - Но мы должны рассчитывать на худший вариант, на то, что ядерная бомба у него действительно есть и он сможет ее взорвать!
- Сверху пришел приказ готовить выступление по телевизору, - продолжил он, немного успокоившись. - Сообщить, что все его требования будут выполнены, дать контактный телефон, по которому он сможет связаться с кем-то из нас. Одновременно - попробовать найти его. По идентификационной карточке, через пеленгацию телефона. Если получится, взять его под наблюдение. Но не попадаться на глаза, а просто следить. Рано или поздно он ошибется, и тогда мы сможем его взять. Текст сообщения для телевидения поручаю готовить вам, майор Сайфуллин.
Пожилой офицер с черными как смоль волосами и резкими чертами азиатского лица сдержанно кивнул. Сказал спокойно:
- Заготовка будет в течение двадцати минут!
- Очень хорошо, - полковник оглядел собравшихся, взгляд его задержался на Викторе. - Вы же, майор Белкин, пойдете на контакт. Вы уже встречались с этим негодяем, работали с его личным делом, и знаете, на что он способен… Так, что еще?
Договорить полковнику не дали. Дверь с грохотом распахнулась, и в помещение вошел майор СКС Спирс. Глаза его горели, а лицо корежила яростная улыбка.
- Добрый день, господа, - проговорил он. - Не помешал?
- Что вам угодно, майор? - Мухаметшин медленно поднимался из-за стола, напоминая встающего на задние лапы медведя.
- В связи с тем, что имеется угроза применения ядерного оружия, руководство вашим отделом переходит ко мне! Вот приказ министра, читайте! - Спирс оскалился нагло и торжествующе. Блеснули острые зубы, похожие на волчьи.
В руке офицера СКС оказалась бумага, украшенная синими кругами печатей и геральдическим орлом.
- Так, - проговорил полковник. По налившимся кровью глазам было видно, до чего ему трудно сдерживать себя. - Так. Что же, господин майор, ослушаться приказа я не могу. Жду ваших распоряжений.
- Так-то лучше, - усмехнулся Спирс, но на лице его не было торжества. - Тогда садитесь и докладывайте, что вы намереваетесь предпринять в настоящий момент!
Майор слушал внимательно, не перебивал, при словах "взять под наблюдение" лицо его на мгновение исказилось. А когда Мухаметшин закончил, Спирс проговорил ровным голосом, словно только что не было словесной схватки:
- Все придумано хорошо. Но каждый этап будет осуществляться под контролем офицеров СКС. С вашего позволения, полковник, я расположусь у вас.
Мухаметшин кивнул, а Спирс бросил "Все за работу", после чего вытащил из кармана мобильный телефон и принялся отдавать какие-то распоряжения.
Сотрудники отдела по одному покидали помещение.
Виктора у самой двери догнал полковник. Буркнул мрачно:
- Поговорить надо!
Вместе вышли в приемную, где обнаружились несколько человек в серых мундирах Службы. Один что-то втолковывал секретарю, тот сидел с обалдевшим видом и только кивал. Второй установил на столе ноутбук и тянул от него к окну провода, намереваясь подключиться к телефонной линии. Третий просто стоял и внимательнейшим образом рассматривал каждого из проходящих. Под этим взглядом становилось неуютно. Виктор ощутил, как внутренности пугливо сжались, а по позвоночнику побежал холодок.
В коридоре вздохнул с облегчением.
- Что вы хотели, товарищ полковник?
- Эти засранцы взяли нас за задницу, - в обычной манере сообщил Мухаметшин. - И держат за нее очень крепко. Но я не верю им. Они ведут свою игру и вовсе не в том направлении, которое нам показывают. Так что ты должен быть готовым в любой момент выйти из-под контроля и действовать вопреки их приказам и инструкциям. Понял?
- Понял, - чуть охрипшим голосом ответил Виктор. Его подбивали не много не мало на открытое противостояние СКС - одной из самых могущественных спецслужб земного шара! И кто - собственный начальник!
- Я прикрою тебя, если смогу, - полковник говорил тихо, постоянно оглядываясь. - Но помни о том, что не все и в моих силах…
- Я понял, - кивнул Виктор.
- Тогда иди, - полковник похлопал подчиненного по плечу, и майор невольно покачнулся под могучей дланью.
* * *
Кондиционер натужно гудел, словно огромная ленивая муха и Владимира все подмывало оглянуться и посмотреть, где же кружит надоедливое насекомое? С назойливым иррациональным желанием справляться удавалось не без труда.
Он сидел в небольшом баре. В зале было прохладно, а посетителей по раннему времени не было вовсе. За стойкой суетился бармен, время от времени поглядывая на щедрого клиента, который сидит почти час, не забывая время от времени делать заказы.
Есть уже не хотелось, и Владимир лишь лениво прихлебывал кофе да время от времени смотрел на часы. До назначенного им самим срока оставалось не так много, и чем ближе он подходил, тем сильнее ощущалось внутреннее напряжение.
- Нельзя ли включить телевизор? - спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
- Конечно, - несколько удивленно ответил бармен.
Некоторое время он искал пульт. Затем экран озарился. На нем появились финальные титры какой-то "мыльной оперы". Жанр этот пользовался популярностью более двух столетий и сдавать позиции не собирался.
Под веселую музыку пробежали фамилии операторов, ассистентов и прочей кинематографической мелочи. Виктор напрягся, но после пошли рекламные ролики - один глупее другого…
Он сглотнул, ощутив, что в горле сухо, словно в Каракумах. Что они скажут ему? Как ему дальше вести себя? Или, может быть, не мучиться выбором и просто взорвать бомбу? Он посмотрел на карман, в котором лежал пульт, похожий на сотовый телефон. Нажать кнопку и…
Нет. Ольга еще не успела отъехать достаточно далеко. Надо дать ей время.
Он ощутил, что сидит весь мокрый от пота, словно после интенсивного бега, когда реклама закончилась. Резко и сразу, без обычных заставок и затягивания.
На экране возник диктор. Спокойный, сосредоточенный мужчина. На висках седина, взгляд острый, пристальный. Этот не будет дрожать от страха, как та куколка, которая читала новости утром…
Вспомнив ее, Владимир зло усмехнулся.
- Передаем сообщение для Российского национального комитета, - проговорил диктор звучным баритоном. - От лица МВД лично министр гарантирует вам безопасность и свободу передвижений. Сообщаем, что начато экстренное заседание Государственной Думы по отклонению упомянутого вами закона. Дальнейшие требования можете излагать по номеру ноль два. Это сообщение будет повторено через десять минут.
Владимир удовлетворенно вздохнул. Они поддались на его угрозы - и это хорошо. Значит, можно будет выторговать у них еще что-нибудь, прежде чем бомба будет приведена в действие…
- Вот гады! - проговорил бармен с чувством. - Террористы проклятые!
Владимир посмотрел на него почти с ненавистью, но быстро опустил взгляд, не желая выдавать своих чувств.
Допил кофе и поднялся, медленно и лениво.
- Спасибо, - сказал бармену. - Сколько с меня всего?
Рассчитавшись наличными, вышел из бара. На улице было жарко. От нагретого асфальта поднимались волны горячего воздуха, машины проносились через него раскаленными болидами, а подошвы прилипали к расплавившейся поверхности. Солнце, отражающееся от окон, слепило глаза.
После первых же шагов захотелось раздеться и нырнуть куда-нибудь в бассейн с ледяной водой. Владимир остро пожалел, что не успел переодеться во что-нибудь более легкое, и вынужден париться в костюме.
Руку постоянно держал в кармане, рядом с взрывателем. На всякий случай.
Свернул в узкий переулок. Здесь очень кстати обнаружился магазин, торгующий бытовой техникой. В отделе сотовой связи Владимир приобрел одноразовый телефон. Когда извлек из кармана пачку купюр, лицо молоденькой продавщицы удивленно вытянулось.
- Что-то не так? - спросил Владимир, внутренне напрягаясь.
- Нет, просто у нас очень давно никто не расплачивался наличными, - девушка улыбнулась. - Это так необычно.
Она стрельнула глазками, а он улыбнулся в ответ. Но несвоевременная мысль "если я нажму кнопку, то от этой молодой и красивой женщины останется кучка пепла" испортила улыбку, превратив ее в вымученную гримасу…
Выйдя на улицу, он тут же набрал ноль два.
- Дежурный слушает, - отозвался все тот же голос.
- Это из РНК, - сказал Владимир угрюмо, - кто будет со мной говорить?
В трубке что-то всхлипнуло, словно милиционер разразился рыданиями. Затем последовала серия коротких щелчков, из которых выплыл знакомый Владимиру баритон.
- Белкин у телефона, - произнес он.
- Ты знаешь, кто я, - Владимир улыбнулся, представив, как сейчас напряжен майор, как дрожит, боясь совершить ошибку, из-за которой погибнет огромный город.
- Знаю, - ответил Белкин, тем не менее, твердо. В голосе его не было нерешительности. - Чего ты хочешь?
- Сейчас - только того, чтобы в Думе поторопились, отклоняя закон. Передай им, что у них есть час. Я перезвоню. Диктуй свой прямой номер.
Он нажал "отбой", спрятал трубку в карман. Миновал расположившийся на углу газетный лоток и свернул в переулок. Здесь было темновато и мрачно, старинные дома нависали, словно готовые рухнуть скалы.
Соответствующие обстановке рождались и мысли. "Ну и что, даже если они отклонят закон?", - подумал Владимир, минуя хлебный магазин, из которого доносился аппетитный запах свежих булок. - "Что им помешает принять его потом, когда я не смогу их больше шантажировать?".
Нахлынуло чувство бесполезности происходящего.
"Может взорвать все прямо сейчас?" - мысль показалась спасительной.
В отчаянии он влез в карман, вытащил взрыватель и замер, не решаясь привести бомбу в действие. Сердце прыгало, словно взбесившийся кенгуру, лицо корежили судороги, а горло сжимала такая тоска, что хотелось выть…
"Неужели все зря?" - подумал он, поднося палец к кнопке.
- Вовка! - раздавшийся из-за спины звонкий и пронзительный голос заставил террориста вздрогнуть. - Айда в футбол! Выходи! Покажем этим с Шибаевского!
Владимир оглянулся. За спиной его, в пяти шагах приплясывал на асфальте белобрысый пацан лет двенадцати. В руках он держал черно-белый футбольный мяч, а на лице застыло упрямое выражение.
- Вовка! - возопил он еще раз, отчаянно подпрыгивая на месте.
В ответ распахнулось окно, оттуда высунулась лохматая рыжая голова.
- Сейчас выйду! - крикнула она. - Ты за Муратом заходил?
- Нет! Вместе зайдем!
Владимир неожиданно ощутил, что не решится спустить с цепи саму смерть, пока рядом эти мальчишки, полные жизни. Кто он такой, чтобы лишать их ее?
Взрыватель перекочевал в карман, а рука сама потянулась туда, где лежит успокаивающая холодная тяжесть. Пистолет. Последний штрих, чтобы расписаться в собственном бессилии…