- Я задаю вопросы, миз Бесарян, если не возражаете. И, в самом деле, предположим, вы снова забеременели в неподходящее время, и эта беременность случилась уже после "Литтлера против Карви". Вы позволили бы закону заставить вас принять решение к предписанной в законе дате?
- Это закон.
- Да. Но вы состоятельная женщина, миз Бесарян. Вы смогли бы найти способ сделать безопасный - по крайней мере, для вас - аборт после истечения пятнадцатидневного срока, не правда ли?
- Полагаю, да.
- И вы бы спокойно приняли это решение? Вас не беспокоило бы, что вы занимаетесь джерримандерингом границы между личностью и её отсутствием?
Карен ничего не ответила.
- Ответьте, пожалуйста, на вопрос. Вы бы передвинули границу между личностью и отсутствием личности так, чтобы было удобно лично вам?
Карен молчала.
- Ваша честь, не могли бы вы дать указание свидетелю ответить на вопрос?
- Миз Бесарян? - сказал судья Херрингтон. Карен кивнула, потом склонила голову набок. Она посмотрела на Дешона, затем на присяжных, затем снова на Лопес.
- Да, - сказала она, наконец. - Полагаю, я бы это сделала.
- Понимаю, - сказала Лопес, глядя на присяжных. - Мы понимаем. - Какой бы дискомфорт Лопес ни испытывала ранее, он уже прошёл. - Итак, миз Бесарян, ещё раз: что у этого несчастного зародыша, зачатого мужчиной и женщиной, отсутствует, не давая ему стать личностью, из того, что у вас, искусственного создания, есть, в силу чего вы личностью являетесь?
- Я… э-э…
- Ну же, миз Бесарян! Вам не хватает слов? Вам, профессиональному писателю?
- Это… гмм…
- Это очень простой вопрос: должно быть что-то, чего у вашего ликвидированного плода не было, но есть у вас. Иначе вы оба были бы личностью - в соответствии с вашим собственным моральным кодексом.
- У меня есть жизненный опыт.
- Однако он не ваш. То есть, это не опыт, накопленный непосредственно тем… той конструкцией, что находится сейчас перед нами. Этот опыт был скопирован в вас из настоящей Карен Бесарян, ныне покойной, верно?
- Он был перенесён из той прежней версии меня с её согласия и по её явно выраженному желанию.
- Нам приходится верить вам на слово, верно? Ведь - простите меня, но ведь настоящая Карен Бесарян мертва, не так ли?
- Я знала, что моё тело приходит в негодность; именно поэтому я организовала перенос в это долговечное тело.
- Но было перенесено не всё, не так ли?
- О чём вы?
- Я о том, что воспоминания миз Бесарян были перенесены, однако тривиальные мелочи, скажем, содержимое её желудка на момент переноса, не были воспроизведены в копии.
- Ну… нет, не были.
- Конечно же не были. Ведь они несущественны. Как, скажем, морщины на лице оригинала.
- Я заказала более молодое лицо, - твёрдо ответила Карен.
- Ваша честь, вещественное доказательство ответчика номер двенадцать - фото Карен Бесарян, сделанное в прошлом году.
На телестене появилось лицо Карен. Я уже и забыл, какой невероятно древней она выглядела раньше: белые волосы, изрезанное морщинами лицо, полупрозрачная кожа, глаза, казалось, слишком маленькие для своих орбит, кривая улыбка жертвы инсульта. Я непроизвольно отвёл глаза.
- Это вы, не так ли? - спросила Лопес. - Ваш оригинал?
Карен кивнула.
- Да.
- Настоящая вы, вы, которая…
- Возражение! - воскликнул Дешон. - Ответ дан.
- Принимается, - сказал Херрингтон.
Лопес склонила голову.
- Хорошо. Простите меня за прямоту, миз Бесарян, но вы, очевидно, решили не пользоваться услугами пластической хирургии.
- Я не сликом тщеславна.
- Достойно восхищения. И всё же, вы явно считаете, что лишь некоторые части вас являются вами-настоящей, правда? Итак, какая же, по-вашему, часть имеется у вас, но отсутствует у плода, чьё развитие было прервано?
- Разум, - сказала Карен. - Если бы перед вами сидела копия нейронных связей плода, вы вряд ли наделили бы её каким-то особым статусом.
- То есть личность создаёт интеллект, так по-вашему? - спросила Лопес, приподнимая брови.
- Гмм… да.
- И поэтому плод не является личностью?
- Да. - Вот это моя Карен: семь бед - один ответ. Я услышал, как некоторые из присутствующих в зале резко вдохнули. - Я имею в виду, - продолжала Карен, - что он является сейчас, с точки зрения сегодняшнего закона, но…
- Но вы с этим законом не согласны, верно?
- Женщины долго и упорно сражались за право на контроль над собственным телом, миз Лопес. Я признаю, что вещи несколько изменились с тех пор, как я была молода, но…
- Нет-нет-нет, миз Бесарян. Вы не можете обвинять сегодняшнее общество в узости мышления; мы расширили понятие того, что является человеком, по сравнению со временами вашей молодости. Мы раздвинули рамки так, что теперь они включают и плод.
- Да, но…
- О да, мы их расширили в направлении, которое вам, видимо, не по душе. Мы защищаем новорожденных младенцев; вы бы это отменили и взамен позволили бы людям цепляться за некую разновидность псевдожизни на другом её конце, не так ли? Первые девять месяцев - это слишком много, а вот девять дополнительных десятилетий, и даже столетий, в синтетической форме, прилепленные с другой стороны - это разумно. Такова ваша позиция, миз Бесарян?
- Моя позиция, раз вы спрашиваете, состоит в том, что если закон признал за кем-то права личности, то эти права являются неотчуждаемыми.
Лопес, по-видимому, ждала именно этих слов Карен. Она практически прыгнула к своему столу и схватила планшет.
- Вещественное доказательство ответчика номер тринадцать, ваша честь, - провозгласила она, показывая его судье. Потом она перешла через "колодец" и положила планшет перед Карен. - Миз Бесарян, будьте любезны коснуться иконки "Информация о книге" и сказать суду, какая книга в данный момент открыта?
Карен подчинилась.
- "Словарь английского языка американского наследия", девятое полное издание.
- Очень хорошо, - сказала Лопес. - Теперь, пожалуйста, закройте это примечание и прочитайте текст в окне, что находится под ним.
Карен коснулась экрана, потом сказала:
- Это определение слова "неотчуждаемый".
- Именно так. Пожалуйста, зачитайте его.
- "То, что не может быть передано другому либо другим: неотчуждаемые права".
- То, что не может быть передано, - повторила Лопес. - Вы согласны с этим определением?
- Гмм… я уверена, что для большинства людей "неотчуждаемый" означает "то, что нельзя отнять".
- Правда? Не хотите проконсультироваться с другими словарями? Скажем, "Мерриам-Уэбстер"? "Энкарта"? Оксфордский? Все они загружены в этот планшет. Миз Бесарян, уверяю вас - они все дают одно и то же определение: нечто, что не может быть передано. И тем не менее вы сами только что сказали, что, по вашему мнению, права личности являются неотчуждаемыми.
Дешон развёл руками.
- Ваша честь, возражение - отношение к делу. Вы велели мне в первый день избегать мелочных семантических придирок, но…
- Простите, мистер Дрэйпер, - сказал Херрингтон. - Отклоняется. Аргумент миз Лопес бьёт прямо в цель.
Лопес кивнула в сторону судьи.
- Спасибо, ваша честь. - Она снова повернулась к Карен. - Ну так что же? Или мы в Стране чудес, где слово означает все, что мы хотим, чтобы оно означало?
- Не перегибайте, - предупредил Херрингтон.
- Простите, ваша честь, - ответила Лопес. - Ну так как, миз Бесарян? Должны права личности допускать передачу, или они, как вы сами сказали, являются неотчуждаемыми?
Карен открыла рот, но потом снова его закрыла.
- Всё в порядке, миз Бесарян, - сказала Лопес. - Ничего страшного. Я готова оставить этот вопрос риторическим. Я уверена, что достойные мужчины и женщины нашего жюри знают, как на него ответить. - Она повернулась к судейскому столу. - Ваша честь, сторона ответчика закончила опрос свидететей.
33
Внутри лунобуса, понятное дело, были камеры. Предполагалось, что сейчас они выключены.
Ага. Как же.
Я взял тюбик пасты для заделывания пробоин в скафандре и залепил объективы всех камер, проследив, как паста твердеет, и её поверхность становится матовой и гладкой. Незалепленной я оставил лишь камеру видеофона рядом со шлюзом - и он скоро загудел, сообщая о входящем звонке. Я нажал кнопку ответа, и на экране появилось лицо Габриэля Смайта.
- Да, Гейб, - сказал я. - Вы связались с искусственным мной?
- Да, Джейк, связались. Он, конечно, в Торонто, но согласился с вами поговорить.
- Давайте его сюда.
И вот он - я - передо мной. Я видел это искусственное тело перед сканированием, но ни разу с тех пор, как его оживили. Это была слегка упрощённая версия меня, с несколько более молодым лицом, казавшимся слегка пластмассовым.
- Привет, - сказал я.
Он какое-то время не отвечал, и я уже хотел было возмутиться, но тут он сказал:
- Привет, брат.
Ну конечно. Задержка сигнала: одна секунда с третью, чтобы мои слова достигли Земли; ещё одна секунда с третью, чтобы ответ добрался до меня. И всё-таки подозрения не покидали меня.
- Откуда я знаю, что это действительно ты? - спросил я.
Один Миссисипи. Два Мисс…
- Это я, - ответил андроид.
- Нет, - ответил я. - В лучшем случае один из нас. Но я должен быть уверен.
Пауза.
- Так задай мне вопрос.
Никто другой не мог этого знать - по крайней мере, не от меня, хотя я полагаю, что она могла рассказать кому-нибудь. Но если учесть, что она тогда встречалась с моим лучшим другом, то я бы скорее предположил, что на губах её была печать - после означенного события, разумеется.
- Как звали девушку, которая впервые сделала нам минет.
- Кэрри, - ответил другой я. - У бассейна за школой. После вечеринки по случаю завершения той постановки "Юлия Цезаря".
Я улыбнулся.
- Хорошо. Ладно. Ещё один вопрос, чтобы не ошибиться. До того, как пройти через мнемоскан, мы решили утаить от персонала "Иммортекс" один незначительный факт. Нечто, связанное с… э-э… со светофорами.
- Светофорами? О - что мы дальтоники. Не различаем красный и зелёный. Или, по крайней мере, раньше не различали - я-то теперь их вижу.
- И?
- Это… гмм…
- Ну же, дай и мне это увидеть.
- Это… это… ну, в общем, красный - он тёплый, понимаешь? Особенно насыщенные оттенки, ближе к коричневому. А зелёный - это непохоже ни на что, что я могу описать. Он не холодный, не такой, как, к примеру, синий. Резкий, возможно. Он выглядит резким. И… я не знаю. Но он мне нравится - мой новый любимый цвет.
- Как выглядит травяной газон?
- Это… э-э…
Вмешался голос Смайта:
- Простите, Джейк, но нам нужно обсудить более насущные вопросы.
Я всё ещё находился под впечатлением, но Смайт был прав. Последнее, чего бы мне хотелось - это возникновения эмоциональной привязанности к другому мне.
- Да, хорошо. Ладно, послушай, копия-меня. Ты прекрасно знаешь, почему мы согласились на это копирование. Мы думали, что биологический я скоро умрёт или превратится в растение, но теперь это не так; я проживу ещё десятки лет.
Задержка сигнала.
- Правда?
- Да. Обнаружился способ лечения моей болезни, и меня вылечили. Судьба папы мне больше не грозит.
Задержка сигнала.
- Это… великолепно. Я счастлив это слышать.
- Я и сам доволен, как слон. Однако, видишь ли, мы оба знаем, что из нас двоих я - настоящий, правда?
Нескончаемая пара секунд.
- Ну нет, - сказал другой я. - Ты полностью принял условия, когда подписывал контракт. Ты понимал, что я - не ты, а я - стану настоящим из нас двоих.
- Но ты ведь тоже наверняка смотришь новости. Ты должен знать, что в Мичигане сейчас идёт судебный процесс с участием Карен Бесарян, где пытаются доказать, что мнемоскан - это на самом деле не личность.
Задержка сигнала.
- Нет, я этого не знал. И кроме того…
- Как ты можешь этого не знать? Мы никогда не пропускаем новости.
- …какое имеет значение, что происходит в Мич…
- Как играют "Блю Джейз" в этом сезоне?
- …игане. Важно не что говорят юристы, а о чём мы договорились.
Я подождал, пока пройдёт две с хвостиком секунды. Но андроидный я просто стоял, глядя куда-то за пределы кадра. Он, предположительно, в Торонто, так что за кадром с большой вероятностью находится доктор Эндрю Портер. Но Портер говорил, что не интересуется бейсболом.
- Я спросил, как играют "Блю Джейз", - повторил я и снова стал ждать.
- Гмм… нормально. Только что выиграли у "Дэвил Рэйз".
- Нет, они играют ужасно. Не выиграли ни одного матча за две недели.
- Э-э… я последнее время не следил…
- Какой бывший президент недавно умер? - спросил я.
- Э-э… ты про американского президента?
- Ты не знаешь, да? Хилари Клинтон недавно умерла.
- Ах, это…
- Это была не Клинтон, лживый ты ублюдок. Это был Бьюкенен. - Неудивительно, что Смайт остановил его прежде, чем он начал рассказывать, как выглядит зелёный газон. Этот андроид никогда его не видел. - Господи Иисусе, - сказал я. - Ты не тот второй "я", который живёт моей жизнью. Ты… ты запасной.
- Я…
- Заткнись. Просто закрой рот. Смайт!
Кадр сменился; на экране возник Смайт.
- Я здесь, Джейк.
- Смайт, не смейте больше вот так пудрить мне мозги. Не смейте.
- Да. Я прошу прощения. Это было очень глупо с моей стороны.
- Это было почти фатально с вашей стороны. Свяжитесь с той моей копией, что живёт на Земле. Я хочу с ним встретиться, лицом к лицу. И пусть возьмёт с собой бумажный экземпляр… - Чёрт, какие газеты ещё выходят на бумаге? - …бумажный экземпляр "Нью-Йорк Таймс" с датой их отлёта с Земли - это, по крайней мере, покажет, что кто-то реально явился прямо оттуда. Но ему всё равно придётся доказать, что он - именно тот, кто обладает законными правами личности.
- Мы не можем этого сделать, - сказал Смайт.
Голова у меня раскалывалась. Я потёр виски.
- Не говорите мне, чего вы можете, а чего нет, - сказал я. - Ему всё равно придётся явиться сюда рано или поздно. Вы слышали, чего я хочу, и я собираюсь это получить. Пусть он придёт ко мне - привезите его на Луну.
Смайт развёл руками.
- Даже если я соглашусь попросить его об этом, и он согласится приехать, то дорога до Луны займёт три дня, и ещё почти день понадобится, чтобы доставить его сюда из ЛС-1.
Краем глаза я заметил, что Гадес начал подниматься с кресла. Я направил на него горный пистолет.
- Даже не думайте об этом, - сказал я. Потом повернулся к изображению Смайта. - Привезите его грузовой ракетой. Высокое ускорение в течение первого часа. Ему же не нужно жизнеобеспечение, верно? И он может выдержать кучу "же", я знаю.
- Это будет стоить…
- Неизмеримо меньше, чем взрыв лунобуса вместе с половиной Верхнего Эдема.
- Я должен получить санкцию.
- Не делай этого! - Я обернулся; это кричал Гадес. - Гейб, ты меня слышишь? Я приказываю тебе не делать этого!
Голос Гейба звучал растерянно, но он ответил:
- Я посмотрю, что я смогу сделать.
- Чёрт тебя дери, Гейб! - заорал Гадес. - Я старшее должностное лицо "Иммортекс" на Луне, и я приказываю тебе не делать этого.
- Заткнитесь, - сказал я Гадесу.
- Нет, - ответил Гейб. - Нет, всё в порядке, Джейк. Мне очень жаль, Брайан - мне правда жаль. Но сейчас я не могу выполнять ваши приказы. У нас на телефоне консультанты с Земли, как вы понимаете, и я сверяюсь с разного рода инструкциями. И все они говорят об этом одно и то же. Приказы зало… задержанных нельзя выполнять независимо от высоты их положения, поскольку эти приказы, очевидно, отдаются под принуждением. Вам придётся положиться на мою оценку ситуации.
- Проклятие, Смайт, - сказал Гадес. - Ты уволен.
- Когда я вытащу вас из этой неприятности, сэр, если у вас по-прежнему будет такое желание, вы сможете это сделать. Но в данный момент вы попросту не в том положении, чтобы увольнять кого бы то ни было. Мистер Салливан - Джейк - я сделаю всё, что смогу. Но это потребует времени.
- Я никогда не был особенно терпелив, - сказал я. - Может быть, это связано с жизнью под смертным приговором, и я ещё не привык к тому, что обстоятельства изменились. В любом случае, я не хочу ждать. Грузовая ракета может добраться сюда за двенадцать часов; я дам вам ещё двенадцать на логистику и на то, чтобы привезти другого меня к месту старта ракеты. Но это всё. Если через двадцать четыре часа я не увижу здесь андроида, узурпировавшего мою личность, люди начнут умирать.
Смайт шумно выдохнул.
- Джейк, вы знаете, что я психолог, и я, в общем, просматривал ваше досье. Это не вы. Это совершенно на вас не похоже.
- Это новый я, - сказал я. - Разве не в этом всё дело? Появился новый Джейк Салливан.
- Джейк, я вижу запись о том, что вы недавно подвергались операции на мозге - нанохирургической, конечно, но…
- Да. И что?
- И потом у вас были проблемы с балансом уровня нейротрансмиттеров. Вы по-прежнему принимаете тораплаксин? Потому что если нет, то…
- Именно. Чтоб я примал таблетки, которыми вы меня пичкаете.
- Джейк, у вас химический дисба…
Я с силой ткнул пальцем в кнопку "выкл".
Судья Херрингтон объявил перерыв до завтра, и мы с Карен вернулись домой. Я всё ещё пылал гневом на то, как Лопес обошлась с Карен на месте свидетеля. То, что Карен не слишком из-за этого расстроилась, помогало, но не слишком. Хотя моя пластикожа не могла изменять цвет, я чувствовал себя багровым от злости - и чувство это всё не рассеивалось.
Обычно когда я на что-то злился, то помогала прогулка. Я уходил из дома и бродил кругами вокруг квартала. Но сейчас я мог шагать милю за милей - мера длины, которой я пользовался лишь как фигурой речи, но которую Карен реально ощущала - без малейшего изменения настроения. Опять же, когда я бывал расстроен, то брал огромный пакет картофельных чипсов и что-нибудь, во что их макать, и набивал себе рот. Или, если чувствовал, что уже не в силах этого вынести, заползал в постель и засыпал. И, конечно же, ничто так не помогает расслабиться, как холодное "Sullivan's Select".
Но теперь я не могу есть. Не могу пить. Не могу спать. Не осталось простых способов изменить настроение.
А у меня по-прежнему менялось настроение. Кстати, я помню, что где-то читал о том, что "настроение" - это одно из определений человеческого сознания: чувство, тон, аромат - подберите свою метафору - ассоциированный с текущим самоосознанием.
Но сейчас я завёлся до чёртиков - "завёлся до чёртиков", так один из моих друзей любил говорить, когда злился: ему нравилось, как звучит эта фраза. И в ней действительно слышалось достаточно раздражения, чтобы отдать должное тому, что я сейчас испытывал.