Он не стал ничего объяснять. Немного погодя, почти машинально, он взял фонарь и один пошел на холм. Он поднимался вверх по бетонным ступеням, почти полностью разрушенным, скользким от вечернего мороза. Наконец он взобрался на площадку, которую северяне соорудили на самом верху. Там он стоял и дрожал. На западе солнце уже скрылось за ледником, который теперь вырисовывался смутной темной стеной под блеклым зеленым небом. Над черными буграми повисла луна. Небо на востоке было цвета свернувшейся крови. Появилось несколько звезд. Внизу замерзшее озеро и замерзшая крепость ловили мигающие блики. Ветер замер, и наступила глубокая тишина.
"Я ошибался, - признался он сумеркам. - Я и своих людей ввел в заблуждение. Мы не можем использовать то, что захватили здесь. Может быть, мы не сможем даже удержать это. Теперь я сомневаюсь, что стоит хотя бы попытаться. - Он собрал все свое мужество. - В конце концов… Да, прирученная и заселенная земля, да, прямой путь, проложенный через тундру, да, здесь богатства, которые трудно себе представить. Но не для нас и не сейчас. Для нас этот путь слишком тяжел, страна слишком сурова, а руины слишком велики. Лето уходит, наступает зима, близко подступает голод.
Этого я не учел. По всему течению Югулара, в каждом опорном пункте полагают, что только им так не везет. Но я-то читаю все их донесения. Повсюду северяне гораздо лучше, чем я думал, справляются с отводом диких стад в недоступные для нас места. Что ж, они сами звери, и знают их повадки… И Дония… такая же волчица, если она еще жива".
Он поднял голову. Конечно, это говорило его усталое тело, а не рассудок. И это он знал. Хотя он и рассчитывал кормить свою армию за счет охоты, он никогда не ставил свои планы в зависимость от этого. Вскоре им будет не хватать свежего мяса, но у них будет хлеб, бобы, рис, крупа, они могут ловить подо льдом рыбу. Они могли увидеть, как он отползает со своим отрядом; но они могли подумать, что это отступление временное. Возможно, придется годами преследовать неуловимого, ловкого, коварного врага, но они выполнят свою задачу до конца. Это вопрос стойкости. В конце концов они захватят весь Андалин для себя и для своих потомков.
"Так почему же я печален? Чего я боюсь? Дония, где ты? Ночь опускается на нас обоих".
XIX
Сразу после собрания хозяйка Аулхонта на несколько дней присоединилась к группе охотников. Собрание разошлось, но такое большое сборище неизбежно распугало все дикие стада в округе. Дония собиралась охотиться с неделю. Джоссерек остался на стоянке Сондр Кэттл, он упорно работал и даже отклонил пару заманчивых предложений от местных девушек. К его удивлению здесь имелось все необходимое для того, что он задумал. Здесь, на стоянке, был и торговый центр, и мастерские, и постоялый двор. Девушки смирились с тем, что все свое время он посвящает работе. Он не стал объяснять им, что это помогает ему отвлечься, чтобы не так сильно тосковать по Донии.
Она вернулась через неделю и сразу же узнала, что Джоссерек создал здесь лабораторию. Лаборатория была большая, утрамбованные земляные стены были окрашены в белый цвет, через окна поступало много солнечного света, хотя солнце грело мало. На верстаке лежали ручные и электрические инструменты. Джоссерек обрабатывал напильником медный брусок.
Он услышал, что за спиной отворилась дверь, оглянулся и увидел ее. Позади нее лежал залитый солнцем двор, и на какой-то момент она показалась ему тенью в ореоле золотых волос. Потом он различил руки, ноги, шею. На ней были простые туфли и короткая туника из оленьей замши.
- Джоссерек… - сказала она.
Кровь бросилась ему в лицо, он подошел к ней, и первый поцелуй был долгим-долгим. Но вот он опомнился, прикрыл дверь и снова повернулся к ней.
Она со смехом оттолкнула его.
- Потом. В более подходящем месте. Скоро. - И вдруг, сразу став серьезной, спросила: - Ну, как вы тут жили?
"Она спрашивает не обо мне, - эта мысль резанула его, как нож. - Хотя…"
Когда она уделяла ему столько же внимания, сколько и своим мужьям, он верил, что ласки ее искренни, хотя никогда не смел даже подумать, что ее чувства зашли так же далеко. Сама возможность любовного плена ушла для него вместе с юностью, а рогавикьянцы, похоже, не признавали такой возможности ни в каком возрасте. Если даже они допускали более глубокое чувство, чем простая привязанность или преданность, то они не распространяли его за пределы своих семей. Не стоило удивляться радости, которую испытывала Дония от общения со своими мужьями. И бесполезно было к ним ревновать. Это были славные парни, они сердечно принимали Джоссерека, принимали и его связь со своей женой; более того, они изо всех сил старались продемонстрировать ему свою дружбу.
Но бок о бок с ней ехали они, а он должен был плестись позади.
Он сглотнул, стиснул кулаки и заставил себя успокоиться.
- Хорошо, - ответил он. - А как твоя поездка?
- Хорошо. О, я расскажу тебе, как Орово гнался за месяцем… но это потом. Она сжала его руку, он почувствовал дрожь ее пальцев. - Можешь ты наконец объяснить, чем ты тут занимаешься?
"Это ее страна находится в опасности. В подобных обстоятельствах я хотел бы услышать новости, а уж потом занимался бы личными делами. Правда, у меня нет такого чувства единства с родиной, как у нее".
- Я тебе ничего об этом не говорил, потому что не был уверен, что прибор заработает, - извинился он. - Я мог бы этим заняться вплотную еще раньше, Дония, но здесь была ты, и я не хотел терять ни одной секунды, которую мог бы провести с тобой. Теперь я уверен, что он заработает. Все будет готово через два-три дня.
Она высвободилась из его рук и подошла к верстаку посмотреть, что он там собрал. Он с удовольствием показал ей все. Искры затрещали между борнами индукционной катушки, в стеклянном электроскопе раскрывались и закрывались, словно крылья бабочки, золотые лепестки, прыгала стрелка компаса, реагируя на изменение магнитного поля.
- Да ведь таким прибором можно переговариваться через тысячу миль! - воскликнула она, - Я никогда не слышала ни о чем подобном. Как ты смог сохранить все эти знания в своей голове?
- Это не так уж и сложно: простой излучатель и переносная антенна. Самым сложным было найти все необходимое для получения энергии. Как сказать "серная кислота" по-рогавикьянски, как различить предлагаемые жидкости, как проверить выходы батарей со свинцовыми пластинами, которые вы делаете? Кроме того, некоторые размеры следовало выдержать очень точно, или, по крайней мере, выдержать их соотношения. Надо было подобрать такие сопротивления, катушки и емкости, чтобы получилась длина волны, необходимая для активации палубного приемника, настроенного на нее.
Ее живой ум быстро все схватывал.
- А как ты делаешь измерения? Наверное, наши линейки тебе не подходят?
- Нет, - улыбнулся он. - Я пользуюсь своими. Понимаешь, занимаясь своими исследованиями, я вынужден был наспех сооружать соответствующие приборы. Поэтому я знаю длину и толщину различных частей своего тела. А зная это, я могу довольно точно определить количество воды для получения определенного веса и построить маятник для определения времени. Если мне необходима еще более высокая точность… - Он протянул руку, на которой была татуировка в виде якоря, змеи и дельфина. - Если ты присмотришься, то увидишь здесь маленькие отметки. Они были сделаны очень аккуратно.
Она в восторге хлопнула в ладоши:
- Значит ты скоро сможешь переговариваться с жителями приморья?
- У нас не получится двустороннего разговора, - ответил он. - Я могу лишь передавать сообщения при помощи точек и тире, которые они должны принять своим прибором. Но я ведь уже рассказывал раньше, что мои шефы забросили меня в Андалин не в одиночку и не наугад, на верную погибель. Этим же занимаются и другие наши агенты на территории Империи. А несколько торговых судов в Харрикейнском море и проливе Дольфин на самом деле - наши боевые корабли.
- А еще… - он понял, что на некоторое время придется перейти на арванетский язык, - для выполнения этого задания мне присвоили на службе внеочередное звание. Если я потребую выслать мне навстречу группу или, что еще важнее, передать мои сообщения или предложения руководству в Ичинге, они это сделают. - Он снова перешел на рогавикьянский. - А это устройство здорово сэкономит время. Без него мне понадобились бы месяцы, чтобы разыскать наши корабли, потом еще месяцы, чтобы приступить к действиям, а тем временем твои земляки страдали бы и умирали, да и земле был бы причинен непоправимый вред. Я не верю, что Сидир будет в эту зиму сидеть сложа руки. А так… к тому времени, когда я встречусь со своими на побережье Дольфина, мои ребята уже начнут действовать.
От радости у нее выступили слезы, они повисли на густых ресницах и блестели.
- И ты разобьешь его, Джоссерек, дорогой! Ты освободишь нашу землю от его орды. - Она обняла его.
Все что он мог сделать, это отступить назад, скрестив руки на груди, покачать головой и как можно мягче ответить:
- Я? Нет, Дония. И не моряки, и не лорды из провинций, и не бандиты из Арванета. Лишь вы, сами северяне, сможете освободить себя, если повезет.
Обиженная и удивленная, она запротестовала:
- Но раньше, до того, как я уехала, ты говорил мне… ты говорил, что приморцы могут поднять город… отрезать армию Сидира…
- Я говорил, что такое возможно, - ответил он. - Сидир покинул дельту Югулара, оставил ее почти не защищенной. - И все же нас будет недостаточно, понадобится много рогавикьянских воинов.
- Да-да, я понимаю это. Ты же слышал, как на собрании многие кричали, что выступят по первому зову. Их семьи, что остались дома, поступят так же, а членов семей в десятки раз больше.
- Дорогая, ты еще не понимаешь, - вздохнул он. - Не знаю, смогу ли я тебе объяснить. И все-таки выслушай меня. Мы, жители Киллимарейча, не можем выступить в открытую. Наша страна не желает войны с Империей. Нас не признают за своих и отправят в Рагид, чтобы тот судил нас… от нас будут открещиваться до тех пор, пока обе державы будут в состоянии делать вид, будто мы безымянные добровольцы неизвестно из какой части Материнского океана, которые полезли в эту кашу, чтобы чем-нибудь поживиться. - Он увидел ее недоумение - правительства, политика, закон, пираты, юридические закавыки… бессмысленные, непонятные слова… - и быстро продолжил: - Пойми, лорды из глубинных районов Арванета могут поднять своих людей, Братья Кинжала, сведущи в уличных боях, торгаши помогут в заключении сделок и в интригах, но нам все равно понадобится немало северян. И даже если все сложится удачно, все равно армия Сидира еще не будет уничтожена. Он же не бросится домой напрямик, он будет возвращаться по реке Югулар, чтобы собрать все, что он разбросал по ее берегам. И тогда нам понадобится много северян.
Она стояла молча, сплетая и расплетая пальцы. Наконец она прошептала:
- Ты получишь их. Вести быстро разносятся от лагеря к лагерю.
Он кивнул. Прежде чем уехать, она продумала все, и в своих дальнейших действиях он опирался на то, что она сказала. Живущие на равнинах семьи не сразу пошлют своих воинов. Они просто не могут. Их земли подвергли мечу, они разорены. Но территории к востоку от них, в районах Диких лесов, еще не захвачены, и эти должны откликнуться сразу. В основном ему придется рассчитывать на добровольцев из западных ретонов от гор Тян-Шана до равнин Старрока. Таким образом они объединялись и в прошлом, помогая друг другу отражать нашествия цивилизованных народов. На сей раз возникла угроза уничтожения всех животных, всем стадам грозит истребление, это должно поднять тысячи и тысячи.
- Скажи только, где и когда мы должны собираться, - попросила Дония.
- Я не могу сказать точно прямо сейчас, - ответил Джоссерек. - Это будет не очень скоро. Я должен поехать на юг, встретиться там со своими людьми, помочь им поднять народ. На это уйдет, самое малое, два месяца, а то и три.
Только тогда мы пошлем за первым контингентом союзников. Сможешь ли ты… сможет ли кто-нибудь к этому времени собрать их в тех селениях, чьи зимние сады находятся недалеко от границы?
- Да.
- Я сообщу, где они должны будут к нам присоединиться. Дополнительные силы помогут нам победить имперские войска в том районе. Гарнизоны не многочисленны, а базы не сильно укреплены. Но потом все усложнится. Сидир соберет свои войска и двинется быстрым маршем вниз по реке. Нам придется туго, если мы встретим его спиной к морю. Мы должны будем двигаться на север. И второй, более крупный контингент рогавикьянских войск должен будет встретить нас в верховьях реки в точно оговоренное время. Смогут они это сделать?
- Думаю, что да.
- Возникнет проблема продовольствия. Это будет зимой.
- Все приедут со своей едой. Одна мысль, что они смогут свободно охотиться, будет поддерживать людей… после победы, по дороге домой.
- Если победим… Дония, я не могу читать будущее. У меня нет другого плана, кроме как захватить Арванет. Пока нет. А что потом, я не знаю. - Он откинулся на скамье и впился пальцами в ее край. - Может быть, ты и сможешь собрать войско, равное или превосходящее по численности Сидира. Но сможете ли вы его победить? У них ведь не только ружья и броня. У них еще вымуштрованные солдаты и высокий боевой дух. Если их уланы атакуют нас, сможем ли мы заставить тысячу рогавикьянских копьеносцев стоять плечом к плечу? Думаю, что нет. Скорее всего, они разомкнут ряды и будут биться поодиночке, они будут сражаться очень храбро, но погибнут.
- Отвага значит больше, чем смерть, - тихо возразила она.
Он вдруг ощутил почти физическую боль.
- Дония, ты будешь там?
- Во втором контингенте? Конечно. А как же иначе? То есть, если враг покинет Гервар.
- Я не хочу, чтобы тебя убили! Послушай, поедем со мной на юг.
- Что? - Она удивленно посмотрела на него.
- Когда я поеду отсюда, поедем вместе. Ты… и те, кого ты захочешь взять с собой. Это тоже рискованно, но не так смертельно опасно, как партизанская война и, наконец, последний бой с целой армией, если ты доживешь до этого времени.
- Джоссерек, о чем ты говоришь? Я не могу уехать. Я и здесь-то осталась не по своей воле. Гервар окружен!
- Да-да, - быстро ответил он, - я понимаю, что тебе ненавистна сама мысль о том, чтобы бросить свой народ. Но ты поможешь им намного больше, если поедешь со мной. Подумай. Я… моим приморцам, жителям Арванета… всем нам нужен кто-нибудь, кто хорошо понимает северян, понимает, что они могут, а что нет. Кто-нибудь, к кому бы они прислушивались, и кто имел бы опыт общения с цивилизованными народами. Такой человек - ты. Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из рогавикьянцев разбирался во всем лучше тебя. А вдвоем мы составим хорошую команду. Разве не так? - Он собрался с духом. - Дония, ты должна это сделать. Это твой долг перед Герваром.
Он ждал ее ответа, в тишине раздавались только удары его сердца, измученные глаза женщины внимательно смотрели на него. Неужели он причинил ей боль? Когда она все-таки заговорила, ее голос звучал глуше, чем раньше, и не так ровно.
- Давай лучше поговорим о нас с тобой, дорогой. Давай уйдем.
"Рогавикьянцы - дети неба".
Она взяла его за руку. Рука у нее была теплая и твердая. Они молча вышли на двор. Деревья стоянки шелестели и бросали беспокойные тени, ветер дул с запада, но в нем чувствовался наступающий на юг холод.
Она не отпускала его. Вскоре они ушли на милю от стоянки. Небольшая канава, несколько построек да пыльная полоса засеянной озимыми земли - вот и все, что говорило о присутствии человека. Повсюду расстилалась степь, до самого края земли волновались травы по пояс высотой. Мириады травинок побледнели и теперь отливали серебром. Пахло травой и солнцем. Сотни черных дроздов наполняли воздух шелестом крыльев. Волнами прокатывались их негромкие нежные голоса. Высоко над ними пролетала стая журавлей, немыслимо белая на голубом фоне.
Когда Дония наконец заговорила, Джоссерек был рад, что они продолжали идти. Это помогало ему унять дрожь. Она смотрела прямо перед собой, и ему показалось, что в ее голосе звучала воля, даже мужество.
- Дорогой, я боялась, что это произойдет. Уже и раньше случалось, что иноземец и наша женщина становились близки… и между ними возникало нечто большее, чем обычный интерес… Конец никогда не бывал хорошим. Оставь меня, пока не стало слишком поздно. Теперь я могу причинить тебе только боль.
Он посмотрел на нее и с трудом выдавил:
- Неужели ты боишься, что я обижу твоих мужей, и это все испортит? Нет. Конечно, я хотел бы один обладать тобою, но… - Он хрипло кашлянул. - Ты даешь мне так много, когда мы вместе, что я даже сомневаюсь, может ли один человек удовлетворить тебя.
Она закусила губу. - Чего ты хочешь?
- Разреши мне навсегда остаться с тобой.
- Это невозможно.
- Почему?
- Джоссерек, я очень хорошо к тебе отношусь. Ты был внимательным другом, увлекательным собеседником и хорошим любовником. Неужели ты думаешь, что я не взяла бы тебя в свою семью, если бы могла?
Он вздохнул.
- Да, я знаю, что не могу стать истинным обитателем равнин. Для меня это слишком поздно. Но я в состоянии усвоить все, что необходимо.
Она отрицательно мотнула янтарной головой. - Я уверена, что ты сможешь освоить все, но не это. Твоя душа далека от рогавикьянцев. Ты никогда не сможешь думать и чувствовать, как мы. Да и мы никогда не доверим тебе тайну. Поверь, такое уже пытались сделать, причем не один раз. Вступали в семью, женились, пытались жить нашей жизнью. Это никогда не получалось и не может получиться. Мы приходим б бешенство, если нам слишком долго докучают. Чаще всего, мы в этом случае убиваем. Ни ты, ни какой-либо другой чужестранец не может прожить среди нас дольше, чем год или два. И одиночество - у него нет никаких развлечений, кроме как обладать женщиной, а та его избегает - чаще всего приводит его к самоубийству. Я не хочу, чтобы такое произошло с тобой. Иди своей дорогой, а пойду своей, и мы оба сохраним счастливые воспоминания.
Он волновался все больше, но заставил себя сказать:
- Я не уступлю. И ты не уйдешь от меня. Давай попробуем найти общий путь.
Она замедлила шаг, бросила на него испуганный взгляд:
- Ты хочешь остаться в Герваре?
- Нет, я вряд ли смогу это сделать. Это ты поедешь в Арванет. Дай мне все объяснить подробно, коснувшись практических деталей. Ты нам очень там нужна. Кто ты здесь? Еще один боец, хотя и талантливый…
Она оборвала его, резко остановившись. Какое-то время она стояла, уставившись в траву, струящуюся вокруг нее по ветру и обвивавшую его ноги. Потом она расправила плечи, взяла обе его руки в свои и твердо сказала: