Огромные рогатые звери были слишком близко, чтобы кто-то из метателей мог промахнуться.
Слишком близко, чтобы кто-то из парней мог рассчитывать на спасение…
В этом мире Семен повидал много варварских приемов и войны, и охоты. Но это зрелище, растянувшееся на несколько секунд, заставило его содрогнуться.
Передние ноги трех бегущих вниз по склону животных внезапно оказались спутанными. Один из быков захромал, резко сбавил скорость, и задний налетел на него, сбив с ног. Двое других просто грянулись наземь, один даже перевернулся через голову, придавив спиной неандертальского парня. На упавших налетели бегущие сзади…
Удары.
Звериный рев.
Лай собак…
И в финале, как театральный занавес, плотный заряд снега, почти скрывший от зрителей жуткую сцену. В этой белой мути – совсем рядом – мелькнули огромные серые тени – уцелевшие быки промчались мимо.
В общем шуме Семен еле расслышал новую команду по-неандертальски.
Пять тяжелых, обтянутых несколькими слоями кожи щитов образовали стенку поверх груза, уложенного на нарты. Личный состав сгрудился за ними. Семена заставили согнуться и втиснуться в середину.
Он успел увидеть, как парень-неандерталец обламывает древко торчащей из плеча стрелы. Какое-то время Семен слышал лишь отрывистые команды Хью, стук тетивы самострелов, собачий лай, мычание и рев раненых быков впереди. Потом он распрямился и увидел поверх щитов цепь наступающих – она приближалась, образовав вогнутый полумесяц. Копья воины несли за спиной и на ходу стреляли из больших луков. По-видимому, им сильно мешал боковой ветер, но они были совсем близко – подходили к тушам мертвых и раненых быков.
– Все в кучу! Стрелять только в крайних!
Чья-то рука пригнула вниз Семенову голову, с боков его стиснули так, что он почти не мог пошевелиться. И Семен сделал единственно возможное в его положении – выпустил древко пальмы, опустился еще ниже – к самым ногам неандертальцев. Руки получили некоторую свободу, он вытянул из чехла нож и безжалостно перерезал все ремни, на которых висело его оружие и боезапас. Убрал нож обратно в чехол и…
И чуть не упал на истоптанный снег – давление прекратилось, окружавшие его ноги пришли в движение.
– А-р-р-а! – прошептал Семен, вскакивая с пальмой в руке.
Вокруг уже плескалась рукопашная. В ней, похоже, участвовала сама природа – поле боя накрыло плотным снеговым зарядом.
Последнее, что успел он подумать перед тем, как включиться в кровавую игру, – надо бы отпустить собак, чтоб не мешались под ногами. Впрочем, в кругу нарт их уже не было.
Атакующие перли со всех сторон, так что места для драки хватило всем.
…Этот неандертальский парень, похоже, стрелял до последней возможности и теперь оказался с арбалетом в руках вместо палицы. Этой тяжеленной штукой воин буквально вбил в землю одного противника, ударом в плечо отбросил второго далеко в сторону, а до третьего дотянуться не смог – копье, пропоров одежду, вошло ему глубоко в живот. Владелец копья умер немедленно – Семен рубанул его клинком пальмы по шее.
И сразу же ему пришлось отводить древком еще два копья и – длинный рубящий в горизонтальной плоскости. Достал только одного, распоров ему рубаху и кожу на груди…
Мах, разворот, смена опорной ноги, тычок в корпус – есть!
Однако раненый тигдеб продолжает действовать! Наконечник его копья Семен едва успел отбить в сторону предплечьем левой руки, а правой, с широким замахом из-за спины, рубанул сверху – есть!
Дело было сделано – вокруг образовалось свободное пространство – на длину оружия. За спиной находились, в основном, свои, а впереди стояла груженая нарта, на которую противник должен взобраться, прежде чем вступить в схватку. Это символическое заграждение оказалось неожиданно эффективным…
Семен вошел в режим боя – работал пальмой экономно и жестко. Колол, рубил, рассекал оскаленные лица, увеличивая завал из мертвых и раненых на нарте и рядом с ней. Только бы не запнуться о чей-нибудь труп…
И вдруг правая нога потеряла свободу. Едва успев выдернуть клинок из бока очередной жертвы, Семен глянул вниз – раненый стоял на коленях. Левой рукой он вцепился в Семеновы штаны, а правой… В правой у него был длинный костяной стилет – ойла. И удар уже пошел…
Семен выпустил древко пальмы и перехватил чужую руку в последний момент – у самого живота. Успел глянуть влево – тигдеб еще не завершил прыжок с кучи трупов, но прицел его копья был верен. И Семен прянул вниз, пытаясь пропустить наконечник над собой и, одновременно, изо всех сил выламывая, выворачивая чужую кисть со стилетом. Это получилось неожиданно легко, и Семен, наваливаясь на противника сверху, вдавил острую кость не то в грудь, не то в шею. Одновременно он почувствовал, что второй атакующий не смог остановиться и, запнувшись о его бок, полетел на землю. При этом он окончательно повалил и Семена. Ему, чтобы встать, нужно было перевернуться, и он опоздал – противник вскочил раньше.
Таких приемов Семен никогда не отрабатывал – мышцы импровизировали сами: дотянулся, схватил чужую ногу и рванул в сторону. Пока противник падал, он сам оказался на ногах. И – прыжок. Увернуться тигдеб не успел – кости грудной клетки дружно хрустнули.
Великий вождь и учитель народов едва успел восстановить равновесие – чужое копье шло прямо в грудь. Но нападающий обо что-то запнулся, и Семен успел ухватить древко левой рукой и рвануть на себя, помогая встречному движению противника. Кисть правой он свернул в кулак и – прямой удар в лицо с разворотом корпуса на девяносто градусов. Добивать по-настоящему было некогда и нечем – Семен просто пнул противника ногой в пах и метнулся к брошенной пальме. Он даже не успел ее толком поднять – в полусогнутом положении отбил рукой вверх наконечник чужого копья, а правой приподнял свой клинок, прижав торец древка к снегу. Прыгнувший через нарту тигдеб насадился на лезвие, как жук на иголку, но инерция была слишком велика – вместе с противником Семен вновь оказался на снегу. Он вывернулся из-под трупа, вскочил, рванул на себя древко пальмы и…
И обнаружил, что бить больше некого. Оглянулся и успел увидеть, как падает под ударом неандертальской палицы тигдеб, пытавшийся перебраться через нарту в обратную сторону – наружу.
Способность воспринимать окружающее возвращалась быстро: "Как мало осталось наших! Но что творится вокруг?!"
В клубах снежной пыли мелькали фигуры быков и людей. Похоже, они не убегали, а просто метались по равнине. Топот, мычание, крики, собачий лай и… И рев мамонта, который то приближается, то удаляется.
Порыв насыщенного снегом ветра чуть не свалил с ног. На несколько секунд мир скрылся в белой круговерти. И вдруг ветер резко стих. А еще через какое-то время белый занавес упал. И все стало видно – далеко и отчетливо.
– Что же ты делаешь, Рыжий?! – простонал Семен. – Ведь это же человечьи разборки!!
На равнине между основанием склона и кустами русла ручья разъяренный, запорошенный снегом мамонт гонялся за быками. Догнать он никого не мог – туры двигались быстрее, казались рядом с ним маленькими и шустрыми. Впрочем, вдали темнела лежащая на снегу туша, а чуть ближе раненый бык пытался встать на ноги, но у него ничего не получилось.
Плохо соображая, что делает, Семен влез на нарту и, балансируя на спине трупа тигдеба, окинул взглядом дальние окрестности.
"Стадо, от которого мы уходили, подошло, вероятно, совсем близко. Только смять нас оно не успело – набежал Рыжий и начал всех гонять. Теперь быки движутся в обратном направлении – мамонт шугает последних. Люди (много-то как!) пытаются догнать стадо, но явно отстают – снег слишком глубок для них. А те? Было же и впереди какое-то стадо? Гадство, никуда оно не делось – вон чернеет! Правда, ближе не стало…"
Последние туры наконец сориентировались и устремились вдогонку за остальными. Мамонт мощно и грозно проревел им вслед, развернулся и, качая бивнями, направился к раненому быку. Что было дальше, Семен не увидел – новый порыв ветра накрыл все белой мутью. Зато он почувствовал, как руки и ноги наливаются тяжестью и отказываются повиноваться. Со своего наблюдательного пункта Семен спрыгнул, но не смог устоять на ногах и повалился в снег: "Когда же это кончится, Господи?! В моем возрасте, в моем положении нужно армиями командовать, приказы отдавать, а не пальмой махать! Чушь, бред, гадство… Хоть бы ветер стих!"
Последнее пожелание, как это ни странно, силами природы было выполнено. Примерно через час ветер начал стихать. А еще через час установился почти полный штиль и даже на пару минут выглянуло солнце!
Потери оказались велики. На ногах осталось шестеро неандертальцев, включая Хью. Троих тяжелораненых сородичей они добили. Четвертого убить Семен не разрешил. Парень – метатель бола – попал под копыта быков, и Семен, наспех переодевшись в сухое, долго прикручивал ему шины на переломанные конечности и пришивал трясущимися пальцами отодранные куски мяса. Шансов, что он выживет, было немного, но они были – неандертальцы исключительно живучи, у них быстро срастаются кости и затягиваются раны. Парня закутали в шкуры и уложили на разгруженную нарту.
– Может, и оклемается, – сказал Семен, оттирая снегом окровавленные руки. – Твой сын все-таки.
– Хью дети много, баба много. Баба другой родить, – спокойно заявил неандерталец и сменил тему: – Арбалет стрела остаться мало. Еще делать надо.
– Где ж мы кремень-то возьмем на наконечники? – вздохнул Семен.
– Хороший камень нет – плохо, – согласился Хью. – Искать надо.
– Это зимой-то?! – безнадежно усмехнулся Семен. – Ничего, наверное, с этим не поделаешь… Меня больше волнует, что мы остались без собак.
– Хью думать, собака сам приходить скоро, – довольно уверенно заявил неандерталец. – Есть хотеть – и приходить.
– Еще чего! – не поверил Семен. – Вон мяса сколько валяется!
– Нет, – улыбнулся Хью. – Собака привыкать человек еда брать. Бык шкура толстый, кусать сильно плохо.
– Будем надеяться, что они вернутся, – вздохнул Семен. – Хотя бы некоторые… Ты мамонта нашего случайно не видел? Куда он делся?
– Деться нет, – сказал главный неандерталец и показал направление. – Вот там ходить, кусты есть.
– А быки?
– Те – ходить далеко. Эти – место стоять. Нирут-кун там костер жечь.
– Дым чуешь? – напрягся Семен. – Хорошо…
– Хью говорить: наши люди ньяиохгмо надо, убитый нирут-кун мнольдииогу надо. Семхон это любить нет.
– Спасибо, что предупредил, – усмехнулся Семен. – Лыжи-то мои целы? Пойду к Рыжему – вдруг он ранен?
– Мамонт ранен помогать нет, – печально сказал Хью.
– Знаю… Но все-таки! – ответил Семен и отправился искать свои лыжи. Быть свидетелем каннибальских обрядов над убитыми сородичами и врагами ему совершенно не хотелось.
На приближение человека мамонт не реагировал очень долго. Лишь когда осталось метров 15-20, он развернулся, уставился маленькими глазками и шумно выдохнул воздух. Семен постоял, восстанавливая дыхание и настраиваясь на ментальный контакт.
– "Тебе причинен ущерб?"
– "Не знаю (не имеет значения)", – ответил Рыжий.
– "А для меня имеет! – отреагировал Семен. – Вдруг я смогу помочь?"
– "Сможешь. Но не сейчас (слишком рано)".
– "Да не желаю я тебя убивать! – возмутился человек. – Хочу, чтоб ты жил!"
– "Я тоже. Пока еще".
– "Тогда стой спокойно!" – потребовал Семен.
Ответ можно было перевести примерно так: "Отстань, угомонись, займись чем-нибудь полезным". Рыжий отвернулся, выломал хоботом приличный пучок веток и принялся запихивать его в рот. Семен обошел мамонта по кругу и насчитал три торчащих в нем стрелы. Четвертая просто запуталась в шерсти и висела на боку. Прикинув толщину слоя этой самой шерсти, шкуры под ней и длину древка, человек пришел к выводу, что, скорее всего, они если и пробили кожу, то наконечники сидят в слое жира – вряд это опасно. Сомнение вызывала стрела, торчащая из нижней части бока: "Неужели пробила брюхо?! Этого хватит, чтобы мамонт начал загибаться от перитонита? Этакая живая гора может умереть от укола маленькой тонкой палочки?! А черт его знает – возможности проверить не было… Что делать?"
Зачехленным клинком пальмы Семен попытался раздвинуть шерсть возле стрелы. Ее оказалось неожиданно много, и рассмотреть он ничего не смог. Легонько стукнул по древку стрелы, потом чуть сильнее. Оперенная палочка упала на снег, оставив наконечник в шкуре. "И всего-то, – облегченно улыбнулся Семен. – Повезло тебе, парень! И с меня хоть одна забота долой – меньше совесть будет мучить. Но чего это ты?"
Мамонт действительно забеспокоился – перестал ломать куст, поднял хобот, переступил ногами, поворачиваясь в сторону. Семен зашел спереди, стараясь держаться на приличном расстоянии от бивней. Попытался встретиться взглядом.
– Ты чего? Больно, что ли?
Ответа человек не получил, но почувствовал нарастающее раздражение зверя.
– Да нет там у тебя ничего! – заверил Семен. – Считай, что комар укусил! Они ж издалека стреляли! И вообще, наверное, их стрелами твою шкуру не пробить!
Мамонт как бы не слышал его, хотя ментальный контакт не прервался. Его злоба усиливалась, и Семен всерьез забеспокоился:
– Прекрати! Все же в порядке!
– "Идут…"
– Кто?
– "Они…"
Человек сообразил, что мамонта интересует что-то другое, и торопливо повернулся лицом к слабому ветру. Они действительно шли: вдали цепочкой вышагивали пять быков. Кажется, на них были всадники. Двигались они явно по направлению к "укреплению" из нарт. Правда, были от него еще далеко.
– "Поубиваю гадов!" – принял Семен невнятную мысль животного. Мамонт шагнул вперед – прямо на него.
– Нет! – сказал Семен. – Они не нападают!
Мамонт, кажется, понял, но сделал еще шаг вперед.
– Не нападают! – стоял на своем человек. – Их слишком мало! А нападут – сами справимся! Без тебя!
– "Поубиваю гадов… – чуть спокойнее выдал мамонт и попросил: – Уйди, перестань мешать!"
– Нет! – категорически отказался человек. – В конце концов, это сначала мои враги, а потом уж твои! Значит, я первый. А ты – за мной!
Ответ не был отрицательным – скорее просто неодобрительным. Воспользовавшись этим, Семен развернулся и, отталкиваясь древком пальмы, с максимально возможной скоростью двинулся навстречу каравану. Метров через тридцать он оглянулся – Рыжий шел за ним. Всадники, вероятно, заметили это движение и остановились. "Сволочи! – ругнулся Семен, – Могли бы и поближе подъехать! У меня же лыжи не беговые, а этот волосатый слон, того и гляди, на пятки наступит! Это, получается, я на своих самодельных "дровах" в такую даль должен чапать?! И вообще, на фига я это делаю?! А что, собственно говоря, надо делать? Идиотизм какой-то…"
Когда "бежать" осталось метров двести, Семен остановился и повернулся к своему спутнику:
– Стой! Дальше я сам! Один! Видишь, они не двигаются?
Мамонт был явно недоволен, но остановился.
– Не лезь в наши человечьи разборки! – вздыбил эмоциональную волну Семен. – Неужели не понимаешь, что для тебя и для твоих "плохие" двуногие опаснее любых саблезубов?! Дружи с "хорошими" двуногими, подпускай к ним детенышей, а от "плохих" просто держись подальше! И вообще…
Семен "грузил" мамонта, наверное, несколько минут. Он, собственно говоря, не столько хотел наставить его на путь истинный, сколько сам желал перевести дух и хоть немного просохнуть от пота. Когда же он оглянулся, то увидел, что расклад изменился: четверо всадников спешились и стояли на месте. Их быки нарушили строй и рыли копытами снег. Пятый же медленным шагом двигался прямо к Семену.
– Видишь, он один! – сказал человек мамонту. – Он не нападает. Может, он другой?
– "Нет, – молча ответил зверь. – Он такой
– Перестань! – рассмеялся Семен, кое-как расшифровав полученный мыслеобраз. – Просто от них ото всех одинаково анашой воняет!
Кажется, незваный союзник аргумент принял – опустил голову, двинул туда-сюда бивнями, разворошив снег, и стал выщипывать хоботом показавшиеся пучки сухой травы. Семену осталось утереть пот с лица, принять гордую позу и ждать.
Бык остановился перед ним метрах в пяти.
– Здравствуй, Брат-Мамонт, – сказал Танлель. Предводитель стада легко спрыгнул на снег, вынул изо рта трубку и хрипло взвыл: – "…Я на лампочке сижу-у! Обкурился как хочу-у!.."
– Приветствую тебя, Брат-Бык, – усмехнулся в ответ Семен и зарычал на предельно низких тонах: – "…Забива-аю косячо-ок, чтобы взял меня торчо-ок!"
Контакт состоялся, и Семен продолжил, чуть повысив тональность:
– Далековато забрело твое стадо! Разве ты забыл?!
– Я все помню, Мамонт! – скривился в виноватой улыбке старейшина. – Стадо не переходило реку. Со мной пришли лишь воины. Нас привела сюда жажда крови. Мы утолим ее и вернемся обратно.
– С каких это пор люди-быки пьют кровь?! – изобразил изумление Семен. – Давай, брат, рассказывай!
Танлель рассказал, и Семену осталось лишь удивляться, до чего тесен этот бескрайний и сравнительно малолюдный мир. И опять во всем виноват оказался именно он.
У тигдебов, как выяснилось, тоже бывает подобие осенних саммитов. В том смысле, что существует район, где стада пасутся в непосредственной близости друг от друга. Быки и люди ходят друг к другу в гости. У первых все просто – кто кого перебодает, тому и достанутся чужие коровы. Люди развлекаются более разнообразно, в том числе выпендриваются друг перед другом качеством имеющейся анаши: у кого эта травка волшебней, тот и молодец. Конечно же, Танлель не удержался и похвастался не только новым курительным приспособлением (трубкой), но и угостил братьев-предводителей "счастливым дымом". С трубками обошлось все благополучно – началось поголовное освоение их производства. С опиумом же получилось хуже. Он так понравился предводителям, что они только его и курили, пока у Танлеля не иссяк скудный запас. Большинство с этим смирилось и перешло на анашу. А вот предводитель Идущих Впереди Танлелю не поверил и стал требовать провести с ним обмен наркотиками. Ничего из этого не вышло, и расстались они почти врагами. Это "почти" исчезло после того, как в начале зимы Идущие совершили набег на ставку Танлеля. Защищать ее было почти некому, поскольку воины ушли с быками на поиски зимних пастбищ. Никакого "счастливого дыма" бандиты, конечно, не нашли и от обиды забрали общественные запасы анаши, а всех отловленных женщин изнасиловали. Если последнее деяние можно было хоть как-то понять и простить, то первое не лезло ни в какие рамки приличий народа тигдебов. Друзья, конечно, не оставили ограбленных в беде и поделились своими запасами, однако "сохранить лицо" Танлелю можно было, лишь отомстив соответствующим образом. Вместо нормальной человеческой (бычьей) разборки, Идущие совершили очередную подлость – откочевали на земли, которые, как они знали, клан Танлеля считает для себя запретными. Последнему ничего не оставалось делать, как тоже провести часть быков-воинов по льду замерзшей реки. Поняв, что номер не удался, Идущие согласились наконец бодаться по-человечески и даже место определили – вот в этой долине. Только в дело вмешались люди-мамонты и накрутили Идущим быкам хвосты. Зачем-то…
– Как зачем?! – удивился Семен. – Они мамонтов бьют!
– Странно… – сказал Танлель и некоторое время размышлял, теребя бороду. – А-а, понял! Это им понадобилась сила мамонтов для сражения с нами!