- Нормально, - хрипло сказал Андрей. - Все в порядке. Сядь, посидим немножко. Да сядь же, ну!
Сью осторожно опустилась на корточки.
- Что плохо? - деловито спросила она. - Где?
Андрей через силу рассмеялся.
- А где хорошо? Всё плохо, девочка. Хуже некуда. И это вот…
Он повел рукой.
- Это Джер, - серьезно сказала Сью, и Андрея вдруг взбесила ее серьезность, и констатация очевидного факта, и больше всего - все эти картины, бессмысленно одинаковые…
- Джер, Джер! - заорал он. - Вроде я не знаю! Это подделка, понимаешь! Фальшивка! Тот Джер, первый, - он был настоящий, а мы… Мы рисуем копии! Фуфло это всё, а не Джер!
Сью покачала головой и ответила спокойно, как будто Андрей не срывался на крик.
- Ты рисовать сам. Это твоя жизнь.
- О нет, - пробормотал Андрей. - Это его жизнь, не моя. Понимаешь… Пойми! Мне казалось, что я нашел истину! - Он увлекся, заговорил опять громче. - Я помню, я был счастлив, мне казалось, что надо лишь нарисовать так, чтобы все поняли, и… Ну так вот - эту истину, была она таковой или нет, не это важно сейчас, постиг не я, а Джер! Давным-давно, когда с него снимали эту долбаную матрицу. А я, вот сейчас, здесь, посмотрел вокруг - и понял, что моя истина - это копия, дубликат! Это уже кто-то кушал, понимаешь? Секонд-хенд, понимаешь?!
- Не кричи, - тихо сказала Сью.
Андрей осекся.
- Мало того что это подделка, - сказал он упрямо, - она еще и не истина вдобавок. Джер нашел ее бог весть когда - ну и? Много ему это помогло? Или нам…
- Истина? - гневно сказала Сью. - Пфи! Ты художник или ты пророк? Ты идиот просто, да!
- Я идиот… - потрясенно пробормотал Андрей. Он впервые видел, как Сью сердится по-настоящему. У нее даже волосы встали дыбом от внутреннего электричества. Андрей залюбовался и чуть не потерял нить спора. Сью решительно ткнула его кулаком под ребро.
- Ёрш! - сказал Андрей. - За что?
- Настоящий Джер не тот, первый, - медленно сказала Сью. - Мы все - настоящий Джер. Коллективный художник. Я так думать. Оригинал Джер - только стартер. Мы… нынешний человек жить в мегаполисах. Мегаполис ужасная вещь, жестокая, злая… как сказать? Не-человеческая?
- Бесчеловечная, - подсказал Андрей.
Сью поблагодарила его быстрой улыбкой.
- Да, - кивнула она. - Бесчеловеческая. Андрей? Ты уже слушать теперь, пожалуйста. Я хочу объяснить как по-моему.
Суть гипотезы Сью - а это была гипотеза, продуманная и логически выстроенная, - заключалась в том, что новое время должно породить новый тип творца и искусства. Мегаполис - это муравейник. Новое искусство - искусство муравейника, новый творец - коллективный.
Первой волну подхватила музыка, и родилось искусство караоке. Да, можно назвать его жанром, а можно - лишь развлечением, но если вдуматься… Что заставляет разных людей, более или менее сносно поющих, не просто петь, а пытаться встроиться в одну и ту же фонограмму? Изо всех сил - и в меру способностей - копировать манеру и даже голос певца? Это не что иное, как инстинкт муравейника. Коллективный исполнитель хочет явиться в мир мегаполиса.
Следующей стала литература, и помог тому интернет. На просторах всемирной паутины родилось новое литературное явление - сетевой конкурс.
Андрей честно сказал, что представления не имеет о сетевых конкурсах. Сью объяснила.
Разные люди одновременно, в краткие сроки, пишут рассказы на одну и ту же тему. Спектр участников - самый широкий, от признанных творцов до безвестных графоманов. Формально цель конкурса заключается в выборе рассказа-победителя. Но результатом действа в целом становится коллективное произведение коллективного же автора. А единичные рассказы, вырванные из контекста конкурса, кажутся несамостоятельными и однобокими. Даже мастерски написанным вещам, если взять их отдельно, чего-то не хватает. Чего? Видимо, других граней этой темы, рассмотренных коллективным писателем.
Впрочем, еще до интернета в литературе - или около нее? - появился такой специфический жанр, как фанфик. Произведения, написанные в уже созданном кем-то мире, сиквелы и приквелы, версии и варианты. Однако с фанфиками вопрос коллективного и индивидуального творческого начала был довольно запутанным, о чем Сью поведала с нехорошим азартом кладоискателя, и требовал отдельной разработки. Андрей про фанфики знал ровным счетом ноль, к внутренним коллизиям современной литературы был равнодушен - так что он нетерпеливо закивал в знак понимания, чтобы Сью не отвлекалась от основной линии.
Согласно ее гипотезе, в процессе становления нового типа творца особая роль отводилась технологии.
Чем дальше наша цивилизация идет по пути развития технологии, тем менее человеко-ориентированной становится среда обитания человека. Город окончательно превращается в муравейник. Отдельная личность не значит ничего. Совсем ничего. Индивид незаметен.
Психоматрица - это средство воспроизведения личности в таких масштабах, когда она опять становится заметной.
Технология, уводя человека от привычной человечности, дает средства для новых типов самовыражения. Только выражает себя уже не прежний индивидуальный индивид, а коллективный индивид, как бы ужасно это ни звучало.
Джер стал первым настоящим творцом в эпоху нового искусства. Что-то в первом из Джеров, том самом, с которого сняли матрицу, вызвало резонанс и породило коллективного Джера. То, что первый творец оказался художником, граффером, - случайность, конечно. Мог бы оказаться танцором, и тысячи людей на площадях и улицах мегаполисов истово исполняли бы одни и те же фигуры танца, копируя пластику оригинала и повторяя его взлет души…
- Флэш-моб, - сказал Андрей. - Договариваются люди в одно и то же время… Ой, прости, я тебя перебил.
- Нет, - сказала Сью. - Я договорила уже. Вот так я думаю. Понимаешь?
- Понимаю, - медленно сказал Андрей. - Но…
Сью излагала убежденно и оттого убедительно. Однако описанная ею ситуация Андрею ничуть не понравилась. Отнюдь ему не стремилось быть муравьишкой, запчастью коллективного творца. Напротив, сегодня он особенно остро ощутил свою отдельность от толпы.
- Я думаю иначе, - сказал Андрей. - Человек мало менялся на протяжении своей истории. Внешнее менялось, да, а вот внутреннее, глубинное всегда оставалось прежним. Мы по сути такие же, как наши пещерные предки. Каждый из нас - одиночка в огромном и страшном мире…
Догадка вдруг пробрала его морозом по хребту. В миг озарения он понял, как выглядит всё на самом деле.
- Мегаполис - не дом родной для муравьишек, - отчеканил Андрей. - Это враждебные каменные джунгли. Бетонные скалы. А граффити - наскальная живопись наших дней!
Он перевел дыхание. Отчаянно захотелось хлебнуть чего-то крепкого. Андрей пожалел, что не захватил из дома недопитый коньяк.
- Наскальные рисунки - это магия, - хрипло сказал он. - Попытка затерянного одиночки защититься от мира… или договориться с ним? Джер всегда одинок…
- Мы были вместе, - сказала Сью, и голос ее странно дрогнул. - Ты так придумал, помнишь? Мы были вместе мы, и вместе - Джер, и мы рисовали вместе.
"Нечестно!" - захотелось крикнуть Андрею. Зачем она приводит как аргумент то, что относится только к ним двоим?
- Но это же мы! - сказал он с мягким нажимом.
- Может быть, другие тоже, - сердито сказала Сью. - Зачем ты злиться?
- Я?!
Андрей обнаружил себя на ногах, руки в карманах. Сью тоже вскочила, стояла перед ним, вытянувшись в струнку.
- Значит, ты предлагаешь, - сказал он с недоброй растяжкой, - собрать вместе толпу джернутых, устроить групповой секс и групповое творчество?! Не получится! А если получится, то это будет нечто вовсе уж отвратительное!
- Андрей.
Сью вздохнула, отвернулась, опустила голову.
- Всё неправильно, - сказала она глухо. - Ты зачем-то не хочешь понять. Джер ищет что-то. Какое-то постижение, которого не умеет один человек. Я верю - он ищет путь. И если Джер много, то он найдет.
- Путь к смерти, - со злостью сказал Андрей. - Ведь так? Ты мне сама сказала. Всегда! Без исключения.
- Да, - вздохнула Сью. - Может быть, там ошибка. Но если не ошибка и этот путь всегда к смерти - его нужно пройти, чтобы знать смысл.
- Да какой в этом смысл?! - заорал Андрей.
Дверь распахнулась.
Хозяин музея возник в дверном проеме. Глаза на изможденном лице горели непонятной страстью.
- Может быть, вы посетите следующий зал, - без выражения сказал он.
- Да, пожалуйста, - прошептала Сью.
- Нет уж, - прошипел Андрей. - Хватит с меня этого… массового некрополя!
Он ринулся в дверь, и хозяин квартиры посторонился, а Сью что-то сказала ему вслед, или ему показалось, но Андрей не оглянулся, в два шага был у входной двери. Жалобно тренькнул звоночек.
От злости он сразу нашел дорогу. Точнее, когда он остыл, то обнаружил себя на вполне знакомой улице.
Время было за полночь.
Еще пару кварталов он шел пешком, выдыхая остатки гнева. Потом почувствовал, что мерзнет. А еще - голоден и устал. И захотелось курить, хотя он не курил уже полгода и очень тем гордился.
Андрей пошарил по карманам. Денег было мало, но оказалось, что он сунул в куртку карточку с пособием, которую поутру обнаружил в почтовом ящике. "Ну, на сигареты в случае чего и мелочи хватит", - рассудил Андрей, огляделся и нырнул в первый же магазин по дороге.
Магазин застенчиво звался "мини-маркетом", а по сути был жалкой лавчонкой. Молодой продавец, он же охранник, тосковал на кассе с мужским журналом в руках. Красотка на обложке тосковала еще откровеннее.
- Карточки принимаете? - осведомился Андрей.
- А то! - оживился парень. Даже журнал отложил.
Андрей прошелся вдоль стеллажей, взял было пельмени, передумал, взял взамен готовые котлеты, которые всего-то нужно сунуть в микроволновку. Еще взял сыр, хлеб, селедочное масло. Подумал - и прихватил нарезку ветчины. Жрать захотелось сильнее. Что у него там в холодильнике? Под угрозой пытки не ответил бы… Вот коньяк есть точно, полбутылки еще. Андрей взял лимон, сахар, кофе. Продукты перестали умещаться под мышкой. Он выгрузил всё на кассе, вовремя вспомнил про сигареты, отдал карточку.
Продавец копался. Электроника у него барахлила, что ли. По два раза возил считывающей трубкой по кодам, сопел.
- И пакет мне, - напомнил Андрей.
Парень нагнулся, полез за пакетом под стол, выставляя на обозрение шею и затылок. Поддавшись какому-то дикому импульсу, Андрей схватил со стола оставленный без присмотра маркер, сунул в карман. Ну и зачем? От дурацкой выходки заколотилось сердце.
"Был бы я настоящий грабитель, приложил бы тебя сейчас аккуратно по черепу…" - сердито подумал он.
- А джер вам не нужен? - спросил продавец из-под стола.
- Что? - опешил Андрей.
- Ну, джер.
Продавец вылез из-под стола, смотрел на Андрея честными глазами.
- Я смотрю, карточка у вас - с серой полосой… Распоряжение вышло, нас ознакомили всех. В общем, если нужно, есть полный комплект, цены умеренные, работаем круглосуточно.
Андрей засмеялся. Смех был горький. От него сразу заболело горло.
- Ты-то хоть знаешь, что это? - спросил он.
Парень заморгал.
- Психомаска? Ну, вроде видео. А что?
- Ничего, - усмехнулся Андрей. - Полный сервис у вас, да? Ну, давай мне третий джер. Третий. Не перепутай! И давай еще леденцы с медом, вон те, от горла.
На выходе его вдруг будто толкнуло. Андрей обернулся. Он чувствовал себя безмерно старым, тысячелетним, отягощенным опасной мудростью.
- Только сам не пробуй, пацан, - сказал он веско. - Поверь, тебе не надо.
- Леденцы? - обалдело спросил продавец.
На упаковке с котлетами было написано "С заботой о вас". Андрей со злостью разорвал пленку, сунул упаковку в мусорный кулек, едва сдержался, чтобы не вытряхнуть туда же котлеты. Ханжество какое! Заботятся, видите ли. С-суки! Обо мне персонально. Дрянная ложь повсюду, а мы делаем вид, что… ну, не то чтобы верим, но - приятно. Хочешь жрать? На вот котлетку, только для тебя, всего-навсего миллион штук таких произведено. Обкакался от счастья? На тебе памперс, самый лучший, индивидуальный - весь цивилизованный мир в такие же точно памперсы гадит. Хочешь быть Джером? Правильно, умничка, все хотят быть Джером… Вот тебе джер. Можешь сдохнуть в свое удовольствие. И попробуй только сказать, что о тебе не заботились!
Наверное, Сью права.
Эпоха муравейника. И коллективный пророк ее Джер…
До чего же всё бездарно и тошно, вокруг и внутри.
И не сбежать никуда.
Андрей включил микроволновку.
И зачем, зачем, во имя всего святого, он купил психомаску с третьим джером?
Решил ведь, бесповоротно и твердо, что остановится на втором. Говорите, никто не сумел спрыгнуть? Ну и пусть, а он сумеет. Да и ерунда это - не бывает такого, чтоб никто не смог. Статистика. Законы больших чисел здесь на его стороне. Хоть кто-то, да вывернется. Он уж точно сможет.
Андрей вдруг проникся уверенностью, что продавец перепутал и дал ему другой джер. Надо было еще в магазине глянуть, а не понты гонять.
Капсула психомаски лежала в пакете вместе с другими покупками. Как мило! Ужин одинокого джентльмена - котлеты, сигареты, сыр и джер. Ах да, еще коньяк надо из комнаты принести. Ну и какой же по номеру джер ему втюхали?
Джер-третий
Ему было неуютно. Может, все же не стоило мазать котлеты селедочным маслом? Джер прислушался к себе. Неуют гнездился не в желудке, но где-то по соседству. Что-то ворочалось там, в животе, - тяжелое, липкое, смутное.
Тревога? Страх? Тоска?
Чувство, которому он не мог подобрать названия, усиливалось.
Джер встал с табуретки. Захотелось движения, мышечного действия. Кухня была два шага в длину, полтора в ширину. Прочь отсюда, вон из квартиры! Он шагнул к двери.
Застыл.
Что-то мешало ему, не пускало на улицу.
Что?
Джер обернулся. Ничего. Только шевельнулась занавеска - там, где открыта форточка.
Мучительная тяжесть в животе нарастала. Горло сдавил спазм.
Джер взял со стола бутылку с остатками коньяка на донышке, сделал глоточек, облизнул горящие губы. Что-то висело в воздухе, нехорошее, тревожное, и это напряжение было родственно той недоброй твари, которая завелась внутри него. Джер снова обернулся. Ничего… Или что-то промелькнуло за дверью, в неосвещенном коридоре?
Он подошел к двери, остановился на пороге, вгляделся…
За спиной!
Джер отпрыгнул в сторону, разворачиваясь в прыжке. Прижался спиной к стене…
Никого. Он был один в кухне - убогой, тесной, словно клетка.
Джер прижался затылком к стене, пытаясь убрать ощущение чужого взгляда. Раздавить прилипший к затылку взгляд, как насекомое.
В животе у него громко забурчало. Тотчас, словно откликнувшись, что-то огромное заворчало вдали. Джер ощутил себя непрочным и тонким, как лист бумаги. Сейчас эти звери - тот, что внутри, и тот, что снаружи, - договорятся, внутренний вырвется вовне, и он станет ненужной, покинутой, пустой оболочкой, его сомнут, как пустую упаковку, и…
За окном громыхнуло - отчетливо и гораздо ближе.
Гроза?
Гроза!!!
Джер рассмеялся, не глядя хлопнул по выключателю, танцуя пересек кухню, отдернул занавеску. Ночь над домами была плотной, как сукно, без единой прорехи.
Вдруг небо на севере полыхнуло мертвенным ртутным серебром, и с запозданием пришел басовый рокот. Гроза приближалась.
Джер изваянием застыл у окна. Электрическое напряжение в атмосфере достигло максимума. Казалось, взмахни рукой - и услышишь треск. Но бесполезно было пытаться взмахнуть, оцепенение сковало мир. Строгими призраками замерли деревья под окном - ветки, еще не одетые листвой, были неподвижны. У Джера заколотилось в висках. Воздух, душный и густой, был непригоден для дыхания.
Вспышки следовали теперь одна за другой, рычание грома стало непрерывным.
Кто-то неслышно вошел в кухню.
У Джера волосы встали дыбом. Он хотел бежать отсюда, из тупика, клетки, ловушки. Он не мог обернуться. Если б окно было открыто, он бы, наверное, бросился вниз… Он замер, бездвижный, бездыханный, устремив отчаянный взгляд на север, откуда наползала гроза. Там, в отдалении, на фасаде скрытого мраком дома, горели два близко посаженных окна - словно глаза равнодушного хищника. Взгляд их уперся в Джера и не отпускал. И тот неведомый некто у Джера за спиной неотрывно смотрел ему в затылок.
Или они смотрели друг на друга? А Джер оказался нанизан на их взгляды, как сушеная рыбешка на леску, был прошит ими насквозь, словно лазерным лучом. Еще немного - и мозг его вскипит в скороварке черепа…
Порыв ветра ударил в окно. Взметнулись, затрещали ветки деревьев. Молния разорвала мир надвое - неровно, как мокрый картон. Долю мгновения в разрыв была видна слепящая изнанка реальности - и тотчас гром металлическим молотом обрушился Джеру на темечко, стремясь расплющить кощунственного свидетеля. Яростный дождь загрохотал по карнизу.
Джер закричал.
Он кричал и бил кулаком по подоконнику - а с той стороны бесилась гроза и швыряла в окно потоки воды, и слепила молниями, и громыхала, и деревья гнулись под ураганом.
Освобождение!
Джер рванулся прочь - из кухни, из квартиры; ткнул в кнопку лифта и, не дожидаясь железной коробки, слетел вниз по лестнице, сматывая с себя пролет за пролетом, как бинт с внезапно здорового тела.
Он остался под козырьком подъезда, и жадно нюхал дождь, и жадно смотрел, как рушатся сверху косые полотнища воды. Мгновенно возникшие лужи словно кипели, прошитые пулеметными очередями дождя. Почти нехотя Джер вынул из кармана маркер и провел на двери наискось несколько параллельных пунктирных линий - как пару строк в блокноте, просто чтоб не забыть. Его не влекло рисовать: непривычное чувство, но Джер принял его как данность. Почти не глядя, он поставил свой тэг - "G", "e", "R", звездочка-запятая в зените…
ДОЖДЬ!
Джер хотел видеть его, воспринимать, понимать; раствориться в понимании. Он мог бы говорить с дождем - но предпочел слушать.
И он услышал все, что хотел сказать ему дождь. А потом дождь попрощался - и Джер услышал, как он уходит. Увидел, как редеет водяной занавес, как струи превращаются в отдельные капли. Вспышки молний стали реже. Грохот грома превратился в ворчание. Гроза уползла дальше.
Холодок шевельнул волосы Джера. Кто-то следил за ним из подъезда.
Но дождь выпустил его из ловушки, вывел под небо!
Под прицелом недоброго взгляда Джер медленно вышел из-под козырька, постоял минутку как ни в чем не бывало - и бросился бежать, расплескивая лужи.
Джер замерз.
Кроссовки его промокли насквозь, куртка отсырела. Он не хотел возвращаться в клетку квартиры, но вернулся бы - если бы помнил как. Но убегал он не разбирая дороги и теперь понятия не имел, где находится.
Нет, не так.
Он сам, разумеется, пребывал в центре мира - как всегда.
Но вот где по отношению к центру мира находится покинутый им дом, Джер не знал.