* * *
Катя шла по длинному советскому универмагу. Она была совсем ребенком, когда наступили бурные девяностые, и жила тогда с родителями в Загорске. Может быть, поэтому ей так врезался в память этот поход по магазинам с мамой. Магазин был не только длинным, но и узким, со ступеньками между отделами. В нем толпились пролетарские женщины - все как одна в квадратных пальто серого или коричневого цвета, с большими сумками и начесанными волосами. Катя не видела их, ее вниманием завладели витрины с бижутерией. Ох, там лежали настоящие сокровища, вызывающе сверкая и маня экзотичностью. Катя просто прилипла к столу и не сразу заметила, что ее кто-то толкает. Оглянулась - и рассердилась, увидев серого мужика. Мужик пихал ее животом, вынуждая едва не лечь на витрину, и сверлил взглядом. Катя обиделась и треснула его ладонью. Попала в шею и поморщилась: как будто студень шлепнула.
Мужик не отстал, и Катя быстро пошла к выходу. Преследователь затерялся в толпе, Катя выскочила на улицу. Она была на "Бауманской", точно совершенно, ведь она училась в Бауманке и знала тут каждый квадратный сантиметр. Но почему-то станция называлась "Курской". Катя юркнула в боковой проход между павильончиками и тут увидела лоток. Обычный столик с мелким товаром. Там была бижутерия, и куда более красивая, чем в магазине.
Катя быстро отобрала все, что ей понравилось, получилась немаленькая горка. Самое главное, ей подошел оригинальный браслет с кольцом на цепочке. И тут в затылок кто-то задышал. Она обернулась - ну что за проклятие такое, опять этот серый приперся! Высказав ему все, что думала, в резких выражениях, Катя сгребла купленную бижутерию в сумку и быстро пошла в сторону Ладожской улицы.
Там не было укромных мест. Везде толпа. И белый день. Поэтому Катя очень удивилась, почувствовав, как в шею входит ледяной клинок ножа. Даже не испугалась.
Проснувшись, она рывком села и потрясла головой. Пора что-то делать. Но что?
Новости она смотрела очень внимательно, но не заметила ничего, похожего на ее сон. Может, обычный кошмар? Как ни странно, отделаться от тягостного воспоминания получилось очень легко, только немного саднила шея - в том месте, куда ударил серый мужик. Катя посмотрела в зеркало и обнаружила длинную царапину. Ну вот вам и ответ, засмеялась она: во сне почесалась, а ногти длинные, оцарапалась, а приснилось убийство.
Но вечером снова смотрела новости, не обращая внимания на подозрительный взгляд тетки.
Оно.
На этот раз Катя не испугалась. Она даже равнодушно смотрела на труп молодой женщины. Убита ударом ножа в шею, недалеко от метро "Бауманская". И вроде белый день, а свидетелей нет. Катя рассматривала не труп, а сумку. Из нее выкатился тот самый браслет - с кольцом на цепочке.
- Ты ничего не хочешь мне сказать? - осведомилась тетка.
- Я это видела, - просто сказала Катя.
- В смысле, ты очевидец?
- Нет. Во сне. Как с Егором было. И девочку эту, внучку кагэбэшника, я видела. И девочку, и эту женщину убил этот серый мужик из нашего сквера.
- Очень интересно, - бесстрастно ответила тетка.
Катя пожала плечами и рассказала все в подробностях. Тетка выслушала и посоветовала:
- Вот что, дорогая, выпей-ка ты на ночь глицинчику. От кошмаров помогает.
- А что делать с тем, что сны вещие?
- Разберемся. Тебе надо нервную систему беречь, она у тебя одна.
Катя подумала и решила, что тетка права. И таблетку съела.
Кошмаров действительно не было. Только страх. Но едва Катя почувствовала знакомый уже ужас, как в ее опущенную ладонь ткнулся чей-то холодный нос. Катя посмотрела и увидела здоровенную, лохматую немецкую овчарку.
- Привет, - сказала ей Катя.
Собака не ответила, конечно. Она дисциплинированно рысила подле ее левой ноги, и встречные расступались, пропуская Катю с этаким зверем. Потом пришлось идти по дорожке, так плотно обсаженной кустами, что овчарка отстала. Но Катя чувствовала, что собака рядом, поэтому не боялась. Правда, когда она миновала заросли и обернулась, собаки не было. Вместо нее был знакомый уже негр в белом костюме. Негр проводил Катю до дому. Молча. Наверное, он не говорил по-русски, а Катя забыла английский.
Тетка разобралась с вещими снами просто: позвонила участковому и спросила, не могут ли помочь следствию видения ее племянницы. Следствие вели не здесь, и вообще это было полной чушью, но почему-то участковый перезвонил и попросил Катю зайти. Не в отделение, в его кабинет. Катя после работы пошла, конечно. Она очень хотела, чтобы серого поймали.
Прием ей не понравился. В кабинете было четверо: участковый, почему-то имевший растерянный вид, следователь и двое мужчин, должность которых Кате не сообщили. Один был просто красавец: рослый брюнет с волосами до плеч и синими глазами. Настоящий вырожденец. Эмоции у него отсутствовали в принципе, он говорил как автомат с хорошим произношением - все правильно, но без души. Звали его Дмитрием Святославичем. А четвертый стоял у окна спиной ко всем. Когда Катя вошла, он повернулся, представился Константином Викторовичем Ковалевым и снова отвернулся.
Катя рассказала все, что видела во снах. С максимумом подробностей. Она старалась показать, что не какая-то сумасшедшая, наслушавшаяся новостей. То, что она рассказала, в новости не попало. Например, она вспомнила, как звали подружку убитой девочки, описала и всю бижутерию, купленную убитой женщиной.
Следователю показалось мало. Он принялся расспрашивать Катю, как давно она знакома с Егором, с соседями убитой девочки, какие отношения у нее были с убитой женщиной… И где скрывается серый мужик. Катя безмерно удивилась, потому что Егор - еще туда-сюда, но остальных она в жизни не видела! Следователь ловил ее на противоречиях и чуть не довел до слез.
- Да не знаю я этого! - воскликнула Катя.
- А вот мы тебя сейчас задержим… - со значением произнес следователь. - Как соучастницу. Посидишь в камере недельку - сразу все вспомнишь.
Катя задохнулась от возмущения. Мужчина у окна лениво повернулся:
- Хватит ваньку валять. Там не было никаких соучастников. И уж тем более - соучастниц.
Следователь метнул в его сторону неприязненный взгляд.
- А откуда она знает такие подробности?!
- Да она экстрасенс. Самый обыкновенный, каких по Москве пруд пруди.
- Знаешь, давай без этого, а? - раздраженно буркнул дознаватель. И Кате стало ясно, что мужчина у окна - главный. - Разведешь тут чертовщину…
- Чертовщину я, извини, не развожу, а вывожу. Девчонка ни при чем. Показания с нее снял? Ну и угомонись.
- Да как я их оформлять должен, а? - нешуточно взбесился следователь. - Сны по закону показаниями не считаются! А если она все так и видела…
Дмитрий Святославич медленно встал. Оперся ладонями о стол. Тяжело посмотрел в глаза следователю, и тот разом стушевался. Принялся какие-то бумажки перекладывать, и видно было по лицу: вырожденец раздражает его еще больше, чем Катино ясновидение.
- Ты сам хотел поехать с нами, - очень негромко, но четко, как будто вбивая слова в уши, произнес вырожденец. - Услышал, что хотел? Как ты это оформишь, меня не касается. Ее - тоже. У тебя к ней вопросы есть?
- Нет, - выплюнул следователь.
- Прекрасно. Костя, займись. - Вырожденец показал ему на Катю.
- А ты?
- Я здесь бесполезен. Подтянусь на конечном этапе.
- Отлично, - согласился Ковалев и подмигнул Кате: - Поработаем?
Она неуверенно пожала плечами, и Ковалев предложил ей проехать с ним. Катя вышла. Перед подъездом их ждала машина. Черный "мерседес". С водителем, проблесковым маячком на крыше и правительственными номерами. Номерных табличек Катя не видела, но отчего-то была уверена, что номера именно правительственные.
- Прошу! - Ее спутник распахнул заднюю дверцу.
Катя залезла, чувствуя себя угловатой и неуклюжей. Некоторые женщины умеют садиться в машину изящно, и чем дороже машина, тем грациозней они занимают свое место. А Катя заползала едва не на четвереньках, вечно пачкая о порожки джинсы и даже короткие платья. А если подол широкий - непременно защемляла его дверцей. Определенно, шикарный транспорт не для нее. Ей бы на автобусах ездить, на метро… Зато она красиво смотрелась за компьютером.
- Можете звать меня просто Костей, - сказал мужчина, усевшись рядом с ней. - Имя у меня длинное и тяжелое, не стоит тратить на него силы, нужные для работы.
Катя хмыкнула.
- Катя, - проникновенно, однако без излишней снисходительности, начал он, - я понимаю, что вы устали, перенервничали, и вам страшно подумать, что придется еще два или три часа провести в заведениях вроде только что покинутого… И завтра рабочий день.
- Да-да, - усмехнулась Катя.
- Я обещаю, что домой вы вернетесь на этой машине. Доставят прямо к входной двери. Могу даже облагодетельствовать вас какой-нибудь запиской к вашему начальству, чтобы вы могли выспаться и прийти на работу с опозданием.
- Это было бы великолепно.
- Кофе хотите?
- Прямо здесь?
- Разумеется. - Ковалев пошарил за Катиной спиной, подтащил какой-то предмет, который при ближнем рассмотрении оказался термосом. - Увы, это не лимузин с баром и телевизором, но кое-какие приятные мелочи найдутся и тут.
- Вы из ФСБ, да? - выпалила Катя.
Он не стал отвечать вопросом на вопрос, мол, почему вы так думаете. Он ответил:
- Нет. Мы представляем МКЦ - Московский Комитет по Цензуре. Дмитрий Святославич - вы его видели - председатель. Поскольку сотрудников у нас не хватает, он исполняет и прежнюю свою должность - начальник отдела оперативного реагирования. Я его заместитель по биологическим и условно биологическим объектам. Дмитрий Святославич - наш Великий Цензор, кстати, он работал как-то в вашем районе.
- Гм. Не слышала, чтоб у нас работала организация с таким названием.
- Это показатель нашей квалификации. Население не должно быть встревожено.
- Странно, что вы сами выезжаете на место по каждому пустяку.
- Ну, во-первых, пустяков не бывает, а во-вторых, у нас очень мало специалистов. Нам нужны особенные люди.
- Дмитрий Святославич - уж точно особенный. Я таких сухарей в жизни не видела. У него эмоции вообще бывают?
Ковалев засмеялся:
- Бывают, конечно, он же живой. Но редко. Вы правы, он очень особенный. Но, Катя, поймите - он почти гений. Это не преувеличение. И ему, конечно, трудно хотя бы казаться обычным человеком, которого волнуют милые бытовые глупости. К тому же он специализируется по техногенным объектам, это тоже накладывает отпечаток.
- Гм, - сказала Катя.
- Он с самого рождения… немного другой. Видите ли, он родился в лифте.
- И что?
- Ничего, просто при рождении лифт решил, что это его детеныш, и теперь все московские лифты считают Дмитрия Святославича родственником. Это полбеды, но ведь и Дмитрий Святославич получил матрицу лифта, так что… так что ему иногда приходится напоминать себе, что он не механизм.
- Жуть какая, - честно сказала Катя. Подумала и добавила: - Впрочем, чего это я? Ну вот чего я еще ждала, придя к участковому, извините, с вещими снами? Уж точно лучше общаться с людьми, которые считают себя лифтами-полукровками, зато верят мне, чем со следователями, для которых я априори соучастница.
- Здравая мысль, - похвалил Ковалев.
- А вы тоже родились где-нибудь в электричке?
Он засмеялся.
- Нет, я с самого детства тяготел к различным загадкам, много учился и - выучился. Я биофизик по первому образованию, в Цензуру пришел пять лет назад и нашел там прекрасный коллектив, не отягощенный предрассудками академической науки. То, чего мне всю жизнь не хватало.
- И вы верите в вещие сны?
- М-м… - протянул Ковалев. - Сказать по правде, я ни разу не сталкивался с подлинно вещими снами. В частности, ваш случай - это не вещий сон. Вы связаны с объектом "Серый Мужик" и поэтому можете видеть его действия.
- Но я вижу раньше, чем он их делает!
- Это нормально, особенности существования таких объектов. Вы кофе-то пейте, а то остынет, станет совсем бурдой.
В управлении Кате даже понравилось. Здесь царила атмосфера современного офиса, из которого удалили планктон и оставили только работников, люди были дружелюбными и искренними. Катя рассказала все-все, с самого начала. Ковалев ничему не удивлялся, только заинтересовался собакой.
- А ваша собака - немецкая овчарка, верно?
- Нет. Бракованный фокстерьер. Это, скажем так, приукрашенная версия, потому что у него мама - фокс, а папа неизвестно кто.
- Но точно не овчарка?
- Вряд ли, - усомнилась Катя. - У Сэма только масть и размер не соответствуют породе. Уж скорей какой-нибудь миттельшнауцер.
- Странно, - сказал Ковалев.
- Почему?
Ковалев откинулся на стуле, помолчал, подбирая слова.
- У нас есть рабочая версия относительно объекта "Серый Мужик". Мы предположительно вычислили, к какому типу он принадлежит. Он склоняет людей к убийствам и убивает сам. Убивает ножом, с удара, стоя позади жертвы. Люди, никак не попадающие в орбиту его действий, не замечают его, но избегают, как избегали бы кучи вонючего тряпья. Сотрудники правоохранительных органов не видят вообще. Видят Серого Мужика только его жертвы - будущие убийцы и будущие убитые. И еще его замечают те, рядом с кем идет немецкая овчарка. Немецкая овчарка - это единственное существо, которого Серый Мужик панически боится.
- Интересно. Но его видела моя тетя. А она не убийца и не убитая.
- Насколько я понял, ваша тетя в тот момент выгуливала собаку. Сэма.
- Ага…
- Поэтому я и решил, что у вас - овчарка. Потому что Серый Мужик отреагировал как на овчарку, и Сэм отреагировал как овчарка. И даже условие видимости в присутствии овчарки выполнено.
Катя покивала. Потом до нее дошло.
- Костя, так я не поняла - как это Серый ухитряется быть невидимым? Он не человек, что ли?
- Нет. Условно-биологический объект класса "разрушитель" типа "серийный убийца".
Катя аж закашлялась.
- Костя, а если серьезно: насколько это все реально? Звучит же как полный бред.
Ковалев не смутился.
- Отвечу так: радиоволны тоже невидимы и неощутимы человеком. Но они существуют и оказывают влияние на нашу жизнь. А электрический ток, например, можно почувствовать.
Катя согласилась.
Домой ее, как и обещали, отвезли на черном "мерседесе". На прощание Ковалев дал свою визитку, попросив звонить, если вспомнится какая деталь или приснится новый сон.
Тетка не ложилась, ждала Катю.
- Ну как? - спросила она, хитро улыбаясь.
- Меня возили в какой-то Московский Комитет по Цензуре, - ответила Катя, доставая бутерброды для легкого ужина.
- Я на это и надеялась, когда звонила Джафару.
- А-а, ты знаешь, что это за контора.
Тетка промолчала. Достала сигареты, закурила.
- Святославича не видела?
Катя чуть не подавилась бутербродом.
- У меня с ним роман был, представляешь? - продолжала тетка.
- А ничего, что он выглядит чуть постарше меня?
- Он только выглядит так. Он старше меня, ему сорок пять… Или уже сорок шесть?
- Слушай, а он хотя бы в молодости был похож на человека?
Тетка звонко рассмеялась:
- Не-а! Всегда такой робот.
- Ну и как ты с ним?
Тетка глубоко затянулась.
- Да как тебе сказать… Он в чем-то - совершеннейший лифт. На какую кнопку нажмешь, на тот этаж и привезет. Но я так и не нашла у него кнопку этажа для нормальных человеческих отношений.
- Понятно, - сказала Катя. - Я так и думала.
Ночью в Катину комнату пришел Сэм и улегся спать на коврике перед ее кроватью.
Личная жизнь у Кати не ладилась. Вроде все, что надо, на месте - красивая грудь, хорошие ножки, упругая попа, ровный характер и мозги вполне развитые. А с мужчинами не получалось. Единственного более-менее перспективного кавалера отбила лучшая подруга Настька. Катя даже на сайтах знакомств оставляла анкеты, но попадалось ей такое, от чего явно отказались все остальные девушки.
В двадцать пять она поняла, что пора успокоиться и завести домашнего любимца, который заменит ей семью. Что с того, что она превратится в типичную старую деву с болонкой на руках, тявкающую не менее противно, чем ее собачонка? Главное, ей-то будет хорошо, потому что рядом появится живое существо.
Катя позвонила Настьке, той самой, которая некогда увела у нее мужика. Старая подруга разводила фокстерьеров.
- Отлично, - сказала Настька. - Атри через две недели ощенится, еще шесть недель щенки у нас побудут… Давай ориентируйся на новогодние каникулы. Так мы собак за двадцатник отдаем, тебе по старой дружбе будет полтораста уёв за кобеля, триста за суку. Ну, я еще позвоню.
Катя согласилась. В середине января Настька позвонила и пригласила на смотрины.
- Тапочки домашние прихвати, - посоветовала подруга.
Катя приехала с деньгами и тапочками - смешными шлепанцами, увенчанными свалявшимися в тряпочные иглы помпонами.
- Ты, главное, сядь на стуле и сиди. Какой к тебе сам приползет, тот и твой, - деловито объяснила подруга, пропуская Катю в специальную "собачью" комнату.
За дверью пахло псиной и мокрым паркетом. Пол чистый, коврики убраны - кроме матрасика, на котором лежала счастливая мать. При виде чужого человека Атри зарычала, но для виду: она уже до смерти устала от собственных отпрысков и защищала их для проформы. Да и знала, что в присутствии хозяйки никто ее детей не тронет.
Настька опустила перегородку у специального ящика-манежика, куда незадолго до прихода подруги сунула щенков. Семь бело-рыже-черных клубков выкатились на пол. Катя присела на стул, Настька развалилась на стареньком диване, которому не место было в собачьей комнате, но переставить его некуда.
Она обстоятельно и со вкусом хвасталась родословной, выставочными перспективами, хаяла соперников и объясняла тонкости собаководческого бизнеса. Катя рассеянно следила за собачками.
Один из щенков был черным. Все - характерного для фоксов белого окраса с черными и рыжими яркими пятнами, а этот - черный. В белых носочках и с белым же клоком шерсти на груди. И крупный - раза в два больше братьев и сестер.
Черныш дополз до Кати и наткнулся на помпон. Настька встала и посадила щенка обратно в манеж.
- Чтоб под ногами не путался.
- Да вроде бы… - пробормотала Катя. - Он же первый, как ты говорила…
- Он бракованный, - авторитетным тоном изрекла Настька. - По масти. Я его, когда помет осматривали, вообще соседке отнесла. Чтобы картину не портил. На него нет родословной, считай, он вообще не рождался.
- И что ты с ним дальше будешь делать? Себе оставишь?
- Сдурела?! На кой хрен мне кобель, да еще и бракованный?! Я ж не охотник, я щенков продаю. Мало ли, Атри потечет, он раньше планового кобеля успеет - и пиши пропало. А у нас строго, вязки отслеживаются. Это мне суку прятать придется, чтоб ублюдочный помет показатели не испортил. Не, я его усыплю.