Слева от низкого столика, за которым они убивали время, мозоля друг друга глазами, мерцала голограмма. Это была реконструкция места последней битвы Алексиса Козо. Точнейшая, заявил Вильгельм Хенцели. Причем реконструкцию создали со слов Огра Мейды.
Шелли, несмотря на отменную память, не смог бы описать пресловутую плутонианскую платформу детальней. Глядя на стереопроекцию, Шелли не единожды испытал сомнения, но внести свои поправки не решился. Он прекрасно помнил, как было дело; однако кто где стоял, когда упал и куда переполз… Все, как в тумане. Да и внимание тогда целиком и полностью было приковано к наконечнику шокового копья и к верньеру активатора.
Вот, например, на голограмме Алексис Козо стоит к нему спиной, едва ли не на линии огня, тогда как Шелли полагал, что тот находился значительно левее. Но побиться об заклад, что все обстояло именно так, как кажется ему, Шелли оказался неспособен.
– Быть может, в благородного Козо выстрелил благородный Мейда? – поднял бровь Вильгельм Хенцели.
– Нет, – вяло отрезал Шелли. – Дедушка Огр прижимался лицом к полу и мечтал стать прозрачным. Он был по рукам и ногам скован страхом за собственную шкуру и даже не мог совладать с мочевым пузырем, не говоря о прицельной стрельбе из шокового копья.
– Тем не менее Мейда все отлично помнит, – молодой Хенцели указал пальцем на голограмму, – а ты, к моему глубокому сожалению, – нет.
– Огр Мейда склонен к болезненным фантазиям. Не забывай, что в этом деле его слово – против моего слова. А о взаимоотношениях Мейды и Шелли в Сопряжении известно каждому. На твоем месте я бы поостерегся заявлять о беспристрастности с его стороны.
Молодой Хенцели закатил глаза: вот, его уже поучает подозреваемый. Если так пойдет дальше, Тихоходу придется переквалифицироваться… в носильщика блюд.
– Отношения ваши и впрямь родственными не назовешь, – Хенцели погнал пустой бокал по столику, словно шахматного слона. – Отличное вино, между прочим, однако… Однако показания благородного Мейды подтверждает музейный хранитель – тиран Майя. Он говорит, что именно ты выстрелил в Козо.
Шелли вспомнил толстое, полупрозрачное лицо тирана, и ему стало не по себе. Зачем эта трясущаяся, обильно потеющая куча клевещет на него? Просто из зловредности? Тем самым подтверждая истинность общепринятого мнения, что все плутониане – отбросы человечества? Или он запуган дедушкой Огром?
Скорее, и то и другое.
– Быть может, стрелял благородный Бейтмани? – продолжал занудствовать дознаватель.
– Оставь! – махнул рукой Шелли. – Брут сломал шею на лестнице, когда попытался улизнуть. Он до сих пор прикован к ложу. Брут – это исключено.
Молодой Хенцели изобразил досаду:
– Увы! Благородный Бейтмани связан с темным делом.
– Оно не касается смерти Алексиса Козо, – отрезал Шелли.
– Но оба досадных происшествия будут рассматриваться пакетом, – возразил молодой Хенцели, – тебе не мешало бы обзавестись ответами на все вопросы, которые могут возникнуть, ибо ты фигурируешь и в том, и в другом деле.
Шелли кивнул, подлил холодного вина вынужденному собеседнику, а затем наполнил и свой бокал. Какое-то время они смаковали напиток и слушали шум фонтанов, доносящийся из-за аркады. По открытой галерее, бесшумно ступая ногами, обутыми в сандалии, прошла благородная мать Айвена Шелли. На дальней стороне аркады ей что-то пришло в голову, она круто повернулась и направилась к собеседникам. Молодые люди встрепенулись и привстали из кресел.
– Доволен ли благородный Хенцели оказанным гостеприимством? – обратилась Александра Шелли к дознавателю певучим голосом.
– Всем доволен, – Вильгельм Хенцели учтиво поклонился, – прими мою глубокую благодарность, благородная.
– Не угодно ли дознавателю отдохнуть от компании моего сына и полюбоваться декоративными кроликами? Я сама занимаюсь их селекцией, и выведенные породы – предмет моей особенной гордости.
Молодой Хенцели помрачнел, рассеянно потрогал рукоять меча – символа принадлежности к прайду, побарабанил пальцами по инкрустированным золотом ножнам. Кролики, которых разводили скучающие благородные дамы, интересовали его исключительно в гастрономическом аспекте. Но законами вежливости пренебрегать не стоило. Тем более когда на тебя возложена столь деликатная миссия: выудить признание из молодого аристократа, находящегося под покровительством влиятельной семьи.
– Как тебе угодно, благородная, – сказал он через силу.
Александра Шелли, шурша льняной туникой и ослепительно улыбаясь, подплыла к дознавателю; поймала его локоть цепкими пальцами. Вымотанный и захмелевший от вина сын невесело усмехнулся, глядя на то, как пара чинно шествует в глубь атриума. Наконец, ему предоставили передышку.
Сильнее всего хотелось броситься в бассейн – как есть, в одежде! – и всласть поплавать. Плескаться до тех пор, пока вода не вымоет из него муть, что накопилась за минувшие дни. А затем, будучи чистым и легким, запереться в спальной и беспробудно проспать до грядущего разбирательства Пермидиона.
В аркаде зашаркали чьи-то немощные ноги. Шелли обернулся и увидел, что к нему бредет, не отрывая от пола ступней и опираясь на ореховую трость, старик Юлиус – прадед-иерарх. Молодой человек мгновенно выскользнул из-за стола, схватил Юлиуса за плечи. Не обращая внимания на сварливо-довольное "ну, будет, будет тебе!", осторожно обнял, затем усадил старика в кресло, в котором только что восседал зануда Хенцели.
– Айвен! В чем дело? – спросил Юлиус, поигрывая кустистыми бровями. – Ты был беспроблемным ребенком, но сейчас решил одним махом отыграться за годы родительского покоя?
Шелли почувствовал замешательство. Велико было искушение как на духу выложить предку о "Страннике", о даре Капитана видеть происходящее в текущий момент в произвольной точке Вселенной, и о том, как он, Шелли, собирается этот дар использовать. Да чего там! Поведать бы о сотнях цивилизаций, которые, оказывается, осваивают космос соседних галактик. Пусть бело-серые клочки бровей почтенного Юлиуса взлетят к залысинам! Пусть он станет сопричастным к простой истине, открытой Капитаном, – истине, которая долгие тысячи лет несправедливо пылилась на полке среди гипотез и мифов: человек абсолютно и безусловно не единственный разумный вид во Вселенной! Он, Шелли, поможет открыть Юлиусу новую Вселенную. Вселенную живую, мыслящую. Вселенную, готовую принять человека, едва он покинет тюрьму, где вместо решеток и замков – притяжение умирающего Солнца. Притяжение, которое с каждым годом становится слабее и, тем не менее, хватки не теряет.
– Мы – Шелли! – провозгласил старик Юлиус. – На нас равняется Сопряжение, будь оно неладно! И мы не можем позволить, чтобы на репутации прайда появилось пятно даже размером с мушиную какашку! Мы – Шелли! Ты ведь знаешь, что это значит – быть Шелли?
– Знаю! – улыбнулся молодой человек. – Быть Шелли – значит думать. Значит – презирать глупость. Значит – сомневаться, искать, открывать…
– О! Полагаю, мы с твоим отцом хорошо подготовили тебя! – похвалил Юлиус. – Но понимает ли мозг то, что лопочет язык, внук?
– Это значит – не дать посадить себя в лужу, это значит – видеть на десять ходов вперед…
– Ходы… лужи… – Юлиус потер грудь с правой стороны. – Проклятая Партия в ваших головах… Ты знал о рейде плутониан на Седну? – спросил он напрямик.
– Знал, дед, – признался Шелли.
– А знал о сговоре "бледнолицых" с прайдом Бейтмани?
– О контракте, – поправил старика Шелли, мысленно хватаясь за голову: опять допрос! – Нет, не знал. Я думал, они летят к Седне, чтобы разрушить планетоид по камешку. Я решил… ну, может быть… их красноглазые боги против того, чтобы к звездам летели "корабли поколений"? А оказалось, что они очень даже "за", – закончил он, повесив нос.
– Кто-то нарочно включил тебя, внук, в эту грязную схему… Не приходило в голову? Нет? Кто-то посадил тебя… хм… в лужу, изначально предназначенную для Брута Бейтмани. Тебя подставили, дружище. Неизвестно с какой целью, однако старается этот имярек, видит Солнце, не во благо нашего прайда.
Шелли поморщился.
– Дед! Уверяю, всему причина – цепь досадных недоразумений. Ни о какой закономерности не может идти и речи!
– Ха! Кто сообщил тебе о рейде плутониан?
– Кто-кто! – вспылил Шелли. – Почему твой правнук не может иметь собственную агентурную сеть? У паршивых Хенцели она может быть, а у нашего прайда – нет?
– Врет твоя агентурная сеть! – Губы Юлиуса нервно задергались. – Знал бы я, кто подсунул тебе информацию о Седне! Так мигом бы – к ногтю!
– Дед, уверяю… – Шелли протянул Юлиусу руки в жесте примирения.
– Может, ты думаешь, что и на Плутонии все случайно вышло? Что Алексиса Козо, который убил людей больше, чем ты видел живыми, сразило рикошетом? Рикошетом! Да, внук?! Отвечай: думаешь или нет? Или мне заставить тебя вновь повторить, что означает – быть Шелли?
– Рикошетом и ничем иным! Рикошетом! – Шелли заерзал в кресле. Куда флегматичному Вильгельму Хенцели до умения прадеда выцеживать из собеседника информацию! Чему здесь удивляться? Ведь Юлиус больше века возглавляет успешный столичный прайд. А Вильгельм Хенцели… пусть лучше переквалифицируется в носильщика блюд!
– Мальчишка! – не сдержался старик. – Два десятка лет в кармане, а до сих пор – ребенок! Порхать с планетоида на планетоид – и всех забот! Но и для мотыльков когда-нибудь наступает зима. Куда "Сокола" моего подевал? На Седне оставить пришлось? Считай, пропал корабль…
– "Золотой Сокол" – мой, – угрюмо возразил Шелли. – Вы с отцом мне его подарили.
– …какую-то дрянь подцепил, – продолжил, не обращая внимания на реплику правнука, Юлиус. – Скажи, что за гадость поселилась у тебя на шее? Мои глаза видят отлично, волос почти не осталось на голове, а глаза видят еще. Что притащил в Пирамиду?
– Это у меня после Солнца, – соврал Шелли. Он с отвращением ощупал бесформенный нарост дикого мяса на шее и сразу же вытер пальцы об тунику. Он абсолютно не помнил, что это и откуда взялось. Абсолютно…
– Надо показаться доктору, – сердито посоветовал Юлиус.
– Так точно! – Шелли выразил готовность во всем слушаться предка.
– Заруби себе на носу, будущий иерарх, – Юлиус поднял узловатый палец вверх, – тот, кто надоумил тебя мчать сломя голову к Седне, – враг нашего прайда. И ничего, кроме смерти, тебе он не желает. Подумай хорошенько, сопоставь обстоятельства. Как только ты соизволишь назвать имя, этого человека отыщут, где бы он не скрывался. Хоть за Солнцем, хоть за Химерой. И тогда у Пермидиона появится информация, которая наверняка поможет принять решение в твою пользу.
Шелли потер ладонью лицо. Старик Юлиус пошел по ложному следу. Теперь он будет упрямо мчать по неверной дорожке, сшибая лбом препятствия, пока не угодит в совсем уж непробиваемый логический тупик. Шелли как наяву услышал сладострастный шепоток Капитана "Странника": "с-соскучались, так с-соскучались". Отвратительно… Следом вспомнилась мутная мгла внутри корабля-призрака, облезлые переборки, на которых остались запечатленными, точно на бумаге со светочувствительным покрытием, тени давно сгоревших людей.
И тошнота, тошнота, тошнота. Невесомость, клубится сажа, и дрейфует в узком пространстве коридоров мелкий мусор.
Возможно ли, чтобы Капитан вел двойную игру? Способно ли существо, давно утратившее сходство с людьми, поступить так, как предполагал Юлиус: подставить своего… любимца? Подставить изощренно; бросить его, словно снежный ком вдоль горного склона, и наблюдать со стороны, как эта шалость перерастает в лавину?
Поднимался ли кто-либо еще на борт корабля-призрака и беседовал с Капитаном? Если да, то происходило ли это в системе Солнца или у другой звезды, где хозяйничают иные формы жизни? Существа, более близкие Капитану, чем двурукие, двуногие млекопитающие?
Эти мысли пронеслись в голове Шелли со скоростью, близкой к световой. Он твердо пообещал себе, что во время следующей встречи с Капитаном будет более напористым. Если следующая встреча, конечно, состоится.
– Почему же ты не хочешь назвать этого человека? – продолжал настойчивый Юлиус. – Быть может, во всем виновата женщина?
– Нет, не женщина, – возразил Шелли. Он вспомнил Климентину и непроизвольно поморщился. Юлиус расценил гримасу по-своему.
– Это – мужчина? – спросил он. – Мужчина, который значит для тебя слишком много?
– Нет же! Нет!! – Шелли не выдержал и вскочил на ноги. – К чему бессмысленные вопросы?! Дед, я устал! Мы тратим время! – Он навис над столом, а заодно – и над маленьким и сухим прадедом. – Никто! Никто меня не надоумил лететь к Седне! Я сам себя надоумил! Веришь? Вот, например, Ай-Оу. Он утверждает, что летает к звездам мысленно, и все делают вид, будто ему верят. И ты мне поверь! Или хотя бы сделай вид! Я тоже – мысленно! – Он покрутил пальцем у виска.
Юлиус помрачнел и кивнул.
– Совершенно верно: ты, Айвен, грандиозный болван. Не завтра, так послезавтра Пермидион приговорит тебя к утоплению в Большом Темном Пятне. Причем эта мера коснется только тебя! К Бруту, сломавшему шею на Плутонии, вероятно, будет проявлено снисхождение. Тебе же придется отдуваться за всех. В том числе – и за извращенца, чье имя ты упорно не желаешь раскрывать. Сейчас иные времена, Пермидион не станет озадачивать себя нюансами дела. Сейчас все решает слово благородного… проклятые лицемеры! Они выслушают тебя, выслушают Огра Мейду и вынесут вердикт в зависимости от настроения, которое сложится у большинства. Насколько я знаю твоего деда по материнской линии, он позаботится, чтобы в вашу с Брутом сторону летели ведерные плевки!
Минуту они просидели молча. Юлиус Шелли выстукивал тростью по мраморной облицовке пола замысловатый код.
– Между прочим… ты еще не знаешь… Ай-Оу погиб. Прайда Тэг больше не существует. Вот к чему приводят ваши мысленные полеты!
Шелли ошеломленно захлопал глазами, ощущая, как между лопаток выступает холодный пот.
– Как? Ай-Оу – погиб? Погиб?
– Погиб-погиб. А как именно – уж лучше бы и не знать, – Юлиус выбрался из кресла. – Не стоит меня провожать. Глаза б мои тебя не видели.
3
Долина Пирамид на Трайтоне… Захватывающее дух зрелище. Нервный центр цивилизации людей. Обитель богов Сопряжения.
Им было подвластно движение планет системы Солнца. Здесь решалось, каким прайдам возникнуть, а каким – рассыпаться на бесполезные человеческие составляющие. Здесь изобрели Партию. Здесь, словно в центре паутины, сходились воедино невидимые силовые нити гравитационных магистралей.
Из космоса Пирамиды благородных кажутся игрушечными. Разноцветными игрушками с острыми гранями. Они полны изящества и мнимой хрупкости.
Климентина поймала себя на том, что засмотрелась. "Кайра" сама вышла на первый виток и начала неспешное снижение. В околотрайтонском пространстве каждому маневру полагалось быть четко регламентированным.
Ледяной горб розовой луны Нептунии медленно опадал, теряя кривизну. Чем глубже погружалась "Белая Кайра" в разреженную атмосферу Трайтона, тем яснее было видно, что обширные узорчатые долины планетоида почти полностью утратили естественный рельеф. Кратеры, горы и ущелья, причудливые формы, образованные застывшими газами, – все давно погребено под металлическим лишайником единого города – Розового Берега.
Сверкали биосферные купола: и малые, покрывающие чьи-то приватные владения, домики для отдыха или уединенные студии, и конструкции титанических размеров, под которыми скрывались перенаселенные человеческие ульи. В каждой из бесчисленных фасеток отражалось красное пятно далекого Солнца.
Возвышались сооружения из драгоценных металлов; монументы, обращенные к звездам, – на них полагалось смотреть из космоса. Мерцали голографические имитации облаков, рек и даже извергающих лаву вулканов.
…Плотный рой кораблей малого радиуса действия, движение над поверхностью в несколько горизонтов; яркие, словно атомные взрывы, вспышки плазменных выбросов из дюз межпланетных гигантов; молчаливое присутствие крейсеров и эсминцев, бросающих на Розовый Берег хищные тени…
И Пирамиды. Больше, чем полсотни Пирамид. Огненно-красная Пирамида Пурбахов, украшенная перемигивающимися огнями Пирамида Хюлстов, Пирамида, сияющая начищенным золотом, – резиденция Пуанкаре, кособокая Пирамида Мейды… Сколько же их здесь? Пирамида грубой кладки, искусная имитация древней постройки – дом Козо; Агатовая Пирамида Шелли…
На запрос "Белой Кайры" отозвалась автоматическая система. Стыковка с внешним узлом у основания резиденции Шелли была разрешена.
Когда-то Шелли клялся, что заберет ее домой, в Агатовую Пирамиду. Астероид, утяжеленный титановыми мачтами, несущими полотно солнечного паруса, скользил над фотосферой красной звезды, и не было ни конца, ни края долине кипящей плазмы; и не было ни конца, ни края его взволнованным признаниям и обещаниям.
"Кайра" вздрогнула, повиснув в объятьях стыковочного комплекса.
Добро пожаловать на Трайтон!
На этот раз – никаких экспериментов со световыми платьями и дубль-кожей! Строгое платье-"пирамидка" малахитового цвета, крошечная шляпка с голографическим нимбом, перчатки до локтей и замшевые сапоги.
Коридор, соединяющий стыковочный комплекс с Пирамидой, пустовал. Никто ее не встречал. Что ж, бесфамильными, путешествующими в одиночку, в столице никого не удивить. Местные прайды и без того имели уйму возможностей обогатить генофонд. Здесь перед ней не станут выстраиваться в очереди, предлагая красавцев в "скелетниках" и суля все богатства Сопряжения за одну яйцеклетку.
В воздухе пряно пахло хвоей и можжевельником. Климентина шла и ловила себя на том, что каждый следующий шаг дается трудней, чем предыдущий. Грядущая встреча с мерзавцем Шелли тяготила ее не меньше, чем визит в палату к полумертвой матушке Хатшипсут.
Центральная галерея Агатовой Пирамиды походила на многолюдный проспект. Суетились рабы, прогуливались под стрельчатыми сводами какие-то благородные: то ли гости, то ли дальние родственники Шелли. "Информация для рабов, не для благородных, – вещал вкрадчивый голос информационной системы. – Согласно распоряжению иерарха, прививки от легочной паразитарной инфекции производятся медслужбой на нулевом уровне Пирамиды. Тем, кто не сделает прививку до полудня сего дня, грозит наказание – десять палок у Столба Раскаяний. Имеющие уши – да будут предупреждены!"
Потом Климентиной заинтересовался какой-то младший помощник младшего распорядителя Пирамиды – предельно корректный юноша-слуга в светло-зеленой тунике. Услышав, что бесфамильной гостье необходимо увидеться с молодым Шелли, помощник распорядителя озадаченно подергал бороденку. Он сообщил Климентине, что Айвен Шелли весьма занят и едва ли сможет выкроить время для незапланированной встречи. Однако он, младший помощник младшего распорядителя, рискнет отвлечь правнука иерарха и доложит о прибытии гостьи.
– Буду премного обязана, – ответила с полупоклоном Климентина.
Подумать только: Шелли весьма занят! Чем интересно? Делением натуральных чисел на ноль? Когда же он успел обзавестись делами? Ведь Шелли никогда не проявлял особого интереса к внутренней жизни прайда.