9
Галя поселилась в доме Рамиреса. Ее депрессия быстро прошла, оказалось, что это была даже не депрессия, а так, временное душевное расстройство. Еще бы не расстроиться- потерять единственного близкого человека (ее мама давно умерла, а постоянного молодого человека у нее не было), да еще при таких обстоятельствах - врагу не пожелаешь.
Черная полоса, кажется, кончилась, тьфу-тьфу-тьфу, сообщений о новых терактах больше не поступало. Если раньше почти каждая телевизионная речь Рамиреса была посвящена какому-то происшествию, то теперь его речи больше напоминали проповеди, и это было куда более правильно и полезно, чем просто информировать население о происходящих событиях.
С другой стороны, Рамирес все чаще стал замечать, что жизнь становится все более похожей на дореволюционную. Терраформинг планеты ограничился одним-единственным ветровым щитом, наличие которого в сухой сезон практически не ощущалось. Ефим говорил, что подготовка к осушению Олимпийских болот идет полным ходом, но, даже по самым оптимистическим прогнозам, работы начнутся только на будущий год. Экономика потихоньку восстанавливалась, тут и там возводились новые заводы, но до момента, когда они начнут производить товары, пройдет еще не один месяц. Жуткой разрухи, которой так боялись в первые дни революции, не было, но уровень жизни явно упал, причем не только в материальном выражении. Раньше Рамирес не замечал этого, но Галя открыла ему глаза на многие вещи. Нет, она не занималась контрреволюционной агитацией, она вообще не была против революции. Просто когда она начинала рассказывать о себе, у Рамиреса то и дело щемило сердце.
Ее отец был мастером-наладчиком на химзаводе, который выпускал лекарства на экспорт, но когда межзвездные терминалы были взорваны, завод встал и все рабочие в одно мгновение стали безработными. Потом в жилые корпуса перестало поступать электричество, люди возмутились, но им объяснили, что тунеядцы революции не нужны, а если они хотят жить в человеческих условиях, пусть идут на биржу труда и пишут заявления. Дмитрий Козлов получил назначение на стройку под Нью-Майами, и оно стало для него последним.
Галя так и не написала заявления. По каким-то причинам, неясным ей самой, она решила дождаться, когда определится судьба отца, и только после этого начать искать работу для себя. Она не говорила, в чем дело, но Рамирес сразу все понял - она привыкла жить в свое удовольствие, не делая ничего для блага общества, отец баловал ее, его зарплата была достаточно высока, чтобы содержать не только себя, но и дочь. И вот произошла революция, деньги больше ничего не значат, отца отослали за тридевять земель и получаемый им кредит не идет ни в какое сравнение с дореволюционным заработком. Если тратить его на двоих, то хватит только на самое необходимое, надо работать самой, но это так страшно, потому что назначение может быть куда угодно, теоретически даже в бордель, а Галя уже знала, что бывает с теми, кто отказывается от назначения.
И вот настал черный день. Ужасные ящеры вышли из джунглей, окружили стройку, перебили охрану и заживо сожгли более тысячи безоружных людей. Галя получила компенсационную выплату, нечто вроде одноразовой пенсии, но этот кредит позволял ей жить только в течение месяца, да и то впроголодь, а дальше - биржа труда и назначение в какую-нибудь Тмутаракань, где она будет беззащитна не только против ящеров, но и против коллег-мужчин. Она хорошо знала, как относятся неквалифицированные рабочие к молодым и красивым женщинам, имевшим несчастье оказаться рядом с ними. Галя пропила свой кредит за один вечер.
Несмотря ни на что, она не озлобилась. Она продолжала верить в идеалы братства, в то, что время единения и процветания скоро наступит, что Деметра превратится в цветущий сад и все это счастье сумеет увидеть уже ныне живущее поколение. Она понимала, что трудности, переживаемые планетой, временные, она и к своим проблемам относилась как к временным. Рамиресу казалось, что, если бы она не встретила в баре мужчину, который согласился ее содержать, она неплохо устроилась бы и на стройке. В ней чувствовалась внутренняя сила, которая позволяет стойко переносить любые трудности. Раньше это называли нордическим характером. Если бы она не была так ленива…
Все-таки Галя - замечательная девушка. Рамирес боялся, что она начнет вовсю пользоваться его кредитом, добывать разные предметы роскоши, всячески шиковать, но ничего этого не было, Галя вела себя очень скромно, казалось, ее интересует не положение Рамиреса в обществе, а сам Джон Рамирес, большой и на первый взгляд устрашающий, но на самом деле умный, добрый и ласковый.
Однажды Рамирес поймал себя на том, что уже целый день не вспоминал о Полине. Потом он еще раз это заметил, а потом вообще перестал обращать внимание на этот факт. Случилось, казалось бы, невозможное - несчастная любовь была забыта, она больше не терзала его.
Рамирес много рассказывал Гале о своем прошлом. Она слушала его затаив дыхание, ей были очень интересны всякие подробности вроде того, что Александр Багров очень маленького роста, а Ефим Борода очень неуравновешенный и сварливый, но с прекрасным чувством юмора. А потом Рамирес начинал рассказывать Гале про Гефест, и она забывала обо всем остальном. Однажды она сказала, что, когда революция окончательно победит, Рамиресу надо написать книгу воспоминаний. Рамирес согласился, но заметил, что это время наступит еще очень нескоро. Однако идея написать книгу запала в душу Джона Рамиреса.
Только о двух вещах Рамирес не рассказывал Гале. Он умолчал про золотого цверга и про то, как Абубакар Сингх пытался убить трех братьев и двух сестер только потому, что ему показалось, будто через кого-то из них идет утечка информации.
10
Анатолий развалился на диване перед выключенным телевизором. В правой руке у него была кружка пива, сваренного по ящерскому рецепту из ашозов, шозов и усосев. Левая рука Анатолия лежала на плече Полины. В кресле напротив сидела Ю Ши, она медленно цедила амброзию из бокала, но, несмотря на то что это был уже третий бокал, выглядела грустной и какой-то потерянной. Как ни пыталась Полина развлечь Ю Ши веселым щебетанием, ничего у нее не получалось. Это было странно, потому что Анатолий точно знал, что Ю Ши - лесбиянка, а значит, должна быть восприимчива к чарам Полины.
В свое время для Анатолия было шоком, когда он узнал, что третий терминатор братства - хрупкая маленькая женщина. Нет ничего странного в том, что женщина пошла в армию и дослужилась до высокого чина, странно было другое. Во всех военных женщинах, которых знал Анатолий, было что-то мужеподобное. Когда смотришь на такую женщину, непроизвольно думаешь, что бог ошибся, вселяя душу в женское тело. При взгляде на Ю Ши таких мыслей не возникало.
Она была маленького роста, желтокожая, узкоглазая, черноволосая, очень худая и на первый взгляд очень хрупкая. Если внимательно приглядеться к тому, как она движется, впечатление хрупкости проходило, но все равно было очень трудно поверить, что этот воробушек способен одной рукой поднять пятидесятикилограммовую гирю или пробить кулаком деревянную перегородку.
Полина пробормотала что-то неразборчивое и удалилась на кухню. Воцарилась тишина. Неожиданно для самого себя Анатолий заполнил ее вопросом, никак не относящимся к теме разговора.
- Вайшнавайя был твоим другом? - спросил Анатолий.
Ю Ши вздрогнула.
- Он был моим гуру, - ответила она. - Он тренировал меня, он сделал из меня то, что я есть. Он направил меня на трансформацию, он принял меня в братство. Он был для меня как бог.
Ее слова прозвучали напыщенно, но Анатолия это не удивило. Высококлассные бойцы всегда относятся к своим учителям с особым пиететом, а если учесть, что Ю Ши - не просто боец класса Е, в просторечии терминатор, но и мастер какой-то внутренней школы с непроизносимым названием, то она действительно должна относиться к Вайшнавайе как к богу.
- Ты его знал? - спросила Ю Ши.
- Нет, - помотал головой Анатолий, - мы никогда не встречались лично. Несколько раз обменивались письмами, один раз говорили по телефону и все. У нас не было дружеских отношений.
- Жаль, - Ю Ши состроила разочарованную гримасу. - Я рассчитывала, что ты объяснишь, что с ним произошло. Это точно самоубийство?
- Абсолютно точно. Хочешь посмотреть данные осмотра комнаты?
- Давай.
- Открывай канал.
- Открыла.
- Держи.
- Ага, пошло. А где план здания?
- Вот.
- Да, вижу. Никаких сомнений. Невероятно.
- Почему?
- Зачем он выстрелил себе в голову? Если тебе надоест жить, разве ты будешь стреляться?
Черт побери! До Анатолия только сейчас дошло. Процессор, встроенный в череп любого бойца класса Е, поддерживает команду самоуничтожения. Достаточно дать четкую мысленную команду и произнести про себя специальную кодовую фразу, заклинание, как говорят программисты, и процессор немедленно организует обширный инсульт в лобной части мозга. Гарантируется коллапс личности в течение минуты, тело может жить еще долго, но память, рефлексы и все прочее теряется безвозвратно. Считается, что эта функция введена для того, чтобы у терминатора нельзя было выпытать секретную информацию. На самом деле, для того чтобы выпытать у терминатора секретную информацию, надо взять его в плен, а это может сделать только другой терминатор, и поэтому данная функция практически бесполезна. Но она есть, и Вайшнавайя просто обязан был ею воспользоваться.
- Может, он был сильно расстроен? - предположил Анатолий.
- Думаешь, его проще расстроить, чем тебя> или меня?
- Извини, но ты выглядишь не самым лучшим образом.
- Когда будет нужно, я включу эмоциональный фильтр. Любой нормальный человек, имеющий эмоциональный фильтр, обязательно включает его, когда чувствует, что теряет контроль над собой.
- Слишком сильное потрясение…
- Не верю.
- Тогда почему?
- Не знаю.
- Какие-нибудь версии у тебя есть?
- Все бредовые.
- Например?
- Случайный выстрел.
- Нереально.
- Сама знаю.
- Еще?
- Внешнее управление.
- Разве такое возможно?
- Не знаю.
- Гм… Если такое возможно, то незачем отдавать команду на самоубийство. Логичнее было приказать Вайшнавайе убить Багрова, к примеру.
- Я понимаю. Я же говорю, все версии бредовые. Вот еще одна - он застрелился, потому что хотел посмеяться над тем, как мы будем расследовать этот случай.
- Как посмеяться? С того света?
- Не знаю. Честное слово, не знаю!
- А почему он вообще решил покончить с собой? У него были какие-нибудь депрессии или…
- Ничего у него не было. По крайней мере, я не заметила. Если тебе совсем плохо, ты же не показываешь свои чувства каждому встречному.
- Ты для него была не каждый встречный.
- Я была его учеником, ученикам тем более не показывают свои сомнения. Думаешь, он застрелился под влиянием минутной слабости, потому что был чем-то расстроен?
- А ты думаешь, это было сознательное решение?
- Не знаю. По-моему, это более вероятно, чем то, что у него не сработали эмоциональные фильтры.
- Но почему он это сделал? Сеппуку?
- Он не японец. К тому же такие люди, как мы с тобой, обычно слишком циничны, чтобы оборвать свою жизнь просто от стыда. Я много думала об этом, я не могу представить себе, чтобы он настолько поддался эмоциям.
- Думаешь, он все тщательно взвесил и застрелился?
- Не знаю. Боюсь, мы никогда не узнаем, почему он это сделал.
- А ты не боишься, что следующей будешь ты?
- С чего бы?
- Черт его знает. Давай рассмотрим ситуацию абстрактно, без эмоций. На Вайшнавайю подействовал какой-то внешний фактор. Почему этот фактор не может подействовать на тебя или меня?
- Намекаешь, что это наркомафия шалит?
- Вряд ли. Насколько я знаю, у них только Бахтияр имеет класс F, а бойцов класса Е вообще нет.
- Откуда ты знаешь?
- Первое время я воевал за них.
- Ах, да, припоминаю, я читала. Если не секрет, почему ты ушел от них?
- Они не хотят делать терраформинг.
- Для тебя это так важно?
- Я всегда хотел, чтобы мои дети жили на Земле. Теперь это невозможно, но можно сделать Деметру максимально похожей на Землю. Я ненавижу окраинные планеты.
- В том числе и Гаю?
- Гаю особенно. После командировки на Гаю меня комиссовали.
- Извини.
- Не за что извиняться. Это давняя история, теперь я могу спокойно вспоминать об этом. А ты на самом деле веришь в единение и процветание?
- А ты нет?
- Я верю в то, что Деметре нужна сильная власть. Если бы было возможно вернуться к тому, что было раньше, я сражался бы за конфедерацию. Но сейчас альтернативы братству нет.
Ю Ши пожала плечами.
- Не ожидала, - сказала она. - Впрочем, твои мотивы - это твое дело. Главное, чтобы ты не предал нас.
- Пока не откроется подпространственный канал на Землю, я вас не предам.
- Тогда ты будешь верен братству всю жизнь, - Ю Ши натужно улыбнулась.
- Боюсь, что да, - сказал Анатолий и так же натужно улыбнулся. Они подняли бокалы и выпили.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Якадзуно никогда не видел животноводческую ферму ни на Земле, ни тем более на Деметре. Невысокие, не выше двух метров металлические шесты огораживали загон, внутри которого лениво ползали лягушкоеды. Крупные амфибии, от одного до трех метров в длину, меланхолично ковырялись во влажной жиже, выискивая лягушек… Стоп, каких еще лягушек? Тут же никто не мяукает!
- Срашенх сой ре свиведвахув? - удивленно спросил один из бойцов сопровождения.
- X ойш электричефлале сызлойлай, - пояснил Евсро. - Лсежв сой гэшсеву ив сесвех, лаш вэзу элвктричефугсо. Правильно? - обратился он к Якадзуно.
- Наверное, - согласился Якадзуно. - Иначе зачем надевать им ошейники?
Жилые здания начинались сразу за загоном, никакой стены не было. И действительно, какой нормальный зверь или ящер попрется через плотную толпу лягушкоедов? Существуют и менее экзотические способы самоубийства.
Евсро огорченно пощелкал языком.
- Без стрельбы не обойтись, - констатировал он. - Жаль. Давай, что ли, приступим?
- Подожди, - остановил его Якадзуно. - Вон, видишь кабель?
Евсро сразу все понял.
- Думаешь, он здесь один? - спросил он.
- Думаю, их два, такие устройства обычно дублируют. Только второго я не вижу. Посмотри вон там, слева, ты лучше видишь в тумане.
- Да, похоже, там второй кабель, - согласился Евсро. - Третий может быть?
- Вряд ли. Во-первых, незачем, а во-вторых, куда он может быть подключен?
- Не знаю.
- Посмотри повнимательнее.
Пару минут Евсро старательно вглядывался в туманную дымку, окутывающую поле, на котором паслись лягушкоеды. Потом он сказал:
- Не вижу.
Якадзуно промолчал. На языке так и вертелись слова "давай приступим", но произнести их вслух было очень трудно. Якадзуно как будто боялся взять на себя ответственность за гибель обитателей этой фермы. На самом деле все это ерунда - он взял на себя всю ответственность, когда согласился на эту авантюру.
Евсро нервно клацнул зубами, вытащил из кобуры пистолет, щелкнул предохранителем и сделал хитрый жест хвостом. Лозшуэ дружно отступили назад, образовав некое подобие строя. Якадзуно поколебался и последовал за ними, но, сделав два шага, мысленно выругал себя и вернулся на исходную позицию. Евсро посмотрел на него и ничего не сказал.
Евсро тщательно прицелился и выстрелил. В густых зарослях сусулк взорвался грязевой фонтан, который обдал ближайших лягушкоедов горячей водой. В мгновение ока загон наполнился ревом. Евсро перевел ствол пистолета на второй кабель, начал целиться, и в этот момент до Якадзуно дошло.
Сейчас Евсро выстрелит, периметр загона будет обесточен и напуганные лягушкоеды кинутся куда глаза глядят, а глаза у них будут глядеть в сторону, противоположную двум взрывам, а именно туда, где сейчас стоят Якадзуно и Евсро. Якадзуно выхватил пистолет, а дальше все произошло очень быстро.
Евсро выстрелил, грязь снова взорвалась фонтаном, многоголосый утробный рев стал оглушительным, Якадзуно опустил ствол к земле и восемь раз подряд нажал на курок, опустошая обойму. Между ними и загоном вздыбилась полоса разрывов. Евсро не ожидал этого, от неожиданности он отпрянул назад и рухнул на землю, забрызгав Якадзуно грязью. Пистолет Якадзуно негромко загудел заработала автоматическая очистка ствола.
Брызги опали, и Якадзуно снова увидел фермерский дом. Дверь была распахнута и, кажется, сорвана с петель, на крыльце что-то извивалось, с такого расстояния было непонятно, человек это или лягушкоед.
Евсро вскочил на ноги, замысловато взмахнул хвостом, и лозшуэ устремились в атаку. Якадзуно невольно залюбовался их отточенной грацией, он даже чуть было не забыл перезарядить пистолет.
На то чтобы преодолеть поле, ранее бывшее загоном, ящерам потребовалось не больше минуты. Далее несколько особей ворвались в дом через дверь, другие обошли дом слева и справа и тоже скрылись из видимости. Несколько минут ничего не происходило, затем изнутри раздался за-полошный крик, то ли женский, то ли детский. Снова тишина. А потом на крыльцо вышел ящер и крикнул:
- Гуз шлухс!
- Пойдем, - сказал Евсро.
На пороге Якадзуно замер, ему стало страшно. Наверное, так же чувствовал себя Иуда из христианской мифологии за секунду до того, как постучаться в дом Пилата или кому он там настучал на этого бога. Якадзуно понимал, что делает хорошее дело, но то, как он это делает, было явно неправильно. Извечный философский вопрос: до каких пор цель оправдывает средства?
- Пойдем, - повторил Евсро. - Нам еще надо уточнить твою легенду.