Так и не решив, означают ли эти слова, что он не андроид, или же охранник сказал это нарочно, чтобы ввести ее в заблуждение, Шеррис потеряла сознание.
Она очнулась от свежего воздуха и волнующего ощущения, что чувства вновь возвращаются к ней. В тело вонзились миллионы булавок, даже зубы ныли. Ее несли двое солдат: один держал ее под мышки, другой - под коленки. Рядом шел один из молодых эмиссаров. Он глубоко дышал, похлопывая себя по груди и потирая руки.
Они вышли из тени бомбардировщика. Самолет приземлился посреди пыльной песчаной пустыни; сухой ледяной воздух обжигал горло. Невдалеке виднелась устланная застывшей черной лавой долина в окружении низких пепельно-серых гор. Долина была пуста, не считая двух черных самолетов с округлыми очертаниями корпуса и нескольких грузовиков и других машин. В низком сером небе Шеррис заметила еще несколько черных точек, круживших высоко над горами.
Эмиссар увидел, что она пытается повернуть голову, и широко улыбнулся. Солдаты затащили носилки в небольшой открытый автомобиль.
- Вы снова с нами, леди Шеррис?
Он широко развел руки и резко развернулся, так что песок скрипнул под его каблуками.
- Добро пожаловать в Ландсхаар! - провозгласил он и прислонился к борту машины. - А также в Сохранность Молгарина.
Наблюдая за Шеррис, пытавшейся оглядеть бесцветную и безотрадную пустыню и голые холмы вокруг, он рассмеялся.
- Все остальное - под землей, - сказал он, забираясь в автомобиль.
Шеррис увидела, как четверо солдат выносят из брюха бомбардировщика Ферила.
- Хотя, - эмиссар многозначительно шевельнул бровями, - на случай атаки здесь имеются невероятно древние защитные укрепления, которые возникают внезапно и блокируют опрометчивого противника в ловушке.
Автомобиль дернулся и покатил вперед, направляясь к длинному прямоугольному отверстию, зиявшему посреди долины.
- Поверьте мне, - сказал молодой человек, - вы бы не захотели оказаться верхом на одном из этих сооружений, когда они включены.
Машина свернула по склону, ведущему в тускло освещенный туннель, и молодой человек хмыкнул снова. Туннель спиралью уходил под землю. Перед машиной то и дело раздвигались и поднимались огромные, метровой толщины двери. Мотор гудел; позади слышался более басовитый гул, издаваемый, как решила Шеррис, грузовиками. Вскоре у нее заложило уши. Молодой эмиссар принялся беззаботно насвистывать.
Ее взору предстал громадный гулкий подземный гараж, полный пассажирских автомобилей, грузовиков, легкой бронетехники и танков. Шеррис занесли в лифт. Кабина опустилась, они оказались в помещении, похожем на вестибюль отеля. Там ее усадили в кресло на колесиках, пристегнули и повезли по слабо освещенному коридору. Кожу по-прежнему покалывало, мышцы тряслись, точно желе. Впереди повеяло запахом больницы.
Из-за стола поднялся санитар и кивнул эмиссару, как старому приятелю. Тот потрепал Шеррис по голове:
- Она всецело в вашем распоряжении, дружище.
Шеррис втолкнули в кабинет. Ее сердце заколотилось, когда она увидела за стеклом операционный стол. Появились докторша и две санитарки. Они натягивали перчатки.
Доктор дотронулась до ее шеи каким-то холодным инструментом, что-то пробормотала, затем обошла вокруг и присела перед креслом на корточки.
- Думаю, вы меня слышите, - громко произнесла она - сейчас мы вымоем вас, приведем в порядок, произведем осмотр и дадим выспаться. Порядок?
Шеррис рассматривала женщину: среднего возраста, полноватая, волосы собраны в пучок. Карие глаза. Она понятия не имела: правда ли то, что говорила ей докторша, или ее просто успокаивали.
Санитарки раздели ее, размотали с руки бинты, промыли рану, наложили другую, временную, повязку и выкупали в теплом бассейне. Потом вытерли махровыми полотенцами - со знанием дела, без пренебрежения и вместе с тем без особой заботы. Они помогли ей встать и натянули через голову простую белую сорочку. Поддерживаемая с двух сторон, Шеррис сделала несколько неуверенных шагов. Ее почти донесли до койки. Доктор простучала ее молоточком (мышцы снова начало покалывать), сменила повязку на руке и, выдавив каплю крови из пальца, засунула пробирку в анализатор. Затем ее попросили что-нибудь сказать, но с губ слетело лишь несколько бессвязных звуков. Доктор погладила ее по руке.
- Ничего. К утру все пройдет.
Зарядив газовый шприц, она поднесла его к шее Шеррис.
Последнее, что Шеррис успела почувствовать, - мягкое покачивание каталки, едущей по бесконечному невидимому коридору.
Она проснулась в чистой постели. Фосфоресцирующее табло перед глазами свидетельствовало о наступлении вечера. Рядом светился квадратик выключателя.
Ее поместили в маленькую комнатку, обставленную точно каюта. Она лежала, свернувшись клубком, на стоящей в алькове кровати с низкой деревянной спинкой. На ней была все та же рубашка.
Убедившись в том, что руки и ноги снова слушаются, Шеррис села и, помедлив, спустила ноги с кровати, держась рукой за стену.
Ступни утонули в пушистом ковре. В комнате было тепло. Здесь, кроме нее, находились: ниша с заставленными альбомами полками, стол, стул, выключенный экран и платяной шкаф, забитый одеждой как раз ее размера. За одной из дверей оказалась ванная с разными туалетными принадлежностями (за исключением ножниц, бритв и тому подобного).
Окон не было; воздух понемногу просачивался сквозь пористые плиты потолка. Стояла такая тишина, что Шеррис слышала биение собственного сердца. Под потолком в углу торчала выпуклая линза черного стекла размером с человеческий глаз. Оттуда открывался обзор на всю комнату, за исключением ванной.
Подергав дверь, Шеррис убедилась, что ее заперли. Внезапно она ощутила слабость и присела на кровать, затем легла, и ее вновь сморил сон.
Во сне пришел Ленивый Убийца. Он принял человеческий облик, но Шеррис все равно знала, что это он. Они сидели в той же маленькой комнате во владениях Молгарина, в которой она спала. "Привет". - "Привет". - "Итак, о чем ты хотела узнать?" - спросил Лентяй. "Что ты имеешь в виду?" - "О чем бы ты хотела узнать?" - терпеливо повторил Лентяй. Она огляделась. "Где Синудж?" - "Мертв, разумеется. Что еще?" - "А остальные?" - "Тоже мертвы". - "Знаю. Но где они?" - "Мертвые - нигде. Если не считать прошлого". - "Увижу ли я их еще когда-нибудь?" - "Только на пленках и в своих снах". Она расплакалась. "Ты - последняя", - сказал ей Лентяй. "Что?" - "Ты - последняя. Из восьмерки. Совсем как я: я тоже последний из восьми. Вы - это я, а я - это вы. Мы одно и то же". - "Нет, я - это я." - "Да, ты - это ты, - согласился Лентяй. - Но вы - это еще и я. А я - это вы".
Она плакала, не зная, что ответить. Хотелось проснуться, но не получалось. "Слушай, - сказал Лентяй. - Я могу тебе помочь?" - "Что?" - "Могу я помочь? Только скажи". - "А как ты можешь помочь?" - "Я умею уничтожать. Это все, что я умею, - уничтожать. Больше я ни на что не гожусь. Хочешь, чтобы я что-нибудь уничтожил?" - "Хочу, чтобы ты уничтожил все! - крикнула она. - Все это чертово дерьмо! Злых мужчин и похотливых женщин, все эти армии, компании, культы, религии и всех их сторонников и противников! ВСЕ!" - "Я могу уничтожить не все, но многое из этого". - "Ты просто глуп. Ты мне надоел". - "Нет. Я мог бы уничтожить много вещей и людей, но не все и не всех." - "Ты сумасшедший", - ответила она, изо всех сил пытаясь проснуться. "Мы не безумны, леди Шеррис", - сказал Лентяй. Он поднялся, собираясь выйти из комнаты. - "Мы еще посмотрим, на что сгодимся." - "Что ты хочешь этим сказать?" - "Это я насчет того, чтобы все уничтожить. Посмотрим, на что сгодимся". Шеррис сжала свою раненую руку, надеясь проснуться от боли, но это не помогло. "Кто ты?" - спросила она его. Человек уже стоял возле двери. "Я - это ты, - повторил он. - Последний из восьмерки. - Он подмигнул. - Посмотрим, на что мы сгодимся. А теперь - спать".
Она проснулась - пахло едой. На столе стоял поднос со всякой всячиной. Шеррис не успела увидеть, кто его принес: дверь в комнату захлопнулась, щелкнув замком.
Шеррис лежала, размышляя о своем сне. Ее пробрала дрожь. Затем исходивший от подноса аромат опять вернул ее к реальности.
На подносе оказался завтрак, которым вполне можно было накормить двух оголодавших людей. Она съела его весь, без остатка. Табло показывало, что утро уже перевалило за середину. Включился экран, и она стала просматривать новости.
Гакха нарвались на крупные неприятности, подвергнув радиационному облучению верхних чинов Голтара, Микен и Ночного Призрака; Всемирный Суд испытывал жесткое давление со стороны негодующих бюрократов, потребовавших доступа к закрытым медицинским технологиям военного времени. Суд, в свою очередь, сделал Гакха козлами отпущения, приговорив их к извинениям, денежной компенсации и обещанию не поступать так в дальнейшем. Орден, по-видимому, не собирается выполнять эти требования. Всемирное Святилище находится в осаде, ходят слухи также о вызове войск. Объявлена мобилизация военных поселений и запасных подразделений Гакха по всей системе.
О ситуации, создавшейся вокруг Запретных Земель и Пояса Безопасности, новости умалчивали, если не считать неясных слухов о воздушном столкновении между силами Пояса и Повстанческих Государств. Передвижения по южной окраине Калтаспии ограничены.
Люди по-прежнему без умолку обсуждают теракт (на экране возникло изображение, передаваемое по всей системе с Ночного Призрака) против некоего нового философа-гуру по имени Джермен.
Придвинувшись ближе к экрану, Шеррис вызвала архив и отыскала в нем файлы с новостями за несколько предыдущих дней. Студия с записью дебатов: политики и представители различных религий спорят с Джерменом, и тот, обаятельно улыбаясь, валит их на лопатки.
Джермен выглядел все так же: черные волосы, темные глаза и странное всепоглощающее спокойствие. Внезапно из зала выскакивает человек: он перепрыгивает через стол, размахивая предметом, зажатым в руке. Смятение, выстрелы, изображение скачет, народ валом валит из студии; затем - устрашающий жертвенный нож на столе, кровь, на заднем плане размахивают револьверами охранники; Джермен зажимает рану на голове, другой рукой расталкивая своих телохранителей, и что-то говорит человеку, который поддерживает его.
Затем - немое изображение: Джермен с забинтованной головой в комнате за стеклом рядом с тем же человеком; оба сидят на низких стульях и разговаривают. Собеседник Джермена прячет лицо в ладонях; Джермен колеблется, потом протягивает руку к его плечу.
Шеррис просмотрела запись во второй раз, в третий. Последние вести о Джермене сообщали, что он нашел убежище в колонии на каком-то астероиде.
Она вернулась к просмотру текущих новостей. Обычные военные конфликты и гражданские стычки, крупные и незначительные катастрофы, в промежутках - редкие отрадные сообщения.
Шеррис откинулась на спинку стула, в очередной раз прокручивая основные известия. Голова кружилась точно так же, как при первой встрече с Ленивым Убийцей, когда она и глянула в подвал каменной башни, где хранились древние сокровища.
Немного погодя Шеррис покачала головой и выключила экран.
После душа, вытираясь, она мимоходом бросила взор на свое отражение в большом, во весь рост, зеркале в ванной. Остановившись, Шеррис рассмотрела себя повнимательнее. Недавно достигшая среднего возраста женщина с выбритым наголо черепом. Левая рука забинтована. Под глазами мешки. Лицо старухи.
Одна, пронеслось у нее в голове. Совсем одна.
Интересно, что думает о ней та, в зеркале.
Она надела темный брючный костюм и пару тяжелых, но добротных ботинок на мягкой подошве. Одеваясь, она попутно обшарила комнату в поисках предметов, которые могли бы сойти за оружие, но ничего такого не обнаружила.
В конце концов она снова уселась за стол и, включив экран, стала смотреть какую-то глупую комедию, которая помогла ей отвлечься от невеселых мыслей. Полчаса спустя в дверь постучали двое юных эмиссаров и вызвали ее на аудиенцию с Молгарином.
Слева и справа от нее шествовали двое близнецов, а чуть позади - два охранника. Лифт опустил их еще глубже под землю; время от времени кабина приостанавливалась, и приглушенный лязг возвещал о том, что пневматические створки шахты раскрываются, чтобы пропустить лифт и вновь закрыться за кабиной.
Наконец они вышли в короткий коридор с множеством дверей-турникетов. Коридор заканчивался узкой лестницей, уводящей в темноту. У подножия лестницы охранники остановились. В сопровождении двух эмиссаров Шеррис поднялась по ступенькам; они поддерживали ее под руки бережно, но крепко. Позади послышался глухой рокот, и свет погас.
Они оказались в громадном круглом бункере. В помещении было почти совсем темно, не считая света, исходившего от двадцати или около того узких экранов-щелей, равномерно распределенных вдоль круглых стен. На всех виднелись различные участки той самой холодной серой пустыни с кольцом далеких темно-пепельных гор, которую видела вчера Шеррис.
Сперва ей показалось, что это запись, но потом Шеррис поняла, что изображение передается напрямую. Небо над горами было чистого голубого цвета.
Правильно оценить размеры помещения казалось делом нелегким, но, когда они достигли центра бункера, Шеррис решила, что его диаметр составляет не менее сорока метров. В царившей вокруг темноте голубые просветы на стенах неприятно резали глаз.
Двое эмиссаров остановились. Она последовала их примеру, и они отпустили ее.
Под потолком зажглись прожекторы, освещая круглый черный помост в центре бункера. К нему вели еле заметные на темном фоне черные ступени. На помосте стоял высокий грубый трон, сделанный из блестящего черного материала - стекла, черного янтаря, а может, просто из тщательно отполированного дерева.
Сидевший на троне человек был облачен в роскошные одежды всех цветов радуги, с преобладанием золотого и пурпурного. Тяжелые складки скрывали его фигуру - он мог оказаться и тучным, и просто плотным. Пухлое выбритое лицо дышало здоровьем, черные волосы вились мелкими кучеряшками. На каждом пальце красовалось не меньше одного перстня, в каждом ухе - по две сережки с камнями, да еще по одной в каждой ноздре. Над правым глазом сверкала прикрепленная к брови брошь.
Сверкнув кольцами, человек сцепил пальцы перед грудью и улыбнулся.
- Леди Шеррис, - обратился он к ней. - Меня зовут Молгарин. Мы с вами уже встречались однажды, много лет назад, но вы скорее всего не припомните. Вы тогда были слишком молоды.
Он говорил ровно и негромко. Так мог бы говорить гораздо более пожилой человек.
- Нет, я не помню, - ответила она. Ее голос прозвучал неожиданно глухо. - Зачем вы так поступили с Мицем?
Молгарин небрежно махнул рукой.
- Много лет назад он обманул меня, присвоил кое-что, принадлежавшее мне по праву. Я долго вынашивал планы, обдумывая и примеривая различные способы отмщения. - На лице Молгарина вновь появилась улыбка. - Впрочем, прикончил я его, чтобы причинить вам боль. - Улыбка исчезла. - Садитесь, прошу.
Двое эмиссаров вновь подхватили ее под руки и потолкали вперед; втроем они уселись на верхнюю ступеньку помоста, развернувшись лицом к Молгарину. Тот не спеша развел руками.
- До меня дошло, что вы имели неосторожность нанести оскорбление моим юным агентам, - сказал Молгарин. (Молодые люди самодовольно ухмыльнулись). - Таким образом, - продолжил Молгарин, - вы имели неосторожность также нанести оскорбление и мне. - Он пожал плечами. - Поэтому я решил вас покарать. Я всегда караю тех, кто имеет неосторожность меня оскорбить.
- Да, - подтвердил сидящий перед ней молодой человек. - И еще посмотрите, что мы приготовили для вашего кузена.
Молгарин откашлялся. Один из агентов поднял на него взгляд, затем таинственно покосился на Шеррис. Его лысый череп поблескивал в свете прожекторов.
- Как бы то ни было, - произнес Молгарин, - этот негодяй мертв. Но вам не стоит думать, что все это было сделано, исключительно чтобы огорчить вас или отомстить Годзикаме. Мои цели более существенны.
Молгарин поплотнее устроился на своем троне и опять сцепил пальцы.
- Вас, леди Шеррис, - как вы уже, несомненно, поняли, - просто использовали. Но использовали во имя гораздо более важных вещей, нежели чья-то слава или жажда мести. Интересы, которые я имею честь представлять, равно как и мои собственные интересы, имеют очень мало общего с хитросплетениями власти. Мы заботимся о благополучии Голтара и всей системы в целом, привлекая для этого все наши ресурсы.
- А, так значит, вы не просто очередной придурок, дорвавшийся к власти? - сухо спросила Шеррис. - В таком случае я рада за вас.
Молгарин покачал головой.
- Ради всего святого, - произнес он. - Любой цинизм - сущий пустяк, если даже наша аристократия не может осознать тот факт, что люди, в чьих руках деньги и власть, способны думать не только о накоплении капиталов и расширении своего влияния. - Он в притворном изумлении склонил голову на бок. - Неужели вы не понимаете, леди Шеррис? Когда у человека уже есть и богатство, и власть, он неизбежно начинает тянуться к какой-либо интересной работе или философии, просто подыскивает себе занятие по душе. Многие становятся меценатами, занимаются благотворительностью. Другие, если можно так выразиться, сами погружаются в мир искусства и живут так, как хотело бы жить большинство, если бы это было возможно. А некоторые из нас пытаются не только понять нашу историю, но и оказывать существенное влияние на будущее развитие событий.
Лично я причисляю себя именно к таким людям, поскольку волен действовать вне юрисдикции нашего так называемого Всемирного Суда. Будущее волнует меня больше, чем многих других, ведь я пока не собираюсь умирать, но…
Молгарин помедлил, однако реакции со стороны Шеррис не последовало. Он продолжал:
- Да, я из тех, кого называют бессмертными. Я живу на этом свете вот уже четыре столетия и надеюсь прожить еще больше… Но вижу, на вас это не произвело особого впечатления. Может, вы мне не верите? - Он махнул рукой. - Впрочем, это не важно.
- Он действительно говорит правду, - прошипел эмиссар за ее спиной.
- Романтически настроенные юнцы, такие, как ваш двоюродный брат, - продолжал Молгарин, - пытаются вернуть золотой век, которого фактически никогда и не было, - время, когда люди уважали аристократию, а власть была сосредоточена в руках очень немногих. Мы с моими коллегами можем предложить более демократический, более открытый стиль: освобождение естественных ресурсов и духа предпринимательства, дремлющих в человеке, освобождение от тяжкого гнета Всемирного Суда и его ничтожных выхолощенных законов.
Ради этого мы - как и ваш кузен - решили, что будет благоразумно собрать как можно больше достижений и ценностей, оставшихся с прогрессивных времен, особенно учитывая лихорадочную атмосферу, вызванную приближением нового декамиленниума.
Впрочем, в наше время этот приступ стяжательства обусловлен скорее необходимостью держать Реликвии подальше от таких типов, как ваш кузен. Мы не можем полагаться на столь физически уязвимые предметы.
Молгарин пожал плечами.