Прошло полчаса. В переулке показался человек в темнозеленом плаще, прикрывший голову капюшоном. Незнакомец вел себя настороженно, постоянно озирался. Он держал какой-то предмет и время от времени подносил его к глазам. Дойдя до проема в живой изгороди, ведущего к коттеджу, незнакомец сразу остановился - прибор в его руке уловил эхо-сигнал автоответчика в ошейнике Этцвейна.
Удостоверившись в том, что вокруг никого нет, незнакомец заглянул в узкий проем изгороди. Крадучись, как вор, он проскользнул в проем и спрятался за стволом известкового дерева. Этцвейн уже стоял там же - и набросился на спину незваному гостю. Тот оказался необыкновенно силен. Вцепившись в коренастого противника обеими ногами и левой рукой, правой Этцвейн успел достать иглу-пипетку, предусмотрительно предоставленную Ифнессом, воткнуть ее в шею шпиону и сжать пальцами мешочек на тупом конце иглы.
Незнакомец тут же обмяк - через секунду он упал на четвереньки.
Подоспел Ифнесс. Вдвоем они отнесли вяло дышащего пленника в коттедж. Ифнесс сразу принялся за дело и удалил ошейник незнакомца. Этцвейн выключил свой автоответчик.
Землянин издал возглас сожаления - в ошейнике шпиона оказалась черная трубчатая прокладка декокса. Ифнесс вытащил ее и разглядывал с недовольством, похожим на отвращение.
Когда пленник пришел в себя, его кисти были крепко связаны. "Получается, что вы - не Человек Без Лица", - сообщил ему Ифнесс.
"Никогда не претендовал на это звание", - невозмутимо отвечал незнакомец.
"Кто же вы?"
"Гарстанг Аллингенен, директор Корпорации Эстетов".
"То есть вы служите Человеку Без Лица".
"Мы все ему служим".
"Учитывая ваше поведение, а также наличие у вас кодирующего передатчика-пеленгатора, можно предположить, что вам Аноме доверяет больше, чем другим".
Ифнесс поднял со стола прибор, найденный в плаще Гарстанга - увесистый металлический брусок чуть больше ладони в длину, чуть меньше в ширину, толщиной в два пальца. Сверху из бруска выступали ряды разноцветных штырьков-переключателей, под ними десять плоских прямоугольных индикаторов светились цветами эмблемы ошейника Этцвейна.
Под индикаторами, справа, находилась круглая желтая кнопка, цвета смерти. Рядом, слева, была такая же кнопка - "невидимого" красного цвета, в данном случае символизировавшего поиск скрывающегося, то есть "невидимого" человека.
Ифнесс опустил прибор на стол: "Как вы это объясняете?"
"Объяснение очевидно".
"Желтая кнопка?" - поднял брови Ифнесс.
"Детонация".
"Красная?"
"Поиск".
"Какую должность вы занимаете?"
"Вам это уже известно. Я - благотворитель на службе Человека Без Лица".
"Когда вы должны представить отчет?"
"Примерно через час", - Гарстанг отвечал без задержки, ничего не выражающим голосом.
"Вы лично отчитываетесь перед Аноме?"
Гарстанг холодно усмехнулся: "Разумеется, нет. Я отчитываюсь перед сетчатым экраном речевой связи. Инструкции получаю с помощью того же устройства или по почте".
"Сколько благотворителей работают на Аноме?"
"Мне говорили, что есть еще один".
"Только двое благотворителей и Человек Без Лица пользуются кодирующими передатчиками?"
"Мне неизвестно, каким оборудованием пользуются другие".
Этцвейн вмешался: "Человек Без Лица и два благотворителя - три человека - контролируют весь Шант?"
Гарстанг пожал плечами со скучающим видом: "Если бы Аноме захотел, он мог бы справиться в одиночку".
Наступила кратковременная тишина. Ифнесс и Этцвейн рассматривали пленника, с иронической вежливостью поднявшего брови в ответ, но нисколько не обескураженного. Этцвейн нарушил молчание: "Почему Человек Без Лица не выступит против рогушкоев?"
"Об этом я знаю не больше вашего".
Сдерживая гнев, Этцвейн обронил: "Завидное хладнокровие! Вы что, смерти не боитесь?"
Казалось, Гарстанг был искренне удивлен: "Не вижу причины опасаться за свою жизнь".
"Вы пытались меня убить. Почему вы рассчитываете на снисхождение?"
Благотворитель чуть отпрянул с презрительным замешательством: "Я не пытался вас убивать. На этот счет распоряжений не поступало".
Ифнесс поторопился поднять руку, умоляя Этцвейна сохранять спокойствие и соблюдать осторожность: "В чем именно состояли распоряжения?"
"Мне поручили явиться на собрание у павильона в парке Пандамонов, зарегистрировать цветовой код оратора и следовать за ним к месту жительства, где я должен был собрать всю возможную информацию".
"Но вам не приказывали лишить оратора головы?"
Гарстанг начал было отвечать, но осекся - на лице его появилось лукавое выражение. Быстро взглянув сначала на Этцвейна, потом на Ифнесса, он насторожился и слегка помрачнел: "Любопытный вопрос!"
"Кто-то пытался оторвать мне голову, - сказал Этцвейн. - Если не вы, значит, Человек Без Лица".
Гарстанг пожал плечами, поразмышлял: "Вполне может быть. Я тут ни при чем".
"Допустим, - вежливо кивнул Ифнесс. - Но теперь у нас нет времени продолжать беседу. Мы должны приготовиться к встрече - вас будут искать, за вами придут. Пожалуйста, повернитесь ко мне спиной".
Гарстанг медленно поднялся на ноги: "Что вы собираетесь делать?"
"Усыплю вас. Скоро, если все будет хорошо, вас освободят".
Гарстанг отскочил в сторону и вскинул ногу, как танцор, застывший в неудачном прыжке. "Осторожно! - крикнул Этцвейн. - Ножной самострел!"
Хлопок! Вспышка! Взорвалась подвязка элегантных брюк Гарстанга, звякнуло треснувшее стекло. С глухим стуком Гарстанг рухнул на пол - мертвый. Ифнесс Иллинет, мгновенно присевший на корточки, выхватил пистолет и выстрелил. Теперь он стоял и смотрел на тело благотворителя. Его лицо дергалось, морщилось - землянин не на шутку разволновался. "Я запятнал себя! - астматически сипел Ифнесс. - Уничтожил то, что клялся беречь!"
Этцвейн с отвращением крякнул: "Теперь вы распускаете нюни над трупом убийцы. А когда я был на волосок от смерти, вы бездушно отвернулись".
Землянин повернулся к музыканту: желтовато-серые глаза его сверкнули недобрым огнем. Тем не менее, уже в следующий момент он говорил спокойно и ровно: "Что сделано, то сделано. Непонятно, однако, что вынудило благотворителя на отчаянный шаг? У него не было никаких шансов". Ифнесс помолчал минуту. "Многое неясно, - бормотал историк. - С каждым днем новая загадка". Он подозвал Этцвейна повелительным жестом: "Обыщите тело и положите в сарай на заднем дворе. Мне нужно переоборудовать его ошейник".
Часом позже Ифнесс встал из-за стола: "В дополнение к взрывному и поисковому реле в ошейнике благотворителя был простой приемник-зуммер - очевидно, устройство срочного вызова. Я подсоединил еще один зуммер к поисковому реле. Когда Гарстанга начнут искать - надо полагать, в ближайшее время - мы об этом узнаем". Историк подошел к парадной двери и распахнул ее. Солнца уже закатились за Ушкадель - на город опустились мягкие сумерки, пронизанные мириадами приглушенных цветных мерцаний.
"Теперь перед нами тактическая проблема, - сказал Ифнесс. - Во-первых, чего мы добились? Немалых успехов, как мне кажется. Гарстанг убедительно отрицал свое участие в попытках оторвать вам голову. Есть разумные основания подозревать в этих попытках самого Человека Без Лица. Следовательно, Аноме был в парке Пандамонов и запечатлен на фотографиях. В принципе, можно было бы заняться удостоверением личности каждого из примерно двухсот слушателей - трудоемкое и унылое предприятие.
Во-вторых: на что теперь решится Человек Без Лица? Он ждет отчета благотворителя. Упорное нежелание "отважного путешественника" терять голову по меньшей мере разожгло его любопытство. Не получив известий от Гарстанга, Аноме будет раздосадован, начнет беспокоиться. Гарстанг должен был передать отчет примерно час тому назад. Сигнала в его ошейнике следует ожидать с минуты на минуту. Гарстанг, разумеется, не отзовется. Человек Без Лица вынужден будет послать на поиски второго благотворителя - или заняться выяснением обстоятельств самостоятельно, пользуясь автоответчиком Гарстанга в качестве ориентира.
Фактически, ситуация аналогична существовавшей сегодня утром. Теперь вместо "отважного путешественника", крамольных речей и опасных вопросов приманкой служит ошейник Гарстанга. Мы закинули удочку - остается следить за поплавком".
Этцвейн подозревал, что землянин нарочно упрощает дело и о многом умалчивает, но не мог ничего возразить - и вздрогнул, когда затянувшееся молчание прервал глуховатый, но отчетливый писк в ошейнике благотворителя, завершившийся четырьмя короткими, настойчиво чирикающими звуками.
Ифнесс многозначительно кивнул: "Так и есть - Гарстангу приказано немедленно выйти на связь. Пора идти. Коттедж не дает никаких преимуществ". Он опустил ошейник Гарстанга в мягкую черную сумку, задержался, вернулся к столу и задумчиво упаковал несколько изящных инструментов.
"Если мы не поторопимся, по всей округе за каждым углом будет стоять дискриминатор", - ворчал Этцвейн.
"Вы правы, нужно спешить. Выключите автоответчик в своем ошейнике - если вы еще этого не сделали".
"Выключил, давно уже!"
Они вышли в переулок и повернули к тлеющим отсветами звезд и фонарей шпилям и многоярусным галереям гарвийского центра. За шпилями, на склонах чернее ночи, искрились и мерцали россыпи ушкадельских дворцов. Поспевая за Ифнессом по безлюдным темным улицам, Этцвейн чувствовал себя бестелесным призраком, догоняющим другое привидение - две зловещие тени, чуждые всему человеческому в Шанте, летели на шабаш.
"Куда мы идем?"
"Ш постоялый двор, в таверну - куда-нибудь, где можно незаметно наблюдать, не слишком выделяясь, - успокоительно мягким голосом отвечал Ифнесс. - Мы спрячем ошейник Гарстанга в укромном месте и посмотрим, кто явится его искать".
Снова Этцвейн не мог ничего возразить: "Дальше по набережной - гостиница "Фонтеней". Там играет Фролитц со своей труппой".
"Подходящее заведение, ничем не хуже любого другого. Кроме того, играя на хитане, лицом к посетителям, вам будет удобнее незаметно наблюдать за происходящим".
Глава 11
Из открытой двери таверны "Фонтеней" неслись звуки музыки. Этцвейн узнал подвижно-самодовольные переливы древорога Фролитца, аристократически сдержанный хитан Фордайса, весомые, как отдаленная канонада, щипки ультрабаса Мильке. Слезы навернулись на глаза Этцвейна, сердце сжалось щемящей тоской - былая жизнь, голодная, скупая, отмерявшая месяцы и годы редким звоном флорина, падавшего в вечно закрытую на замок копилку, теперь казалась счастливой и беззаботной!
Они зашли внутрь и остановились в тени у входа. Ифнесс разглядывал таверну: "Куда ведет резная дверь?"
"В квартиру хозяина".
"А коридор за кухней?"
"К лестнице и заднему ходу".
"За спиной у Фролитца тоже какая-то дверь".
"Там кладовая, где музыканты держат инструменты".
"Подойдет. Спрячьте ошейник Гарстанга - зайдите в кладовую, чтобы взять инструмент, и повесьте ошейник внутри, где-нибудь у двери. Когда будете выходить..." Из черной сумки Ифнесса послышался писк. "Гарстанга ищут. Времени мало. Когда будете выходить, займите место рядом со входом в кладовую. Я сяду здесь, в углу. Если заметите что-нибудь достойное внимания, посмотрите прямо на меня, потом отвернитесь так, чтобы левое ухо было обращено к подозрительному посетителю. Проделайте это несколько раз - на тот случай, если я сразу не замечу. Я тоже буду занят... Напомните, как пройти к заднему ходу?"
"По коридору мимо лестницы - и направо".
Ифнесс кивнул: "Теперь вы музыкант - идите, играйте! Не забудьте ошейник".
Этцвейн взял ошейник покойного директора Корпорации, засунул его за пазуху и быстро подошел к Фролитцу, приветствовавшему ученика безразличным жестом. Этцвейн вспомнил, что расстался с маэстро только вчера - казалось, прошел целый месяц. Зайдя в кладовую, он повесил ошейник на гвозде рядом с дверью и прикрыл его чьей-то старой курткой. На полке в кладовой лежал его хитан, а с ним и тринголет, и древорог с драгоценными серебряными кольцами! Этцвейн вынес инструменты на сцену, пододвинул свободный стул и сел в двух шагах от двери в кладовую. Ифнесс Иллинет горбился в углу таверны. Уныло-безобидной физиономией он напоминал счетовода или писца - никто не взглянул бы на него дважды. Друидийн, играя с труппой, полностью сливался с окружением. Этцвейн мрачно усмехнулся - в охоте на Человека Без Лица была абсурдная зеркальная логика.
Заметив, что Этцвейн настроил инструмент, Фордайс отложил хитан и взял басовый кларион. Фролитц одобрительно кивнул.
Этцвейн уделял игре лишь четверть внимания. Чувства его обострились необычайно. Все звуки в таверне достигали его ушей - каждая нота, каждая пауза, каждый мимолетный скрип, звон бокалов, стук кружек, смех, разговоры. И недовольный, нетерпеливый писк ошейника Гарстанга в кладовой. Взглянув в дальний угол таверны, Этцвейн встретился глазами с Ифнессом, приподнял левую руку так, будто собирался подтянуть струну хитана, и быстро указал большим пальцем на дверь кладовой. Ифнесс понял, кивнул.
Музыка смолкла. Фролитц обернулся: "Сыграем старый добрый анатолийский танец! Этцвейн..." - Фролитц объяснил, как он собирается менять гармонию в вариациях. Бармен принес кружки с пивом, музыканты освежились. Этцвейн подумал: вот где настоящая жизнь! Никаких интриг, никаких опасностей. Правда, оставались рогушкои - оставался и Человек Без Лица. Этцвейн запрокинул и осушил кружку. Фролитц подал знак, труппа заиграла. Этцвейн положился на память - пальцы его бегали сами, глаза внимательно блуждали по таверне. Сегодня владелец "Фонтенея" не мог пожаловаться - почти все столы были заняты. Большие малиновые линзы, высоко в темно-синей стеклянной стене, пропускали лучи наружных фонарей. Над стойкой бара висела пара светильных шаров, излучавших мягкое белое сияние. Этцвейн все видел, оценивал каждого - всех входящих в таверну, старика Альджамо, ловко отстукивавшего пальцами по пластинкам маримбы, красавицу, грациозно подсевшую к соседнему столу, раскрасневшегося Фролитца, уже слегка навеселе, неприметного Ифнесса. Какое лицо у Человека Без Лица? Узнает ли он в хитанисте за спиной Фролитца "отважного путешественника", возбудившего в нем такую ярость?
Этцвейн погрузился мыслями в прошлое. Насилием лжи, одиночеством и горем пропиталась его жизнь - единственной радостью осталась музыка. Его внимание невольно сосредоточилось на красавице, приглянувшейся раньше - судя по всему, из состоятельной семьи ушкадельских эстетов. Она оделась просто, но элегантно в длинное темно-розовое, почти красное платье с широким парчовым поясом, инкрустированным небольшими цветными камнями, в атласные туфельки под цвет платья, с подошвами из розового стекла. Темные волосы ее украшал серебряный обруч с двумя хрустальными подвесками, свисавшими от виска почти до шеи. Завороженный Этцвейн не мог оторвать взгляд от умного, серьезного лица. Девушка почувствовала внимание и встретилась с ним глазами. Этцвейн поспешил отвернуться, но теперь он играл для нее - сосредоточенно, энергично, рассыпаясь виртуозными пассажами, экстравагантно обогащая гармонию, заставляя хитан петь голосом зверя, превращающегося в человека. Фролитц с насмешливым испугом покосился через плечо: какая муха тебя укусила? Девушка наклонилась к спутнику, лет тридцати с небольшим, и что-то прошептала ему на ухо. Этцвейн раньше не замечал этого спутника - тоже, по-видимому, из касты эстетов. За спиной Этцвейна, из-за стены кладовой, раздался едва слышный, но отрезвляющий писк, заставивший вспомнить о бдительности.
Девушка-эстетка и ее мрачный, скучающий спутник пересели за стол у сцены, рядом с Этцвейном.
Отзвучали заключительные аккорды. Девушка обратилась к Этцвейну: "Вы хорошо играете!"
"Я долго учился", - скромно улыбнулся Этцвейн. Отыскав глазами Ифнесса, он обнаружил, что историк недовольно хмурился - видимо, тот предпочитал, чтобы ближайший к кладовой стол оставался свободным. Этцвейн снова ткнул большим пальцем в сторону кладовой. Ифнесс едва заметно кивнул.
Фролитц обернулся: "Шутовской пляс!" Маэстро задал темп, часто вскидывая голову. Понеслась бесшабашная, разухабистая мелодия - взлетая вверх, срываясь вниз, с короткими паузами невпопад и синкопированными сильными долями. Роль Этцвейна сводилась, главным образом, к ритмически сложному, но гармонически простому сопровождению аккордами. Он успевал наблюдать за девушкой. Вблизи ее внешность только выигрывала. От нее исходил тонкий душистый аромат, кожа тихо и чисто светилась - красавица играла собой не хуже, чем Этцвейн играл на хитане. С неожиданным гневом Этцвейн подумал: "Я хочу ее! Она должна быть моей!" Намерения его отразились во взгляде - девушка подняла брови, обернулась к спутнику, что-то сказала.
Плясовая закончилась. Эстетка больше не замечала Этцвейна. Казалось, ей стало неловко. Она поправила обруч на голове, провела ладонью по поясу. За спиной Этцвейна тихо запищал зуммер. Девушка вздрогнула, уставилась на дверь кладовой: "Что это?"
"Что?" - Этцвейн притворился, что не понимает.
"Кто издает странные звуки?"
"Кто-нибудь из музыкантских детей пробует играть на свирели".
"Вы шутите!" - ее лицо оживилось... весельем? Предвкушением забавы? Этцвейн затруднялся понять.
"Кому-то, наверное, нехорошо, - предположила эстетка. - Сходите, проверьте".
"Если вы пойдете со мной".
"Нет, благодарю вас!" - она повернулась к спутнику, смерившему Этцвейна надменным предупреждающим взглядом. Этцвейн посмотрел в сторону Ифнесса, встретился с ним глазами, повернул голову направо и замер, будто зачарованный вдохновенным процессом опорожнения кружки пива маэстро Фролитцем. Левое ухо Этцвейна было недвусмысленно обращено к ближайшему столу.
Землянин опять кивнул - как показалось Этцвейну, без особого интереса.
В таверну вошли четверо в розовато-лиловых с серым униформах: дискриминаторы. Один громко объявил: "Внимание! Поступило сообщение о нарушении спокойствия в здании гостиницы. От имени Корпорации приказываю всем оставаться на местах!"
Этцвейн успел заметить легкое движение руки сидевшего в углу Ифнесса. Два хлопка, две вспышки - светильные шары над стойкой бара разлетелись звенящим фейерверком. В таверне "Фонтенея" стало темно. Испуганно бормотавшие посетители замолчали в полной растерянности. Раскидывая стулья, Этцвейн бросился вперед, наощупь отыскал и схватил девушку, потащил ее в коридор, по пути налетев плечом на Фролитца. Эстетка начала было визжать, но Этцвейн захлопнул ей рот ладонью: "Ни звука, или хуже будет!" Девушка пиналась и дубасила его кулаками, но ее сдавленные крики тонули в хриплых возгласах дискриминаторов и расталкиваемых ими посетителей.
Боком, вприпрыжку, спотыкаясь, Этцвейн приволок пленницу к заднему ходу, второпях едва нашел засов, распахнул дверь и вынес девушку на двор, под ночное небо. Здесь он задержался и чуть опустил свою ношу - ее туфельки коснулись земли. Эстетка продолжала бешено пинаться. Этцвейн повернул ее спиной к себе, заломил руки за спину. "Не шумите!" - прорычал он ей в ухо.
"Что вы со мной делаете?" - кричала она.
"Вы что, не слышали? Облава! Хотите, чтобы мужланы вас обыскивали?"
"Вы - музыкант из оркестра!"
"Так точно".
"Пустите, я вернусь! Я не боюсь дискриминаторов".