Финнерак произнес с язвительным осуждением: "Человек прыгает с высокой башни и, порхая, как птичка, приземляется в темном лесу, где его находят с дырой в груди, просверленной ахульфом, стащившим коловорот и решившим потренироваться на первом встречном. Так обстоят дела в стеклянном городе Гарвии?"
"Сам ничего не понимаю, - сказал Этцвейн, - хотя мне уже приходилось видеть нечто подобное".
"Может быть и так... В любом случае, теперь вы у нас Аноме. Соперников и претендентов больше нет".
Этцвейн холодно уставился на Финнерака: "Что вы говорите? Я не Аноме".
Финнерак хрипло рассмеялся: "Тогда почему же Аноме не обнаружил смерть Саджарано еще пять дней тому назад? Таинственное исчезновение бывшего правителя - обстоятельство, требовавшее немедленного расследования. Почему вы не связались с Аноме? Если бы он существовал, вы прежде всего сообщили бы ему о пропаже вместо того, чтобы пререкаться с Фролитцем о том, кто и когда будет играть на какой дудке! В то, что Гастель Этцвейн - Аноме Шанта, трудно поверить, не спорю. Но в то, что Гастель Этцвейн - не Аноме Шанта, поверить невозможно!"
"Я не Аноме, - повторил Этцвейн. - Я отчаянно пытаюсь его заменить, но у меня нет ни опыта, ни достаточных способностей. Аноме мертв, на его месте - пустота. Я обязан создавать иллюзию того, что все идет хорошо. Какое-то время маскарад может продолжаться, кантоны обойдутся местным самоуправлением. Но обязанности Аноме многочисленны, количество работы растет, как снежный ком - на петиции никто не отвечает, головы никто не отрывает, преступления остаются безнаказанными. Рано или поздно проницательный человек - такой, как Аун Шаррах - установит истину. Тем временем мой долг состоит в том, чтобы мобилизовать Шант против рогушкоев - по мере возможности".
Финнерак цинически хмыкнул: "Кто будет править Шантом? Землянин Ифнесс?"
"Ифнесс вернулся на Землю. Из всех известных мне кандидатов подходящими кажутся двое: друидийн Дайстар и Миаламбер, Октагон Уэйльский".
"Так-так... И какая же роль во всей этой фантасмагории отводится мне?"
"Вы должны обеспечить мою охрану. Я не хочу умереть, как Саджарано".
"Кто его убил?"
Этцвейн посмотрел в темноту: "Не знаю. Странные дела творятся в Шанте".
Финнерак оскалил зубы, изобразив натянутую улыбку: "Я тоже не хочу умирать. Вы просите меня рисковать вместе с вами, а риск, судя по всему, чрезвычайно велик".
"Верно. Но разве мы не руководствуемся сходными побуждениями? Мы оба хотим, чтобы в Шанте воцарились мир и справедливость".
Финнерак снова хмыкнул - он сомневался. Этцвейну нечего было добавить. Они зашли во дворец. Явился вызванный Этцвейном Аганте. "Маэстро Фролитц и его труппа покидают дворец Сершанов, - сообщил ему Этцвейн. - Они не вернутся, вы можете восстановить порядок и благолепие".
Лицо дворецкого осветилось искренней радостью: "Очень рад, покорнейше благодарю! Где, однако, лорд Саджарано? Его нет во дворце. Я начинаю серьезно беспокоиться".
"Лорд Саджарано уехал в далекие края, - сказал Этцвейн. - Заприте дворец и проследите за тем, чтобы сюда никто не заходил без моего разрешения. Через пару дней поступят дальнейшие распоряжения".
"Слушаюсь, ваше превосходительство".
Когда Этцвейн и Финнерак вышли, по дороге уже грохотали фургоны и перекликались веселые голоса - труппа Фролитца уезжала.
Не торопясь, они спустились по ступеням каскада Коронахе. Скиафарилья скрылась за нависшей тенью Ушкаделя; взошло созвездие Горкулы - Рыбы-Дракона, хищно взирающей на Дердейн оранжевыми глазами, Алазеном и Диандасом. Финнерак часто оглядывался. Этцвейн заразился его тревогой: "Кто-нибудь идет?"
"Нет".
Этцвейн ускорил шаги. Дойдя до просторной, бледной в звездных лучах Мармионской площади, они задержались в тени за фонтаном. На площадь больше никто не вышел: Гарвий спал. Несколько ободрившись, они спустились по проспекту Галиаса и скоро прибыли в гостиницу "Фонтеней" на набережной Джардина.
В таверне еще подавали ужин. Устроившись за столом у стены, Этцвейн и Финнерак подкрепились горячим рагу с тушеными мидиями, хлебом и светлым пивом. Оказавшись в привычном месте, Этцвейн почувствовал склонность поделиться воспоминаниями с неразговорчивым компаньоном. Он рассказал о своих приключениях после побега с Ангвинской развязки, описал набег рогушкоев на Башон и последовавшую катастрофу на Гаргаметовом лугу, объяснил, как познакомился с Ифнессом Иллинетом - бездушным, но компетентным корреспондентом земного Исторического института. Здесь, в этой таверне, Этцвейн похитил обворожительную благотворительницу Джурджину, потерявшую голову. Джурджина, Гарстанг, Саджарано, троица на вершине власти - зачем, во имя чего они умерли?
"Такова вереница причин и следствий, уходящая в черножелтую мглу какой-то мрачной тайны, - закончил рассказ Этцвейн. - Я в замешательстве, я заинтригован. Раз уж я оказался в центре событий, неплохо было бы узнать, кто за ними стоит. Что-то пугает меня, однако. Боюсь, что истина страшнее самых пессимистических предположений".
Финнерак погладил щетинистый подбородок: "Почти не разделяя вашего любопытства, я рискую навлечь на себя весь ужас откровения истины".
Этцвейн почувствовал укол раздражения: "Вам известны все обстоятельства дела. Решайте сами".
Финнерак осушил кружку с пивом и с решительным стуком поставил ее на стол - с его стороны это было самое выразительное проявление эмоций с тех пор, как они приехали в Гарвий: "Я присоединяюсь к вам, и вот по какой причине - исключительно ради достижения собственных целей".
"Прежде, чем мы продолжим - в чем состоят эти цели?"
"Думаю, вам они уже известны. В Гарвии - повсюду в Шанте - богачи живут во дворцах. Они приобрели богатство, ограбив меня и других таких же, как я, отняли у нас молодость и силы. Настало время расплаты. Они заплатят, дорого заплатят! Пока я жив, им не уйти от возмездия!"
Этцвейн ответил сдержанно и ровно: "Ваши цели вполне понятны. На какое-то время, однако, о них придется забыть - как придется забыть обо всем, что может помешать решению важнейших, неотложных задач".
"Рогушкоями придется заняться в первую очередь, - кивнул Финнерак. - Мы уничтожим их или заставим убраться в Паласедру. За ними последует очередь магнатов. Их ждет такая же судьба. Очистим Шант от паразитов всех мастей!"
"Не могу обещать безусловного исполнения всех ваших желаний, - возразил Этцвейн. - Выплата справедливого возмещения? Да. Прекращение злоупотреблений? Да. Месть, грабежи, насилие? Нет!"
"Прошлое невозможно изменить. Будущее себя покажет", - Финнерак упрямо опустил кулак на стол.
Этцвейн решил не настаивать. К добру или не к добру, в ближайшее время помощью Финнерака пренебрегать нельзя было. Что потом? В случае необходимости Этцвейн умел быть безжалостным. Он достал из кармана передатчик. "Передаю вам прибор, принадлежавший благотворителю Гарстангу. Цветовой код ошейника набирается таким образом, - Этцвейн продемонстрировал процедуру. - Не забудьте, это чрезвычайно важно! Сперва нажимайте на серый индикатор, чтобы выключить реле, взрывающее передатчик в руках похитителя, незнакомого с устройством. Кнопка поиска - красная. Желтая, естественно, отрывает голову".
Финнерак внимательно рассмотрел металлическую коробку с разноцветными кнопками: "Вы отдаете мне эту штуку?"
"С условием, что вы ее вернете по первому требованию".
Финнерак криво усмехнулся, исподлобья наблюдая за Этцвейном: "Что, если я жажду безраздельной власти? Остается только набрать ваш код и нажать желтую кнопку. Джерд Финнерак станет Человеком Без Лица".
Этцвейн пожал плечами: "Я вынужден кому-то доверять". Он не стал объяснять, что у него в ошейнике вместо заряда взрывчатки был установлен предупреждающий зуммер.
Нахмурившись, Финнерак вертел устройство в руках: "Принимая этот прибор, я бесповоротно связываю себя с вашими планами и с вашей политикой".
"Бесповоротно".
"Пусть будет так - пока мы не покончим с рогушкоями. Впоследствии наши пути могут разойтись".
Этцвейн понимал, что ничего лучшего ожидать не приходилось. "Меньше всего я доверяю главному дискриминатору, - сказал он. - Только ему было известно, что я собирался навестить лагерь №3".
"Вы забываете об управлении воздушной дороги. Там тоже знали о ваших передвижениях и могли подстроить западню".
"Маловероятно, - покачал головой Этцвейн. - Дискриминаторы часто запрашивают у них информацию, это обычное дело. Почему бы чиновники в воздушнодорожном управлении придавали Джерду Финнераку особое значение? Только Аун Шаррах знал, что вами интересовался именно я. Завтра придется ограничить его полномочия... Ага, маэстро Фролитц!"
Фролитц, вошедший в зал и сразу заметивший двоих собеседников, приблизился с самодовольным видом: "Ну вот, ты внял моему совету! Разум, наконец, торжествует".
"Видеть не могу Сершанский дворец, - признался Этцвейн. - В этом отношении я с вами совершенно согласен".
"Мудрое, мудрое решение! А вот и труппа: что за манеры! Вваливаются в таверну, как грузчики после работы. Этцвейн, на сцену!"
Услышав знакомую команду, Этцвейн автоматически встал, но тут же опустился на стул: "Руки, как деревянные. Сегодня я не могу играть".
"Пойдем, хватит упираться! - бушевал Фролитц. - Не будешь играть - беглость не вернется. Разомнешься на гизоле, Кьюн возьмет тринголет, я сыграю на хитане".
"Нет, поверьте, сегодня мне не до музыки, - сказал Этцвейн. - В другой раз".
Фролитц раздраженно отошел, обернулся: "Тогда слушай! За последний месяц я добавил вариации - ты пропустил добрый десяток репетиций. Якшаешься с эстетами, бездельничаешь!"
Этцвейн устроился поудобнее. Со сцены неслись привычные успокоительные звуки - оркестр настраивался. Фролитц дал строгие указания, кое-кто из музыкантов отозвался ворчанием. Фролитц кивнул, взмахнул локтем - и свершилось знакомое чудо. Из хаоса: музыка.
Глава 7
Этцвейн и Финнерак завтракали в открытом кафе на площади Корпорации. Финнерак, принявший предложенные Этцвейном деньги, уже приобрел новый наряд - черные сапоги и строгий черный плащ с высоким жестким воротником на старинный манер. Этцвейн спрашивал себя: о чем свидетельствовало такое переодевание? Стремился ли Финнерак отразить некое изменение представлений? Или, наоборот, хотел подчеркнуть, что остался тверд в убеждениях?
Мысли Этцвейна вернулись к сиюминутным делам: "Сегодня предстоит многое сделать. В первую очередь посетим Шарраха - его кабинет выходит окнами на площадь. Главному дискриминатору было над чем задуматься. Он ищет выигрышные ходы, вынашивает планы - надеюсь, у него хватит ума от них отказаться. Он знает, что мы в Гарвии. Скорее всего, ему уже донесли, что мы здесь сидим и завтракаем. Не удивлюсь, если Шаррах отбросит всякое притворство и явится засвидетельствовать свое почтение".
Они подождали, глядя на площадь. Не было никаких признаков приближения Ауна Шарраха.
Этцвейн сказал: "Наберите-ка его код". Он продиктовал Финнераку цветовой код ошейника главного дискриминатора: "Не забудьте сперва нажать на серый индикатор... Так, хорошо. Теперь мы оба, по крайней мере, вооружены".
Перейдя через площадь, они зашли в Палату правосудия и поднялись по лестнице в Дискриминатуру.
Как и в прошлый раз, Аун Шаррах сам вышел встретить Этцвейна. Сегодня на нем были аккуратный темно-синий костюм с фиолетовым отливом и вельветовые ботинки того же цвета. Левое ухо главного дискриминатора украшала серьга - крупный сапфир на короткой серебряной цепочке. Он приветствовал посетителей радушно и непринужденно: "Проходите, я вас ждал. Джерд Финнерак? Очень приятно".
Как только они оказались в кабинете Шарраха, Этцвейн спросил: "Вы давно вернулись?"
"Я здесь уже пять дней", - Шаррах рассказал о своей поездке. В кантонах ему пришлось наблюдать самые различные реакции на воззвание Аноме - от полной апатии до энергичных спешных приготовлений.
"Мой опыт подтверждает ваши впечатления, - заметил Этцвейн. - Ничего другого нельзя было ожидать. Тем не менее, один эпизод в кантоне Глай меня порядком озадачил. Когда я приехал в лагерь №3, главный надзиратель, некий Ширге Хиллен, ожидал моего прибытия и отнесся ко мне более чем враждебно. Чем можно было бы объяснить его поведение?"
Повернувшись к окну, Аун Шаррах задумчиво глядел на площадь: "Можно предположить, что запрос о господине Финнераке почему-то встревожил чиновников воздушнодорожного управления, предупредивших об инспекции начальство лагеря №3. Воздушнодорожники встречают в штыки любое вмешательство в их внутренние дела".
"Видимо, другого объяснения нет", - сказал Этцвейн, мельком взглянув на Финнерака, хранившего молчание с каменным лицом. Этцвейн откинулся на спинку кресла: "Аноме считает, что необходимы радикальные изменения. Человек Без Лица способен единолично править Шантом в мирное время. В дни войны число неотложных дел превосходит его возможности. Шант велик и многообразен, требуется распределение полномочий центральной власти. По мнению Аноме, человеку с вашими навыками и опытом можно было бы поручить пост, гораздо более ответственный, чем должность главного дискриминатора".
Улыбнувшись, Аун Шаррах сделал скромный жест рукой: "Я ограниченный человек с ограниченными возможностями. Такова моя роль. Мои амбиции не заходят слишком далеко".
Этцвейн покачал головой: "Никогда не следует преуменьшать свое значение. Будьте уверены, что Аноме ценит вас по достоинству".
Аун Шаррах спросил довольно сухо: "Что, в сущности, вы предлагаете?"
Немного поразмыслив, Этцвейн ответил: "Я хочу, чтобы вы занялись координацией поставок материальных ресурсов Шанта - металлов, волокна, стекла, дерева. Само собой, это сложная задача, и я бы на вашем месте тщательно подготовился. Раздобудьте необходимую информацию, получите представление о характере предстоящей работы - приготовьтесь основательно, у вас есть три-четыре дня, даже неделя".
Аун Шаррах вопросительно поднял брови: "Другими словами, я должен покинуть Дискриминатуру?"
"Совершенно верно. С сегодняшнего дня вы не главный дискриминатор, а заведующий закупкой и доставкой материалов. Идите домой, подумайте о новой работе. Изучите кантоны Шанта, поставляемую ими продукцию. Определите, каких материалов не хватает, какие имеются в избытке. Тем временем я займу ваш кабинет - так получилось, что у меня еще нет своего управления".
Аун Шаррах спросил с осторожным недоверием: "Вы хотите, чтобы я ушел - сейчас?"
"Да-да. Почему нет?"
"Но... мои личные бумаги..."
"Личные бумаги? Документы, не относящиеся к Дискриминатуре?"
Улыбка Шарраха стала неуверенной, диковатой: "Личные вещи, сувениры... Все это так неожиданно".
"Разумеется. События развиваются стремительно. У меня нет времени на формальности. Где реестр персонала Дискриминатуры?"
"Здесь, в шкафу".
"В нем поименованы все нештатные осведомители?"
"Не все".
"У вас есть дополнительный список?"
После мимолетного колебания Аун Шаррах вынул из кармана записную книжку, заглянул в нее, нахмурился, вырвал одну страницу и положил ее на стол. Этцвейн увидел столбец из дюжины имен. После каждого имени значился цветовой код.
"Кто эти люди?"
"Неофициальные специалисты, если можно так выразиться. Один умеет определить практически любой яд по внешним признакам отравления, другой консультирует по вопросам, касающимся незаконной купли-продажи крепостных должников. Двое вхожи в дома эстетов и хорошо разбираются в тонкостях дворцовых интриг - представьте себе, даже на склонах Ушкаделя случаются тайные преступления. Еще трое - перекупщики краденого".
"А этот, например, чем занимается?"
"Тренирует ищеек-ахульфов".
"И этот тоже?"
"Да. Остальные - сыщики, следопыты".
"Владельцы обученных ахульфов?"
"Меня не посвящают во все подробности ремесла. Возможно, кое-кто арендует ищеек или договаривается с полудикими ахульфами".
"Но все зарабатывают на жизнь профессиональной слежкой?"
"У них могут быть иные занятия, мне неизвестные".
"Значит, в Дискриминатуре не служат другие сыщики или шпионы?"
"У вас полный список, - коротко сказал Аун Шаррах. - С вашего позволения, я заберу несколько личных вещей". Резким движением он открыл дверцу тумбочки стола, вынул из ящиков большую тетрадь в сером переплете, самострел, драгоценную железную цепочку с железным медальоном и еще несколько мелочей. Этцвейн и Финнерак наблюдали со стороны.
Финнерак впервые нарушил молчание: "Тетрадь - тоже личное имущество?"
"Да. В ней конфиденциальная информация".
"Составляющая тайну даже для Аноме?"
"В той мере, в какой он не интересуется подробностями моей личной жизни".
Финнерак промолчал.
Аун Шаррах подошел к выходной двери, но задержался: "Идея происходящих радикальных изменений принадлежит вам или Аноме?"
"Новому Аноме. Саджарано Сершан мертв".
Шаррах издал короткий нервный смешок: "Можно было предвидеть, что он недолго продержится!"
"Причина его смерти загадочна как для меня, так и для нового Аноме, - спокойно сказал Этцвейн. - Странные вещи происходят в Шанте, особенно в последнее время".
На лицо Шарраха легла задумчивая тень. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Резко повернувшись, он вышел из кабинета.
Этцвейн с Финнераком немедленно приступили к изучению содержимого шкафов и коробок на полках. Они внимательно просмотрели реестр служащих, пытаясь угадать значение таинственных пометок, сделанных в списке имен - видимо, рукой Шарраха. Они нашли крупномасштабные карты всех кантонов Шанта и самых больших городов - Гарвия, Масчейна, Брассей, Ильвия, Карбада, Порт-Верна, Фергаза и Освия. В справочном указателе содержались перечни важнейших должностных и прочих влиятельных лиц, проживавших в каждом кантоне, со ссылками на досье в главном архиве и непонятными иероглифами Ауна Шарраха. В коробках лежали папки с подробными биографиями эстетов Гарвия, опять же снабженные шифрованными примечаниями.
"Не стоит ломать голову над пометками главного дискриминатора, - сказал Этцвейн. - В любом случае через год они устареют. Эта информация относится к старому Шанту. Нас не интересуют грешки чиновников и семейные скандалы эстетов. Я собираюсь полностью реорганизовать Дискриминатуру".
"Каким образом?"
"На сегодняшний день существуют разрозненные городские и кантональные полицейские управления. Сбор сведений по всей стране невозможен без их участия. В новом Шанте эту функцию я хочу поручить отдельному континентальному разведывательному ведомству, отчитывающемуся непосредственно перед Аноме и действующему независимо от кантональных законодательств и местных предрассудков".
"Любопытная мысль. Не отказался бы возглавить такое ведомство".
Этцвейн внутренне рассмеялся, ничем этого не показывая. Финнерак удивительно не умел скрывать свои намерения.