Дайстар великодушно уступил: "Я ошибся - вы совершенно правы. Однако ошейник отвратителен, как всякое насилие. Зачем принуждать порядочного человека к порядочности? Зачем внушать цивилизованным людям, что они животные, обреченные грабить и убивать без постоянного присмотра?"
"На месте Аноме, - спросил его Этцвейн, - как бы вы решили этот вопрос?"
"Упразднил бы ошейники. Свобода - лучшее средство убеждения. Свобода, а не страх".
"Свобода? - Миаламбер заговорил с необычным для него волнением. - Я свободен - настолько, насколько это целесообразно! Я делаю, что хочу - в рамках, установленных законом. У воров и убийц, разумеется, нет свободы красть и убивать. Что защищает порядочного человека от воров и убийц? Ошейник!"
Дайстар снова признал правоту юриста, но своей правоты не уступал: "Я родился без ошейника. В тот проклятый день, когда цеховой старшина Санреддин окольцевал мне шею, камень лег на мою душу. С тех пор я ношу неизбывную тяжесть".
"Гражданский долг - тяжкое бремя, - согласился Миаламбер. - Какова, однако, альтернатива? Беззаконие, анархия, разбой! Как будет обеспечиваться соблюдение законов? Кем? Отрядами вооруженных палачей, тайными агентами-доносчиками? Чем они лучше других? Вы хотите снова завести тюрьмы, пытки, гипнотическое промывание мозгов, принудительное "лечение" наркотиками? Я утверждаю, что ошейник - не причина зла, а его неизбежное следствие. Причина зла - в природе человека, делающей ошейник необходимым!" Финнерак сказал: "Логика ваших замечаний основана на допущении".
"На каком допущении?"
"Вы не подвергаете сомнению альтруизм Аноме и его способность принимать правильные решения".
"Конечно, нет! - заявил Миаламбер. - Две тысячи лет не было серьезных оснований для сомнений такого рода".
"Магнаты и эстеты согласятся с вашим утверждением. В лагере №3 придерживались противоположного мнения - и правда на нашей стороне, а не на вашей. Никакие, даже самые обобщенные представления о справедливости не позволяют мириться с существованием каторжных лагерей!"
Миаламбер не сдавался: "Лагерь №3 - язва в укромном месте, гниль под ковром. В любой системе есть недостатки. Аноме обеспечивает соблюдение кантональных законов, не навязывая свои правила и предпочтения. Традиции кантона Глай позволяют закрывать глаза на бесчеловечное обращение с крепостными. Вероятно именно поэтому лагерь №3 находился в Глае. Если бы у меня были возможности Аноме, попытался бы я ввести в Глае новые законы? Трудный вопрос. Боюсь, что на него нет однозначного ответа".
Этцвейн сказал: "Мы спорим о второстепенных материях. Любые, самые важные вопросы не имеют значения, пока рогушкои безудержно плодятся и беспрепятственно убивают. Шанту грозит полное уничтожение. Скоро не будет ни ошейников, ни Человека Без Лица, ни крепостных, ни магнатов - ничего не будет, если мы не научимся воевать, и воевать успешно! Пока что мы не можем похвастаться успехами".
"Аноме - единственный свободный человек в Шанте, - отозвался Финнерак. - Будь я свободен, я дрался бы за каждую пядь земли. Армия свободных людей может истребить рогушкоев".
Миаламбер покачал головой: "Практически неосуществимая идея, по многим причинам. Прежде всего, нет времени. Когда неокольцованные дети вырастут, рогушкои уже заполонят весь континент".
"А зачем ждать? - спросил Финнерак. - Достаточно снять ошейники с рекрутов".
Миаламбер тихо рассмеялся: "К счастью это невозможно. Мы извлекли уроки из Столетней войны. Ошейники - залог многовекового мира. Не будет ошейников - и Шант превратится в Караз, где только один закон: ты умри сегодня, а я - завтра! Хаос анархии - грабежи, голод, эпидемии, пожары, всеобщее разорение! Вы этого хотите?"
"Лучше хаос, чем уничтожение рода человеческого! - гремел Финнерак. - По-вашему, безмятежный мир может продолжаться вечно? Маятник судьбы поднялся высоко - тем быстрее он упадет! Долой ошейники!"
Дайстар поинтересовался: "Любая попытка удалить ошейник приводит к взрыву. Вы знаете, как обойти это препятствие?"
Финнерак ткнул большим пальцем в сторону Этцвейна: "Он знает! Землянин научил его. Гастель Этцвейн - свободный человек. Носит пустой ошейник для отвода глаз. Что хочет, то и делает".
"Гастель Этцвейн, - тихо сказал Дайстар, - снимите с меня ошейник".
Впоследствии Этцвейн объяснял себе принятое решение практической необходимостью. В эту минуту, однако, им всецело владели эмоции.
"Я сниму с вас ошейники. Со свободными людьми можно договориться - я знаю, я свободен. Джерд Финнерак возглавит армию неокольцованных добровольцев, Бравую Вольницу. Детей больше не будут кольцевать - хотя бы по той простой причине, что все приемники сигналов нужны для изготовления военных переговорных устройств".
Октагон Миаламбер обреченно вздохнул: "Так или иначе в Шанте настают времена битв и потрясений".
"Так или иначе, - отозвался Этцвейн, - Шант уже потрясен. Враг наступает, битва началась. Вся власть Аноме не могла сдержать судороги страны, не желающей безропотно умирать.
Миаламбер и Дайстар! Вам предстоит решать одну задачу разными средствами.
Октагон Миаламбер! Наберите персонал по своему усмотрению - самых способных юристов, знатоков традиций, законодателей, и с ними отправляйтесь в долгий путь по всем кантонам Шанта. Искореняйте худшие злоупотребления - исправительные лагеря, церковное рабство в Бастерне, Шкере и Хавиоске, запретите куплю-продажу должников, запретите крепостное право как таковое! Вы столкнетесь с инерцией, сопротивлением, обманом, угрозами - это неизбежно, будьте безжалостны к безжалостным!
Дайстар! Только великий музыкант может сделать то, чего я хочу от вас. Один - или с другими друидийнами, воля ваша - обойдите города и селения Шанта. Поведайте людям - не только словом, но музыкой, давно говорившей сокровенным, общедоступным языком - поведайте, что настало время забыть о рознях перед лицом общего врага, что если мы не сумеем, не успеем объединиться, рогушкои вытеснят последние остатки рода человеческого на раскаленные солнцами скалы Бельджамарского архипелага.
Как это сделать? Как восстановить справедливость? Как убедить, как преодолеть взаимную неприязнь, как вдохновить стремление к общей цели? Я не знаю - знаете вы.
А теперь - Миаламбер, Дайстар, Финнерак - прошу вас подняться ко мне в номер. От свободы вас отделяют несколько скрипучих ступеней темной лестницы".
Глава 9
Шло время, день за днем. Этцвейн снял номера на четвертом ярусе отеля "Розеале гриндиана" с восточной стороны площади Корпорации, в трех минутах ходьбы от Палаты правосудия. Финнерак поначалу вселился вместе с ним, но уже на третьи сутки предпочел менее роскошную обстановку "Башен язычников", гостиницы напротив. Соблазны обеспеченной жизни не искушали Финнерака - он мало ел, заказывая самые простые блюда, перестал пить вино и крепкие напитки, одевался вызывающе скромно, исключительно в черное. Фролитц бесцеремонно, не попрощавшись, уехал с труппой в Сиреневую Дельту. Октагон Миаламбер сформировал внушительную группу консультантов, хотя все еще не преодолел сомнения и подозрения, связанные с радикальной реформой устоявшихся традиций.
Этцвейн возражал: "Наша цель не заключается во введении единомыслия. Следует упразднить только учреждения, паразитирующие на беззащитных - нелепые теократические иерархии, крепостное право, богабездельни Одинокого Мыса, скотные дворцы Глирриса. До сих пор Аноме наказывал нарушителей законов, каковы бы ни были законы. Теперь он берет на себя отмщение и воздаяние".
"Если ошейники выйдут из употребления, Аноме, естественно, придется выполнять другие функции, - сухо заметил Миаламбер. - Грядущее неисповедимо".
Дайстар исчез из Гарвия, никому не сказав ни слова.
Октагон Миаламбер или друидийн Дайстар? Каждый из двух мог достойно занять место Аноме, каждому не хватало того, что у другого было в избытке... Этцвейн с тоской надеялся скоро принять решение и сбросить с плеч опасное бремя власти. Роль благонамеренного диктатора набила ему оскомину.
Тем временем Финнерак принялся за перетряску Дискриминатуры с неутомимой целеустремленностью ахульфа, почуявшего дичь. Привычная расслабленная манера почти дружелюбного взаимного подсиживания, не слишком отягощавшая агентов и секретарей, сменилась энергично-казарменным механизмом безличного приказно-отчетного взаимодействия. Служилые протиратели штанов, в том числе Тирубель Архенвей, мигом оказались на улице. Последовало слияние отделов и бюро. Новое Разведывательное управление стало любимым детищем Финнерака - факт, порой вызывавший у Этцвейна недобрые предчувствия. Совещаясь с Финнераком в своем кабинете, Этцвейн разглядывал его худощавую фигуру, морщинистое лицо, презрительно искривленный рот, ярко-голубые глаза - и пытался представить себе, как будут развиваться их отношения в будущем. Теперь Финнерак не носил ошейника. Власть Этцвейна распространялась на него лишь настолько, насколько Финнерак соглашался ее признавать.
С легким стуком приоткрылась дверь - зашла Дашана Цандалес, толкая перед собой столик с чаем и закусками. Финнераку ее появление напомнило о неотложном деле. Он спросил ее: "Те, кого я вызвал - явились?"
"Здесь", - разливая чай, коротко обронила Дашана. Она недолюбливала Финнерака и считала, что подчиняется только Этцвейну.
Финнерак, пренебрегавший несущественными деталями личных симпатий и антипатий, приказал не допускавшим возражений тоном: "Проведите их в архив, в мою контору. Мы там будем через пять минут".
Дашана скрылась возмущенным вихрем. Этцвейн смотрел ей вслед, печально улыбаясь - с Финнераком трудно было иметь дело. Убеждать его в необходимости проявлять внимание к подчиненным? С таким же успехом можно было уговаривать шкаф. Этцвейн спросил: "Кого вы просили явиться?"
"Нештатных агентов, перечисленных в реестре. Остальных вы уже видели".
Этцвейн почти забыл об Ауне Шаррахе. Нынешняя должность бывшего главного дискриминатора надежно отстраняла его от рычагов власти.
Они отправились в архивную контору. Здесь их ожидали четырнадцать человек - следопыты и шпионы из неофициального списка Шарраха. Этцвейн переходил от одного к другому, пытаясь точно вспомнить черты лица, показавшегося в окне дилижанса - длинный горбатый нос, квадратный подбородок, жесткий прищур близко посаженных глаз.
Перед ним стоял именно такой человек. Этцвейн обратился к нему: "Скажите, как вас зовут?"
"Иэн Карли".
Этцвейн отпустил других агентов: "Благодарю, вы свободны". Повернувшись к Карли, он сказал: "Прошу вас, пройдите в мой кабинет".
Карли и Финнерак последовали за Этцвейном. Финнерак плотно закрыл за собой раздвижную дверь. Этцвейн жестом пригласил Карли сесть на диван. Тот молча повиновался.
Этцвейн спросил: "Вам приходилось раньше бывать в этом кабинете?"
Карли смотрел Этцвейну в глаза не меньше пяти секунд. "Приходилось", - ответил он.
Этцвейн продолжал: "Я хотел бы кое-что узнать о заданиях, выполнявшихся вами в последнее время. Аноме лично уполномочил меня задавать любые вопросы персоналу. Если потребуется, я могу предъявить соответствующий указ, скрепленный печатью Человека Без Лица. Мы не сомневаемся, что вы добросовестно исполняли полученные указания, не более того".
Иэн Карли безразлично пожал плечами - он не возражал.
"Недавно вам поручили встретить гондолу "Арамаанд" на Гарвийской станции воздушной дороги, опознать одного из пассажиров - точнее говоря, меня - и проследить, куда этот пассажир направится. Не так ли?"
Карли размышлял только пару секунд: "Верно".
"Кто дал эти указания?"
Карли спокойно ответил: "Аун Шаррах, занимавший должность главного дискриминатора".
"Упомянул ли Шаррах о причинах или целях такого поручения?"
"Нет. Он почти никогда не объяснял свои приказы".
"Как, в точности, было сформулировано поручение?"
"Мне было приказано проследить за поименованным пассажиром и узнать, с кем он встретится. В том случае, если пассажир встретился бы с высоким человеком неопределенного возраста с пышной, но аккуратно причесанной копной снежно-белых волос, я должен был прекратить слежку за Гастелем Этцвейном и продолжать наблюдение за человеком с белоснежной шевелюрой. Естественно, мне было поручено собирать любую существенную дополнительную информацию".
"Что вы сообщили Шарраху?"
"Я сообщил, что поименованный пассажир, по-видимому изначально опасавшийся слежки, быстро сообразил, что я "провожаю" его в дилижансе, и попытался вступить со мной в непосредственный контакт. Так как правила предписывают избегать любых контактов с подследственными, я поспешно скрылся. У меня не было сменщиков, в связи с чем наблюдение пришлось прекратить".
"Каковы были дальнейшие указания Ауна Шарраха?"
"Он приказал мне занять хорошо замаскированный наблюдательный пост у Сершанского дворца и немедленно предупредить его о появлении высокого беловолосого человека, игнорируя всех остальных".
Этцвейн, сидевший на диване, посмотрел на Финнерака - тот стоял, заложив руки за спину, и сверлил взглядом лицо Иэна Карли. Этцвейн не понимал Финнерака. Агент предоставил информацию, намерения Ауна Шарраха выяснились. Что видел Финнерак? Чего не замечал Этцвейн?
Этцвейн спросил: "Какой отчет вы представили, выполнив второе поручение?"
"Я больше не представлял отчетов. Когда я пришел сообщить результаты наблюдения, Аун Шаррах уже не был главным дискриминатором".
Этцвейн нахмурился: "Результаты? Будьте добры, изложите в точности результаты второй слежки".
"Точными их назвать нельзя. Я видел, как из Сершанского дворца вышел седоволосый мужчина среднего роста, и предположил, что он и есть интересующее главного дискриминатора лицо. Я последовал за ним в гостиницу "Фонтеней", где узнал, что это музыкант Фролитц. Очевидно, главный дискриминатор имел в виду другого человека. Возвращаясь по проспекту Галиаса, я прошел мимо вас. Вы стояли в тени у фонтана на Мармионской площади в компании присутствующего здесь господина. Когда я поднялся к Среднему ярусу Ушкаделя и свернул на дорогу к Сершанскому дворцу, мне встретился высокий беловолосый человек, быстро шагавший в восточном направлении. Немного задержавшись, я последовал за ним. Беловолосый человек спустился по каскаду Коронахе, подозвал дилижанс и приказал отвезти его в "Гебрактийские термы" - это роскошный пригородный отель в Шранке, у горячих источников. Поздно вечером трудно найти свободный дилижанс. Я прибыл в "Гебрактийские термы" со всей возможной быстротой, но человека с белой шевелюрой там не оказалось - он там не останавливался и номера не заказывал".
"С тех пор, встречались ли вы с беловолосым человеком или с Ауном Шаррахом?"
"Не встречался - ни с тем, ни с другим".
"Каким-то образом, - думал Этцвейн, - Аун Шаррах получил описание внешности Ифнесса Иллинета и весьма им заинтересовался. Ифнесс вернулся на Землю. Беловолосый человек, повстречавшийся шпиону - всего лишь один из эстетов, населяющих дворцы Среднего яруса".
Вслух Этцвейн поинтересовался: "Как был одет высокий человек с белой шевелюрой?"
"Серый плащ, мягкая серая шляпа".
Ифнесс предпочитал именно такой наряд. Этцвейн спросил: "Он похож на эстета?"
"Не очень. Судя по походке, приезжий".
Этцвейн старался припомнить какие-нибудь отличительные черты, позволявшие однозначно опознать Ифнесса: "Вы запомнили его лицо?"
"Не разглядел, было темно".
"Если вы увидите его снова, немедленно сообщите мне".
"Как вам угодно", - Иэн Карли удалился.
Финнерак язвительно заметил: "Хорош Аун Шаррах, заведующий закупкой и доставкой материалов! Утопить его сегодня же в Суалле, и дело с концом!"
Крупнейшими недостатками Финнерака, по мнению Этцвейна, были нетерпимость и преувеличенная реакция в отношении любого, малейшего противодействия, затруднявшие совместную работу и заставлявшие тратить время на призывы к сдержанности. "Аун Шаррах сделал только то, что вы и я сделали бы на его месте, - сухо ответил Этцвейн. - Сбор информации - его профессия".
"Даже так? А кто предупредил Ширге Хиллена в лагере №3?"
"Его соучастие не доказано".
"Ха! Мальчишкой я работал на отцовской ягодной плантации. Находя сорняк, я вырывал его с корнем, а не ждал, чтобы посмотреть, не превратится ли он чудом в куст смородины".
"Но сперва вы убеждались в том, что нашли именно сорняк", - упорствовал Этцвейн.
Финнерак пожал плечами и вышел из кабинета. Тут же зашла Дашана Цандалес, с содроганием глядя вслед удаляющейся темной фигуре: "Я его боюсь. Почему он всегда ходит в черном?"
"Черный цвет - цвет неукротимого мщения и неизбежности судьбы - создан по специальному заказу Финнерака", - Этцвейн взял девушку за руку, усадил к себе на колени. Та посидела секунду, надменно выпрямившись, и вскочила: "Вы ужасный развратник! Что сказала бы моя матушка, если бы увидела, чем мы тут занимаемся?"
"Меня больше интересует, что скажет дочь".
"Дочь скажет, что вам привезли из Дебрей громадную клетку с какими-то жуткими чудищами. Чудища с нетерпением ожидают вас на заднем дворе у рампы, где разгружают подводы".
Суперинтендант станционной бригады разъезда Консейль сдержал свое слово - привез детенышей-рогушкоев в Гарвий. Он сказал: "Прошел месяц с тех пор, как вы проезжали через Дебри. Насколько я понимаю, тогда вас очаровали мои маленькие выкормыши. Как они вам понравятся теперь?"
С тех пор детеныши выросли на полметра. Рогушкои стояли, сверкая глазами, за прутьями клетки из железного дерева. "Надо сказать, они никогда не были райскими созданиями, - кротко заметил суперинтендант, - а в последнее время все больше напоминают помесь чумпы с вурдалаком. Познакомьтесь: слева - Мьюзель, справа - Эркстер".
Два существа, не мигая, уставились на Этцвейна с очевидной враждебностью. "Не просовывайте руку между прутьями, - радостно предупредил суперинтендант. - Им и кусаться не нужно, просто открутят и оторвут. Они злее ахульфа, посаженного на раскаленную решетку, только у них это настроение никогда не меняется, независимо от уровня комфорта. Сначала я пытался обращаться с ними хорошо, приручить. Подбрасывал лакомые кусочки, перевел в чистый просторный загон, чирикал, сюсюкал, присвистывал, строил смешные рожи. Разговаривал с ними. Поощрял смирное поведение кружкой пива. Бесполезно. Каждый готов разорвать зубами и когтями все, что движется, при первой возможности. Хорошо, думаю, я вас выведу на чистую воду! Посадил их в разные клетки. Счастливчика Эркстера продолжал уговаривать и ублажать. А беднягу Мьюзеля наказывал нещадно. Только замахнется - а я его палкой по голове. Только щелкнет зубами - получит тычка в живот. Сколько я его бил-колотил! И все за дело, прошу заметить. Тем временем Эркстер питался отборными отбросами и спал в тени на мягкой подстилке. Ну, думаю, теперь у одного из вас, голубчики, дикости поубавится. Любого зверя, самого тупого, можно вразумить методом кнута и пряника! Результат эксперимента? Ноль. Какими были, такими остались".
"Гм! - Этцвейн отступил на шаг - рогушкои подскочили ближе к прутьям. - Они что-нибудь говорят, как-нибудь общаются между собой?"