Угрюмо позавтракав сушеными фруктами с чаем, четыре всадника отправились дальше, постепенно набирая высоту между осыпями стен широкого известнякового каньона, потом выехали на суховатый альпийский луг, местами поросший группами висельных деревьев, и стали снова подниматься по каменистой безжизненной долине. Над ними высился почти двухсотметровый отвесный утес с остатками кладки бруствера разрушенной крепости на вершине. Проводники задержались, с сомнением разглядывая тропу впереди.
"В замке кто-то есть?"
"Кто его знает? - ворчал Гульше. - Свято место пусто не бывает. Всякая нечисть водится - разбойники, людоеды... Того и гляди сбросят камень на голову - держи ухо востро!"
Шренке указал скрюченным пальцем: "В развалинах гнездятся лироклювы - можно ехать".
"Место сражения еще далеко?" - спросил Ифнесс.
"Час езды, осталось перевалить через бугор - его уже видно... Подстегните волов, давайте-ка теперь поживее. Лироклювы гнездятся где попало, а от старого бандитского логова добра не жди".
Искатели костей резво пустились вскачь вверх по тропе, но древняя крепость не нарушила молчания - только вспорхнули недовольные лироклювы.
Скоро они уже спускались с перевала. Гулыые показал вперед на темнеющую массу горы, прикорнувшей над обширной долиной подобно гигантскому спящему зверю: "Медные бесы подступали к Шахфе - туда, на север - если присмотреться, уже частокол видно... Рано утром на них напали люди, занимавшие позиции ночью. Бесов окружили. Сражение длилось два часа - всех бесов перебили... вместе с чертенятами и пленными женщинами, а победители построились и ушли на юг... больше их не видели... Таинственное дело! Смотрите: здесь было стойбище медных бесов. Значит, поле битвы где-то рядом... А! Чуете? Трупный запах!"
"Костей там видимо-невидимо! - Шренке лукаво ухмылялся. - Что же получается? Оправдались ваши ожидания?"
Ифнесс молча двинулся вперед, рассматривая останки погибших. Всюду валялись трупы рогушкоев, оцепеневшие в предсмертных судорогах, с неестественно вывернутыми конечностями. Разложение началось давно. Нескольким ахульфам пришла в голову блестящая идея полакомиться черной плотью рогушкоев - отважные экспериментаторы расползлись по склонам и сдохли, свернувшись мохнатыми клубками.
Ифнесс сделал большой круг, объезжая поле сражения и внимательно приглядываясь к телам. Время от времени он спешивался, подробно изучая очередную груду вонючей красновато-черной падали. Этцвейн отъехал чуть в сторону, чтобы без помех наблюдать за обоими сорухами. Ифнесс вернулся и натянул поводья рядом с Этцвейном: "Ну, что вы обо всем этом думаете?"
"Я в замешательстве - да и вы тоже".
Ифнесс покосился на музыканта, неодобрительно вскинув брови: "Почему вы считаете, что я в замешательстве?"
"Потому что раны нанесены рогушкоям не саблями и не палицами".
"Хм. Что еще вы заметили?"
Этцвейн протянул руку: "Вон тот, в нагруднике из кольчуги - явно из атаманов. У него выжжена грудь. Поселившаяся в нем асутра уничтожена. На поле еще несколько мертвых атаманов с такими же ранами. Люди, убивавшие этих рогушкоев, знали о существовании паразитов".
Землянин хмуро кивнул: "По всей видимости".
Проводники-сорухи подъехали с натянутыми улыбками. Шренке гостеприимно обвел рукой мрачный пейзаж: "Что скажете? Уйма отборных костей - никто и не думал их растаскивать!"
"Некондиционный товар! - отрезал Ифнесс. - До тех пор, пока кости не будут очищены и высушены, пока их не доставят в пригодных к погрузке связках к причалу в Шиллинск, я не могу предложить определенную цену".
Опечаленный Гулыне теребил пушистый ус. Шренке не отличался сдержанностью: "Я так и думал! Мошенничество! - закричал он. - Никто не гарантирует нам прибыль - мы впустую потратили время и средства. Ваши условия неприемлемы, я не позволю их навязывать!"
Ифнесс холодно отвечал: "По возвращении в Шиллинск я вдвойне возмещу расходы вам и вашему товарищу. Не спорю: вы сделали все возможное. Тем не менее, не могу обещать, что скуплю поле полуразложившихся трупов только для того, чтобы удовлетворить вашу алчность. Вам придется найти другого покупателя".
Физиономия Шренке скривилась в яростной гримасе - он прикусил кольцо в носу нижними, по-собачьему острыми клыками. Гулыые остановил его предупреждающим жестом: "Разумные возражения. Невозможно отрицать, что наши друзья не могут отягощать себя товаром в его нынешнем состоянии. Уверен, что мы сможем заключить взаимовыгодное соглашение. Через год кости высохнут под солнцами, падаль выветрится. Если их нужно доставить скорее, можно нанять рабов, чтобы те выварили трупы и отскоблили скелеты. А пока что давайте покинем скверное, вонючее побоище - здесь я не могу избавиться от дурных предчувствий".
"Тогда поехали в Шахфе! - прорычал Шренке. - Давно пора осушить горшок-другой медовухи из погреба Быббы".
"Один момент, - сказал Ифнесс, рассматривая противоположный склон. - Меня интересует отряд, уничтоживший медных бесов. Куда победители ушли после сражения?"
"Обратно - туда, откуда явились! - Шренке злобствовал. - Куда еще?"
"Они не показывались в Шахфе?"
"Вот приедем в Шахфе - там и спрашивайте!"
Этцвейн заметил: "Их могли бы выследить ахульфы".
"С тех пор прошел месяц, след простыл, - возразил историк. - К тому же в этих местах трудно нанять надежных ахульфов".
"В Шахфе, без сомнения, удастся что-нибудь разузнать", - предложил Гульше.
"Чего мы ждем? - торопился Шренке. - У старого Быббы вино прокиснет!"
Ифнесс задумчиво смотрел на далекий частокол Шахфе. Сорухи уже скакали вниз по пологому склону. Придержав волов, они обернулись, размахивая руками: "Поехали! Скоро вечер - Шахфе близко!"
"Что ж, - сказал Ифнесс, - заедем в Шахфе".
Шахфе, селение унылое и захудалое, пеклось в сиреневом солнечном свете. Примитивные мазанки жались одна к другой вдоль единственной улицы, выветрившейся до испещренной рытвинами скальной основы. За хижинами виднелись редкие, разбросанные по долине кожаные юрты. Господствующее положение над поселком занимало бесформенное глинобитное строение с плоской крышей - постоялый двор с кабаком. Поблизости скрипучий ветряк качал воду из колодца в бак, переливавшийся в желоб. У желоба сгрудилась на корточках шайка ахульфов, пришедших напиться. Ахульфы принесли куски горного хрусталя и уже успели выторговать тряпки - их слуховые шишки были перевязаны залихватскими горчично-желтыми бантами.
Въезжая в Шахфе, всадники миновали загон для рабов: три навеса, окружавшие огражденный внутренний двор, где томились десятка два мужчин, столько же женщин и несколько дюжин мутноглазых детей.
Натянув поводья, Ифнесс обратился к Гулыпе: "Кого тут держат, местных жителей?"
Сорух смотрел на пленников без интереса: "По-моему, нездешние - наверное, гетман сбыл лишних людей из клана. Может быть, хальки устроили в горах облаву. Кое-кого ловят на свой страх и риск и продают частные предприниматели". Гульше издал странный сдавленный смешок: "Короче говоря, люди, неспособные избежать рабства. Тут у нас никто не распоряжается - каждый заботится о себе сам".
"Безрадостное существование!" - с отвращением заметил Этцвейн.
Гулыпе недоуменно обернулся к нему, бросив на Ифнесса вопросительный взгляд - будто сомневаясь, в здравом ли уме его спутник. Землянин мрачно улыбнулся: "Кто покупает рабов?"
Гульше пожал плечами: "Нынче всех забирает Хозман Хриплый - причем платит полновесным металлом".
"Вам, как я вижу, все детали этой коммерции хорошо известны!" - не удержался от колкости Этцвейн.
"А почему бы и нет? - приподнялся в стременах Шренке. - Мы зарабатываем, как можем! По-моему, настало время объясниться начистоту!"
"Да, время настало! - сказал Гульше и выхватил тяжелый длинный нож из полированного черного стекла. - Колдовство не защитит от острого ножа - разрублю обоих, как пару спелых дынь! Слезайте с быстроходцев, встаньте лицом к загону!"
Ифнесс Иллинет вкрадчиво полюбопытствовал: "Насколько я понимаю, вы вознамерились устраивать нам неприятности?"
"Мы деловые люди! - громогласно объявил Шренке. - Нам нужно на что-то жить. Если нельзя продать кости, можно продать вас двоих - для чего, по-вашему, мы приехали в Шахфе? Я тоже неплохо управляюсь с метательным ножом. Слезайте!"
"Унизительно быть захваченным в рабство прямо перед загоном для рабов, - укоризненно покачал головой Ифнесс. - Вы не проявляете ни малейшего уважения к нашему достоинству, и хотя бы только по этой причине мы отказываемся подчиниться вашему требованию".
Шренке расхохотался. Под щетинистыми усами Гулыие прорезалась тонкая линия желтых зубов: "Спешивайтесь, живо!"
Этцвейн тихо спросил: "Вы забыли про заклятие, наложенное в Шиллинске?"
"Наши головы сто раз прокляты - одним заклятием больше, какая разница? - Гулыие потряхивал лезвием. - Ну-ка слезайте!"
Ифнесс пожал плечами: "Вынужден подчиниться необходимости... Капризы судьбы непредсказуемы". Устало спешиваясь, землянин оперся рукой на круп быстроходна. Вол неистово замычал от боли и скачком бросился вперед, опрокинув быстроходца Гулыие - усатый сорух вылетел из седла. Шренке метнул лезвие в Этцвейна, но тот уже соскочил на землю - нож просвистел над пустым седлом. Пробежав два шага, Ифнесс быстро потянулся вверх и схватил Шренке за кольцо в носу. Сползая с седла, Шренке издавал дрожащий свист, не в силах визжать от боли. "Держите его за кольцо, - проинструктировал Этцвейна Ифнесс, - и больше не позволяйте своевольничать". Землянин подошел к ушибленному падением на спину Гулыпе, со стонами и проклятиями пытавшемуся приподняться, хватаясь за землю. Ифнесс по-товарищески положил ему руку на плечо. Гулыпе судорожно дернулся и растянулся плашмя. "Боюсь, мне придется отобрать у вас нож, - вежливо обратился Ифнесс к закатившему глаза усачу. - Вам он больше не пригодится".
Этцвейн и Ифнесс вели на поводу четырех быстроходцев, поднимаясь по улице к глинобитному кабаку. Необычно возбужденный историк разговорился: "Шесть унций серебра за двух сильных, здоровых мужчин: негусто. Вероятно, нас надули. Так или иначе, неважно. Зато нашим проводникам будет полезно познакомиться с обратной стороной работорговли. Некоторым историкам такой практический опыт тоже помог бы увидеть вещи с новой точки зрения... Нет, нехорошо! Даже Дасконетта этого не заслуживает. Кроме того, если я начну продавать коллег в рабство, меня могут неправильно понять. Я почти сожалею, что нам пришлось расстаться с Гульше и Шренке. Колоритные личности!"
Обернувшись через плечо, Этцвейн взглянул на загон для рабов. Если бы не аккумуляторная батарея Ифнесса, сейчас он выглядывал бы из-за прутьев ограды. И все же... Он знал, чем рисковал, когда уезжал из Гарвия. Он сам предпочел тягостный путь, отказавшись от безопасной, полной развлечений жизни музыканта.
Ифнесс продолжал рассуждать вслух: "Сожалею, что нам не удалось расспросить сорухов подробнее... Тем временем мы приближаемся к местному странноприимному дому. По сравнению с ним даже заведение в Шиллинске кажется роскошным дворцом. Здесь не следует представляться волшебниками или исследователями. Даже купцами лучше себя не называть. Самое престижное занятие в Шахфе - работорговля. Отныне мы с вами - скупщики рабов".
Подойдя к постоялому двору, спутники задержались, чтобы осмотреть окрестности. Наступил теплый безоблачный полдень. Малые дети ползали в придорожной пыли. Поодаль, между юртами, дети постарше играли в охоту на рабов - одна ватага гонялась за другой, пытаясь накинуть веревочные петли на уворачивающихся беглецов. У желоба под ветряком три коренастые черноволосые бабы в кожаных штанах и соломенных накидках сидели на корточках и дразнили ахульфов. Бабы колотили ахульфов длинными палками по чувствительным ногам каждый раз, когда те пытались пить. В ответ ахульфы кидались комками грязи и заливались злобным лаем.
Вдоль дороги дюжина потертых личностей, тоже в соломенных накидках, но подлиннее и погрязнее, сидели на земле, предлагая прохожим меновой товар - горки темно-красной муки, жесткие полоски вяленого мяса, иссиня-черных личинок величиной с палец, копошащихся в квадратных корзинках из влажного мха, жирных блестящих зеленых жуков, привязанных нитями к воткнутым в землю палкам, сахарные стручки, вареную птицу, кардамоны, похожие на ломаную штукатурку куски соляной корки. Наверху - необъятное слепящее небо, внизу - необъятная знойная долина, далеко на востоке - группа всадников: дрожащие в серебристом мираже темные точки, за ними сиреневые клубы пыли...
Пригнувшись, Ифнесс и Этцвейн спустились в кабак через отверстие в глинобитной стене. В темном помещении пахло гниловатой влажной землей. На полке за стойкой стояли три большие бочки. Посетителей было человек пятнадцать. Они сидели на табуретах за грубо сколоченными столами с глиняными пиалами кислого гранатового вина и кружками знаменитого варева из погреба. Разговоры смолкли: присутствующие пристально, напряженно разглядывали новоприбывших. Единственным (и едва ли достаточным) источником освещения служил зияющий полуденным зноем входной пролом. Ифнесс и Этцвейн долго оглядывались, пока их глаза привыкали к полутьме.
К ним прошаркал низенький, обнаженный до пояса человек с длинными седыми волосами, в кожаном переднике и высоких сапогах - по-видимому гостей встречал владелец заведения, Быбба. Старик поинтересовался: что угодно господам иностранцам? Он говорил на гортанном диалекте, настолько непривычном для ушей Этцвейна, что тот скорее угадывал, нежели понимал значение фраз.
Ифнесс достаточно успешно подражал местному выговору: "Что вы можете предложить желающим переночевать?"
"Все самое лучшее! В Шахфе лучше нет - этого никто не станет отрицать! - без тени улыбки заявил Быбба. - Зачем вы спрашиваете, из чистого любопытства?"
"Нет. Покажите нам все самое лучшее".
"Что может быть проще? Будьте любезны, следуйте за мной". Быбба провел их по дурно пахнущему коридору мимо примитивной кухни, где булькал на огне громадный котел с кашей, на пустой внутренний двор, открытый в центральной части, но по периметру защищенный наклонной крышей: "Устраивайтесь, как хотите. Во время дождя ветер обычно налетает с юга, так что южная сторона - самая сухая".
Ифнесс величественно кивнул: "Нам это подойдет. Как насчет быстроходцев?"
"Я отведу их в стойло и принесу каждому по охапке сена - с условием, что вы в состоянии рассчитаться. Как долго вы намерены оставаться в Шахфе?"
"Пару дней - а то и дольше, в зависимости от того, как пойдут дела. Мы торгуем рабами. Нам поручено купить дюжину выносливых медных бесов. Правитель портового города на восточном берегу желает пополнить команду гребцов на своей галере. Говорят, однако, что бесов уничтожили - прискорбное известие!"
"Прискорбное для вас - радостное для меня! Бесы собирались напасть на Шахфе: что осталось бы от моей гостиницы?"
"Вероятно, победители захватили в плен какую-то часть бесов и могли бы их продать?"
"Не думаю. Но в кабаке сидит Фабраш Везучий Утопленник - он утверждает, что видел битву своими глазами. Кто может доказать обратное? Если вы ему поставите кружку-другую медовухи, язык у него развяжется - это как пить дать!"
"Удачная мысль! А теперь, во что обойдутся ночлег и пропитание для нас двоих и для наших быстроходцев?"
Ифнесс и Быбба принялись торговаться. Прекрасно понимая, что щедрость будет рассматриваться как признак неопытности и приглашение к ограблению, Ифнесс изображал неуступчивого скупого дельца. Через пять минут спорщики ударили по рукам - двух унций серебра оказалось достаточно, чтобы оплатить самое высококачественное пропитание и ночлег на пять дней вперед.
"Будь по-вашему, - сказал Ифнесс, - хотя, как всегда, я позволил записному краснобаю склонить меня к безобразному расточительству! Пора побеседовать с Фабрашем Везучим Утопленником. Кстати, каким образом он приобрел это прозвище?"
"Детская кличка, не более того. Три раза мать выбрасывала его в отстойник еще в младенчестве - три раза он упорно всплывал и выкарабкивался из грязи. Отчаявшись, она махнула на него рукой, и с тех пор называла не иначе как "везучим утопленником". Теперь Фабраш заявляет, что ничего не боится, предлагая своему бесстрашию разумное объяснение: если бы бог смерти Гаспар хотел прибрать его к рукам, то не пренебрег бы первой возможностью..."
Быбба провел гостей обратно в кабак и провозгласил: "Представляю честной компании благородных Ифнесса и Этцвейна, прибывших в Шахфе, чтобы приобрести рабов!"
Завсегдатай, сидевший в стороне, разочарованно простонал: "Теперь они будут конкурировать с Хозманом, и цены взлетят еще выше?"
"Их интересуют медные бесы. Насколько я знаю, Хриплый ими не торгует, - Быбба повернулся к высокому, тощему субъекту с унылым вытянутым лицом и похожей на черную сосульку бородкой, начинавшейся где-то около шеи. - Как по-твоему, Фабраш, сколько медных бесов выжило?"
Фабраш отвечал охотно, но вызывающе, как человек, привыкший, что ему противоречат: "В Миркильской долине, то есть вокруг Шахфе, медные бесы вымерли. Я встречался с людьми из племени чаргов с южных склонов за хребтом Кузи-Каза. По их словам, банды медных бесов объединились в одну орду и ушли на север. Через два дня я видел, как армия чародеев уничтожила ту самую орду. Всех бесов перебили, всех до единого, даже трупы продолжали расстреливать! Никогда ничего подобного не видел!"
"И что же, чародеи никого не брали в плен?" - спросил Ифнесс.
"Никого. Расправившись с медными бесами, построились и промаршировали на восток. Я спустился на поле сражения, чтобы собрать брошенный металл, но не тут-то было! Ахульфы меня опередили - все растащили, лукавые твари! Этим дело не кончилось. Обернувшись в сторону Шахфе, я видел, как в воздух поднимается - легко, беззвучно, как перышко - огромный корабль. Я только рот открыл, а он уже исчез в облаках!"
"Чудесное видение! - объявил Ифнесс. - Хозяин, подайте Фабрашу кружку медовухи!"
Этцвейн спросил: "Корабль был круглый, сплющенный, как диск, ржаво-бронзового или медного оттенка?"
Фабраш-Утопленник отрицательно мотал головой, болтая бородой-сосулькой: "Нет, нет, это был шар, черный шар невероятной величины! Но бронзовые диски тоже видели - когда в небе гремела великая битва звездолетов. Диски и черные шары жгли друг друга огненными лучами".
Ифнесс с пониманием кивнул, бросив в сторону Этцвейна предупреждающий взгляд: "Мы слышали о битве звездолетов. Восемь бронзовых кораблей сожгли шесть черных шаров над... не помню, как называлось это место..."