"Десять ступенек, одиннадцать ступенек, двенадцать ступенек…",- пытался он считать. Ему не хотелось терять контроль над происходящим. Счет – лучший способ привязаться к месту действия. "Семьдесят девять ступенек…". Неожиданно раздался короткий неприятный звук. Дмитрий вздрогнул, потому что за все время своего восхождения по лестнице ему не удалось услышать ни единого звука, даже его собственные шаги получались абсолютно бесшумными. К сожалению, понял он это только сейчас. Было бы разумно спуститься на семьдесят девять ступенек вниз и начать восхождение заново, на этот раз, анализируя и акустическую информацию. Он не сомневался, что звуки были, просто он не обращал на них внимания.
Дмитрий простоял в нерешительности не менее пяти минут, и все же решил не рисковать и продолжить путь, обязав себя впредь считать ступеньки вслух. К нему немедленно вернулась уверенность, но тут некстати выяснилось, что он забыл номер ступеньки, на которой остановился. Спрашивается, как считать дальше? Неправильно, что ли? Это было чертовски обидно. На глазах выступили слезы. Губы неприятно скукожились. Неужели началась истерика? Ему опять до боли в селезенке захотелось спуститься вниз. Но этого нельзя было делать ни при каких обстоятельствах, почему-то в этом Дмитрий был уверен. Теперь его уже не надо было подгонять. Восхождение пошло веселее. Предвкушение предстоящих открытий вытеснило страх.
Он знал, что рано или поздно что-то произойдет, и был готов к самым невероятным неожиданностям. Предполагать, что он так и будет подниматься по этой лестнице до конца своей жизни, не хотелось. Подобное допущение выглядело абсолютно не продуктивно и глупо. Впрочем, полностью отрицать такую возможность нельзя было, слишком мало он знал о том, как понимается целесообразность в мире сновидений. Успокаивало Дмитрия только одно – он не верил, что его предрасположенность связана с бесцельными передвижениями по лестнице. Нет, он обязательно должен был куда-то прийти.
И вот его нога не нащупала следующей ступеньки. Очевидно, что он достиг лестничной площадки. Его глаза по-прежнему бездействовали, темнота вокруг была абсолютная. Слух пытался уловить пусть самый ничтожный посторонний шум. И, совершенно неожиданно, ему это удалось. Звук становился все громче, пока Дмитрий отчетливо не услышал характерное шипение. Так потрескивает масло на сковородке, на которой поджаривают котлеты. Точно!
Дмитрий повернул голову на звук и тотчас увидел маленькую блеклую точку. Она неумолимо расширялась. Удивительно, но его зрение выдержало встречу с источником света после такого длительного пребывания в абсолютной темноте. Никаких болезненных ощущений он не почувствовал. Наоборот свет был настолько мягок и привлекателен, что отвести взгляд было выше его сил.
Трудно в подобной ситуации ожидать, чтобы кто-то смог пройти мимо такой приманки, опять погрузившись в полнейший мрак. Дмитрий не стал исключением. К тому же ему было страшно интересно узнать, куда он попал. Ноги понесли его вперед, навстречу чудесному свету. Возникло острое предчувствие надвигающихся приключений. Это было тем более удивительно и загадочно, что в реальной жизни склонности к активному времяпрепровождению он никогда не испытывал. Может быть, в мире сновидений Дмитрий был совсем другим, не похожим на своего прототипа из реальности?
10. Обжора Поль
И вот блеклая точка света развернулась, и он оказался в просторной комнате, посреди которой располагался внушительных размеров обеденный стол. Он буквально ломился от нагромождения всевозможной вкуснятины. Была ли в комнате еще какая-нибудь мебель, догадаться было очень трудно, потому что отвести свой взгляд от потрясающе аппетитной кучи жратвы Дмитрий не сумел. Честно говоря, ничего подобного ему еще видеть не приходилось.
Он отметил, что организаторы банкета, без сомнения, пытались сервировать стол согласно Кодексу ресторанного мастерства, но их попытка провалилась – деликатесов оказалось так много, что в конце концов пришлось смириться с некоторыми нарушениями этикета и сваливать еду (настоящие произведения кулинарного искусства в силу своего обилия превратились в скопище пищи) как попало. Правила сервировки были нарушены, но остался неистребимым бесконечно заманчивый запах, неотделимый от всего этого великолепия и что-то еще неуловимое и иррациональное, приводящее любого человека независимо от его сиюминутного настроения в совершеннейшее неистовство.
Дмитрий с неудовольствием отметил, что его глаза от вожделения пытаются действовать независимо друг от друга. Наверное, чтобы узреть максимальное количество жратвы в единицу времени.
От стенки отделился человек в высоком поварском колпаке.
– Чего изволите? – обратился он к Дмитрию с непринужденной почтительностью, выдававшей в нем хозяина заведения.
– Здравствуйте, – это единственное, что Дмитрий смог произнести в ответ.
– Привет, Дмитрий. Меня зовут Поль. Бесконечно рад нашему знакомству. Я надел этот забавный колпак, чтобы подчеркнуть неразрывную связь моего творчества с традициями французской кухни. Здорово придумано, не правда ли? А еще у меня характерно раскосые глаза – это от китайцев. Не правда ли, эффектно? Приглядитесь. Если взялся за дело, не следует пренебрегать историей предмета, даже, если для этого надо пожертвовать днем-другим. Вы согласны?
– Никогда ни о чем подобном не задумывался…
– Приятно, наверное, сознавать, что есть люди, считающие своим долгом подумать об этом за вас?
– Да, наверное…
– Уверяю вас, у нас обслуживание по высшему разряду.
Этот неторопливый, явно лишенный философского подтекста разговор привел к тому, к чему и должен был привести – Дмитрий окончательно успокоился. Нельзя сказать, что это сновидческое приключение как-то особенно утомило его, нет, но за последнее время произошло слишком много странного, ему требовалась передышка. Хотя бы для того, чтобы привести свои мысли в порядок и свыкнуться с этим раздражающим подъемом по лестнице неведомо куда. Не бывает непрерывного движения вперед. Каждый знает, как сильно выматывает монотонное действие. Не мышцы Дмитрия перенапряглись, а ослабла у него какая-то внутренняя пружинка, отвечающая за целеустремленность. А может быть, ему только показалось, что она ослабла, или захотелось, чтобы она ослабла?
– А не пора ли нам подкрепиться? – прервал его размышления вкрадчивый голос Поля. – Икорка? Балычок? Шашлык? Креветки? Лягушачьи лапки? А может быть пельмени уральские? Или утята по Брестски?
– Не знаю, что и сказать…
– Садитесь, садитесь… В ногах правды нет!
"А почему бы и не откушать?" – подумал Дмитрий, блуждая возбужденным взглядом по многочисленным тарелочкам с неиспробованными до поры салатами.
– А я ведь многое о вас знаю, – неожиданно сказал Поль. – Должен признаться, что мне импонирует ваш деловой настрой. Работа, это такое удовольствие… Ну, не мне же вам об этом рассказывать… Работа, как цель… Это впечатляет.
Он пододвинул Дмитрию огромную тарелку с черепаховым супом.
– Ну что, приступим?
Дмитрий поднял ложку, смачно зачерпнул с самого донышка аппетитной гущи, но в рот не понес, что-то остановило его, наверное, показалось, что Поль не успел высказаться до конца, захотелось Дмитрию разобраться, к чему он ведет.
– Кто хорошо ест, тот хорошо работает, – задумчиво проговорил Поль, не отрывая пронзительного взгляда от зависшей в воздухе ложки.
Дмитрий опустил ложку обратно в тарелку.
– Вы что-то хотите мне сказать, Поль? Слушаю вас.
Подобная настойчивость совсем не понравилась таинственному повару, явно затеявшему с Дмитрием какую-то сложную игру. Он глубоко вздохнул, так глубоко, что это выглядело противоестественно, чересчур нарочито, словно ему необходимо было каким-то образом выиграть время, чтобы подыскать нужные слова и аргументы.
– Вы у нас, в нашем мире, человек новый. Даже и не пытайтесь убедить меня в том, что понимаете логику моих действий. Никогда не поверю, что в хитросплетениях нашей жизни можно разобраться вот так, наскоком. Нет, вам придется учиться. В этом нет ничего зазорного. Проявите настойчивость, Дмитрий, и тогда ваша жизнь заиграет новыми, доселе недоступными вам красками, повернется…
– Замечательные слова, – не выдержал Дмитрий. – Прекрасные пожелания.
– Мне кажется, что вы настроены слишком благодушно, – ухмыльнулся Поль. – По-моему, вы всерьез думаете, что в нашем мире можно сносно и безбедно существовать без подзаправки? Неужели я прав? Вы действительно рассчитывали, что будете жить, работать, творить, не обращая внимания на такую прозаическую вещь, как пища? Абсурд. Уверяю вас, без правильно организованного питания нельзя обойтись. Это ведь целая наука. Питание должно быть сбалансированным, исходные продукты неплохо бы подбирать в соответствии с потребностями организма. Особенно внимательно надо относиться к витаминам…
– Что ж, придется мне побеспокоиться о кормежке.
Поль в притворном отчаянии слегка сжал свою голову.
– Вы меня не поняли. Не надо беспокоиться. Доверьтесь профессионалам. Мы с удовольствием возьмем на себя ваши заботы о хлебе насущном, ненавязчиво обеспечим всем необходимым, предоставив вам возможность заниматься науками и искусством в свое удовольствие.
– Но так не бывает.
– Почему вы так решили? Бывает, еще как бывает. Замечательно бывает. Не сочту за труд снабдить вас всеми необходимыми доказательствами нашей добросовестности. Вас ожидает не удовольствие, а экстаз!
Дмитрий задумался, почесал затылок, прошелся взад-вперед возле стола.
– Не сомневаюсь, что если я приму ваше предложение, жизнь моя будет устроена, но… получается, что я должен буду вам заплатить?
– Звучит логично, не правда ли?
– Но у меня ничего нет.
– Вот как… Давайте договоримся так – плату мы будем взимать чисто символическую, не исключено, что вы и не заметите, как платите. И такие случаи известны. Но не буду интриговать, открою карты – от вас требуется одно, чтобы вы остались на нашем продовольственном пункте. Все. Это и будет ваша, так называемая, плата. Смешно, правда? Со своей стороны мы обеспечиваем вас едой, жильем, развлечениями и потрясающими условиями для творчества. Твори – не хочу, как говорится… Выберите нас, мы не требуем от вас ни подвигов, ни самоотречения, ничего героического. Ничего такого, чего не хотелось бы вам самому…
– Но я не могу остаться, я должен пройти всю лестницу до конца.
– И сколько вы еще собираетесь взбираться?
– Откуда мне знать, я здесь в первый раз. Еще топать и топать, надо полагать. Не обижайтесь, но я не могу остаться в вашей столовой. Я не обладаю нужным для этого правом выбора. Должен – есть такое слово – и оно перебивает мое хочу. Извините, но у меня нет того, что вам надо.
– Это не беда. Если нет чего-то по-настоящему нужного, это что-то всегда можно украсть, не правда ли?
– Сейчас… вот, все брошу и пойду воровать.
Дмитрий был разъярен. Хорошо еще, что он не попробовал бесплатного супчика. Повар Поль понял, что проиграл, он опустил голову, и его колпак тотчас упал на пол. Плакал он или нет, понять было трудно, вроде бы, плакал…
11. Подъем продолжается
Дмитрий собрал в кулак всю свою волю и, бросив последний взгляд на горы еды, решительно вышел из комнаты. Она моментально свернулась в светящуюся точку, тусклую и малопривлекательную на вид. Когда же он нащупал ступеньку, световая точка немедленно растворилась в темноте, оставив только впечатление необязательности и курьезности происшедшего.
Путешествие вверх по лестнице было продолжено.
Удивительно, но Дмитрий почувствовал себя вполне отдохнувшим и сытым. Словно только что выспался и всласть перекусил. Не обожрался, а набрал необходимое для продолжения своего путешествия количество калорий.
Но ведь поесть ему не довелось? У него хватило ума и выдержки отказаться от предложения, явно содержавшего подвох. Навыки ученого заставляли его вновь и вновь анализировать свое поведение. И с каждой минутой крепла его убежденность в том, что он поступил правильно. Любопытство занесло его в этот странный мир совсем не для того, чтобы он вволю набивал свой живот бесплатным супом. Дмитрий хотел узнать, что это за мир, и почему его сюда занесло. И вот теперь он был доволен собой, словно сумел пройти первый этап какого-то непонятного отбора. Новая среда обитания преподнесла загадку и, надо полагать, не последнюю.
А вот, поди же, восторг по поводу выказанной стойкости, остался восторгом, а чувство сытости – чувством сытости…
Вверх, вверх, вверх… Шаг за шагом, шаг за шагом… Ступенька за ступенькой, вздох за вздохом… Дмитрий давно уже потерял чувство времени. Ему было не под силу оценить, сколько минут? часов? или дней? продолжается его путешествие. А может быть, в этом мире не было времени? Он не знал ответа на сакраментальный вопрос: что такое время? Но сейчас он, по крайней мере, получил предметный урок на эту тему. И на своей шкуре понял, так сказать, прочувствовал, что же может скрываться за его любимой фразой – "времени нет…". Впрочем, с тем же успехом можно было говорить о нелинейности времени. Как совсем недавно он говорил о нелинейности пространства.
И снова вверх. Перемещение отныне не было монотонным или утомляющим. Напротив, Дмитрий почувствовал, как изменилось его восприятие происходящего. Теперь он знал, что рано или поздно набредет на новую площадку, где ему будет предложен еще один вариант отдыха для путешественника по бесконечной лестнице, скорее всего, совершенно неожиданный. И, самое главное, – он подозревал, что не имеет права отказаться от нового испытания.
Его любопытствующее (увы, именно любопытствующее, а не любознательное, как того требовало воспитание и образование) естество искало заветную световую точку, но безуспешно… Вокруг царила полнейшая, кромешная темнота. Нога нащупывала новую ступеньку, Дмитрий переносил центр тяжести своего тела, и к делу подключалась вторая нога. И так снова и снова…
И вдруг – случилось. Впереди снова появилась светящаяся точка. Дмитрий немедленно сообразил, чего ждать дальше – так и получилось, его нога не нашла опоры. Перед ним была новая площадка…
Почему-то Дмитрий вспомнил о старике-мусульманине. Не исключено, что наступает его очередь злоумышлять. Было от чего загрустить. Мудрость искушенного в искусстве подчинять сознание неверных – мощнейшее оружие. Рассчитывать на победу в таком противостоянии сущее безумие. Дмитрий почувствовал, что готов к поражению. Он воспринял такую перспективу на удивление спокойно. Словно не было в этом слове – поражение – ничего оскорбительного. А кто сказал, что поражение в предстоящем сражении не обернется, в конце концов, величайшим счастьем в его жизни?
12. Наука, как средство производства
Неожиданно сознание Дмитрия ощутило резкий болезненный удар, вспыхнул яркий свет, и голос жены, только что неслышно вошедшей в комнату, пропел:
– Дельтов, почему сидишь без света? Глаза себе испортишь. Как маленький, честное слово!
– Я занят. Работаю. Дай посидеть спокойно хотя бы час! – автоматически ответил он, стараясь, чтобы болезненное возвращение к реальности произошло быстрее.
– Работай, конечно, работай. Только я всегда думала, что работают совсем не так.
– А как?
– Не начинай.
– Что-то случилось?
– Звонил Никандров, попросил напомнить, что в четверг утром ждет тебя у себя в кабинете. Сказал, что ему будет спокойнее, если я напомню тебе о назначенной встрече.
– Но мы же с ним уже обо всем договорились! Я обещал, зачем, спрашивается, он вмешивает в наши дела тебя?
– Никандров попросил проследить за тобой. Я обещала.
– Чушь какая! – возмутился Дмитрий.
Он никак не мог прийти в себя после "путешествия по лестнице". Необходимо было встряхнуться. Ему показалось, что пререкания с начальником помогут окончательно вернуться к реальности. Он набрал номер Никандрова.
– Почему ты даешь моей жене поручения?
– Хочу быть уверен, что ты не наделаешь в четверг глупостей. На встрече будет наш куратор из компетентных органов. Не хотелось бы услышать от тебя метафизический бред. Это может помешать выбить необходимое финансирование. Сосредоточься на физике явлений и математике. Хорошо?
– И как прикажешь рассказывать о физике многомерного пространства без метафизики?
– Как тебе, дураку, объяснить, – сказал Никандров, посмеиваясь, – Время романтиков в науке давно прошло. Наука сейчас – это производство. Завод. Фабрика. Мануфактура. Мы стали крупным предприятием по изготовлению идей и открытий. У нас есть план и нормы выработки. Если разобраться, такой подход к нашей деятельности исключительно продуктивен: во-первых, нас считают нормальными людьми, способными выполнять сидячую умственную работу, по интенсивности напоминающую конторскую, во-вторых, руководство страны возложило на наши плечи ответственность за научно-технический прогресс. Мы должны оправдать доверие. Пойми, ходить с задумчивым видом и задавать глубокомысленные вопросы нынче стало немодно, нужны ответы, которые могли бы немедленно обрести материальную форму. Наша единственная задача – применение на практике законов природы!
– Постой, но ты же говоришь о технике! – удивился я. – Это совсем другая работа.
– А ты слышал о превращении науки в непосредственную производительную силу общества? Нет, нет, дорогой, оставь свои романтические бредни о чистой науке для впечатлительных барышень. Правила игры, в которую ты по своему собственному желанию ввязался, надо твердо заучить и неукоснительно следовать им, иначе неминуемо будешь отторгнут как инородное тело. И это правильно. Постарайся определить для себя цель, которую ты бы хотел достичь. И вперед! Только учти – существует негласное, но всем известное правило – твоя цель тем ближе к осуществлению, чем выше должность ты занимаешь… Например, у младших научных сотрудников своей цели, по правде говоря, вообще не должно быть – не заслужили. У старших может быть, но не слишком амбициозная.
– Ты рассуждаешь прямо как герой из книжки "про науку" – там ученые почему-то обязательно оказываются упертыми фанатиками, стремящимися к решению какой-то ограниченной и ясной только их начальству задачи.
– Верно. Таков социальный заказ. Литература формирует представление. Новое поколение ученых станет поколением производственников.
– Вот почему я никогда не любил эти фильмы про трудную судьбу современных ученых, – сказал Дмитрий. – К науке это не имеет никакого отношения.
– Это ты не имеешь к науке отношения, – вспылил Никандров. – Динозавр – вот ты кто.
– Может быть, ты и прав, – сказал Дмитрий и бросил трубку.