- Он получит сообщение, - сказал я себе. - Может, надо было ему сказать, чтобы он привел Прис сюда, или что-то вроде этого… Сделает ли он это, чтобы спасти свою шкуру? Будь ты проклят, Берроуз! Я знаю, он это сделает, - говорил я сам себе. - Он бросит ее, чтобы спасти себя: в любое время я мог получить ее обратно. Для него она не настолько дорога: для него она - всего лишь еще одна юная красотка. Я был единственным, кто действительно любил ее, для кого она была неповторимой.
И опять я позвонил туда.
- "Нортвест илектроникс", доброе утро.
- Соедините меня еще раз с мистером Берроузом, пожалуйста.
В трубке что-то защелкало, и я услышал:
- Мисс Уоллес, секретарь мистера Берроуза. Представьтесь, пожалуйста.
- Льюис Роузен. Дайте мне еще раз поговорить с Сэмом. Пауза.
- Одну минуту, мистер Роузен. Я стал ждать.
- Алло, Льюис, - голос Сэма Берроуза: - Ну, ты на самом деле преувеличиваешь, а? - Он радостно захихикал. - Я звонил в армейский арсенал на Побережье и мне сказали, что такая вещь, как энцефалотропная мина действительно существует. Как ты смог ее достать? Держу пари - у тебя на самом деле ничего такого нет.
- Верни мне Прис, - сказал я, - и я пощажу тебя.
- Ну, давай-давай, Роузен.
- Я тебе по ушам не втираю! - сказал я дрожащим голосом. - Думаешь, это игра? Мое терпение может лопнуть - я люблю Прис, и все остальное ничего для меня не значит.
- Иисусе Христе.
- Так ты сделаешь это? - заорал я. - Или мне прийти и убрать тебя?! - Голос у меня стал ломаться, я осип. - У меня здесь с собой все виды армейского оружия, с тех пор как я побывал за границей: я имею в виду бизнес! - В глубине сознания я успокаивал себя, думая: "Ублюдок откажется от нее: я знаю, какой он трус".
Берроуз сказал: - Успокойся.
- Ладно, я приду, успокою тебя - со всей моей техникой.
- Послушай-ка, Роузен, я полагаю, это Мори Рок подбил тебя на это. Я обсуждал это с Дэйвом, и он заверил меня, что их установленное законом обвинение в изнасиловании не имеет силы… если…
- Я тебя убью, если ты ее изнасиловал! - проорал я в трубку. А в глубине сознания спокойный, саркастический голос ухмылялся и говорил: "Ублюдка засудят". Спокойный, саркастический голос разразился удовлетворенным смехом: для него наступил звездный час. - Ты меня слышишь? - вопил я.
Вскоре Берроуз сказал:
- Ты психопат, Роузен. Я собираюсь позвонить Мори: он-то, в конце концов, здоров. Слушай, я ему позвоню и скажу, что Прис улетает обратно в Буаз.
- Когда?! - взвизгнул я.
- Сегодня. Но не с тобой. И, думаю, тебе надо увидеться с психиатром, ты серьезно болен.
- Ладно, - сказал я потише. - Сегодня. Но я остаюсь здесь, пока Мори мне не позвонит и не скажет, что она уже в Буаз. - И я положил трубку.
Фффууу…
Пошатываясь, я прошел в ванную и умылся холодной водой. Значит, иррациональное и бесконтрольное поведение приносит все-таки свои плоды! Век живи - век учись. Я добился возвращения Прис! Я запугал его до того, что он поверил, будто я - сумасшедший. А не было ли это правдой в настоящий момент? Я действительно потерял голову: достаточно было взглянуть на мое поведение. Потеря Прис повергла меня в безумие.
Успокоившись, я вернулся к телефону и позвонил Мори на фабрику в Буаз:
- Прис возвращается. Ты мне позвони, как только она появится. Я останусь здесь. Я запугал Берроуза - я сильнее, чем он.
Мори ответил:
- Я этому поверю не раньше, чем увижу ее.
- Я запугал парня, он у меня остолбенел - он не может дождаться, только бы поскорей избавиться от нее. Ты не представляешь себе, в какого я тут неистового маньяка превратился из-за страшного напряжения. - И я дал Мори номер телефона моего номера в мотеле.
- Хорстовски звонил тебе прошлой ночью?
- Да, - ответил я, - но он невежда. Твои денежки, считай, улетели в трубу - как ты и говорил. Он не вызывает у меня ничего, кроме презрения, я так и скажу ему, как только вернусь обратно.
- Восхищаюсь твоей холодной уравновешенностью, - сказал Мори.
- И правильно делаешь: именно моя, как ты ее назвал, холодная уравновешенность вернула Прис. Мори, я ее люблю.
Он долго-долго молчал, потом я услышал:
- Послушай, ведь она ребенок.
- Я собираюсь на ней жениться. Я - не второй Сэм Берроуз.
- Да мне плевать кто ты или что ты! - взорвался Мори. - Ты не можешь на ней жениться: она маленькая девочка. Она должна вернуться в школу. Пошел вон от моей дочери, понял?!
- У нас любовь. Ты не можешь встать между нами. Позвони мне, как только она прилетит в Буаз: иначе я собираюсь наказать Сэма К. Берроуза, а может, и ее, и себя, если меня загонят в угол.
- Льюис, - медленно и тихо произнес Мори, - ты нуждаешься в помощи Бюро психического контроля, ей-богу, тебе это необходимо. Я не позволю Прис выйти за тебя ни за какие блага мира, и ничто не заставит меня изменить свое мнение. Я хочу, чтобы ты оставил все так, как есть. Хоть бы ты не летал в Сиэтл! И пусть она останется с Берроузом: да, пусть лучше Прис живет с Берроузом, чем с тобой. Что ты ей можешь дать? Посмотри-ка на все, чем может обеспечить девочку Сэм!
- Он превратил ее в проститутку - вот что он ей дал.
- Мне плевать! - заорал Мори. - Это просто брехня, слова - и ничего кроме слов. Возвращайся-ка в Буаз. Нашему партнерству конец. Придется тебе убираться из "Объединения Р и Р". Я звоню Сэму Берроузу и говорю ему, что не хочу иметь с тобой ничего общего: я хочу, чтобы он оставил Прис у себя.
- А, будь ты проклят, - сказал я.
- Зятем моим захотел стать, да?! Думаешь, я дал ей жизнь для того, чтобы она могла выйти за тебя замуж? Не смеши людей! Ты - никто и звать тебя никак! Отвали от нее!
- Тем хуже, - сказал я. Однако эта тирада ошеломила меня. Однако я вновь повторил: - Я хочу на ней жениться.
- А ЕЙ ты об этом говорил?
- Пока нет.
- Да она тебе в рожу плюнет!
- Ну и что.
- Что? Ну и кому ты нужен? Только своему дефективному братцу Честеру и выжившему из ума папаше. Я поговорю с Абрахамом Линкольном, и мы сообразим, каким образом раз и навсегда отвязаться от тебя. - В моей трубке раздался щелчок: это Мори бросил свою…
Я никак не мог в это поверить. Сидя на разворошенной постели, уставившись в пол, я думал: - "Значит, Мори, так же как Прис, гнались за успехом и большими деньгами. Порочная кровь - у них это с генами передается…
Я должен знать. Она должна была где-то это подхватить".
- Что же мне делать теперь? - спросил я себя. - Прострелить себе башку и всех сразу осчастливить - им будет так хорошо без меня, Мори ведь сказал…
Но я не чувствовал необходимости в таком поступке: спокойный хладнокровный голос во мне, глас инстинкта, сказал "нет". "Победи их всех, - говорил голос. - Прибери их всех к рукам… Прис и Мори, Сэма Берроуза, Стентона, Линкольна - поднимайся и вперед!"
Да, чужая душа - потемки: кто бы мог подумать, что придется увидеть настоящее лицо своего партнера, узнать, как он на самом деле относится к тебе, кем тебя считает в глубине души. Боже, какая страшная вещь - правда…
Я был доволен, что все понял. Неудивительно, что он весь ушел в реализацию идеи производства симулакров-нянек: он был РАД, что его дочка стала любовницей Сэма К. Берроуза. Он этим гордился. Он тоже начитался "Марджори Морнингстар"…
Теперь я знаю, что движет миром, сказал я себе. Знаю, каковы люди, чем они дорожат в этой жизни. Этого достаточно, чтобы немедленно упасть замертво, или, на худой конец, покончить жизнь самоубийством.
Но я не отступлюсь, сказал я себе. Я хочу Прис и собираюсь отнять ее у Мори, Берроуза и всех остальных. Прис моя, она принадлежит мне. И мне плевать, что она, или они, или кто-то еще думает. Мне все равно, каких злосчастных благ мира они жаждут: все, что я знаю - это то, что сказал мне мой инстинктивный внутренний голос, а он сказал: "Увези от них Прис Фрауенциммер и женись на ней. Ей с самого начала было предназначено судьбой стать миссис Льюис Роузен из Онтарио, Орегон".
Это был мой обет.
Подняв трубку, я снова набрал номер:
- "Нортвест илектроникс", доброе утро.
- Соедините меня еще раз с мистером Берроузом. Говорит Льюис Роузен.
Пауза. Затем - более глубокий женский голос:
- Мисс Уоллес.
- Дайте мне поговорить с Сэмом.
- Мистер Берроуз вышел. Представьтесь, пожалуйста.
- Это Льюис Роузен. Скажите мистеру Берроузу, чтобы он заставил мисс Фрауенциммер…
- Кого?
- Значит, мисс Вумэнкайнд. Скажите Берроузу, чтобы он отправил ее в мой мотель на такси. - Я дал ей адрес, прочитав его с бирки ключа от номера. - Скажите, чтобы он не отправлял ее на самолете в Буаз. Скажите, что, если он не сделает, как я говорю, я туда приеду и заберу ее.
Молчание. Потом мисс Уоллес ответила:
- Я ничего не могу ему сказать, потому что его здесь нет, он ушел домой, поверьте мне.
- Значит, я позвоню ему домой. Дайте мне номер. Скрипучим голосом мисс Уоллес продиктовала мне номер.
Он уже был мне известен: я набирал его прошлой ночью: Я нажал на рычаг и назвал этот номер. Трубку взяла Прис.
- Это Льюис, - сказал я. - Льюис Роузен.
- Боже милосердный! - от неожиданности сказала Прис. - Ты где? Тебя так хорошо слышно. - Похоже, она нервничала.
- Здесь, в Сиэтле. Прилетел прошлой ночью: я здесь, чтобы спасти тебя от Сэма Берроуза.
- Ой, Боже мой.
- Послушай, Прис: оставайся там, где ты находишься. Я сейчас приеду. Ладно? Ты понимаешь?
- О нет, - сказала Прис. - Льюис… - Голос ее стал жестким. - Подожди секундочку. Сегодня утром я говорила с Хор-стовски: он рассказал мне о тебе и твоем кататоническом буйстве: он меня предостерг насчет тебя.
- Скажи Сэму, пусть он посадит тебя в мотор и пришлет сюда, - продолжил я.
- Думаю, что ты ему уже звонил.
- Если ты не уйдешь со мной, - сказал я, - я тебя убью.
- Нет, не убьешь, - сказала она жестко и спокойно: Прис вновь обрела свое смертельное ледяное спокойствие. - Ты всего лишь делаешь жалкие попытки. Ты, жалкая карикатура из низов общества.
Я был ошеломлен:
- Послушай, - попытался я было начать.
- Ты, гегемон. Ты, круглый идиот. Если тебе кажется, что ты можешь совать свой нос в чужие дела, лучше сдохни! Я знаю все, что ты замышляешь: все, ослы тупые, пердуны мордастые, не можете без меня сварганить своего симулакра, а?! И хотите, чтобы я вернулась. А, иди ты к чертям собачьим. А если ты попробуешь прийти сюда, я закричу, что ты меня насилуешь или убиваешь, и остаток жизни ты проведешь за решеткой. Так что подумай лучше об этом. - Она замолчала, но трубку не положила: мне было слышно, что она там. Она ждала с явным удовольствием, что я ей отвечу, если вообще можно было что-то ответить…
- Я тебя люблю, - сказал я ей.
- Иди гуляй. О, Сэм пришел. Положи трубку. И не называй меня Прис. Меня зовут Пристин Вумэнкайнд. Убирайся обратно в Буаз и ширкайся со своими бедными, маленькими, недоделанными симулакрами, сделай мне такое одолжение, а? - Она снова замолчала в ожидании, а я не мог ничего сказать: во всяком случае, ничего, что представляло бы какую-нибудь ценность. - Пока, ты, уродливое ничтожество из низов общества, - произнесла Прис не допускающим возражения тоном. - И, пожалуйста, больше никогда не надоедай мне своими звонками. Оставь их для какой-нибудь засаленной бабы, которая горит желанием, чтобы ты ее потискал. Если только ты сможешь ухитриться найти какую-нибудь - засаленную, страшную и без роду без племени. - На этот раз она наконец бросила трубку, а я с облегчением вздрогнул. Меня колотило оттого; что я все-таки избавился от этрго разговора, бросил ненавистную трубку - лишь бы подальше от Прис, подальше от этого спокойного, ядовитого, обвиняющего, родного голоса.
"Прис, - думал я, - я люблю тебя. Почему? Что мне надо было сделать, чтобы быть рядом с тобой? Что это за ненормальный инстинкт такой?"
Я уселся на кровать и закрыл глаза.
Глава 14
Делать нечего - надо возвращаться в Буаз.
Я был побежден - не могущественным, опытным Сэмом К. Берроузом, и даже не моим партнером Мори Роком, но восемнадцатилетней Прис. Не было смысла задерживаться в Сиэтле.
Что меня ожидало впереди? Вернуться в "Объединение Р и Р", помириться с Мори, продолжить все с того момента, на котором я все бросил. Вернуться к работе над солдатом-нянькой. Вернуться к работе для грубого, мрачного Эдвина М. Стентона с его ужасным характером. Вернуться к вынужденным слушаниям бесконечного чтения вслух "Винни-Пуха" и "Питера Пэна" симулакром Линкольна! Опять запах сигар "Корина Ларкс", снова и опять - еще один запах, более тонкий, - но такой же привычный - сигары моего папы "Антоний и Клеопатра"… Мир, который я покинул, - фабрика музыкальных инструментов в Буаз, наш офис в Онтарио…
И все еще оставалась возможность, что Мори не позволит мне вернуться, что он говорил о разрыве наших отношений всерьез. Значит, я мог оказаться даже без этого скучного, серого мирка, который я знал и который покинул: я мог вообще остаться без будущего.
Может быть, именно сейчас пришло мое время. Подходящее, чтобы взять пистолет и снести себе полбашки. Вместо возвращения в Буаз.
Мой обмен веществ то ускорялся, то замедлялся: я слабел от центробежной силы и в то же время шарил вокруг себя, пытаясь схватиться за любую вещь из тех, что находились рядом со мной. Прис взяла надо мной верх, и, кроме того, вместо того, чтобы владеть мною безраздельно, она отшвырнула меня, извергла меня в мучительном пароксизме рвоты. Словно магнит одновременно притянул и оттолкнул частицы: я был захвачен смертельной вибрацией.
Между тем Прис продолжала, даже ничего и не заметив.
Наконец мне стал ясен смысл моей жизни. Я был обречен любить нечто потустороннее, жестокое, холодное и бесплодное черт знает что - Прис Фрауенциммер. Уж лучше бы было возненавидеть весь остальной мир.
С точки зрения крайней близости моего положения к полной безнадежности, я решился испытать последнюю меру. Прежде чем я спасую, попытаюсь обратиться к симулакру Линкольна. Он помогал мне раньше - может быть, поможет и сейчас.
- Это снова Льюис, - сказал я, когда Мори взял трубку. - Отвези Линкольна в аэропорт и посади на рейс в Сиэтл, прямо сейчас. Мне нужно его позаимствовать примерно на сутки.
Он сейчас же стал неистово спорить со мной: мы с ним сражались целых полчаса. Наконец он уступил: перед тем, как повесить трубку, мне удалось выдавить из него обещание, что Линкольн полетит в Сиэтл на "Боинге-900", вылетающем в сумерки.
Совершенно измученный, я прилег отдохнуть. Если ОН не сможет найти этот мотель, - решил я, ОН, вероятно, ни на что не годен… А я буду здесь лежать и отдыхать.
То, что именно Прис проектировала ЕГО, было иронией судьбы.
Ну вот, мы и получаем сейчас пользу от некоторых своих вложений, - сказал я себе. ЕГО создание стоило нам массу денег, и мы не сумели провести сделку с Берроузом: вся ЕГО работа заключалась в том, что ОН сидел, и без конца читал вслух, и хихикал при этом.
Где-то в глубине сознания я воскресил эпизод, имевший место с Эйбом Линкольном и девицами. Это была какая-то привередливая девица, в которой он в молодости души не чаял. Ответила ли она ему взаимностью? Ей-богу, я не мог вспомнить, как закончилась эта история. Все, что я смог выудить из памяти - это то, что он очень сильно страдал по этой причине.
- Совсем как я, - сказал я себе. - У нас с Линкольном было много общего: женщины заставили нас пережить трудные времена. Значит, он посочувствует мне.
Чем же мне заняться до прибытия симулакра? Оставаться в своем номере было рискованно… сходить, что ли, в городскую публичную библиотеку, почитать о юности Линкольна и его увлечениях? Я сказал администратору мотеля, где меня искать, если некто, очень похожий на Абрахама Линкольна придет и спросит обо мне, потом поймал такси и уехал. Мне надо было убить массу времени: было только десять часов утра.
Еще не все потеряно, сказал я себе, пока такси везло меня в библиотеку. Я не сдаюсь!
Я не сдамся, пока у меня есть Линкольн, чтобы избавить меня от моих проблем. Один из лучших президентов за всю историю Америки и вдобавок великолепный юрист. Можно ли желать лучшего?
ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ И МОЖЕТ МНЕ ПОМОЧЬ, ТАК ЭТО АБРАХАМ ЛИНКОЛЬН.
Справочники в публичной библиотеке Сиэтла не очень-то поддержали мое настроение. Согласно им, Эйб Линкольн был отвергнут девушкой, которую любил. Он настолько упал духом, что впал в состояние близкой к психозу меланхолии на долгие месяцы-: он едва не покончил с собой, а этот инцидент оставил глубокий след в его душе на весь остаток жизни.
"Великолепно, - мрачно подумал я, закрыв книгу. - То, что мне надо: еще больший неудачник, чем я".
Однако было слишком поздно: симулакр был уже на полпути из Буаз.
Возможно, мы оба покончим с собой, сказал я себе, покидая библиотеку. Прочтем несколько старых любовных писем, а потом - хлоп из 38 калибра…
С другой стороны, впоследствии ему повезло: он стал президентом Соединенных Штатов. Для меня это обозначало, что после того, как ты был близок к сведению счетов с жизнью из-за обиды, нанесенной женщиной, ты сможешь жить дальше, подняться выше этого, несмотря на то, что тебе этого никогда не забыть. Это отразится на течении твоей жизни: ты станешь более глубокой, более задумчивой личностью. Я отметил эту меланхолию в Линкольне. Вероятно, я сойду в могилу таким же, как он.
Как бы то ни было, это займет долгие годы, а думать мне надо сейчас.
Я шел по улицам Сиэтла, пока не наткнулся на книжную лавку, торгующую брошюрами: там я приобрел экземпляр версии жизнеописания Линкольна, принадлежавший перу Карла Сэндберга, и унес его с собой в мотель, где удобно устроился с шестью банками пива и большим кульком картофельных чипсов.
С особой тщательностью я изучал ту часть брошюры, где говорилось о юности Линкольна и той самой девушке, Энн Ратлидж. Однако что-то в писанине Сэндберга наводило тень на плетень: казалось, он ходит вокруг да около. Поэтому я забросил книжки, пиво и чипсы и, взяв такси, отправился обратно в библиотеку, к справочникам. Был самый разгар дня.
История с Энн Ратлидж. Когда она умерла от малярии в 1935 (ей было в ту пору девятнадцать), Линкольн впал в состояние, которое в Британской энциклопедии было названо "состоянием патологической депрессии", породившее слухи о том, что он близок к помешательству. Очевидно, он ощущал ужас перед этой стороной своей натуры, ужас, проявившийся в самом непостижимом из когда-либо происходивших с ним случаев, несколько лет спустя. Это произошло в 1941 году.
В 1940 Линкольн был помолвлен с хорошенькой девушкой по имени Мэри Тодд. Ему тогда было двадцать девять. Однако первого января 1941 года он неожиданно разорвал помолвку. Это была дата их свадьбы. Невеста сшила себе сногсшибательное платье: все было приведено в состояние готовности. Однако Линкольн не явился. Друзья стали искать его, чтобы узнать, что случилось. Его нашли в состоянии невменяемости. И выздоровление его было очень долгим. Двадцать третьего января он писал своему другу, Джону Т. Стюарту: