4
Интерес, неожиданно проявленный фюрером к сотворению подземной "СС-Франконии", как-то сразу приободрил Гиммлера. Ощутив свою востребованность, рейхсфюрер победно осмотрел присутствующих:
- "Регенвурмлагерь" спроектирован и строится с таким расчетом, что он способен будет выдержать длительную наземную блокаду. Это целый подземный город, с собственными источниками электроэнергии, фильтрами химической защиты в казармах и бараках, с источниками воды и складами продовольствия.
Гитлер слушал его, словно околдованный. Скорцени, осознавший свое непосредственное отношение к "Лагерю дождевого червя", сразу же понял, что происходит: издерганный неудачами на фронтах, загнанный в лабиринт военно-политической безысходности, фюрер вдруг нашел ту спасительную жемчугородную раковину, в которую можно было хоть на какое-то время заползти, утешая себя иллюзией ее прочности и собственной отрешенности.
"Не хватало только, чтобы он ухватился за это подземелье, как за последнюю надежду Германии, его последнее пристанище, - проскрипел зубами первый диверсант рейха. - Сколько поистине неотложных государственных дел окажутся похороненными под руинами этого увлечения, пусть даже вызывающе неординарного и заманчивого. А Гиммлер явно ведет вождя к этому".
- Сосредоточенные в "Регенвурмлагере" части, преимущественно СС, - расставлял тем временем сети рейхсфюрер, - в состоянии будут наносить значительный урон русским, даже оказавшись на занятой ими территории. Система подземных коммуникаций и тщательно замаскированных выходов позволит нам незаметно перебрасывать диверсионные подразделения из одной местности в другую и нападать в самых неожиданных местах.
- Наконец-то хоть на одном участке мы готовимся к обороне так, как следует готовиться, заботясь о тысячелетнем рейхе, - оживился Гитлер.
- Да, это так.
- Соответствуют ли темпы подземных работ тем… новым, - с трудом нашел он нужное слово, - условиям, в которых мы можем оказаться?
- Мне пока что трудно судить об этом, мой фюрер, - начал юлить рейхсфюрер СС, вместо того чтобы сразу же заверить, а значит, успокоить фюрера. - Прежде всего, следует увеличить контингент рабочих, в основном военнопленных, а также значительно усилить имеющийся там гарнизон СС.
- Так увеличивайте, Гиммлер, увеличивайте! Разве у нас мало лагерей или в рейхе уже не осталось пленных и остарбайтеров? Так наберите рабочих, укрепите гарнизон. Когда речь идет о судьбе рейха, мы и должны действовать так, как следует действовать, заботясь о судьбе рейха.
- Вы правы, мой фюрер, - подобострастно признал Гиммлер.
"Теперь понятно, откуда проистекает неистощимый родник философской мудрости Шауба", - ухмыльнулся про себя Борман.
Положение с "Регенвурмлагерем" рейхслейтера Бормана совершенно не интересовало. Если уж говорить о последнем бастионе рейха, то он предпочитал видеть его в австрийских Альпах, а не в подземелье, в котором русские очень быстро закроют гарнизон, как в медвежьей яме. А вот что его действительно смущало, то что разговор с фюрером о возможных контактах с русскими довести до конца так и не удалось.
Правда, кое-какая оговорка у Бормана теперь появилась. В случае, если кто-либо - Шелленберг, Мюллер или Скорцени - выйдет на его "русский след", он всегда может сослаться на то, что фюрер был предупрежден, и что он, Борман, всего лишь пытался выяснить настроения Кремля, в попытке хоть как-то выиграть время.
- Скорцени, - вырвал его из тревожного глубокомыслия голос фюрера, - вы лично должны ознакомиться с этим лагерем.
- Я сделаю это, мой фюрер.
- Знакомство это следует начать уже в ближайшее время. Когда настанет ваш час, в "Регенвурмлагере" должен находиться особый диверсионный отряд СС, способный совершить нечто большее, нежели обычные подразделения этих войск.
- Я немедленно отправлюсь туда, мой фюрер, - заверил его обер-диверсант рейха, окончательно отвлекая внимание от Бормана.
- Вы, и специальный отряд ваших коммандос, выпускников "Фридентальских курсов", должны настолько хорошо освоиться в "Регенвурмлагере", чтобы эта база СС стала еще одним секретным оружием рейха. И чтобы сражение ее гарнизона стало одной из величайших легенд германского воинского духа.
И Скорцени вновь убедился в том, что подземный лагерь СС стал для Гитлера спасительным миражом; и что, как всегда, когда фюрер непомерно увлекается какой-либо, порой совершенно незначительной, идеей, он начинает слишком преувеличивать, почти идеализировать ее значение.
И все же Отто не склонен был сомневаться в искренности и мудрости фюрера, а тем более - в способности превратить "Регенвурмлагерь" в неприступную подземную цитадель СС. Вопрос заключался лишь в том, успеет ли Гиммлер превратить ее в нечто жизнеспособное, и сумеет ли сам фюрер сохранить к ней интерес до тех пор, когда гарнизону "Регенвурмлагеря" и в самом деле придет пора вступать в бой.
- Мы устоим, мой фюрер, дьявол меня расстреляй.
- Мы будем рассчитывать на вас, Скорцени.
- Кстати, именно здесь, в подземельях "СС-Франконии", на передовой линии "Восточного вала", следовало бы ввести в бой части русских добровольцев. Отборные части белых русских офицеров, а также власовцев, давая им при этом понять, что это их последний рубеж, при оставлении которого их не станут щадить ни мы, ни большевики.
Молвив это, Скорцени вдруг вспомнил о русском диверсанте Беркуте, о котором лишь совершенно недавно, в телефонном разговоре, напомнил ему Штубер. Опыт коменданта большого дота смертников пришелся бы ему здесь как нельзя кстати.
- Части русских? - по-крысиному повел усиками фюрер. - На ударных позициях "Восточного вала"? Чтобы они открыли породненным славянским ордам путь на Берлин?
- Речь идет об отборных подразделениях, мой фюрер. Уже сейчас мы используем многих русских и в боях, и в проведении диверсий. Есть решение создать полноценную русскую армию генерала Власова. Среди прочего уже сейчас следует сформировать отдельный диверсионно-разведывательный полк. Подразделения его вначале вступили бы в бой при подходе русских и польских войск к Одеру, а затем ушли в подземелье, чтобы вместе с моими коммандос развернуть там диверсионно-партизанскую борьбу. Такие смешанные германско-русские отряды уже прекрасно зарекомендовали себя, в частности, в Украине. Один из них сражался под командованием известного вам гауптштурмфюрера барона фон Штубера.
Если фюрер и не стал возражать, то, очевидно, потому, что это говорил Скорцени, возражать которому фюрер то ли не решался, то ли попросту не привык. Он лишь молча, вопросительно обвел взглядом присутствующих.
- Могу сказать о русских летчиках, мой фюрер, - неожиданно поддержал обер-диверсанта Геринг. - Среди них немало великолепных асов, как, например, Герой Советского Союза капитан Антилевский.
- Герой Советского Союза? - иронично переспросил Гитлер. - Героем Великогерманского рейха он еще не стал?
- Но уже отмечен железным крестом, - к чести рейхсмаршала, замечания Гитлера, порой даже самые острые, редко сбивали его с толку. - Напомню, что он, как и многие другие русские пилоты, прекрасно зарекомендовал себя в боях на Западном фронте, прикрывая с воздуха позиции "Атлантического вала".
- На которых, как известно, сражалось также немало русских рот и батарей, - подтвердил Гиммлер, и это уже похоже было на очередной "штабной заговор" генералов. Ведь присутствовавшим было прекрасно известно, что до сих пор фюрер решительно выступал против создания отдельных русских частей, не говоря уже о самостоятельной Русской освободительной армии. А если и соглашался на службу отдельных русских добровольцев в германских частях, то лишь в виде исключения и в основном во вспомогательных подразделениях. Но точно так же всем, в том числе и самому Гитлеру, уже было ясно, что отношение к присутствию в Германии десятков тысяч русских - различной судьбы и политической ориентации - пора менять.
- В частности, можно было бы создать несколько сугубо русских эскадрилий, - вновь заговорил Геринг, поняв, что поддержка Гиммлера, не говоря уже о Кейтеле, который давно готов был использовать "русский материал" для латания кадровых дыр вермахта, ему обеспечена. - Я мог бы передать Власову часть рабочих и технического персонала, занятых ныне на аэродромах и во вспомогательных частях люфтваффе.
Вторую эскадрилью, бомбардировочную, возглавил еще один бывший советский ас, Герой Советского Союза капитан Сергей Бычков.
- Они вам больше не нужны? - въедливо поинтересовался Гитлер, удивленный подобной щедростью.
- Но еще нужнее - русские эскадрильи. Пусть, в конце концов, русские сражаются против русских. Пусть радиоэфир всего Восточного фронта покроется сплошным русским матом. Сплошным… русским. Я хочу дождаться этого дня, зная, что отныне не буду терять своих парней. Или, по крайней мере, буду терять их значительно меньше.
- Убедившись, что в русском вопросе генералитет буквально восстал против него уже давно сформировавшимся за его спиной заговорщицким "Восточным валом", Гитлер устало перевел взгляд на Геббельса.
- О "комиссарах" в этих русских частях добровольцев мы тоже позаботимся, - по-своему воспринял тот свою историческую миссию в деле формирования власовской армии. - Русские довольно легко поддаются идеологической обработке, поскольку, в отличие от представителей многих других народов, приучены слепо верить своим руководителям и безоговорочно подчиняться им.
- Вот именно, - с усталой безнадежностью махнул рукой фюрер, убедившийся не столько в правоте генералитета, сколько в собственном бессилии.
- Если позволите, мой фюрер, я готов встретиться с Власовым и еще раз обсудить принципы, на которых формирование его армии становится приемлемым для руководства рейха и самой германской идеи, - вырвал Гиммлер инициативу из рук Геббельса
- В общем-то, таких принципов в природе не существует, - отрубил Гитлер. - Но вы все же встретьтесь.
"А ведь, - подумал Гиммлер, - изменив отношение к русским в Германии, он со временем может изменить его и по отношению к переговорам с русскими, остающимися по ту сторону линии фронта".
5
Крайз оказался прав: рядом с кабинетом коменданта, в толще скального грунта, действительно располагалась комнатка, существование которой барон фон Риттер даже не предполагал. Для барона так и осталось загадкой, когда его предшественник умудрился выдолбить ее, незаметно отрывая для этого рабочих и скрывая их труды даже от своего заместителя.
Наверх тянулась винтовая каменная лестница, затем следовал почти километровый тоннель, завершавшийся металлическими секциями, выходящими на поверхность, как из водопроводного люка. Вот только крышка этого люка была каменной, сверху похожей на обычный валун. Именно он надежно маскировал этот вход.
Сам каньон, в который приводила эта "дорога в небытие", напоминал слегка удлиненный кратер вулкана. Это было огромное провалье, образовавшееся много тысячелетий назад, посреди возвышенности, верхние края которой не расширялись, как это обычно наблюдается в подобных местностях, а резко сужались кверху, скрывая этот затерянный мир не только от людских взоров, но и от взоров небесных.
Заметить его шрамовидную пустоту можно было разве что с самолета, но летчики тоже обычно не замечали ее, поскольку она была замаскирована густыми кронами древних сосен. К тому же склоны горловины были довольно крутыми, и всякому забредшему сюда, даже если он оказывался в десяти шагах от кратера Черного Каньона, чудилось, будто впереди вырисовывается обычная вершина невысокого лесного хребта.
Впрочем, желающих забредать сюда тоже было не много, поскольку вся эта каменистая падь располагалась на островке тверди земной, окруженной пространными болотами. Заветная тропа к острову, конечно, существовала, но ее нужно было знать, а почти всех местных знатоков гестапо уже убрало. Предварительно, конечно, проложив эту тропу на карте да, по особым ориентирам, на местности. Крайз стал одним из немногих германцев, которые решились испытать по ним свою судьбу.
- Интересно, догадываются ли об этой преисподней жители окрестных сел? - спросил барон, едва успев прийти в себя от удивления.
Он знал, что из центральной, штабной, части цитадели "Регенвурмлагеря" на поверхность ведут два эвакуационных хода, но оба они завершались в лесу, к северу и югу от возвышенности.
- Догадывались. Но только жители ближайшего хутора, которые считали это место проклятым. Понятно, что такие свидетели были нежелательны, поэтому с помощью гестапо Овербек позаботился, чтобы хуторок вовремя опустел, как Я два небольших близлежащих села. Война есть война, мало ли теперь опустевших, разрушенных сел и хуторов по всей Европе?
Говорят, Мюллер лично занимался жителями этих населенных пунктов. Верится, конечно, с трудом.
- Занимался, - заверил его Крайз, - но не в связи с их ликвидацией.
- Для экзекуций у него хватает подчиненных, - согласился фон Риттер.
- Мюллера интересовало все, что было известно жителям этих селений - факты, легенды, предположения. Шеф гестапо докапывался до всего, что могло быть известно о Чёрном Каньоне польским властям. В частности, пытался выяснить, создавали ли польские спецслужбы какие-то комиссии по изучению этого шрама Земли.
- Но я так понимаю, что "гестаповский Мюллер" интересовался каньоном не из невинного любопытства.
- В определенных условиях южное, еще недостроенное, крыло "СС-Франконии" может стать подземным секретным штабом Главного управления имперской службы безопасности. В частности, штабом его Отдела диверсий. Ну и, конечно же, секретной базой диверсантов. Разведывательнодиверсионная школа, казармы диверсионных отрядов, госпиталь, подземных диверсионный полигон и все такое прочее…
Фон Риттер многозначительно помолчал. Наконец-то он услышал более или менее приемлемое объяснение того, как предполагается использовать "Лагерь дождевого червя". Подземный секретный штаб диверсионной службы и база диверсантов - вот то, что вполне оправдывает существование "СС-Франконии" в условиях, когда ожидать полной и решительной победы над русскими уже не приходится.
- Хотите сказать, что очень скоро здесь могут появиться кабинеты Кальтенбруннера, Скорцени, Шелленберга, а возможно, и Гиммлера? - Недоверчиво, хотя и полушутя, спросил барон фон Риттер.
- Если только Гиммлера не привлекут бункеры "Альпийской крепости", - вполне серьезно объяснил ему унтерштурмфюрер Крайз.
"Самая большая ошибка создателей "Лагеря дождевого червя", - подумал бригаденфюрер, - в том и заключается, что у них не хватило фантазии соединить этот лагерь с "Альпийской крепостью", превратив его в подземные редуты. Вот тогда уж рейх-крепость и в самом деле оказалась бы неприступной".
- Вы не правы, фюрер предвидел это, - неожиданно возразил Крайз, хотя вслух фон Риттер не произнес ни слова.
- Что именно он предвидел? - неуверенно спросил барон, понимая, что ему все же придется привыкать к тому, что какие-то мысли Фризское Чудовище прочитывает, предугадывает или, черт его знает каким образом, извлекает из его черепной коробки.
- Необходимость соединить штольнями "Регенвурмлагерь" с "Альпийской крепостью" или, как он еще называет ее, с "Альпийской Франконией", в систему которой тоже включено немало подземелий, шахт, пещер и горных бункеров.
- Почему же не соединяет?
- А вы уверены, что не соединяет?
Комендант остановился так резко, словно наткнулся на стену.
- Что вы имеете в виду, Крайз?
- А то, что в одном из ответвлений центральной штольни, в той далекой части ее, которая приближается к Одеру, создан мощный блок-пост, гарнизон которого вам не подчинен. И если вы, рассчитывая на свои полномочия, попытаетесь пройти мимо него к массивной двери, вас пристрелят, так и не разобравшись, что вы за комендант и о каком таком "Регенвурмлагере" толкуете. Им это название попросту ни о чем не говорит.
Фон Риттер подошел к сосенке, которая произрастала прямо из скального склона. Как она умудрилась прижиться здесь и откуда брала жизненные соки - возможно, было самой большой загадкой этого каньона. Однако барону было сейчас не до изысков ботаники. Он чувствовал себя человеком, которого используют втемную, и, не смотря на первенствующую должность, держат на вторых ролях. Причем самым обидным для него было то, что тайну это открывал для него Фризское Чудовище.
- Считаете, - почти с нежностью проводил барон рукой по жиденькой кроне сосенки, - что за тем блок-постом начинается другая база, от которой ведут тоннель в сторону "Альпийской крепости"?
- Однако осуществить этот замысел вряд ли удастся, - это уже был не первый случай, когда на прямой и ясный вопрос Крайз предпочитал отвечать как-то уклончиво. - Слишком далеко расположены друг от друга эти две "Франконии".
- Уверен, что если бы фюрер сейчас принимал решение строить "Регенвурмлагерь", он наверняка расположил бы его не на правобережье Одера, а где-нибудь в районе Альп.
- Но вам известно, что начало этому строительству было положено еще в двадцатые годы, и решение в данном случае принимал не фюрер…
Фон Риттер загадочно ухмыльнулся.
- Кое-какие факты истории этой базы мне уже известны. И вообще, в данную минуту меня больше интересует совсем не это, - остановился комендант у подножия огромного столообразного возвышения, чернеющего посреди каньона.
- Понимаю, что не это.
- По поводу моих размышлений об "ошибке создателей "Лагеря дождевого червя" вы умудрились возразить мне раньше, чем я не успел высказать свое мнение вслух.
- Молитвы всех святых, бригаденфюрер!
- Что, "молитвы"?.. - не понял фон Риттер.
- Со мной такое случается. Иногда не успеваю сообразить, что следует дождаться, когда мой собеседник выскажется по тому или иному поводу вслух, поэтому слишком рано, упреждающе, реагирую на то, что ангелы или сатана, нашептали ему на ухо. Делать этого, ясное дело, не следует; люди болезненно реагируют на подобное прочтение мыслей.
- Теперь мне понятно, почему Овербек старался держать вас подальше от себя. Да и все прочие - тоже.
- В этом-то и заключалась ошибка штандартенфюрера. Всегда выигрывает тот, кто умело использует мои возможности, а не пытается превратить меня в своего врага.
- Над этими словами стоит задуматься, - произнес фон Риттер, поднимая валявшуюся у его ног сосновую веточку.
Комендант прекрасно понимал, что по существу Фризское Чудовище недвусмысленно предупредил его, пытаясь предостеречь от ошибок предшественников.
- Меня можно воспринимать с отвращением, это вполне объяснимо, и к подобной реакции я вполне привык. Однако бояться меня стоит лишь в том случае, когда сам настраиваешься ко мне враждебно. Я достаточно понятно объяснил свою позицию?