- Нет, в самом деле, кто и зачем начинал строительство такого важного объекта в двадцатые годы?
- Проектировать такой мощный подземный объект могли только люди, которые готовились к ведению тотальной газовой войны. Но уже тогда "Регенвурмлагерь" был строго засекреченным объектом. Теперь вы комендант и имеете право поинтересоваться архивными данными этого объекта.
- Пытался интересоваться, - резко парировал фон Риттер. - Причем очень настойчиво и у очень высокопоставленных людей. Но мне посоветовали не интересоваться тем, что меня в принципе интересовать не должно.
- Оказывается, иногда и там, в верхах, способны дать дельный совет, - не отказал себе в удовольствии съязвить главный идеолог "Регенвурмлагеря" Удо Вольраб. - Жаль, что в свое время к точно такому же совету я почему-то не прислушался.
Фон Риттер и Удо Вольраб встретились взглядами и грустновато улыбнулись, давая понять друг другу, что тема истоков "Регенвурмлагеря" отныне и навсегда закрыта.
15
Черчилль в очередной раз оторвал взгляд от залитого дождевыми струями окна и увидел у двери неслышно вошедшего, словно бы из ливневого тумана материализовавшегося, Роберта Критса.
- Генерал О’Коннел все еще здесь? - спросил премьер, не пытаясь выяснять, что заставило секретаря возникнуть на пороге Кельи Одинокого Странника.
- Я был уверен, что он вам еще понадобится, - с иезуитской смиренностью молвил личный секретарь.
- Чего бы стоила Англия без вашей иезуитской прозорливости, Крите? - вновь принялся массажировать переносицу премьер. - И чего бы стоил без этой прозорливости я?!
- Вы прекрасно помните девиз Ордена иезуитов, сэр: "Если где-то в мире появился великий человек, рядом с ним немедленно должен оказаться иезуит!"
- … Чтобы "преданно служить ему без зависти и гордыни, не завидуя, а способствуя и всячески поддерживая, и всегда находясь рядом с ним", - почти дословно процитировал Черчилль основу той иезуитской доктрины, которую в свое время изложил ему сам Роберт Крите. И этим, уже в который раз, удивил своего личного секретаря.
- Ибо таково священное правило адептов ордена иезуитов, - смиренно подтвердил Крите, воздерживаясь от похвалы. - И, видит Бог, как многотерпимо и степенно я придерживаюсь его мирских основ.
- Однако вернемся к генералу от разведки.
- Человека, способного доставлять подобные досье, - едва заметно повел подбородком Роберт Крите в сторону "Папки заговора", - вообще желательно не отпускать от себя. По крайней мере, до тех пор, пока ее содержимое не будет использовано в очередном томе ваших "Мыслей и приключений" или в книге исторических портретов "Великие современники".
- Только том этот будет называться "Кровавые современники".
- Что с пониманием было бы воспринято многими поколениями европейцев, - благоговейно склонил голову один из достойнейших представителей иезуитского ордена. Прикажете пригласить сэра О’Коннела?
"Впредь сотрудников английских министерств следует набирать из выпускников иезуитских колледжей и богословских факультетов, тоже иезуитских, - подумал Черчилль, наблюдая как, пятясь, Крите вновь растворяется в преддверных сумерках. - Иезуитский орден - вот где кладезь истинных британских чиновников!". Он пытался вспомнить, в какой из колоний империи находится колледж, подаривший ему такого личного секретаря-иезуита, и не мог.
- Я внимательно ознакомился со списком выявленных СД и гестапо участников заговора против фюрера, генерал,
- Черчилль побарабанил пальцами по "Папке заговора". - Вы всерьез считаете, что в нем участвовало такое ничтожное количество людей, какое указано в ваших списках?
- Прошу прощения, сэр, но…
- Их здесь слишком мало, генерал, - кинжально впивался премьер указательным пальцем в грубоватую кожу папки. - Непростительно мало.
О’Коннел - рослый, бурно лысеющий блондин, удивленно уставился на премьер-министра, плохо представляя себе, чем он недоволен. Черчилль просил предоставить ему "Папку заговора", и его, О’Коннела, люди подготовили его, максимально используя все имеющиеся источники и сведения: от копий судебных материалов до шифрограмм агентов и сообщений германской и итальянской прессы.
- Этот список максимально приближен к тем данным, которыми оперирует созданная рейхсфюрером СС Гиммлером Особая следственная комиссия Главного управления имперской безопасности, возглавляемая Генрихом Мюллером. Которая, как считают многие специалисты по Германии, и так слишком усердствует, истребляя невиновных.
- Кого-кого истребляя? - с трудом выкарабкивался из бездонной глубины своего огромного кресла Черчилль. - Невиновных?! И это заявляете вы, генерал "Интеллидженс сервис"?!
- Видите ли, сэр, мы стремимся к максимальной объективности сведений…
- "Невиновных" в Германии не существует, генерал, - наконец налег всей массой своего тела на угол письменного стола премьер. - Ни в штабе армии резерва, ни в штабе Верховного командования вермахтом, ни в рядах СС и гестапо, ни в рядах германского чиновничества. Для нас, англичан, невиновных в нацистской Германии не существует, поскольку в принципе существовать таковых в нынешней Германии не может.
- Но это решает Особая следственная комиссия РСХА.
- Вот как, - попыхивал сигарой Черчилль, - "особая, следственная"?! К вашей разведке они за помощью не обращались?
О’Коннел воспринял это, как очередную "премьерскую шутку", и продолжил:
- Замечу, что данная комиссия расследует причины заговора и, насколько мне известно, сейчас в ее распоряжении находятся списки основных заговорщиков. Большинство имен вам уже знакомы, - кивнул генерал в сторону "Папки заговора".
- А вам не кажется, что эта комиссия несколько подустала?
- Если наши агенты не ошибаются, - не понял его намека генерал, - в ее состав вошло более четырехсот гестаповцев и сотрудников СД. Даже трудно вообразить себе, какую массу абсолютно невинных людей способна погубить такая армия гестаповских комиссаров! И как она, подобно своре псов, станет упиваться собственной властью.
- "Способна", однако же до сих пор не погубила. Вот я и поинтересовался, не обращалась ли эта комиссия к нашей военной разведке. Потому что слишком уж мало в этом, составленном комиссией гестапо списке обреченных имен. Так почему бы агентам "Сикрет интеллидженс сервис" не помочь своим германским коллегам и не выдать всех известных им прямых заговорщиков, каким-либо образом причастных к нему, просто подозреваемых в причастности…
- Но, в таком случае, мы резко ослабим антигитлеровскую оппозицию внутри Германии, сэр.
- Несомненно.
Удивленно отшатнувшись, генерал похмельно покачал головой: он пока что ничерта не понимал!
- Получается, что мы будем сдавать Гитлеру внутренних противников режима, а значит, по существу своих союзников.
Прежде чем ответить, Черчилль долго водил над столом дымящей сигарой.
- Особая комиссия может ограничиться какими-нибудь пятью десятками казненных заговорщиков - и все! Мы же не должны допустить этого. Чем дольше германцы будут убивать друг друга - тем лучше.
- В принципе, так оно и должно быть, но высшие интересы королевства…
- Не вам, генерал, судить о высших интересах королевства, - грубовато прервал его Черчилль. - Чем больше этих германцев будет истреблено во внутренней борьбе, тем меньше останется истреблять нам. Руками самих же нацистов мы должны уничтожать не только германский нацизм, но и тот прусский милитаризм, который снова и снова провоцирует германцев на войну со своими соседями. В Первую мировую Германия не знала о существовании Гитлера и гитлеризма, однако это не помешало ей залить кровью половину Европы.
- Вот теперь мне наконец становится понятен ход ваших мыслей, сэр.
- Сейчас, в эти дни, ваши люди, генерал, должны "рыть" во сто раз усерднее, чем люди Мюллера и Скорцени. Немедленно свяжитесь с германским отделом Би-Би-Си, с радиостанциями… - пощелкал пальцами Черчилль, пытаясь вспомнить их названия.
- Работающими на разложение германских войск, - подсказал ему О’Коннел, - то есть с "Золдатензендер Кале", "Золдатензендер Айне" и другими.
- Составляйте для них все новые и новые списки "заговорщиков" из тех, которые действительно когда-либо проявляли себя в попытках свергнуть фюрера или хотя бы наладить связь с нами, американцами, русскими, кем бы то ни было другим; и из тех, кто никогда не имел никакого отношения к заговору, но близко знаком с кем-либо из заговорщиков, состоит с ними в родстве или служит под их началом. Тщательно отрабатывайте каждое имя, ставя под подозрение гестапо и СД все новые и новые десятки армейских и прочих чинов.
- Будет исполнено, сэр.
- Гитлер жаждет мести своим генералам-предателям? - вслух рассуждал Черчилль, вновь вальяжно откинувшись на спинку кресла и попыхивая сигарой. - Так подставляйте под его меч все новые и новые головы! Гитлер жаждет крови? Сделайте так, чтобы потоки ее в подземельях гестапо еще долго и долго не иссякали. Причем это должна быть воистину арийская, нацистская кровь древних прусских, саксонских, швабских, померанских и прочих родов!
- Мои люди проникнутся ответственностью, - растерянно и неудачно вклинился в его монолог О’Коннел.
- Гитлер откровенно заявляет о том, что жалеет, что не почистил свой офицерский корпус, как в свое время это сделал Сталин? Так помогите же ему исправить эту оплошность! Вы слышите меня, генерал, помогите. Пусть он насладится горой трупов своих офицеров и таким образом, наживет себе еще миллионы новых врагов.
- В этом мы ему поможем, сэр, - генерал постепенно поддавался его настроениям.
- Пусть он насыплет курган над массовым захоронением своих фельдмаршалов, генералов и бригаденфюреров!
- "Массовым захоронением фельдмаршалов"! - с восторгом повторил генерал. Именно в этом контексте мы и станем наращивать наши усилия, сэр.
- Так что вас сдерживает?!
- До сих пор сдерживало, - деликатно уточнил генерал.
- Хотите сказать, что в вашей стратегии и тактике что-то изменилось, - кивал Черчилль, наперед зная, что у генерала нет и не может быть аргументов, которые бы способны были развеять его скепсис.
- Как я уже объяснял, мы опасались, что неминуемо отправим на виселицу тех людей, которые действительно хотели бы наладить с нами отношения.
- А что, в Германии существуют и такие, которые этого действительно хотят? - артистично откинул руку с сигарой Черчилль.
- Есть. Они стремятся избавить Германию от Гитлера и ждут от нас помощи в борьбе с гитлеризмом.
- Понимаю, что германский генералитет хотел бы избавиться от зарвавшегося и недалекого Гитлера, но только для того, чтобы привести к власти более дальновидного, а значит, еще более коварного фюрера.
- Возможно, возможно, - стушевался О’Коннел. Его удивляло невосприятие премьером какого бы то ни было внутреннего противостояния Гитлеру. - И все же осмелюсь напомнить, что еще до начала "русской кампании" советник германского МИДа барон фон Зольц и евангелический проповедник Дитрих Бонхеффер пытались наладить с нами отношения, чтобы создать мощную оппозицию фюреру.
- Вы еще напомните мне о наскоке Карла Герделера! - взорвался благородным гневом Черчилль.
- Герделера? - поморщил лоб генерал.
- Это я при упоминании имени Герделера должен напрягать память, а не вы, генерал от разведки. Речь идет о том самом Герделере, которого заговорщики прочили в теневые канцлеры и который еще в мае сорок первого пытался связываться со мной с помощью шведских политиков. Однако моя реакция вам известна.
- Известна, - подтвердил О’Коннел.
Генерал прекрасно помнил, что она была предельно лаконичной: "Я абсолютно против даже самых незначительных контактов с этими разочаровавшимися в фюрере нацистами!"
- Так вот, моя позиция остается неизменной. Как и моя поддержка ваших усилий, генерал.
- Весьма признателен, сэр.
- Нечего передо мной расшаркиваться, - недовольно проворчал премьер-министр. - И вообще, не теряйте времени, сдавайте членам следственной комиссии гестаповского Мюллера всех германских дипломатов и конструкторов, отправляйте на виселицу эсэсовцев и сотрудников гестапо, а главное, впутывайте в этот путч как можно больше вермахтовских офицеров и генералов, не говоря уже о тайных и явных сотрудниках абвера.
16
Небо над полигоном казалось сумеречно низким, и молнии прорезали его от горизонта до горизонта, словно трещины в кратере ожившего вулкана.
Окопы, в которых притаился взвод специально натренированных зомби-воинов, отделяла от окопа русских пленных и власовцев лишь небольшая каменистая равнина, над которой рокочущие раскаты грома звучали, как неслаженные удары сотен батальонных барабанов.
- Так сколько же было отобрано русских пленных и солдат РОА? - поинтересовался Скорцени, как только "барабаны" на какое-то время затихли и над будущим полем боя воцарилась тягостная тишина предпогибельного ожидания.
- Пятьдесят два бывших красноармейца, - ответил командир зомби-воинов, известный всем под кличкой "Центурион", мраморным изваянием застывший рядом с обер-диверсантом рейха на небольшой возвышенности, между дотом и мощным многовековым дубом. - Отбирали жестко, отдавая предпочтение самым крепким, выносливым и относительно тренированным.
- "Относительно"?
- Увы, в лагере не оказалось ни бывших парашютистов-десантников, ни морских пехотинцев, которые у русских славятся умением драться врукопашную. Отбор производился из того материала, который был предоставлен.
- Итого пятьдесят два русских против двадцати пяти зомби-воинов?
- Неплохое соотношение, если учесть, что пленным придется сражаться с недочеловеками, лишенными чувства страха и инстинкта самосохранения и в то же время прошедшими подготовку по ускоренной программе рукопашного боя.
- Вам когда-нибудь приходилось видеть настоящую рукопашную?
Штандартенфюрер недовольно покряхтел. Он уже смирился с тем, что Скорцени давно игнорирует его чин полковника войск СС и предпочитает называть только по кличке. Но обер-диверсант все же мог бы поинтересоваться его послужным списком.
- Вынужден напомнить, что я начинал службу в парашютных войсках, под командованием известного вам генерала Штудента, вместе с которым вы занимались освобождением Муссолини.
- Кто бы мог подумать? - холодно удивился Скорцени. - Оказывается, вы начинали в парашютных войсках.
- И прошел достаточно хорошую выучку.
- Значит, мы не ошиблись, когда выбор падал именно на вас.
- Вскоре вы в этом убедитесь. Можно начинать бой?
- Для начала, пригласите командиров обоих отрядов.
Центурион прошел между стволами двух пулеметов, выставленных для усиления огневой мощи штабного дота на тот случай, если бы какой-то из отрядов ринулся в атаку на командный пункт, и уже из дота вызвал по полевому телефону командира зомби-воинов серба Ведовича, а также командира роты пленных и власовцев старшего лейтенанта Кротова.
- Ваша задача, лейтенант Ведович, контратаковать противника, в рукопашном бою прорваться сквозь его порядки и взять штурмом вон ту каменистую гряду. Вам понятно задание?
- Прорваться сквозь порядки противника и взять штурмом вон ту каменистую гряду, - угрюмо повторил Ведович, указывая рукой в ту сторону, куда только что указывал Скорцени.
В свое время Ведович, он же - Свирепый Серб, служил взводным в армии Тито, но за грабежи был приговорен к расстрелу, во время которого ему удалось бежать. Это был свирепый на вид славянин лет тридцати пяти, с задатками громилы и садиста, именно это и уловил один из офицеров СД, к которому Ведович попал на допрос после сдачи германцам.
- Твои зомби-воины должны разметать солдат противника и прорваться до этой гряды! - Еще более грозно произнес Скорцени, умышленно не называя противников зомби "русскими", дабы не вызывать у Ведовича воспоминания о славянском братстве.
- Они пройдут и разметают! - преисполнилось ненавистью лицо серба - Барра!
- Они должны пройти по телам врагов и взять штурмом вон ту высоту! После этого каждый из зомби получит много еды и женщину. Все вы получите много еды и много женщин!
- Много еды и много женщин! - почти прорычал Ведович и вновь разразился боевым кличем римских легионеров, с которым зомби-воинов приучали ходить в атаку: - Барра!!
- Ты понял меня, лейтенант?!
- Лейтенант все понял. Мы пойдем в контратаку! Барра!
- А теперь построй своих зомби-воинов и прикажи им идти в контратаку, как только из своих окопов поднимутся солдаты противостоящих вам варваров.
- Я прикажу им идти в контратаку! - пообещал этот верзила в форме СС с такой лютой злобой, что было ясно: каждого зомби-воина, который вовремя не выйдет из окопа, он разорвет своими собственными руками.
Лишь проводя взглядом удаляющегося командира зомби-воинов, Скорцени перевел его на стоявшего чуть в сторонке старшего лейтенанта Кротова, тоже рослого, но слишком уж исхудавшего, чтобы выглядеть таким же грозным, как командир зомби-воинов. Кротов успел два месяца прослужить в армии генерала Власова и немного владел германским, поэтому Скорцени решил общаться с ним без переводчика. Штурмбанфюрер специально ввел в отряд пленных полтора десятка власовцев, дабы не допустить бунта лагерников, а заодно и позволить солдатам РОА провести среди своих неожиданных "однополчан" агитационную работу.