- Саша, что это было такое? Может, в этих странных краях такой необычный гром? Так ведь молнии не сверкали…
- Я думаю, что гдето в далёких Андах произошло сильное землетрясение, вот до нас и долетели его отголоски. А, может, землетрясение произошло гдето на дне Тихого океана, на глубине нескольких миль, а земля дрожит и колышется просто за компанию…
- Александр Данилович! - уважительно тронул его за локоть шкипер Емельян Тихий. - На мачте "Кристины", где сейчас располагается адмирал Людвиг Лаудруп, подняли сигнал: "Всем немедленно уходить в открытое море. Следовать строго на запад". Ничего не понимаю! Ведь на последней стоянке договаривались - идти на север и сделать первую остановку только в бухте Талькауано…
- Отставить - сомнения! - повысил голос Егор. - На море экспедицией руководит адмирал Лаудруп! Изволь, капитан, беспрекословно выполнять его приказы!
Когда Тихий добросовестно занялся выполнением своих прямых обязанностей, Егор пояснил Саньке:
- Людвиг просто опасается, что со стороны океана могут прийти гигантские волны, которые называются - "цунами". Такое иногда случается - при сильных землетрясениях…
- Как ты у меня много знаешь! - с уважением покачала платиновой головой Сашенция. - Иногда мне даже кажется, что…
- Если - кажется, то надо креститься! - перебил жену Егор и незамедлительно приник свои обветренными губами к Санькиным карминным и горячим губам…
Через два с половиной часа, когда южноамериканский берег окончательно растаял в призрачной туманной дымке, корабли эскадры действительно повстречались - с трёхминутным интервалом - с двумя высокими волнами.
- Ну, и что здесь страшного? - искренне удивилась Санька. - Они, в смысле эти две волны, конечно же, во много раз выше остальных, "Александр" даже тряхнуло слегка. Подумаешь…. Но это же совсем даже и не смертельно! Явно, наш славный адмирал Лаудруп слегка перестраховался…
- С флагмана получен очередной сигнал: - "Следовать первоначальным курсом, строго на север!", - сообщил Емельян Тихий.
Через двенадцать суток корабли эскадры вошли в бухту Талькауано, воды которой были покрыты самым разнообразным мусором: большими ветками деревьев, обломками толстых досок и мебели, разноцветными камышами и различными кустами, вырванными с корнями…
- Ой, смотрите, там маленькая собачка уснула! - заявила Лиза Бровкина, сидящая на плечах у Саньки. - А рядом с собачкой - тётенька старенькая…. Ой, как тут воняет, прямо как в свинарнике - в папенькиной деревне…
- Саня, - зашипел краешком рта Егор. - Уведи срочно детей вниз, в каюткомпанию.
Среди низких волн и скоплений мусора чуть заметно покачивались на воде разбухшие трупы животных и людей, а на берегу - в доброй сотне метров от уреза воды - виднелись остовы нескольких крупных морских кораблей.
- Ух, ты! Даже испанский трёхпалубный галеон выбросило на берег! - то ли ужаснулся, то ли восхитился Емельян Тихий. - А это такая махина, доложу я вам, господа! Там одних пушек - больше сотни….
- Шкипер! - обратился Егор к Тихому. - Подними на мачте сигнал, мол, мы предлагаем поискать другое место для стоянки. Да, именно так - предлагаем….
Корабли встали на якоря в маленькой безымянной бухте, где было относительно чисто, по крайней мере, трупный запах отсутствовал. Со всех судов спустили шлюпки, на берегу матросы старательно оборудовали временный лагерь: расчистили от мусора широкую береговую полосу, установили с десяток армейских светлобежевых палаток, разожгли несколько больших костров, в которых и сожгли весь собранный мусор.
- Александр Данилович, я нашёл подходящую конную повозку с опытным туземным кучером! - через пятнадцать минут браво доложил Ванька Ухов, отправленный на предварительную разведку. - Может, съездим в город, осмотримся, узнаем - как да что? Кстати, у этого городка очень труднопроизносимое название - Консепсьон.
Пожилого кучера просторной повозки, в которую была запряжена сонная гнедая лошадка, звали гордым туземным именем - Тибальт. У него были широченные плечи, седые волосы до плеч, перехваченные красным матерчатым ремешком, и огромный горбатый нос. Одет же кучер был в полном соответствии со строгими чилийскими традициями: на мощных плечах Тибальта красовался широкий плащ до колен, сшитый из отлично выделанных шкур молодых гуанако, изпод плаща виднелась нижняя одежда, отороченная мехом агуара - красного койота.
В ознакомительную поездку они отправились втроём, не считая горбоносого возницы: Егор, неуёмно любопытный Ванька УховБезухов и Фрол Иванов - в качестве переводчика с испанского языка.
Первые четыре мили дорога старательно огибала бухту Талькауано, весь берег которой был густо усеян досками, брёвнами и сломанной мебелью. Повсюду были видны следы недавнего жуткого природного катаклизма. Песчанокаменистая почва во многих местах была покрыта паутиной длинных и извилистых трещин. Из ветвей какимто чудом уцелевшей дубовой рощи, удалённой от берега метров на шестьдесятсемьдесят, торчала широкая корма неизвестного фрегата.
Тибальт, попеременно показывая рукой то на море, то на корму фрегата, начал чтото возбуждённо рассказывать на ломаном испанском языке.
- Этот несчастный корабль дважды уносило далеко в открытый океан, а потом снова выбрасывало на берег, - приступил к переводу Иванов. - Сперва пришёл очень сильный гром. Такой сильный, что у многих людей из ушей потекла кровь, некоторые без чувств падали на землю. Далеко в океане к небу поднялись три столба чёрного дыма. Откуда там взялся дым? Никто не знает. Эти столбы совсем недолго стояли над океаном, пропали ещё до прихода первой волны…. Гром и грохот ещё не затих до конца, а всё вокруг очень сильно тряхнуло, земля закачалась под ногами, по ней побежали извилистые трещины. Некоторые были очень широкими, неосторожные люди падали в них и исчезали - навсегда…. Потом - один за другим - стали рушиться дома. Люди, те, кто остался в живых, побежали из города прочь. Вскоре толчки стихли, а в океане появилась волна. Она была не очень высокая, гладкая такая…. Но около самого берега волна вдруг резко выросла, словно бы - встала на дыбы, став при этом выше столетних дубов…. Она ударила в берег с ужасной силой, разрушая дома и строения, вырывая с корнями вековые деревья. Все портовые укрепления были разрушены, половину пушек уволокло в океан, другую половину выбросило далеко на берег. Теперь, если придут жестокие пираты, то обороняться от них будет очень трудно…. На берег выбросило два с половиной десятка разных кораблей: бригантин, бригов, фрегатов, даже один многопушечный испанский галеон, перевозивший серебряные слитки. Потом пришла вторая гигантская волна, за ней - третья. Причём вторая - всё, что могла - утаскивала, отступая, за собой в океан, а третья, наоборот, выбрасывала…. Первая волна надвигались медленно, и Тибальт - вместе со всеми своими многочисленными родственниками и лошадьми - успели забраться на высокий холм, с которого и наблюдали за всем происходящим…
Консепсьон был разрушен до самого основания. Вокруг - на месте двух и трёхэтажных красивых домов - лежали высокие груды красного и краснокоричневого кирпича, обломки розовой и светлокремовой черепицы. Характерный, чуть сладковатый и приторный запах однозначно указывал на то, что далеко не все трупы погибших людей были извлечены изпод рухнувших стен и крыш.
Вокруг было безлюдно и бесконечно тоскливо, только несколько худых и медлительных мужчин, одетых в жалкие лохмотья, вяло копошились в развалинах католического собора.
- Уплывать надо отсюда, чем быстрее - тем лучше! - недовольно вздохнул Ухов. - На этих развалинах, наверняка, даже продовольствием не разжиться. Ещё большой вопрос, удастся ли запастись чистой питьевой водой. Надо будет попробовать - отыскать в тутошней пампе подходящие родники…
Когда они - уже ближе к вечеру - прибыли в лагерь (человек, долго плавающий по бурным морям, сочтёт за благо - провести лишнюю ночь на твёрдом берегу, где не донимает противная качка), к Егору подошли Гертруда Лаудруп и Наоми.
- Уважаемый сэр командор! - вежливо обратился Герда. - Завтра у нашей Наомисан - день рождения…
- О, примите самые искренние поздравления! - тепло улыбнулся Егор.
- Спасибо, моя добрая господина! - залопотала японка. - Спасибо! Моя очень, очень рада! Моя - приглашать тебя, приглашать - всех…
- Куда - приглашать? Я буду рад прийти в гости к такой милой девушке.
- Наоми хочет завтра устроить чтото вроде маленького пикника на природе, здешние горы ей напомнили родину, - пояснила Гертруда. - Отойдём от берега океана на десятьпятнадцать миль, найдём ровную и весёлую полянку - на высоком берегу горного ручья. Наловим там рыбы. Если повезёт, то по дороге застрелим какуюнибудь дичь. Конечно же, приглашаются все желающие! Детям, я думаю, эта прогулка тоже понравится. Как вы, Александр Данилович, относитесь к нашей задумке?
- Что ж, дружеский пикник - дело, однозначно, славное и полезное! Отдохнём немного, развеемся…. Я попрошу туземного Тибальта, чтобы он проводил нас к подходящему местечку. Думаю, что за отдельную плату он нам предоставит и надёжных мулов, чтобы можно было прогуляться налегке. А здесь мы оставим за старшего шкипера Емельяна Тихого, пусть его матросы займутся пополнением запасов питьевой воды из родников.
"Завтра - двадцать второе июня!", - непонятно к чему напомнил непредсказуемый внутренний голос. - "День летнего солнцестояния, какникак! Вернее, зимнего, поместному исчислению…".
В путь они тронулись сразу же после завершения завтрака, часов в десять утра. Погода была - по зимнему времени - отличная: полное безветрие, безоблачное голубое небо, воздух прогрелся примерно до девятиодиннадцати градусов тепла, обещая к полудню и все плюс пятнадцать.
Короткую походную колонну возглавлял седовласый Тибальт, ведший за уздечку низкорослую лошадку, увешенную многочисленными бубенчиками и колокольчиками. На длинном седле, расположенном на спине лошади, вольготно разместились, изредка громко и синхронно повизгивая от восторга, Катенька Меньшикова и Лиза Бровкина.
- Кобылка, что шагает перед нами, называется - "мандрина", - с важным видом объяснял Фролка Иванов, который ещё с вечера обо всём предусмотрительно расспросил проводника. - Лошади этой породы просто незаменимы в горах: они за одну двадцатую часть мили чувствуют, что впереди находится глубокая пропасть, или, к примеру, просто широкая расщелина. О чём тут же незамедлительно и докладывают хозяину - усердным мотаньем лохматой головы.
- Зачем же этой невзрачной лошадке столько звонких колокольчиков и бубенчиков? - спросил любознательный Томас Лаудруп.
- Это на тот случай, когда на извилистые горные тропы опускается густой туман. Караван послушно идёт следом за мандриной - на звук её колокольчиков и бубенчиков. Если звон становиться громче и чаще, то это обозначает, что умное животное предупреждает о смертельной опасности…
Справа от Тибальта, чуть отстав, шёл рыжебородый шведский охотник с заряженным ружьём в руках. Дальше следовали Егор, его сын Петька и Томас Лаудруп. За ними, выстроившись в ровную цепочку, размеренно трусили четыре ушастых мула, гружённые всякой всячиной и подгоняемые хворостиной шустрого подросткапеона. Отстав от пеона метров на пятнадцатьдвадцать, шагали Людвиг Лаудруп, Ерик Шлиппенбах, Ванька УховБезухов, Санька, Гертруда и Наоми. Японка сменила деревянные сандалии на обычные туфли на плоской подошве, а привычное кимоно - после долгих уговоров - на одно из простеньких Санькиных платьев и тёплую старенькую накидку Гертруды. Замыкали колонну пятеро русских солдат - с ружьями наперевес.
На востоке - почти по ходу движения каравана - поднимались остроконечные чилийские горы, украшенные белоснежными пятнами снегов. Вскоре натоптанная тропа повернула в узкую долину, склоны которой густо заросли высокими фиалковыми деревьями и кустами южноамериканского дурмана.
Неожиданно гдето наверху раздался неясный шум, по пологому склону покатились камни, между тёмнобордовой листвы фиалковых деревьев замелькали молочнобелые мускулистые тела. Ещё через мгновение вразнобой загремели ружейные выстрелы.
- Есть, одна упала! - радостно объявил Ухов. - Это я срезал! Точно говорю, мой это был выстрел…
Ванька и Фрол тут же полезли вверх по склону, и минут через восемьдесять, не без труда стащили на тропу крупную безрогую козу, покрытую неправдоподобнобелоснежной шерстью, непривычно длинной и очень красиво блестевшей на солнце.
- Это чилийская вигонь, она же - знаменитая южноамериканская альпака, - со знанием дела пояснила всезнающая Сашенция. - Здешняя горная коза, у неё вкусное мясо и очень тёплая шерсть. Так в толстой книге было написано, и рисунок козы присутствовал…
- Ой, какая красивая! - всплеснула ладошками рыженькая и курносая Лиза Бровкина. - Зачем же вы её убили, дядечка УховБезухов?
- Дык, это…, - замялся Ванька, смущённо отводя в сторону бесшабашные и наглые глаза. - Чтобы покушать немного…. Совсем чутьчуть, чтобы окончательно не помереть от голода…. Опять же, Александр Данилович велели - застрелить какуюнибудь достойную дичь….
- Дядя Саша! - девочка неодобрительно посмотрела на Егора. - Прикажите, чтобы сегодня другие дяденьки больше никого не убивали! Прикажите! Нам же хватит на всех - этой козочки?
- Хватит! - подтвердил Егор.
"Как же Лиза похожа на свою матушку покойную!", - загрустил впечатлительный внутренний голос. - "Ну, вылитая Луиза! Волосы, голос, интонации, повадки…".
Уже после полудня путники по узкому мосту перешли через бурную речку, наполненную чистой и прозрачной водой: на светлом каменистом дне были отчётливо видны тёмные спинки крупных рыбин, уверенно преодолевавших речное течение.
Ещё через семьдесятвосемьдесят метров лощина резко закончилась крутым обрывом, с которого открывался незабываемый вид: почти плоские, чуть голубоватые бесконечные поля, на которых паслись неисчислимые стада какихто крупных животных.
- Эти чилийские равнины называются - "льяносы". На них пасутся одичавшие лошади, коровы и буйволы, - пояснила Санька. - Кстати, наш туземный дружок Тибальт настойчиво советует - остановиться на пикник именно здесь. А что? Очень даже миленькое местечко. Есть чистая вода, вдоль реки я видела сухие деревья, рыба - присутствует. Опять же, завтра утром будет и возвращаться к океану совсем недалеко…
Наоми медленно подошла к одинокому дереву, росшему на краю обрыва и, вдруг, разволновалась, неуклюже заплясала на одном месте, чуть заикаясь, объявила:
- Ттакие же дикие сливы…. Почти - ттакие же…. Расти в моей Япония.
Ягоды чуть подвяли. Зима…. Ничего, моя будет делать из них - вкусная напиток. Очень вкусная…
Дел хватило на всех. Рядовые бойцы занялись установкой палаток для ночёвки и заготовкой дров для походных костров. Егор и Людвиг Лаудруп начали разделывать тушу застреленной - тремя меткими пулями - вигони. Все остальные, включая детей, отправились к реке - пытать своё рыбацкое счастье - под руководством старого Тибальта.
А Наоми, за которой Егор наблюдал исподволь, занялась приготовлением обещанного японского напитка. С веток дерева она тщательно оборвала все ягоды (получилось два брезентовых ведёрка, предусмотрительно прихваченных с собой), аккуратно вынула из собранных плодов все косточки. Потом из толстой ветки всё того же сливового деревца - с помощью острого ножа - японка сноровисто изготовила чтото вроде обычного пестика и тщательно растёрла в бронзовом тазике ягоды в густую кашицу. После этого она с брезентовым ведром сходила к реке, залила получившуюся массу холодной водой и пристроила бронзовую ёмкость над пламенем костра.
Когда жидкость в тазике начала, закипая, чуть слышно булькать, Наоми тщательно, заранее оструганной палочкой перемешала содержимое посудины, сняла со своей длинной шеи кожаную сумку, чуть слышно щёлкнув замочком, раскрыла её и достала маленький фарфоровый флакончик. Вытащив пробку, японка капнула в закипающий напиток несколько капель какойто вязкой жидкости.
"Будем надеяться, что это не яд!", - неуклюже пошутил внутренний голос. - "Иначе она делала бы это максимально осторожно и незаметно. Наверняка, просто безобидная вытяжка какогонибудь пряного растения, не более того…".
Минут через сорокпятьдесят от речного берега вернулись - весёлой и шумной гурьбой - остальные участники пикника, гордо демонстрируя свою добычу: шесть замечательных пятнистых форели, каждая из которых весила не менее килограмма.
- Одну я поймал! - похвастался Петька. - Ещё одну - мама. А Катька у нас теперь вся такая расстроенная из себя: у неё рыбина сорвалась. У самого берега…
- Ничего, Катюша, не переживай! - успокаивающе подмигнул дочери Егор. - Мы с тобой завтра утром, пока все ещё будут спать, сходим на речку и поймаем самую большую рыбину. А вот сковороды у нас нет. Придётся, наверное, сварить обычную уху, раз такое дело…
- Не люблю уху! - громко оповестила Лиза Бровкина, которой не пришлось порыбачить (тяжёлая удочка выпадала из слабых детских ручонок), и по этому поводу она решила немного покапризничать. - Хочу жареной рыбки. Хочу! Хочу! Хочу!
Помог Тибальт: нарвал в ближайшем кустарнике охапку крупных листьев, внешне напоминавших обыкновенный российский лопух, ловко почистил и выпотрошил рыбин, плотно завернул их в листья, после чего ножом выкопал в земле неглубокую ямку, уложил в неё завёрнутую форель, сверху тщательно присыпал яркоалыми углями из костра.
Тем временем женщины расстелили на низенькой, лимоннозеленоватой траве несколько узких холстин, игравших роль скатертей, расставили по их периметру разномастные тарелки, кружки и фужеры, разложили ножи, вилки, и ржаные морские сухари, пропитанные оливковым маслом, к которым все - за время долгого плавания - уже успели привыкнуть. По центру красовались четыре длинных серебряных блюда: два - с крупными кусками зажаренной на углях вигони, два - с запечённой форелью.
Оглядев получившийся натюрморт критическим взглядом, Санька только недовольно вздохнула:
- Прошу вас, высокородные господа и дамы, присаживайтесь! Эх, какие пикники мы устраивали в нашем василеостровском поместье! И в нашей Александровке, так любезной сердцу…. Помнишь, Саша?
- Конечно, помню! - Егор согласно кивнул головой. - Так, господа мужчины, а что у нас с благородными хмельными напитками?
- Ямайский ромус, португальские херес и портвейн, испанская мадера, арагонское красное, мозельское, - скороговоркой перечислил Ванька Ухов. - Ну, кому - что? Принимаю заявки…
Наоми, указывая дрожащим тоненьким пальчиком на бронзовую ёмкость с японским национальным напитком, взволнованно забормотала:
- Моё, я угощать! Прошу вас…, угощать.… Всех - угощать…
- Конечно же, господа и дамы! - извинительно всплеснула руками эмоциональная Сашенция. - Давайте все - дружно и весело - отведаем этот экзотический сливовый сок! Ухов, Иванов, бездельники, немедленно помогите симпатичной девушке…
Подняв свой оловянный стаканчик, Егор провозгласил первый праздничный тост: