– Я тоже мантуанка, как Рауль и Мануэль, – покачала она головой. – Таблички ронго-ронго священны для нас. Я не имею права использовать их в академических целях. – Она оглянулась на мужа. – Но тем не менее мы осознаем, что пробил час объявить миру о
нашем существовании и о том, откуда мы появились.
– И это станет для вас большим сюрпризом, – подхватил Рауль. – Это уж наверняка.
– Но вам-то какая с этого выгода?
– Когда станет известно об открытии, сюда хлынет поток посетителей. Рапануи нуждается в гостях – в людях, которые прибудут на наших условиях и будут с уважением относиться к нам, наслаждаясь нашим островом. В этом заключается великий потенциал для нашего будущего. Мы бедный народ, и почти не умеем принимать гостей. Но научимся, и будем процветать.
Так вот оно что! Прицел довольно дальний. Впрочем, аэропланы становятся все больше и быстрей. Все больше и больше людей летает на них просто ради удовольствия. И хотя остров Пасхи находится на самом краю света, рано или поздно сюда можно будет
за несколько часов долететь с Южноамериканского материка.
– Быть может, тут вы и правы.
– Значит, вы продлите свое пребывание на острове? – уточнила Давина.
– Мне необходимо потолковать с Маркусом Броуди. Но особых проблем я не вижу.
Минут через пять, выйдя под ночное небо, Инди набрал полную грудь воздуха. Невероятно, просто невероятно! Устремив взгляд на сияющие в вышине звезды, он широко улыбнулся и прошептал:
– Благодарю тебя, Макемаке.
Подъем моаи пришелся островитянам по сердцу, и теперь все хотели принять участие в работе, шедшей теперь круглые сутки напролет.Губернатор, Давина, Бюдро и Максвелл по очереди заступали на шестичасовые вахты, руководя бригадами работников. Памятник уже стоял под углом градусов в шестьдесят, поднимаясь дюймов на пять в час, благодаря усилиям островитян, ловко управлявшихся с камнями и шестами. До отправки парохода, который отвезет археологов на материк, осталось всего два дня, но все единодушно сошлись в том, что памятник будет стоять вертикально еще до их отъезда.
Сейчас работами заправлял Максвелл, приплясывающий вокруг, выкрикивая приказы и размахивая руками. Сегодня за завтраком он не выпускал из рук круглый камень, будто некий талисман, бахвалясь тем, что напишет статью, излагающую его теорию о том,
как островитяне перемещали и устанавливали моаи. Он ничуть не сомневается, что вырубленные из камня тяжелые статуи перевозили на деревянных платформах, катившихся по круглым камням. И хотя Инди собственными ушами слышал, как губернатор излагал эту же самую теорию Максвеллу, археолог приписывал честь ее создания себе. Бюдро в ответ заявил, что Максвелл может оставить теорию при себе, потому что она ошибочна. Разумеется, тут же вспыхнул очередной спор.
– Он убежден, что прославится, – сказал Инди Маркусу, стоя с ним неподалеку от аху, окруженной суетливой толпой работников. Но Броуди пропустил его реплику мимо ушей.
– Так ты хочешь сказать, что видел сотни табличек ронго-ронго, и не обмолвился мне ни словом?
– Я видел всего несколько штук, – покачал головой Инди, – и говорю вам об этом. Насколько я мог рассмотреть, они подлинны.
– Я просто не нахожу слов. А они умеют их читать?
– Утверждают, что да.
– Так почему ж ты торчишь здесь, вместо того чтобы сидеть с мантийцами в пещере, изучая таблички?
– Матуанцами, – поправил его Инди и объяснил причину задержки.
– Что ж, тебе следует остаться и заняться этим делом. Я уверен, что ты без труда получишь академический отпуск на семестр или даже на год. Ведь ты вот-вот в одиночку разгадаешь тайну острова Пасхи! Ты покончишь с пустыми домыслами о том, откуда островитяне прибыли, и почему они возводили моаи. – Бросив взгляд на Максвелла, Маркус заговорщицким тоном добавил: – И даже как они их перемещали.
Одна из ваг, подсунутых под статую, вдруг переломилась, не выдержав веса десятка островитян. Ее тут же заменили новой, и работа пошла прежними темпами.
– В общем, я рассчитываю хотя бы раскусить загадку письменности. Может, она поведает историю острова, а может, и нет.
– Максвелл жутко разобидится, когда выяснит, что ты обошел его, – в глазах Броуди плясали озорные огоньки.
– Маркус, мне нет до него никакого дела. Но как быть с планами нашей поездки на Чилоэ?
– Ах, Боже мой! – Постукивая указательным пальцем по подбородку, Маркус нахмурился. – Совсем вылетело из головы. Да, это несколько осложняет дело. Я-то надеялся, что ты отправишься туда вместе со мной.
Инди устремил взгляд на моаи, перед которым яростно размахивал руками Максвелл, призывая к вагам дополнительных работников. Инди очень не хотел огорчать Маркуса, но так и не понял, с какой стати он понадобился в этой поездке.
– Расскажите мне о своем приятеле. Кто он такой?
– Я разве не говорил тебе, что Ганс Байтельхаймер женил на дочери моего лучшего друга времен учебы в колледже?!
– Нет, не говорили.
– Лорейн была моей крестницей. Несколько лет назад она погибла. Несчастный случай при катании на лыжах. Они с Гансом познакомились в швейцарской школе искусств. Прожили вместе шесть лет, когда она погибла. Ее погребло лавиной. Тела так и не нашли. Ганс так и не смог смириться ее смертью. Не найдя в себе сил вернуться к нормальной жизни, он решил отправиться на край света и остаться там. Так он и оказался на Чилоэ.
"Очень жаль, что Байтельхаймеру не пришло в голову осесть здесь", – подумал Инди.
– Он и сейчас там?
– В общем, вопрос неплохой. Я много лет поддерживал с ним переписку. Обычно мы обменивались одним-двумя письмами в год, и я не раз обещал навестить его. А вот два месяца назад, как раз перед отъездом из Нью-Йорка, я получил от него весьма необычное послание. Он прислал мне телеграмму, прося моей помощи.
– В чем?
– Вот как раз это-то и странно. Он написал, что пленен легендой и не знает, сможет ли выбраться из нее живым.
– В каком это смысле?
– Не знаю, – развел руками Броуди. – Но я думал, тебе будет интересно выяснить это вместе со мной. Я написал ему, что вот-вот отбываю на остров Пасхи и навещу его при первой же возможности.
– Маркус, знаете что? Я поговорю с Давиной. Скажу, что мне необходимо на пару недель вернуться на материк, а после я вернусь, как только смогу.
– По-твоему, матуанцев это устроит? – оживился директор музея. – Я не хочу создавать тебе трудностей.
– В общем-то, они не падали с ног от спешки, показывая мне таблички, – пожал плечами Инди. – Мне кажется, все прекрасно уладится.
– Инди, это великолепно! Найдем Ганса на Чилоэ, а там сориентируемся по обстановке. Если там какой-нибудь пустяк, ты уедешь через пару дней прямо сюда. А я уж позабочусь о твоем академическом отпуске. Беспокоиться тебе совершенно не о чем.
– Годится, – ухмыльнулся Инди.
4
Пленник легенды
Остров Чилоэ, июнь 1929 года
Когда в Новой Англии стоит лето, в Южной Америке царит зима. В Сантьяго было довольно тепло, но здесь, на пятьсот миль южнее столицы Чили, погода оказалась весьма зябкой.
Инди застегнул свою кожаную куртку под самое горло и надвинул шляпу до бровей, чтобы защититься от студеного ветра. Когда они с Маркусом сошли на главный причал городка Анкуд, склоняющееся к лазурному морю солнце уже позолотило гребни волн.
Рыбаки хлопотали вокруг своих глубоко осевших в воде лодок, выгружая сегодняшний улов. "Чилоэ" означает "край морских чаек", и, словно оправдывая название острова, в небе с хриплыми криками кружили сотни чаек, стремительно нырявших за выброшенными в воду отходами рыбы.
Инди с Маркусом провели семнадцать часов в поезде, шедшем от Сантьяго до Пуэрто-Монт, где железная дорога оканчивается. Оттуда они в повозке добрались до порта, где сели на паром до Чилоэ. На этом острове, насчитывающем сто семьдесят пять миль в длину и тридцать пять – в ширину, расположены два города – Анкуд и Кастро, и бесчисленное множество рыбацких деревушек. Здесь выращивают картофель и пшеницу, но большую часть острова покрывает густой лес.
– Простите, сэр, – обратился Броуди к рыбаку, отрывая его от разгрузки, – вы не знакомы с художником по имени Ганс Байтельхаймер, проживающим где-то здесь?
Седовласый моряк мгновение молча разглядывал Броуди, а потом покачал головой.
– Странно, – проворчал Маркус, шагая дальше. – Байтельхаймер совершенно определенно живет здесь. Господи Боже, не с призраком же я переписывался! Да и телеграмма пришла отсюда.
Они первым делом зашли на почту, но там выяснилось, что почтового ящика на имя Байтельхаймера вовсе не существует, и ни один работник почты даже не слыхал о таком человеке.
– Вы говорите, он писал вам? – поинтересовался Инди.
Маркус осторожно переступал через лососей, разбросанных по причалу.
– На самом деле, если вдуматься, два или три года писем от него не было.
– Но вы-то продолжали ему писать? – Запрокинув голову, Инди смотрел на чаек.
– В общем, я посылал ему открытку на каждое Рождество. Пожалуй, я просто не осознавал, что от него давненько не было вестей. Но потом, как я уже сказал, пришла телеграмма.
– Быть может, вам следовало приехать раньше.
– Я думал об этом. Но, следовало бы тебе знать, Ганс – человек не в меру экзальтированный. Ему свойственно излишне драматизировать ситуацию и придавать непомерное значение мелочам.
"Переезд на Чилоэ – прекрасная тому иллюстрация", – мысленно усмехнулся Инди.
– Ей-богу… Неужели это едят? – заглянув в ведро, Маркус состроил гримасу.
Услышав его реплику, рыбак с соседней лодки рассмеялся и ответил по-английски, коверкая слова:
– Конечно. Вы будете пробовать. Вам будет нравится.
Не успел Маркус отказаться, как рыбак сунул руку в ведро, извлек оттуда черного морского ежа, положил его на причал и взял нож. Несколькими ловкими, отработанными движениями он срезал острые колючки и разделил ежа надвое. Внутри оказалось нечто
вроде блестящего желе, цветом напоминающего апельсин. Вытащив из кармана лимон, рыбак надрезал его, выдавил сок на половинки ежа и протянул их иностранцам.
– И что мне с ним делать? – сморщил нос Броуди.
– Кушай, – помахал рыбак ладонью. – Там. Смотрите на ваш друга.
Инди проглотил свою порцию за два глотка.
– Смелей, Маркус! Это отнюдь недурно.
Броуди поколебался и деликатно поднес к губам скорлупу морского ежа, словно пиалу. Потом прокашлялся и потрогал губу пальцем.
– Да, довольно вкусно, я бы сказал.
– Похоже, улов сегодня славный, – заметил Инди рыбаку.
Тот обернул к нему свое обветренное лицо.
– Порой причал полный рыбы. Другой раз не так много. У нас тут есть история, – он указал в сторону моря. – Мы говорим, что когда мы видел утром русалку, мы может узнать, будет день хороший и плохой – по тому, куда смотрел русалка. Если она лицом к берегу, день будет хороший. Если она смотрел в море, он будет не такой хороший.
– А вы видели русалок? – поинтересовался Инди. Рыбак поправил узел на причальном конце.
– Я видел тут много. Но я о них не говорю. – Он отвернулся, но Броуди окликнул его.
– Одну минуточку! Вы не знаете человека по имени Ганс Байтельхаймер? Высокий блондин, художник. Рисует картины, я полагаю.
Рыбак остановился на пороге деревянной каюты своего баркаса, сделанной из неструганых досок.
– Такое имя я не знал, но тут жил человек – рисовальщик, похожий на то, что вы сказали. Он был иностранец, говорил с акцентом.
– Вы не знаете, где мы сможем его найти?
– Теперь он уехал. Наверно, уже три года.
– А куда? – встрял Инди.
Рыбак неторопливо покачал головой.
– А кто знает? – не унимался Инди.
– Говорите с Хорхе. Он владеет рестораном "Калюш". – Рыбак указал в сторону главной улицы Анкуда, взбирающейся на холм. – Он знал человека, что вы спрашивали. Он звался Хуан. Хуан Барриос, я думал.
– Теперь все ясно, – заметил Инди, пробираясь среди толпящихся на причале рыбаков и торговцев. – Он сменил имя.
– Это возможно, – согласился Маркус. – Ну, по крайней мере, хоть какая-то ниточка. Скоро выясним, являются ли Хуан и Ганс одним и тем же лицом. Меня только беспокоит, что его тут уже нет.
– Быть может, он перебрался в другую деревню, – предположил Инди, гадая, не станет ли Броуди возражать против его завтрашнего отъезда в Сантьяго. Пароход до острова Пасхи отбывает через три дня.
– Надеюсь, – улыбнулся Броуди, переходя улицу и направляясь в гору. – Я просто паникер. Готов поклясться, ты только и думаешь, что об острове Пасхи и табличках ронго-ронго.
– Таблички никуда не сбегут, – пожал Инди плечами, – а Давина уверяла меня, что мы сможем перейти к делу, как только я вернусь.
– Невероятный шанс! А, вот мы и пришли.
На дверях ресторана был изображен плывущий по морю парусник, а чуть пониже написано "Калюш". В ресторане оказался занят лишь один большой стол посредине, вокруг которого сидело человек восемь-девять. Все они до единого обернулись поглядеть на
пришедших.
– Полагаю, чужаки здесь в диковинку, – пробормотал Броуди,усаживаясь за свободный столик.
– Еще бы, посреди зимы! Может, летом их побольше. – Взгляд Инди был устремлен на висящую над столиком картину: старинный парусник, точь-в-точь, как изображенный на двери, но призрачный, просвечивающий насквозь. Инди уже хотел сказать об этом вслух, когда из-за стойки вышел усатый толстяк в засаленном белом фартуке, чтобы поприветствовать новых посетителей.
– Что вы можете предложить на обед? – спросил Броуди. – Я знаю, что для обеда еще рановато, но мы проделали сюда долгий путь от Сантьяго.
Официант – Инди надеялся, что он же и владелец – помахал ладонью.
– Ничего страшного. Предлагаю вам попробовать наше морское ассорти. Это наше фирменное блюдо в любое время дня.
– Я – за, – отозвался Инди.
– И бутылку вашего лучшего белого вина, – добавил Броуди.
– Все чилийские вина очень хороши, но я выберу для вас свое любимое. Вы англичане?
– Я родом из Англии, но теперь живу в Нью-Йорке. Я директор музея, а мой друг – американец, археолог.
– Весьма любопытно, – официант указал на Инди. – Он роется в прошлом, а вы выставляете его на показ.
– Иначе его никто не увидит, – ответил Броуди. – Вы владелец заведения?
– Да. Позвольте представиться. Хорхе Фернандес, к вашим услугам.Позвольте принести вам вино, и если у вас имеются вопросы об Анкуде или нашем острове, я искренне постараюсь вам помочь.
– Доброжелательный малый, – заметил Инди, когда Фернандес отошел.
– Похоже на то. Рассказывая о нас с тобой, я надеялся, что он охотнее заговорит о Гансе.
– Там стоят инициалы "Х.Б.", то есть "Хуан Барриос"? – указал Инди на картину.
– Совершенно верно.
Вернувшийся Фернандес наполнил вином два стакана.
– Мы тут заметили это любопытное полотно, – небрежным тоном начал Броуди после того, как вино было отведано и одобрено. – Вы не могли бы рассказать нам о нем?
– Могу, – хохотнул Фернандес. – Это "Калюш". Это корабль-призрак. Многие говорят, что видели его.
– Почему же вы назвали ресторан в честь него? – осведомился Броуди.
– Потому что видел, как он поздно в ночи проплывал мимо острова, – Фернандес аффектированно оперся о стол; нетрудно было заподозрить, что он неоднократно исполнял это представление для посетителей. – Он был очень ярко освещен, видна была команда и слышна странная музыка. Это было настолько захватывающе, что я едва устоял на месте. Мне хотелось ринуться в воду и поплыть за кораблем, хотя в то же самое время я был весьма напуган.
– Изумительно, – кивнул Броуди. – А вы не могли бы рассказать о художнике? Как его зовут?
Оживление внезапно покинуло Фернандеса. Он отступил от стола.
– Его тут больше нет.
– Это полотно написано Хуаном Барриосом? – спросил Инди, когда владелец ресторана уже хотел уйти.
– А откуда вы знаете, как его зовут? – лицо Фернандеса воплощало в себе эталон подозрительности.
– Я его друг… вроде родственника, – пояснил Броуди.
– А как его зовут по-настоящему?
Броуди ответил. Фернандес утвердительно кивнул.
– Очень немногие на Чилоэ знают его под этим именем. Он его поменял, чтобы не выделяться.
– А что с ним стряслось? – подал голос Инди.
– Давайте я позабочусь о вашем обеде, а после мы поговорим.
Владелец ресторана скрылся на кухне, а Инди резюмировал:
– Ему что-то известно, не так ли?
– Ты похитил это у меня с языка, – Броуди озирал ресторан, словно надеялся отыскать еще какие-нибудь намеки на разгадку. – Я всегда обожал тайны.
– А в этой замешан еще и корабль-призрак.
Им обоим принесли по большущей тарелке, с верхом наполненной кусочками тунца и омаров, мидий и кальмаров, картофеля и спаржи. За едой Инди то и дело поглядывал на полотно с "Калюшем". Что-то в картине настораживало его. "А, вот! – сообразил вдруг Инди. – Вороны". На баке корабля сидела дюжина крохотных ворон. А насторожило Инди то, что вначале он этих птиц не заметил. Они будто появились уже после того, как он впервые взглянул на корабль-призрак.
Когда с едой было покончено, Фернандес вернулся к столу с высокой узкой бутылкой, полной золотистой жидкости, и двумя стаканами.
– Это наше фирменное, делается в Анкуде. Lмquido de oro. Жидкое золото. По-моему, оно вам понравится. Пожалуйста, угощайтесь.
Плеснув на дно стаканов, он подождал, пока гости пригубят и выскажут свое мнение. Инди признал, что вино весьма изысканно, и Маркус присоединился к его мнению.
Фернандес расцвел и наполнил их стаканы. Броуди указал на свободный стул.
– Пожалуйста, мистер Фернандес. Не найдется ли у вас пары минут, чтобы посидеть с нами?
Владелец ресторана огляделся и кивнул.
– Для обеда пока рановато, так что почту за честь.
Едва усевшись, Фернандес повел монолог об острове, рассказывая о селениях, своих любимых ресторанах и лучших блюдах. Он был готов без конца распространяться о морских блюдах: о сочных моллюсках и пресноводных креветках, о морских крабах с пятнистыми панцирями, об улитках и гигантских мидиях; но больше всего его привлекали омары с островов Сан-Фернандес. Похлопав себя по внушительному брюшку, он посоветовал попробовать кукурузный пирог под названием pastel de choclo, а также мясные паровые пирожки humita, напоминающие мексиканские тамале, но совсем без специй; и, конечно же, непременно, отведать empanada – сдобные пирожки с начинкой из мясного фарша, рыбы, курятины, лука, крутых яиц, изюма и оливок. Когда он перешел к винам, Броуди прервал плавный рассказ вопросом, часто ли Барриос захаживал сюда.
– Пока не уехал, то да. Он сидел за этим же самым столиком, под своей картиной. Это лишь одна из тех, где он нарисовал корабль- призрак и прочие странные вещи.
– Чем странные? – поинтересовался Инди.
Фернандес воздел указующий перст, подался вперед и прошептал:
– Не доверяйте птицам.
– В каком это смысле? – Инди стрельнул глазами в сторону полотна,
чтобы убедиться, что вороны по-прежнему на месте.