13
НЕОЖИДАННЫЙ ШАНС
Возглас. Выстрел. Еще выстрел. Уже другое оружие. Кашляющий голос пистолета.
- Что там такое?! - воскликнул Селиверстов.
Искатель, казалось, забыл про боль, которую доставляли рана и сшивающая ее игла. Он попытался выглянуть из-за остова микроавтобуса.
- Не дергайся, мать твою! - рявкнул Жуковский. - Я не закончил еще!
- Костя! Ну-ка глянь, что там происходит! - Искатель кивнул Ломаке.
Наверху, похоже, шла перестрелка. Выстрелы теперь звучали реже, но крики не умолкали.
- Хорошо.
- Степан! Ты тоже посмотри, с другой стороны! - обратился Селиверстов к Волкову.
- А если это уловка? Может, они выманить нас хотят? - высказался Степан.
- Идиот, - промычал Василий, морщась от боли.
- Ты это кому, мне или Волкову? - хмыкнул Жуковский.
- Да вам обоим! Черт… Степа, какой дурак будет выманивать четверых, впустую тратя на это патроны? Ты хоть знаешь, какая ценность в нашем мире эти маленькие свинцовые убийцы?! Я, может, вижу хреново, но слышу отлично. Не в нашу сторону пальба… Там замес какой-то, реально! Ай! Андрей, сука, больно же!
- Терпи, неженка. Чуток осталось. Да не дергайся ты!
Константин осторожно высунулся из укрытия. Разобрать что-либо было сложно, мешал склон. Было видно лишь, что возле утопленного в снегу рейсового автобуса происходит какое-то движение.
Жуковский тем временем закончил свое шитье и принялся обматывать рану тем самым бинтом, которым только что затыкал товарищу рот.
- Черт! Мужики! Там, по ходу, армагедетель! - воскликнул Волков, который также наблюдал за автобусом.
- Кто?! - Ломака повернул голову.
- Свидетель Армагеддона! Глянь! Вон он мечется! Это ведь они так одеваются в шкуры всякие! О! Еще один!
- Блин, наверное, через нашу дверь эти чокнутые фанатики вылезли в город, - прокряхтел Селиверстов. - Небось, шли за нашими соглядатаями да напали… Ну нет худа без добра, да, подельнички?
- Есть идеи? - спросил Андрей, заканчивая бинтовать.
- Есть, конечно. Иначе какой я, к черту, искатель. Короче, так. Быстро ноги в руки и бежим к началу того моста. Метров полтораста. Эти пока спохватятся…
- А дальше - в порт? - спросил Константин.
- Нет. Обойдем за той насыпью. Выберемся обратно на дорогу. На Фабричную. И зайдем им в хвост.
- А зачем?
- Ломака, ну что ж ты несообразительный такой. Нам тылы свои зачистить надо. Или так и будем оглядываться да гадать, кто за нами? Люди Едакова или свидетели эти чертовы? Что те, что эти нам спуску не дадут. Все, бегом…
- Да стой ты, дай рукав обратно натяну, - проворчал Жуковский. - Вот так. А теперь побежали…
- Значит, так. Прибор наш не способен точечно пеленговать сигнал. Мы знаем лишь направление. И знаем, что в пределах разрушенного города находится носитель микрочипа. Судя по цифровой подписи чипа, это тот самый человек, которого мы ищем. - Дьякон ходил вдоль строя рейдеров туда-сюда, чеканил каждое слово и покачивал перед собой рукой, придавая этим словам значимость. - Наша задача - найти его и взять живым. Обязательно живым. Доставить сюда. И мы сваливаем обратно на Урал. В Аркаим. Домой. Несмотря на то, какой путь мы прошли… А за последние семнадцать лет мы, возможно, единственные, кто проделал такой путь… Так вот, перед нами стоит наипростейшая задача из возможных. Постараемся же не провалить нашу миссию. Рипазха, Барон. Берете оружие, надеваете броню и на снегоходах - в город. Рип, вторым номером с тобой Мелиш. Штерн, ты едешь с Бароном. Возьмите аптечки первой помощи не только для себя, но и для нашего клиента. Мало ли что. И возьмите наш чудо-эфир снотворный…
- Дьяк, вопрос, - поднял руку бородатый чернобровый Барон.
- Слушаю. - Командир остановился и посмотрел на рейдера.
- Если мы встретим человека, как поймем, что это он? То, что Дитрих показывал его фото, ничего не значит. Да Дитрих и сам говорил, что за прошедшие годы он мог измениться до неузнаваемости. Например, его обожгло взрывом или радиация изуродовала. Да и вообще…
- Есть у нас пеленгатор. Работает метров с двадцати. Найдете человека, проверите. Он реагирует на чип. Но не включайте надолго и в тепле его держите, в кармане. Батарея сдохнет, и будем потом маяться. Кстати, рации свои подзарядить не забудьте перед выходом. А лучше возьмите резервные, чтобы время не тратить. Рип, пеленгатор возьмешь ты.
- Есть, - кивнул Рипазха. - Только и у меня имеется вопрос.
- Задавай.
- Как насчет следов тех? Ну, существа неизвестного…
- Вот для этого вы и возьмете тяжелое оружие. Только по клиенту нашему не палите. Уверен, он будет не в восторге от того, что про него не забыли и через семнадцать лет после конца света. Еще есть вопросы?
Из вездехода показался Обелиск.
- Дьякон, радио! - воскликнул он.
- Иду! Так, братья, если вопросов больше нет, то немедленно задело! Все! - Командир нырнул в кабину вездехода. - Что там?
- Прямая связь, - шепнул Обелиск. - Дитрих срочно тебя требует.
- Вот как?
Дьякон был удивлен и не скрывал этого. Прямая связь намекала на какие-то новые и очень важные обстоятельства. Ведь речь до сего момента шла о передаче информации импульсным цифровым сигналом. Так было надежнее, учитывая дальность - между их секретным убежищем в Уральских горах, именуемым Аркаим, и тем местом, где сейчас находилась группа Дьякона, раскинулось огромное мертвое пространство снега и льда. И конечно, прямой связи будет мешать и расстояние, и порождаемые этим расстоянием помехи…
Командир быстро сел на место, которое обычно занимал Обелиск, и надел наушники с микрофоном.
- Дьякон на связи. Как слышно меня?
В ответ звучало шипение и потрескивание.
- Дьякон на связи! Как слышно меня, прием! - повторил он громче.
- Дьяк… при… как… ыш… это… их…
- Дитрих? Плохо слышу очень. А ты меня как?
- Хе… во… ну… елаешь…
- Что?
- Ниче… делаешь… так… Слушай… воду… дов… …пазха.
- Я не понял.
- Я говорю… следов… …пазха. Как понял. Я по поводу… …Рипазха.
- Ты по поводу следов, что нашел Рипазха? По поводу следов странного зверя?
- Что? Пов…ри.
- Я говорю, ты насчет следов, что нашел Рипазха?
- Да… Я по воду …едов …пазха.
- Да я понял. А что такое?
- Что?
- Я говорю, понял я, о чем речь. Что сказать хотел?
- Совет…бует…зцы.
- Чего? Повтори, не понял.
- Со… тре… обр…цы.
- Совет требует образцы? Образцы чего?
- …ва.
- Что?
- …ва.
- Да еп… Чего? - злился Дьякон.
- Сущ…ва!
- Что? Совет требует образцы существа?
- Да. Пра…но.
- Да зачем? На кой черт нам этот геморрой, Дитрих?
Дьякон расстроился, и было из-за чего. Это уже не просто миссия по поимке некоего человека. Это охота на непонятно что. Она требует времени, сил, сноровки. И может стоить кому-то из его команды жизни.
- …каз!
- Что?
- Это…
- Чего?
- Это при… Приказ… а при аются! Сам… Как …ял!
- Я понял, что приказ! Но это все усложняет!
- Ни… ху… же… деры!
- Чего?
- Мы же… …ры!
- Да-да. Мы рейдеры, и нам море по колено, и хрен по плечо! Но черт возьми!..
- Так надо!.. Мож… жить… Молохов к е… …атери!
- А молохи при чем тут?
- Да задр… еп… в жо… еб… …рать долб…
Теперь казалось, что из себя выходит уже Дитрих.
- А что с клиентом нашим? Уже по боку?
- Нет! Он… жен… и…цы… суще… Понял?
- Блин, на хрена я вообще про эти следы доложил? - пробормотал Дьякон сам себе. - Ладно! Задача ясна.
- Что?
- Да понял я все! Нужен и клиент, и образцы существ! А сколько их надо?!
- Пов…ри!
- Сколько образцов!
- …кая и…кая!
- Как-как?
- Что?
- Повтори, я не понял!
- Мужс… и женс…
- Мужская и женская? Черт бы вас побрал! Нам еще под юбки к ним заглядывать?
- Чего?
- Да понял я все! Мальчика и девочку! И чтоб любили друг друга до одури!
- Ка… де…чки? Вы чем там есь?! Еб аш…ать!
- Дитрих, не делай мне мозги! Я все понял!
- Что?
Дьякон прикрыл рукой микрофон и тихо произнес:
- Иди в жопу, вот что. - Затем снова поднес микрофон к губам. - Задача ясна!
- …то?
- Ясно все!!!
- Надеюсь! И запо…ни… еще… чудо… очень… ребенок! Эт… ег… дет…
- Что? Какой еще ребенок?! Какие дети, чьи?!
Ответа не последовало.
- Дитрих! Как слышно меня, прием?!
В ответ снова шипение и хрипы.
- Черт! Оби, что такое?
- Да похоже, конец связи. Может, буря где-то между нами началась, - ответил радист, взглянув на приборы.
- Ну, тем лучше, - вздохнул командир. - А то мне эти цэу из центра досаждать стали порядком.
- Дьяк, ты знаешь правила, - пожал плечами Обелиск. - Надо подготовить доклад для следующего импульсного сигнала и упомянуть в нем, что мы поняли смысл данных нам приказаний.
- Да знаю я, - поморщился Дьякон. - Ладно. Сейчас подготовим текст для следующего сообщения. А пока позови Рипазху. Отдельно поблагодарю его за эти чертовы следы, а заодно и обрадую. Пусть теперь ищет мальчика и девочку этой гребаной неведомой херни.
Сабрина посмотрела еще раз назад. После стычки с трутнем ей бы уверовать в свою силу и выполоть ростки страха, ведь она вышла победительницей. Но рассудок то и дело бил ее исподтишка, словно крепким снежным комком в спину, заставляя резко обернуться и искать пару ничего не выражающих фасеточных глаз, что следили за ней. Но больше не было никаких тварей. И она мысленно ругала себя за слабость. За то, что отсутствие отца рядом подавляет ее. За то, что уверенность в себе, приобретенная благодаря годам тренировок и удачной охоты на тварь, уходит в глубины сознания, уступая тревоге и учащенному пульсу.
Они уже приблизились к развилке, где от Большевистской улицы влево уходила дорога на Октябрьский мост. Самого моста давно не было, только его массивные опоры безмолвными стражами стояли поперек реки. А вот видневшийся дальше метромост каким-то чудом уцелел. Он соединял станцию "Речной вокзал", куда они держали путь, и "Студенческую" на том берегу.
Улица, как и всюду, была полна битых машин, скованных снегом и льдом. Вот то, что осталось от автобуса. В него ударной волной бросило легковушку, и та, пробив окна, влетела в салон. А потом нестерпимый жар сплавил эти два корпуса в одно целое, и получилось какое-то жуткое нагромождение. Сабрина постучала по железу алебардой и двинулась дальше. Тор и Масуд ушли на значительное расстояние вперед, ведя на поводке поникшую Марину. Пленница тоже изредка оборачивалась. Но она не высматривала преследующих тварей среди занесенных снегом руин и остовов машин. Она снова и снова косилась на Сабрину, и молодая охотница это чувствовала и замечала. Марина искала хоть толику сочувствия. Она словно надеялась, что ее полный страха и отчаяния взгляд заставит хладнокровную тварелюбку проникнуться к ней жалостью и состраданием. Но откуда ей было знать, какова Сабрина на самом деле и способна ли она сострадать кому бы то ни было?
Огибая корпуса машин, они подходили к началу обрушенного Октябрьского моста. Полотно свалилось вместе с множеством находившихся на нем автомобилей прямо на проезжую часть Большевистской улицы, похоронив под своей массой то, что оказалось внизу, и создав настоящую гору искореженного металла и человеческих останков.
Охотники и их жертва стали обходить нагромождение справа, по набережной. Прошли мимо массивной опоры моста, на которой еще кое-где сохранилась декоративная отделка из прямоугольных каменных плит и даже следы граффити. Прямо перед ними уже высился над улицей и набережной сохранившийся метромост, опирающийся на У-образные опоры и уходящий на другой берег мертвого города, на территорию тварей. Слева продолжалось нагромождение машин и обломков зданий и моста, собранных здесь титаническими силами взрыва. Чуть выше виднелись остатки круглого строения, в котором некогда был торговый центр. Где-то там - охраняемый вход на станцию, куда они и держали путь.
Тор, Масуд и Марина прошли под метромостом. Не спеша их догонять, Сабрина шагала следом. Под мостом она сильно задрала голову, даже шарф сполз с лица, которое тут же стал щипать морозный воздух. Девушка снова мысленно обругала себя за робость. Но ведь не пустой это страх - когда-нибудь здесь все рухнет. Как и дом, в котором умерла мать. Все, что напоминает о былом мире, обязательно исчезнет, не оставив взору ничего. И очень не хотелось, чтобы это произошло с метромостом именно сейчас…
Но ничего не случилось. Они благополучно миновали мост и стали подниматься по склону к улице. Где-то в глубинах памяти всплывали неясные образы этого района. Кажется, здесь, под снегом, была длинная каменная лестница; отец ее когда-то в шутку назвал потемкинской. Они втроем были тут когда-то. Теперь же все это похоже на обрывки виденного давным-давно, почти забытого сна. Она - маленькая белокурая девчонка. Отец. Мать. Они спускались по этой лестнице, и Сабрина прыгала по ступенькам. Потом гуляли по набережной, смотрели на яхты, на огромные острова барж. Сидели в летнем кафе, и она ела мороженое. Да. Вон там, где причал. А дальше была карусель. И Сабрина вдруг вспомнила, как каталась на этой карусели. И как детвора визжала от восторга, смешанного с потаенным страхом - а вдруг слечу с сиденья и упаду в реку?! И еще семья фотографировалась на фоне мостов. На фоне карусели. На фоне теплохода "Парис", что стоял у причала. И все это было бесконечным счастьем. А потом был долгий подъем по этой лестнице, к автобусной остановке. Лестница казалась бесконечной, и тогда это для нее было самой большой проблемой… Но отец посадил ее на плечи, и стало легче. Стало хорошо.
И вроде они были здесь и зимой. Да. Она ясно вспомнила ледяные дворцы и скульптуры, рождественскую ярмарку на набережной. Неужели все это было? Неужели не сон? Улыбки, радостные крики детей. Было. Конечно было.
Она остановилась на подъеме, медленно озирая разрушенный автомобильный мост, искореженный, но не упавший метромост, реку и торчащий у берега ржавый металл затонувшего "Париса". То место, где была когда-то карусель. Другой берег… Оставленные на снегу собственные следы. А вон там, внизу, кажется, было то летнее кафе. А вон там зимой умельцы сооружали ледяные замки, и люди приходили поглазеть на них, сфотографироваться, отдохнуть.
И по щеке мысленно покатилась слеза. Именно мысленно, ведь Сабрина была отучена плакать. В двенадцать лет…
- Мама, - прошептала девушка. - Мамочка. Кому все это мешало? Кто так ненавидел детские крики и радость людей? Зачем же так вот сделали?..
Ладонь отца сильно прижата к лицу маленькой Сабрины. Нестерпимы свет и жар. Бронислав бежал, держа дочь одной рукой и защищая ее глаза другой. Бежал от жара и света. Затем от чудовищного грохота. Бежал под землю. А испуганная девочка кричала и звала маму.
Потом был страшный хаос первых лет. Людей спаслось много больше, чем ютится сейчас в новосибирской подземке. Но начался страшный естественный отбор. Выжившие умирали от болезней, от страха. Убивали друг друга за кусок хлеба, за консервы, за глоток воды. Охотились на детей. Таких, как она. Потому что…
Это сейчас воцарилось равновесие, и те, кто выжил, влачат жалкое существование в своих норах, подчиняясь устоявшимся правилам новой реальности. Но то, что творилось в первые годы… А зачем было доводить до того, что происходило тогда и происходит ныне? Неужели не было другого выбора у всего человечества?
- Зачем же мы так поступили с нашим миром, мама? - прошептала она снова и вдруг резко повернулась, почувствовав пристальный взгляд.
Это была Марина. Они уже были далеко наверху, почти достигнув места, где находилась та самая автобусная остановка. И Марина в который раз вцепилась отчаянным взглядом в молодую охотницу. И в этом взгляде читался тот же самый вопрос: "Зачем? Зачем вы так поступаете со мной?".
И Сабрина почувствовала к этой пленнице то, от чего предостерегал недавно отец.
Фрол и Чудь лежали на снегу, окрашенном их кровью в алый цвет. Они были мертвы, а пробитый картечью Бочков тихо стонал. Паздеев не попал под выстрелы, но сильный удар куском железной трубы изувечил его лицо, которое теперь было покрыто замерзающей кровью.
Викарий сидел в сугробе, прислонившись спиной к автобусу, в котором и застигло нападение четверку из Перекрестка Миров. Он сжимал простреленную навылет руку и зло смотрел на Паздеева. Тот, в отличие от глупого Бочкова, сообразил, что в неожиданном ближнем бою надо отстреливаться не из СВД, сковывающей движения в малом пространстве, а из пистолета. Он успел нанести рану Викарию, прежде чем получил от него трубой по голове.
Халдей, самый молодой из трех свидетелей Армагеддона, стоял чуть в стороне и озирался по сторонам - не привлекла ли кого-нибудь стрельба? А Жрец нависал над поверженной четверкой, улыбаясь и вертя в руке выточенный из автомобильной рессоры большой нож.
- Ну что, еретики сраные, допрыгались? Добегались? Допердимоноклились? - приговаривал он, победно скаля кривые и гнилые зубы.
- Чего? - простонал Паздеев.
- На нашей стороне правда, а вы не верили в это, грешники поганые. А правда в том, что полная жопа неизбежна. Понял, сука?
- Ни хера я не понял. - Паздеев повернулся на бок и завозился в снегу, пытаясь подняться, но Жрец поставил ему на грудь ногу, обутую в небрежно сшитые из шкур и фрагментов дубленок унты. Надавил, заставил снова покорно распластаться.
- Не ерзай, чуханчик. Дальше голову разобью.
- Жрец, я срать хочу, - проскулил Халдей в стороне.
- Заткни пасть, ущербный, и пали обстановку. Викарий! Эй, Викарий!
- Чего? - проворчал подельник Жреца.
- Ты как там, брат мой?
- Болит рука. А у меня еще чирий на жопе. Тоже, сука, болит. И гланды, мля, болят. Вообще день херовый какой-то.
- О нет, брат мой, - засмеялся Жрец. - Мне что-то подсказывает: сегодня великий день. Правильно, чуханчик? - снова обратился он к Паздееву.
- Да отсоси…
В ответ свидетель Армагеддона дернул ногой, ударяя пленника пяткой по носу.
- Смелый, да?
Паздеев схватился за лицо и застонал.
- Пятнадцать-шестьдесят, - тихо прохрипел Бочков. - Я не хочу. Не хочу пятнадцать-шестьдесят.
- Да ты не боись, придурок. Аиду вы не достанетесь. Нам и самим жрать охота, - засмеялся Жрец. - Верно, Халдей?!
- Угу… Срать тоже.
- Эй, чуханчик. - Жрец пнул Семена. - Ну-ка расскажи нам да поведай, на кого вы тут охотились, а?
- Баран… Вот они сейчас нас и рассудят… Пока ты тут выкобениваешься, они придут и перестреляют… Все вместе на ужине у Аида и окажемся, скотина тупорылая…
Жрец присел и нервно осмотрелся, будто до его сознания только сейчас дошло, что ему и подельникам действительно может грозить опасность.
- О ком речь ведешь, еретик вонючий? - спросил он чуть тише.