- Брось. Сам же сказал, что много лет идет охота на наших людей. Так чего ты раньше ждал?
- Я ждал реакции этих самых людей. Ждал, что хоть кто-то среди стада жертвенных овец окажется настоящим человеком. Даже всякую надежду потерял. Столько лет, а все одно и то же. Кого-нибудь выкрали, близкие погоревали, остальные вздохнули с облегчением. Ты же помнишь, сразу после каждого похищения резко взлетал спрос на мой самогон. Помнишь?
- Ну помню, - пожал плечами Селиверстов. - А к чему это вообще?
- А с чего вдруг так резко становилась необходимой бормотуха моя? Может, праздновали начало спокойного времени? А может, просто заливали свою совесть пойлом, чтоб эта совесть захлебнулась? Сколько раз ты сам ронял фразу, по пьяному делу, про того старика, который у тебя все перед глазами стоит, одинокий в туннеле? Толпа отдала его тварелюбам, выгнав из общины. А ты ничего не сделал, чтобы спасти его.
Селиверстов сплюнул и, повернувшись, молча пошел прочь. Однако Жуковский тут же загородил товарищу дорогу.
- Постой, Вася. И послушай. Да. Я готовился. И ждал. Однако я не буду ничего делать для овцы, мирящейся со своей участью и боящейся ее одновременно. Но для человека… Впервые кто-то бросил вызов такому положению вещей. Именно этого я и ждал. Сегодня Костя пошатнул устои. А завтра посыплются с престола староста и его подельники. Понимаешь?
Селиверстов схватил Андрея за ворот куртки и притянул к себе.
- Так это все ради власти?! - рыкнул он.
- Брось, Василий. Мы оба прекрасно понимаем, что уклад нашей общины никуда не годится. Это застой. А в нынешних условиях застой есть вымирание. Медленное, но верное. Но старосте и его клике ничего не надо. Они не смотрят в будущее, для них главное - нахапать побольше и прожить свой век безбедно, сидя на горбу у трудящихся. У отчаявшихся и приговоренных к жертвоприношению людей. Так не может продолжаться бесконечно.
Волков старался не смотреть на Костю. Не встречаться с ним взглядом. Недавняя ссора еще скребла сознание. Нет, вины своей Степан не чувствовал. Да и в чем он виноват перед парнем? Тут дело в другом. Глодало непонимание. Абсолютное непонимание двух людей, словно рожденных и воспитанных двумя непохожими мирами. Может, дело в большой разности возрастов и традиционном конфликте поколений? Да нет, все-таки дело в том, что он, Степан Волков, чужак здесь. Всегда им был и останется таковым навсегда. И сейчас, повинуясь какому-то непонятному внутреннему порыву либо поразительной способности Жуковского убеждать кого угодно в чем угодно, он пошел наперекор той системе и тому обществу, которое и так его едва терпело из-за столичного происхождения. И чего он добился? Просто стал персоной нон грата в этой крохотной норе, оставшейся от погибшей цивилизации. И никакого выбора. Никаких шансов. Это ли не повод еще больше сожалеть о том, что давным-давно он не ушел на поверхность и не отправился в Москву? Да пусть бы он даже сгинул в пути (самый вероятный результат такого поступка) - не пришлось бы мучиться столько лет. И он бы оказался хоть на сто шагов, но ближе к своим родным. А что теперь? Он дал парнишке единственный шанс, которого сам себя лишил когда-то. Но почему это не утешает? Потому что он теперь вне закона. Кандидат номер один в жертвы.
Волков вздохнул, втыкая факел в щель между трубками и кабелями туннеля. Извлек тряпичный кисет с сомнительного качества табаком и сделал самокрутку. Прикурил от факела, затянулся, жмурясь от единственного в этой паскудной жизни удовольствия.
- Я с тобой пойду, парень, - произнес он, выдыхая густой дым.
- Что? - Совершенно растерянный, не знающий, что делать дальше, Ломака поднял голову. - Что? - повторил он, уставившись на Волкова.
- Пойду с тобой. Туда. Наверх.
- Но почему?
Степан наконец повернулся и пристально посмотрел на Ломаку.
- А что мне еще остается, Костя?
- Значит, нас уже трое, - раздался голос Жуковского, сопровождаемый шорохом сапог по кускам бетона.
- Это как понимать? - хмыкнул Селиверстов. - Тебя-то куда понесло? А как же ферма?
- А как же эта ферма без Кости и Марины? Они у меня на хорошем счету. Незаменимые работники. Так что я, как никто другой, заинтересован в их возвращении. Ну а вместе всяко сподручнее.
- Да ты даже не искатель! - возразил Василий. - И не надо мне рассказывать, что ты лучший знаток дикой природы и специалист по выживанию в ней. Там другой мир. Не тот, что ты знал. Там бы даже мамонты передохли от холода!
- Вот именно. Я не искатель. И Костя не искатель, и Степа тоже.
- Так какого рожна…
- А ты подумай, - перебил Жуковский. - Подумай, что перед тобой три твоих товарища, которым сейчас как никогда нужен этот самый искатель.
Селиверстов на какое-то время замолк. Затем развел руками.
- Я же слепой, мужики.
- Да ну, брось. В сумраке ты видишь.
- Но там же поверхность. Облака, да. Но все гораздо ярче, чем под землей! Последнее в глазах выжжет.
- Очки тебя защитят. А ночью и они будут не нужны.
Бывший искатель отвернулся от факела и, сняв очки, принялся задумчиво вертеть их в руках.
- Они годятся для сумрачного метро. Но не для дневной поверхности.
- А светофильтр на летном шлеме, как у охотников? - улыбнулся Жуковский.
- И где я возьму?
- Я тебе дам. - Андрей продолжал улыбаться. - Все, что нам нужно, за этой дверью.
Все удивленно смотрели на Жуковского. Но никто не задавал вопросов.
- Вася, так ты с нами? - напирал Андрей.
Селиверстов наконец кивнул, и тогда снова зазвенела связка ключей.
Метрах в пятидесяти горел на стене факел, и были слышны мужские голоса. Затем четверо открыли дверь и исчезли в проеме один за другим. Последний задержался. Бросил взгляд на факел. Выпустил клуб дыма изо рта. Швырнул окурок и ушел следом за спутниками. А факел так и остался гореть.
Когда дверь лязгнула, снова отгородив метро от другого мира, из ребер туннеля, что вел к "Гагаринской", выскользнула тень и, чуть прижимаясь к рельсам, кинулась в сторону факела. За ней еще одна тень. И еще.
Невероятно худой человек, одетый в лохмотья, под которыми просматривался широкий пояс монтажника с привязанными к нему свертками, ловко подскочил к окурку и в мгновение ока прижал его к сухим потрескавшимся губам. Сделал глубокую затяжку, обжигая пальцы.
- Жрец, дай дернуть! - протянул руку второй человек в таких же лохмотьях.
- Грабли убери. - Первый шлепнул товарища по ладони и, плюнув на крохотный бычок, который уже невозможно было курить, запихнул его в рот и начал быстро жевать.
- Нам удача улыбнулась, да, Жрец? - Третий человек похожий на двух первых, подкрался к ним и кивнул на дверь, которую больше не держали ненавистные запоры.
- Удача? - Жрец оскалил редкие гнилые зубы. - Вера в удачу есть удел еретиков и грешников. Священный дух атомной войны послал нам знак. Вот что это.
9
КОНЦЕПЦИЯ ВЛАСТИ
Огромный змей из стали, деформированной огнем и временем. Это был поезд. Он стоял в туннеле, который кончался невдалеке. Уже явственно чувствовался зловещий холод поверхности. Слышались завывания ветра, словно угрозы какой-то страшной силы, не склонной считаться с желаниями обитателей сумрачного подземелья. Плевать этой силе, что кто-то из них хочет вернуть свою любовь, а другие решили ему в этом помочь. Все это такие ничтожные вещи по сравнению с тем, что есть реальный мир, превращенный человеческим разумом в сюрреалистическую картину застывшей смерти, замерзшего ада. И воющей неведомой силе незачем терпеть в своих владениях людей.
Но люди шли, а ветер гудел где-то там, где туннель упирался в иной мир. Люди шли в город, которого давно нет, как, наверное, и всех других городов человеческой вселенной.
Костя с ужасом смотрел на останки, которыми был полон изувеченный много лет назад состав. Уже никто, наверное, не ответит, почему на путях, ведущих в депо, оказался электропоезд, полный пассажиров. И как он сгорел, находясь в подземке. Но сейчас Ломака может созерцать то, что из этого вышло. И долго рисовать в воображении творившееся здесь.
Одни лезли в окна - из них, бесформенных, теперь свисают обугленные трупы.
Другие, расталкивая своих товарищей по несчастью, кусая их за конечности и истошно вопя, ломились в двери - вот лежат под ними кучи переломанных черных костей и черепов с пустыми глазницами, с распахнутыми в последнем крике ртами. Словно какое-то назидание оставшимся в живых.
Жуковский забрался под второй вагон и долго там возился. Наконец с кряхтением извлек довольно большой плоский деревянный ящик. А следом еще один. Волков наблюдал за его действиями совершенно равнодушно. Ломака смотрел с интересом и нетерпением, понимая, что каждая секунда отдаляет от него Марину. А вот Селиверстов отчего-то хмурился. И еще больше недовольства появилось в его мимике и взгляде, когда Жуковский свои ящики открыл.
Там лежали теплые комбинезоны. Четыре спортивных, яркой расцветки, с эмблемами и надписями, а вот остальные два - совершенно белые. Похоже, военного образца, для условий Крайнего Севера либо высокогорья. Для тех мест, где много снега и мало тепла, как сейчас всюду на земле. В одном из ящиков действительно оказался летный шлем с темным стеклом. Помимо этого Костя увидел очки в зеленой оправе, с толстыми стеклами, это чтобы защищать глаза от осколков. Еще армейские галеты и хлебцы в вакуумной упаковке, а также два автомата Калашникова и цинковую коробку с патронами.
- Андрей, откуда все это? - хмуро проговорил Василий.
- Я ведь тоже искательствовал поначалу. Это потом другими делами вплотную заняться пришлось. Фермы обустраивать, селекцию вести, с цингой бороться и блохами.
- Так это все твое? И столько лет лежит?
- Ну конечно мое. Да и кто найдет? Кому охота лезть через кучи черепушек, мараться в этой саже. Да и чего ради? Разве придет в голову…
- Погоди. А для чего ты здесь это все держал? Почему домой не перенес? Почему стволы в общину не сдал? Это же автоматы! Огнестрельное в таком дефиците, а ты…
- Василий, ты чего разнервничался? - усмехнулся Андрей. - Принести автоматы и патроны в общину и отдать кагалу Едакова? Так? Ну что ты смотришь на меня, как на врага? Так, я спрашиваю?
Селиверстов молчал.
- Чего замер? - продолжал подначивать его Жуковский. - Помнишь первое покушение на старосту? Почти у всех тогда ножи отобрали. Лишь единицы имеют право хранить и носить колюще-режущее. Для работы и так далее. На огнестрельное оружие тоже имеют право единицы. И это в основном его люди. Не забыл, как я еще тогда высказал мнение, что покушение было инсценировкой? Понадобился предлог, чтобы усилить контроль над людьми и максимально их разоружить.
- Да при чем тут это все? - поморщился Василий. - Вокруг нас враждебное окружение, и каждый лишний ствол, каждый лишний патрон…
- А только ли окружение враждебное, а, Вася?
- Ты что же, революцию хочешь? Столкнуть Едакова?
- Почему бы и нет.
- Ты хоть понимаешь, что кругом враги и революция просто сотрет нашу общину, разрушит ее, а народ, уцелевший после бойни за власть, станет рабами либо пищей соседей? Ты понимаешь это или нет?
- Разумеется, понимаю. В том случае, когда власть в руках человека, заинтересованного в развитии и процветании общества, революция не то что неуместна, она была бы преступлением перед народом. А когда власть плюет на нужды своего народа, лишает его будущего, в прямом смысле скармливает его соседям, революция - единственный шанс на выживание. Ты ЭТО понимаешь, Вася?
- И этот заинтересованный - ты? - усмехнулся Селиверстов.
- Мужики! - зло воскликнул Костя. - О чем вы толкуете, черт вас дери, а? Мы зачем пришли сюда? Мы революцию делать должны? Меня интересует только спасение Марины! Так давайте я возьму в этих вещах то, что мне нужно, и пойду, а вы занимайтесь чем хотите! Спорьте до хрипоты! Обсуждайте политику и устройство того, что осталось от человечества. Бунты и лидеров. У меня же одна проблема, причем острая. У меня жену похитили! И ребенка! Вот что меня беспокоит здесь и сейчас. Я не прошу вас помогать! Но и не тратьте мое время!
Анатолий Едаков отдернул палец от кактуса, что рос в глиняном горшке. Слова, сказанные Максимом, заставили старосту вздрогнуть в тот момент, когда он рыхлил влажный после поливки грунт. И конечно, он укололся.
- То есть как - сбежал? - Староста обернулся и вперил взгляд в порученца.
- Простите, Анатолий Владимирович. Я сказал, сбежали, а не сбежал, - поправил пожилой уже Максим.
- Сбежали? А кто еще? - удивился Едаков.
- Тот, кто его охранял. Волков Степан. И… - Порученец явно не решался продолжать.
- Ну! - рявкнул Едаков. Однако при его внешности это выглядело не грозно, а скорее как-то комично. - Ну говори уже!
- Селиверстов и Жуковский, - вымолвил Максим.
- Селиверстов и Жуковский?! - Едаков выпучил и без того большие глаза, а вся кожа на лбу скомкалась, как меха баяна, на котором иногда играл этот самый порученец. - Тот самый Жуковский?
- Ну да…
- Селиверстов и Жуковский?! - повторил староста, не веря своим ушам. - Се… Нет, постой! А с чего ты взял?
- Так нет никого из них, - развел руками Максим.
- И что?.. То есть погоди. В тюрьме нет Ломаки?
- Именно. Нет его. Клетка пуста.
- А охранял его Волков?
- Да. И его нет.
- Ну хорошо. Допустим, - проговорил Едаков, заметно нервничая и потирая ужаленную кактусом ладонь. - Допустим, Волков выпустил этого говнюка. И, опасаясь возмездия, ушел с ним… Хотя… куда? Куда, черт возьми, им идти? С Ломакой понятно. Он из-за сучки своей хоть к дьяволу в ад готов. А этот ухмырок, Степан? Ему-то зачем?
Староста скорее говорил сам с собой, нежели обращался к порученцу.
- Да кто его знает, что на уме у него, - пожал плечами Максим.
- Ну а эти двое? - Анатолий снова уставился на помощника. - С чего ты взял, что они убежали? Мало ли где они могут находиться на Перекрестке. Может, напились и спят.
- Их видели. Видели, как они шли в тюремный туннель. И Селиверстов с автоматом был.
- А охрана? Ну, в смысле патруль, который там курсирует?
- Они в какаху пьяные, староста. Их в щитовой нашли, в начале тюремного туннеля. "Массандра" Жуковского. Полтора литра в два рыла выдули.
- Что-о?! Да я их!..
Договорить Едаков не успел, поскольку в стороне раздался кашель Светланы.
Порученец машинально повернул голову и взглянул на ширму, сделанную из настенного ковра.
- Так, ступай пока. И это… сам не трепись и тем, кто в курсе, передай. Чтоб ни одна живая душа…
- Я понял, - махнул рукой порученец, выходя.
Когда дверь за ним закрылась, подала голос Светлана:
- Это ты правильно сделал, что велел ему молчать..
- Что думаешь? - вздохнул Едаков.
Откинулась ширма, и показалась старшая жена. Она вальяжно вошла в комнату, не глядя на старосту, а лишь бегло осматривая выращиваемые им с таким тщанием растения.
- Случай из ряда вон, - тихо проговорила женщина. - Это похоже на заговор.
- Заговор? - Ноги подкосились, и Едаков опустил свои чресла в скрипучее кресло.
- Спонтанный, конечно. Чем-то тронула беда этого Ломаки…
- Погоди, Светка. Да ведь не факт, что Жуковский и Селиверстов с ним…
- А не они ли за него недавно хлопотали? - Она наконец посмотрела на мужа.
- Да, но…
- Это же очевидно. Они ушли в тюремный туннель. В итоге никого там нет. Почему ты не спросил у своего холопа, во что были одеты Жуковский и этот полуслепой Вася? Тепло, для улицы, или нет?
- Так сама же кашляла, дескать, гони Макса, разговор затянулся…
- Именно, дорогой. Именно затянулся. И ты начал тупить.
- Полегче!
- Нет, хочешь сказать? - Женщина усмехнулась. - Что за возгласы? Да я их! Кого? Зачем?
- А что мне остается делать? - развел он руками.
- Думать, дорогой. Думать. Голову включи. Представь, что эта четверка погонится за охотниками и убьет их.
- Охотников? - усмехнулся Едаков.
- А ты, золотой, не смей их недооценивать. Ломаке терять нечего. Волкову, по сути, тоже, учитывая, как тут к нему относятся. Селиверстов хоть и полуслепой, но чертовски опытный искатель. Причем авторитетный. Жуковский тоже любимчик публики. И не забывай, что он весьма вольнодумный человек. Если даже не кончат охотников, то нападут на след и попытаются отбить девку. Это же какой прецедент! И война с тварелюбами в таком случае неизбежна.
- Я это понимаю.
- Понимаешь? И что? Они ведь сила. А сейчас… - Светлана показала на карту крохотного мирка, что висела на стене за спиной Едакова. - Взгляни.
Тот повернулся.
- Вот мы. - Она, подойдя к карте, ткнула пальцем в середину креста из туннелей. - Община, которая производит большое количество белковой пищи. Жуки-рогачи и медведки. И лекарственные мази из тех же медведок. Плюс косметические мази из твоих кактусов и алоэ. Плюс хвойные экстракты против цинги, которые готовятся по особому рецепту Жуковского. Вот тварелюбы. - Женщина провела ладонью по карте. - Они по большому счету защищают наш мир от тварей, платя чудовищу дань в виде человеческих жертв, необходимых в таких условиях. Твари потому и не лезут в наши жилища и в другие общины, что буфером служат тварелюбы. Вот царство мертвых, вотчина Аида. С ним паритет практически у всех общин. Его подданные пожирают мертвецов, избавляя нас от необходимости тратить время, силы и пространство на обустройство кладбищ. И предохраняют тем самым от распространения заразы и трупного яда. Санитары нашего подземелья, грубо говоря. Падшие живут в районе, где сочится достаточно грунтовой воды, чтобы выращивать много кореньев и торговать ими. Армагедетели играют малозначительную роль в нашем мироустройстве, они больше докучают, но все же худо-бедно участвуют в равновесии.
- Да знаю я все это, - махнул рукой Едаков и, морщась, стал растирать шею, которая затекла оттого, что он сидел вполоборота.