- Генерал-майор.
Антон хмыкнул - до этого разговор о родителях у них почему-то не заходил, кроме его давней беседы с Фрэнсисом про братьев-сестер.
- Армейский?
- Да. Только он был в Иркутске, когда все произошло. Точнее, они с мамой. А я осталась здесь после того, как папу перевели. Хотела идти своим путем, потому и в полицию полезла. Папа с мамой хотели, чтобы я пошла на юридический, я и решила: начну с самых низов. Романтика, блин. А если бы поехала с ними…
Лариса, не договорив, махнула рукой и замолчала. Взяла банку из-под вина, заглянула внутрь, вылила в свой стакан оставшиеся граммов пятьдесят.
- Ты про беременность? - понял девушку Фрэнсис. - Боишься, что мы не сможем тебе помочь?
- Конечно, про беременность. - Лариса одним глотком выпила вино. - А помочь… сможете. Рожать-то я не боюсь, у нас в полиции были специальные курсы, я вас научу, что делать…
- Черт! - вскрикнул Антон, подскакивая на табуретке. - Идиоты! Мы с тобой идиоты, брат! Ментов же давно учат роды принимать и пожарных, как в Америке! А мы с тобой хотели справочник для гинекологов искать…
- Что, правда? - Лариса вытаращилась на Антона и расхохоталась. - Справочник? Где?
- Ну, в ближайшем городке, например… - смущенно сказал Фрэнсис.
- Дурачки, - Лариса тыльной стороной ладони утерла выступившие на глазах слезы. - Хоть бы спросили.
- Не догадались, - буркнул Антон. - Ты, кстати, сама от нас скрывала вон сколько. Чего сразу не сказала, а?
- Да я и сама дура, чего ж… Это как зуб больной: всегда думаешь, зачем к стоматологу идти, вдруг само пройдет? Так и я. Глупо, понимаю, но как-то не решалась сказать.
- Кстати, насколько я понимаю в таких вещах, остался примерно месяц? - прикинул Фрэнсис.
Лариса кивнула.
- И что мы станем делать потом?
- Жить дальше. Разберемся с огородом, как завещал Кирила Кирилыч. Я буду ребенка растить.
- А молоко где брать? - спросил Антон и понял, что в очередной раз сморозил глупость.
- Антош, ты совсем дикий какой-то, - с улыбкой ответила Лариса. - Ну не на молочной же кухне.
- Я просто вспомнил, как двоюродный брат для дочки все время на эту кухню бегал, - принялся оправдываться Антон. - Но у его жены вроде молока не было. Слушай, а потом как? Ну, через год или там два. Нельзя же ребенка постоянно грудью кормить. Он творог всякий ест, кашу или чего там…
- Через год или два и посмотрим. Коровы же не вымерли. Еще всякие олени есть… Козы… Что-нибудь придумаем.
- Между прочим, я умею доить козу, - с гордостью произнес Фрэнсис.
- В Париже научили? - съехидничал Антон.
- Нет, бабушка в деревне, в Камеруне. А вот ты не умеешь, бледнолицый!
Антон в шутку набросился на Фрэнсиса и повалил его на лежанку. Некоторое время они боролись. Победил, естественно, более развитый физически футболист. Щелкнул на прощание Антона по лбу и отпустил, сказавши:
- Это тебе за моих предков, которых вы угоняли в рабство!
- Никого мы не угоняли, - обиделся Антон.
- Я и сейчас пашу, как камерунец! Кто вчера дрова колол, пока ты дрых?
- Ну тебя, - отмахнулся Антон. - Давайте, может, споем? Поскольку Киркоров где-то занят, а телевизора у нас нет…
- Запросто, - сказал камерунец и неожиданно для всех затянул:
Если на празднике с нами встречаются
Несколько старых друзей,
Все что нам дорого, припоминается,
Песня звучит веселей.
Ну-ка, товарищи, грянем застольную,
Выше стаканы с вином,
Выпьем за Родину нашу привольную
Выпьем и снова нальем.
Антон с Ларисой оторопело переглянулись, после чего девушка уверенно подхватила:
Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто замерзал на снегу,
Кто в Ленинград пробивался болотами,
Горло ломая врагу!
Встанем, товарищи, выпьем за гвардию,
Равной ей в мужестве нет.
Выпьем за Ленина, выпьем за Сталина,
Выпьем за знамя побед!
С утра в лучших традициях новогодних праздников доедали остатки пиршества и чуточку похмелились вином из другой банки.
- Мне батя всегда говорил: с утра, если бодун, никогда пива не пей, а выпей лучше сто граммов водочки, но не больше! - поучал Антон камерунца.
- А я бы пивка холодного выпил, - размечтался Фрэнсис. - Помню, в Париже на бульваре Монпарнас есть бар "Ля Марине", мы с парнями любили туда забрести… В карте напитков там указано сто сорок марок пива из почти сорока стран!
- И что пил? - с неподдельным интересом спросил Антон.
- Лучшее пиво в мире - светлый "Пльзенский Праздрой".
- Эх… - Антон вздохнул. - Пиво вроде и варить-то несложно, но поди узнай, как именно… Всё, хватит о грустном. Пошли за дровами, пока Ларка нас ухватом не погнала.
- Я как раз собиралась, - угрожающе сказала из-за своей занавески Лариса.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Как ни жалка твоя жизнь, гляди ей в лицо и живи ею; не отстраняйся от нее и не проклинай ее. Она не так плоха, как ты сам. Она кажется всего беднее, когда ты всего богаче. Придирчивый человек и в раю найдет, к чему придраться. Люби свою жизнь, как она ни бедна.
Генри Дэвид Торо "Уолден, или Жизнь в лесу"
Роды начались в самый неподходящий момент.
Насколько Антон понимал по своим зарубкам и прикидкам, стоял февраль. Он выглянул в окно. Градусник показывал минус двадцать четыре, ярко светило солнце, через дворик проскакал крупный заяц, на несколько мгновений встав столбиком и посмотрев на дом.
- Иди уже, дичь, - благосклонно велел Антон, словно заяц мог его слышать.
Фрэнсис как раз отправился проверять силки и, вполне возможно, принесет сейчас такого же. Антон же скрашивал себе и Ларисе время тем, что читал вслух потрепанную книжечку "Животный мир Новосибирской области".
- Из позвоночных в Новосибирской области встречаются тридцать два вида рыб, земноводных - семь, пресмыкающихся - четыре, птиц - двести сорок семь, млекопитающих - семьдесят восемь видов. Это, наверное, до фига, слышь, Ларис?
Лариса не отзывалась, и Антон продолжал:
- Наиболее ценными обитающими в реке Оби породами рыб считаются осетр, нельма, сырок, муксун, стерлядь. В других реках и озерах - обычные щука, чебак, язь, ерш, гольян, карась, окунь. Из акклиматизированных ценных пород промысловыми стали лещ, сазан, судак, пелядь. Блин, а мы одних карасей хаваем… Пелядь я помню, она жирненькая такая, под пиво… Да и судак вяленый… А вот из земноводных в области обитают обыкновенный тритон, лягушки, жабы и другие. Имеются также немногочисленные рептилии: ящерица прыткая и живородящая, уж обыкновенный, гадюка. Богат и разнообразен класс птиц. Среди них - глухарь, тетерев, рябчик, журавли, кулики, водоплавающие, выпь, серая цапля. В области обитают дневные хищники и совы. На территории области обитают также многие виды млекопитающих. Распространены крупные парнокопытные: лось, косуля, северный олень. Хищные: бурый медведь, с ним мы знакомы, хорошо, что уснул, не бродит больше… волк, лиса, рысь, росомаха, колонок, горностай, соболь, степной хорь. Грызуны: белка, сурок, хомячки, мыши, бобр речной. Зайцеобразные: заяц-беляк и заяц-русак… Во, сейчас один как раз через двор пробегал, жирный такой!
И тут из-за занавески послышалось:
- Антоша…
- Чего? - рассеянно отозвался Антон.
- Антоша… Кажется, у меня воды отошли…
- Какие воды? - не понял Антон, захлопывая книгу.
- Какие-какие… Обычные, околоплодные! Рожаю я, дурак! Не понимаешь, что ли?
Антон вскочил и заметался по комнате. Сунулся было к Ларисе, потом отшатнулся - а ну как нельзя смотреть, может, стесняется…
- Лар, может, воду вскипятить? Нет, я сейчас Фрэнсиса позову, погоди…
Он рванулся к дверям.
- Да погоди ты! Фрэнсис и сам придет, я же не помираю… А воду вскипяти. Остальное у меня уже готово давно, тряпки и прочее… И не суйся пока ко мне. Ох-х…
- Что, плохо?
У Антона затряслись руки. А если осложнение? А если разрывы, бывают у рожениц какие-то разрывы, их еще зашивают… Чем зашивать? Иголкой и ниткой? Леской? Блин, а если ребенок ногами пойдет? А если… А если двойня?! Черт! Черт!
Лариса продолжала стонать, периодически глубоко втягивая воздух сквозь зубы. Антон сунул к огню оба наличных чайника, достал из буфета последнюю, резервную бутылку водки, хранившуюся для стерилизационных и обеззараживающих целей, снова побегал туда-сюда по комнате. Схватил оцинкованное корыто, чуточку поржавевшее, но воду все равно державшее, плеснул туда ковшик воды, ополоснул - новорожденного вроде купать надо… Ну где же этот чертов камерунец? Часа полтора уже, как ушел!
- Ножик, - крикнула Лариса в перерыве между стонами. - Ножик, который с черной ручкой, он поострее! Положи поближе!
Антон с грохотом выдвинул буфетный ящик с вилками-ложками, принялся рыться там, порезался, облизал палец. Нашел просимое, повертел в руках - может, его прокалить на огне? Вроде в книжках так делали… Ладно, скажут - прокалим, решил он и положил ножик рядом с бутылкой водки.
Лариса громко вскрикнула и подозрительно затихла.
- Лар… - испуганно окликнул ее Антон. - Лара-а! Ты живая?
Молчание.
- Лар!!!
- Живая… Ножик давай, скорее!
Черт, ну как знал, надо было прокалить! Антон быстро плеснул водкой на лезвие, попав на порезанный палец, зашипел от боли. Подошел к занавеске и, не глядя, сунул за нее ножик. Почувствовал горячую руку Ларисы. Что она там делает, интересно? Блин, она же пуповину перерезает! Ну не вены же!
- Лариса…
Он сунул морду за занавеску, но успел лишь увидеть что-то розовое, после чего получил такую порцию отборного мата, что отшатнулся и попятился. Генеральская дочка, сержант полиции, мать ее ети…
"Ну и ладно, раз такая самостоятельная, пускай сама разбирается".
С такой мыслью Антон сел на табурет и тут же подпрыгнул на жестком сиденье, потому что за занавеской завопил ребенок. Громко так, бодро завопил.
- Корыто! Воду! - громко крикнула Лариса.
Антон кинулся к печке, обжегся об чайник. Набуровил кипятка в корыто, разбавил холодной водой из ведра, попробовал пальцем - вроде нормально…
- Слушай, - ворчливо сказал он, успокоившись окончательно. - Я же к тебе на лежанку его не поволоку. Вылезай давай, если уж родила…
Когда Фрэнсис вошел в комнату, неся в руках крупного зайца, его глазам предстала идиллическая картина. Лариса нянчила на руках выкупанного младенца, завернутого в чистые холстины, тогда как Антон сидел и умильно смотрел на нее, прихлебывая водку прямо из горлышка.
Оба повернулись на шум, и Антон, глупо улыбаясь, пробормотал:
- В комнату вошел камерунец, румяный с мороза… А мы тут мальчика родили. Имя сочиняем.
- Дай-ка сюда, - футболист решительно отнял у Антона водку и хотел было убрать в буфет остатки, но потом покосился на благостную Ларису с ребенком и, раскрутив бутылку винтом, махом ее добил. Аккуратно поставил на пол у стенки. - Я бы Кирилой назвал. А если с отчеством проблемы, то, может, и Кирилычем.
Кирилл Кириллович Реденс оказался ребенком спокойным и обстоятельным. Кушал и какал, как положено здоровому младенцу, плакал мало, спал хорошо. Зато Лариса слегка достала спутников, то и дело радуясь сама себе - дескать, как она справилась, вот, мол, баба, коня на скаку остановит, в горящую избу войдет. Друзья вначале поддакивали, потом это стало помаленьку надоедать, и в итоге Антон пообещал вытесать ей памятник из чурбака и установить во дворе, лишь бы она перестала. Лариса обиделась и дулась дня два, но потом наступило примирение.
Антон к ребенку особого интереса не испытывал - не хлопотный и ладно. А вот Фрэнсис, на удивление, проявлял к маленькому Кириле прямо-таки отеческие чувства. Практически с первых дней он нянчил его, все время качал на руках, так, что Лариса даже начала выговаривать - мол, разбалует дитя, тот с рук слезать не будет. На что Фрэнсис спокойно ответил, что ребенку много ласки не бывает. А в такие времена и подавно. Так что сколько есть у него, Фрэнсиса, времени, столько и будет он маленького Кирилу баловать.
- Послушай, мне лучше знать, я все-таки мать! - возмутилась Лариса.
- Опять стихи, - улыбнулся камерунец, но тут же посерьезнел и сказал: - А у меня пять младших братьев и четверо сестер. Я почти профессиональная нянька!
- А я думала, ты профессиональный футболист, - огрызнулась Лариса, уже понимая, что крыть ей нечем и что с Фрэнсисом в этом вопросе спорить бесполезно.
Камерунец осклабился, празднуя свою победу. Но радовался он рано. С этого момента Лариса иначе как няньку его и не воспринимала. Маленький Кирила оказался почти на полном попечении камерунца, за исключением тех моментов, когда ребенка нужно было кормить. Лариса, как казалось Антону, даже обрадовалась такому раскладу. Все-таки не каждая женщина готова стать матерью только потому, что у нее родился ребенок. А Лариса, с ее характером и подавно. Командовать взрослыми мужиками и устанавливать закон и порядок - это пожалуйста. А вот что делать с младенцем, это она не очень хорошо понимала. Инстинкт инстинктом, а жизнь в обществе все-таки накладывает свой отпечаток. Так что, когда Принц взял на себя Кирилу, она явно вздохнула с облегчением и принялась за другие дела, каковых, разумеется, хватало.
Пришла весна. Как и собирались, похоронили Кирилу Кирилыча. Могилку вырыли рядом с небольшим кладбищем, где лесник хоронил своих собак, и каждый холмик венчала жестяная пирамидка. Икон в доме не наблюдалось, потому возник вопрос, ставить ли крест. Фрэнсис, как человек слегка верующий, настаивал, атеисты Лариса и Антон были против. В результате припомнили славное боевое прошлое старика и установили обелиск со звездой, вырезанной из консервной банки. Звезду, к сожалению, покрасить в красный цвет было нечем, зато сам обелиск сделали из цельного куска дубового ствола - чтоб дольше простоял, не сгнил. Поскольку даже год смерти, не говоря уже о точной дате, указать не представлялось возможным, написали просто: "Кирилл Кириллович Шестаков".
Когда снег сошел окончательно, и земля оттаяла, начали заниматься огородничеством. Антон никогда раньше не любил ковыряться на даче и старался по возможности игнорировать трудовые поездки под благовидными предлогами. А сейчас, поди ж ты, понравилось!
Вскопав очередную грядку, Антон воткнул в землю древнюю лопату с новенькой рукоятью и вытер пот, натекший над бровями. К нему подошел Фрэнсис.
- Перекур? - спросил он.
- Давай закурим, товарищ, по одной, - согласился Антон.
Курили они все тот же самосад, к которому совершенно привыкли. Сигареты с фильтром, с ментолом, со всякими вишневыми и кофейными вкусами безвозвратно ушли в прошлое, словно их никогда и не было. Антон было подумывал совсем бросить курить, но потом решил, что воздух вокруг стал таким свежим и чистым в сравнении со старыми временами, что его не грех слегка изгадить табачным дымком.
- Пивка бы… - мечтательно сказал камерунец.
- Не начинай, - поморщился Антон. - Давай лучше прикинем, что вон там в углу сеять.
- Моркву, что ж еще, - с видом заправского фермера сказал Фрэнсис. - Она свет любит, самое и место.
- Какой же там свет, если вон от сарая тень падает? Там лучше укропа напырять. Чеснока, лука…
- У нас этот укроп и так по всему огороду сам по себе сидит. Что ты его, на рынок продавать повезешь?
- А что, и повезу! - запальчиво начал было Антон и тут же осекся.
А ведь это очередной момент из многих, когда он совсем забыл, что ничего уже нет. Нет рынка в райцентре, куда можно было бы отвезти часть урожая на продажу. Нет, по сути, райцентра, в котором находится рынок. Это уж если не обращать внимания на то, что везти не на чем…
- Что, и с тобой бывает? - понимающе спросил Фрэнсис, выпуская дым колечками - мастер-класс Кирилы Кирилыча, тот на фронте научился. - Я вот тоже пару раз просыпался на днях, потягиваюсь и думаю: та-ак, не проспал ли тренировку? Завтра же вроде со "Спартаком" играем.
- А я вчера вечером обнаружил, что кастрюля протекла - ну, та, трехлитровая, алюминиевая… Думаю, буду в хозяйственном - надо новую купить, тем более у этой и ручка одна почти отвалилась.
- Да что в этом плохого? В медицине есть такое понятие… - Фрэнсис пошевелил пальцами в воздухе, пытаясь припомнить. - Когда человеку отрежут ногу, а она продолжает болеть.
- Фантомная боль?
- Вот-вот, фантомная боль. Этого мира уже нет, а мы все еще продолжаем в нем жить. Иногда. Скоро привыкнем. Меня беспокоит другое, Антон. Пойдем-ка сядем, что мы тут как два пугала, раз уж все равно перекур.
Они уселись на скамейку, сделанную и врытую на краю огорода неделю назад. Конструкция получилась кривенькая, но крепкая, сделанная по заветам Кирилы Кирилыча практически без гвоздей. Правда, три или четыре все же пришлось вколотить, иначе скамейка уж больно шаталась.
- Как ты думаешь, что сейчас происходит в городах? - спросил камерунец, внимательно глядя на Антона своими большими глазами-вишнями.
Антон автоматически отметил, что Фрэнсис говорит по-русски уже почти совсем без смешного акцента из "Звездных войн", который был у него раньше.
- Ничего хорошего, наверное.
- А конкретнее? Вот смотри: когда мы уходили из Академа, там уже начался раздел территории. Этот бандит, на дне рождения супруги которого мы так славно познакомились, по сути, начал войну против чужаков. Наверное, кто-то из них победил - а может, не из них, а некая третья сила. Это же феодализм, иного строя сейчас просто не может существовать…
- Слушай, для футболиста ты хорошо разбираешься в истории, - заметил Антон.
- Мой папа - профессор истории в университете Яунде. Не перебивай… О чем я? А, так вот: происходит становление феодального строя. Есть некий сильный человек с дружиной - или бандой, если тебе так больше нравится, - который подминает под себя других. Я уж не знаю, как они пережили зиму практически без продуктов и сколько их осталось… Но сколько-то, несомненно, осталось. Более того, это звучит страшно, но кто-то попросту играл роль скота. Еды.
- Знаешь, меня это уже не пугает.
- Меня, в принципе, тоже. Пугает меня другое, Антон. Любой феодал рано или поздно начинает расширять свои владения и увеличивать богатства. Один погонит рабов на сельхозработы, заставит охотиться, обложив данью. Другой задумается - а не пошарить ли по округе? Вдруг там есть что интересное или кто-то, кого можно пограбить…
- Мы же далеко, Фрэнсис. Специально сюда забрались.
- Согласен. И Платон со своими головорезами сюда пришел только потому, что знал о домике Кирилы Кирилыча. Кстати, я так и не понял, что там у них за старые счеты, а теперь мы и не узнаем никогда… Но не стоит забывать, что о домике может знать кто-то еще. Точно так же на него могут наткнуться случайно - в конце концов, мы не за сто километров от ближайшего населенного пункта.
- У нас есть оружие.
- Есть. Но Платона никто не искал. А если исчезнет посланный на разведку в определенном направлении отряд, его вполне могут начать разыскивать. Бесконечно отбиваться мы не сможем, у нас и патронов-то не так много… Плюс Лариса с ребенком. О них ты забыл?
- Да помню, я помню, - проворчал Антон, щурясь на солнце.
- Поэтому нам нужно отсюда уходить.