Пока он пытался прийти в себя, напарник отправился на разведку. Кроме новых неприятностей, его отлучка ничего не сулила, но у Джейсона совершенно не было сил контролировать его.
Преподобный отсутствовал уже достаточно долго, и Джейсон начал беспокоиться. Еще несколько минут, и он пойдет искать его, если, конечно, заставит себя встать.
"Ну же! Где ты пропал, черт тебя задери?"
– Хоэртон! – послышалось издалека.
"Слава всевышнему! Но вставать все равно придется".
Неохотно поднявшись на ноги, Джейсон пошел на звук. С вершины скалы были видны уходящие к горизонту джунгли, постепенно покрывающиеся туманом. Воздух наполнялся звуками. Орали птицы. Жужжали насекомые. Если дождя больше не будет, то вскоре это место превратится в настоящий тропический ад.
– Хоэртон!
Тут он заметил Преподобного. Тот, похоже, что-то нашел. Подойдя ближе, Джейсон увидел, что находкой Теодора служила крупная зеленая ящерица. Она сидела на камне, растопырив капюшон и шипя на незваного гостя. Убежать ей мешала боязнь повернуться спиной к источнику опасности. Теодор, в свою очередь, пытался схватить ее и в то же время старался не угодить рукой в пасть рептилии, полную острых зубов.
Заметив Хоэртона, ящерица на мгновение потеряла бдительность и тут же была схвачена. Попав в руки Преподобному, она начала извиваться что было сил. Чтобы не попасть под когти или шипы земноводного, Теодор был вынужден выпустить добычу. Ящерица шлепнулась в траву, шустро перевернулась на лапы и готова была пуститься наутек, но была застрелена Хоэртоном из пистолета.
– Отличный выстрел, – похвалил Теодор, поднимая ящерицу из травы. – Здоровенная. Целый крокодил, почти как те два…
– Жаба была крупнее, – сказал Хоэртон, пряча оружие.
– Не говори мне про жабу, – поморщился Преподобный.
– Ты должен понимать, что это тоже земноводное, и на вкус оно может быть не лучше.
– По крайней мере, – сказал Теодор, разглядывая добычу, держа ее за хвост, – выглядит оно намного аппетитнее.
– Просто чувство голода у тебя сильнее на этот раз.
Мясо ящерицы чем-то напоминало рыбу по структуре, к тому же оно было солоноватым на вкус и казалось вполне приятным, если отбросить тот факт, что оставалось сырым. Это внушало некоторые опасения, и если Хоэртон был привит, то Теодор вполне мог подхватить какую-нибудь тропическую болезнь, хотя на самом деле это давно уже случилось.
– Надо сходить еще поискать, – сказал Преподобный, облизывая пальцы. – Дай мне пушку.
Джейсон посмотрел на него с упреком, но жевать, при этом, не перестал.
– Что? – развел руками Теодор.
Хоэртон вытащил обойму и кинул ему пистолет.
– И как я, по-твоему, должен из этого стрелять.
– А есть необходимость в стрельбе? – спросил Джейсон совершенно невинным тоном, сделав неопределенный жест рукой, обозначавший, как он думал, что, кроме него самого, здесь больше палить не в кого.
Преподобный бросил пистолет обратно.
– Иди ты к черту, Хоэртон! – высказался он, садясь на мокрую землю. – Иди к черту!
– Я не хочу с тобой ссориться как раз в тот момент, когда все стало налаживаться между нами, – объяснил Джейсон. – Но также хочу, чтобы ты понял, оружия я тебе не дам. И если для тебя важно сохранение мира, то впредь ты не станешь больше об этом заикаться.
– Ты всегда такой зануда? Нет, я вполне могу сделать скидку на твой характер и военное… как это называется… воспитание, но порой твое поведение граничит с абсурдом. Как ты живешь вообще, обладая столь скверным отношением к окружающему миру и людям?
– Это отношение не раз спасало мне жизнь.
– Жизнь? Это ты называешь жизнью? Это какая-то постоянная борьба с самим собой за право быть самим собой, прости за каламбур.
– Что тебе не нравится? – спросил Хоэртон.
– Мне-то как раз все равно. Но ты никогда не задавался вопросом, как все могло бы сложиться, не будь ты таким?..
– Задавался.
– И к чему пришел?
– Просто хочу сделать как лучше.
– Лучше для кого? – воскликнул Теодор. – Для тебя?
– У меня больше никого нет.
– И не будет, уж поверь. Не будет до тех пор, пока ты остаешься этим умником, всезнайкой, занудливым и расчетливым типом. Я понимаю, что эти черты уже не искоренить, но если постараться, то у тебя все получится.
– Не знаю даже, с чего начать.
– Ну, например, раз уж ты заговорил о возникшем союзе, то предлагаю не сидеть здесь, а пойти со мной на охоту. Глядишь, подстрелим еще кого.
– А чего сам?
Вместо ответа Теодор указал на незаряженный пистолет.
Хоэртон чувствовал себя слишком уставшим для охоты, но крыть было нечем.
– Хитрый, зараза, – пробурчал он, бросая Преподобному обойму.
Затея Теодора не принесла ожидаемого результата. Либо ящерица обитала в этом районе одна, либо своим выстрелом Хоэртон распугал все зверье в округе, что было наиболее вероятным. Преподобный вернулся на прежнее место с пустыми руками. Правда, принес несколько желтых плодов, которые сжевал, совершенно не опасаясь за последствия. Хоэртон от подобного угощения отказался.
Туман густел, было душно. Навязчивые насекомые не давали покоя. Хоэртон в эту ночь спал исключительно плохо. Мерещились крокодилы, демоны, генерал Амарго и прочие неприятные личности. Он соскакивал при каждом шорохе. Кроме того, горели содранные руки и спина, да и подвернутая в пылу схватки нога невыносимо болела. Теодор ворочался и что-то бубнил во сне, у него был жар. Джейсон представил себе, что однажды этого человека не будет рядом. Данное обстоятельство пугало гораздо больше, нежели встреча с очередным порождением ночных кошмаров. Вспомнив о сыне, Хоэртон автоматически переключился на Пожирателя. Если бы он не вернулся за этой тварью на склад внутри "Презренного Джона", то, наверное, был бы уже дома. Правда, его объявили бы дезертиром и судили по всей строгости, но желание увидеться с ребенком к этому времени уже превосходило всякий здравый смысл. Но почему-то Хоэртон решил не нарушать приказа, не из-за того, что боялся последствий, а потому, что был "расчетливым занудой". Теперь все стало гораздо сложнее, но, пройдя такой длинный и сложный путь, Джейсон уже не остановится ни перед чем.
Он вспомнил капитана Скарви и остальную команду, что предали его. Он понимал, что этих людей он не встретит больше никогда, но, сохранив жизнь капитану, он поощрил его на дальнейшие преступления, за которые тот рано или поздно ответит. Хоэртон дал ему шанс, которым тот не воспользовался. Что же, Джон Скарви сделал свой выбор, равно как и Джейсон сделал свой.
Как бы он поступил, повстречав однажды бывшего капитана "Презренного"? Наверное, никак. Хоэртон отстранился от житейских проблем, от собственных принципов, от всего, ему было плевать на всех. Он был еще жив и продолжал двигаться к цели. Люди, пересекающиеся с ним, жили своей жизнью и распоряжались ею сами, он не желал больше вмешиваться в чужие дела. Но если кто-то преградит ему дорогу, то не успеет даже пожалеть об этом, и плевать на то, что сказал Преподобный.
Под утро Джейсон все-таки уснул.
– Хоэртон! Хоэртон! – Преподобный толкал Джейсона в бок. – Хоэртон! Проснись!
Тот открыл глаза. На мгновение показалось, что это Пожиратель вновь говорит в его голове.
– Какого черта?
Джейсон сел. Все тело болело. Желудок отчаянно напоминал о своем существовании, несмотря на съеденную ранее ящерицу.
– Смотри туда, – произнес Теодор, указывая пальцем вдаль.
Преподобный выглядел неважно. Он был бледен, лицо покусано насекомыми, скулы заострились, а глаза ввалились. Джейсон подозревал, что выглядит не лучше, но чувствовал он себя относительно нормально, тогда как его товарищ по несчастью постоянно жаловался на недомогание и головокружение.
– Что там? – спросил Хоэртон устало, вглядываясь единственным глазом вдаль (второй заплыл от укуса какого-то кровососа и не открывался без помощи пальцев).
– Видишь, над деревьями?
– Ни хрена не вижу.
– Черт! Прищурь один глаз. О, извини. Вон там, вдалеке, что-то типа просеки.
– И что? – Хоэртон отчаянно таращился в горизонт.
Дождь только что кончился, и воздух был прозрачным, хотя местами уже было заметно интенсивное испарение влаги в виде поднимающегося с земли пара. Вдруг над "просекой" Джейсон заметил маленькую серую черточку, устремленную в небо.
– Это антенна! – воскликнул он.
– Какая антенна? В смысле откуда она там?
– Нужно идти, – заторопился Хоэртон. – Если вдруг похолодает, хоть немного, то снова поднимется туман.
– Хорошо, идем. Только объясни, что это за антенна, – не унимался Преподобный.
– Это планетарный маяк. Обычно на поверхности их несколько штук, около десятка, они посылают в космос сигналы с данными о планете, местном климате, количестве поселений и прочую мелочь. Автоматика корабля ориентируется по ним, когда тот находится в пределах системы. Это необходимо для навигации. Одним словом – маяк. Что тут непонятного? Это большая удача, что мы его обнаружили.
– Там есть связь?
– Должна быть, по крайней мере, с космосом.
– На кой хрен мне твой космос.
Хоэртон понимал опасения Преподобного – как ни крути, он был преступником. Но выбора не было, да и Теодор не так давно утверждал, что о его деяниях мало кто осведомлен.
– Чего ты боишься?
– Того, что из космоса до дома гораздо дальше, чем отсюда. Или твои вояки подбросят меня до хаты? Все считают меня мертвым, и доказать кому-то обратное мне вряд ли удастся, а я, видишь ли, не захватил с собой документов.
– Соображаешь, – похвалил Джейсон.
– Имел дело с этими бюрократами. В моем положении меня не выпустят ни с одной станции без идентификации личности, а это очень долгая и нервная процедура.
– Кроме того, – добавил Джейсон, – установив твою личность, они установят и род твоей деятельности.
– Возможно. И я, как ты понимаешь, не очень-то желаю провести остаток своих дней на исправительных работах.
– А тебе не помешало бы.
– Иди к черту!
– Остынь, – успокоил его Джейсон. – Я не сдам тебя властям. У меня своих дел по горло. Но в любом случае мы идем туда. Без возражений.
– Ты думаешь только о себе, Хоэртон.
– На станции должны быть медикаменты. Если там не побывал кто-нибудь раньше нас.
– Мне не нужны медикаменты, да и откуда им взяться?
– Маяки проверяются раз в несколько лет, есть специальная программа. А там, где предусмотрена деятельность человека, всегда есть медикаменты. Что касается их необходимости для тебя, то нам повезет, если ты доберешься до маяка на своих двоих.
– Да брось. Я нормально себя чувствую.
– Видел бы ты себя со стороны…
– Да, черт возьми, мне хреново! – вспылил Преподобный. – Возможно, я скоро сдохну от тропической лихорадки, но я не хочу идти к маяку. Потому что я не верю воякам.
– Ты попадешь домой, можешь быть в этом уверен, – заверил его Хоэртон. – Но при условии, что будешь делать то, что я тебе скажу.
Он пошел в направлении антенны, Теодор нехотя поплелся следом. Хоэртон думал, что ему так или иначе придется связываться с Комитетом, если, конечно, маяк функционирует. Это значило, что Теодора все же придется обмануть. Но другого пути к спасению Джейсон не видел.
– Сейчас утро, – сказал Хоэртон, внезапно остановившись. – Мы посыпаемся примерно в одно и то же время. Если смотреть на антенну, то солнце светит примерно в затылок. Проверь.
Теодор встал перед ним. Положение местного солнца наконец стало определяться по едва заметному светлому пятну на фоне серого неба.
– Да, чуть левее. То есть правее, для тебя. Только к чему все это?
– Если мы отклонимся, то следующим утром можно будет сориентироваться снова.
– А как быть с туманом?
– Пока его нет.
– Вот именно, что пока, – Теодор терял терпение. – Через пару часов здесь ни черта не будет видно.
– Откуда ты знаешь? Ты синоптик? – спросил Хоэртон язвительным тоном.
– Не надо быть синоптиком, чтобы понять это.
Хоэртон ничего не ответил. Он просто стоял и смотрел на антенну. Она была едва различима на фоне неба.
– Почему мы стоим? – спросил Преподобный. – Ах да, прости. Вдруг тумана не будет и все такое.
– Ты снова начинаешь меня раздражать.
– Снова? А что, бывало, что нет?
– Отстань.
– Серьезно, Джейсон…
– Я иду к маяку.
Хоэртон направился прямиком в джунгли. Теодор побрел следом, без особого энтузиазма.
Все вокруг было пропитано влагой. С деревьев падали крупные капли, по земле бежали мутные ручейки, а ноги вязли в гниющей листве. Было тихо, если не брать в расчет шум падающей воды. Вся живность пряталась от сырости, кроме насекомых, которые буквально липли со всех сторон. Путники шли под исполинскими деревьями, обвитыми лианами, с трудом продирались сквозь кустарник и путались в высокой наполовину сгнившей траве.
Джейсон двигался прямо, стараясь не сбиваться с выбранного направления, только так, считал он, можно будет дойти до маяка. Если они не успеют добраться до следующего утра, то придется лезть на дерево и надеяться, что местное солнце соизволит показаться сквозь плотный слой облаков.
Прошло несколько часов, джунгли стали еще гуще.
– Мы плутаем, Хоэртон, – канючил Преподобный. – Признайся в этом.
– Возможно, плутаем, – согласился тот, совершенно спокойным тоном, словно плутание – это часть плана.
– Мы сдохнем в этих джунглях, – не унимался Теодор.
– Не стони.
Хоэртон остановился. Впереди росло дерево с крупными желтыми плодами на ветвях.
– Как считаешь, это съедобно? – спросил Преподобный.
– Не знаю. Ты видел такие раньше?
– Не уверен.
– Ты же местный.
– Ну и что с того? Я ел фрукты, привезенные из этих джунглей, но они, как правило, уже были очищены и порезаны. Вообще плоды придуманы природой, для того, чтобы их ели, – поделился Теодор своими знаниями.
– Согласен. Вот только справится ли твой желудок с таким количеством клетчатки?
– Может, внутри они нежные.
– Ага, и розовые.
– Дьявол! Хоэртон, я не ел уже несколько дней ничего, кроме той ящерицы.
– А жабу не помнишь?
– Жаба не считается, меня с нее вырвало. Короче, ты как хочешь, а я намерен добыть одну из этих штуковин.
Теодор, несмотря на свой нездоровый вид, довольно проворно вскарабкался на нижнюю ветку, а с нее полез к своей цели. Крона дерева располагалась достаточно высоко, и Хоэртону хорошо было видно Преподобного, карабкающегося по голым сучьям. Когда Теодор был на полпути к цели, сверху вдруг упал заветный плод и разбился на мелкие, ароматные на вид куски, ударившись о его голову. Преподобный не удержался и, ломая ветви, рухнул вниз. Сверху послышался странный хохот, подхваченный еще десятком таких же голосов. Среди листвы Хоэртон заметил несколько обезьяноподобных существ, скачущих в диком восторге.
– Дерьмо! – вопил Теодор, потирая ушибленные места. – Проклятые макаки, чтоб вы сдохли! Хоэртон, пристрели чертову обезьяну! У тебя же есть пистолет! Хоэртон, я хочу жрать. Убей ее! Я сожру эту вонючую макаку!
Джейсона вдруг разобрал смех.
– А он ведь был розовый внутри.
– Я придушу тебя, Хоэртон!
Теодор вдруг набросился на него. Джейсон увернулся и подсек оппонента. Тот по инерции улетел в кустарник, росший неподалеку.
– Я придушу тебя и сожру! – доносилось из зарослей.
Джейсон вытащил пистолет и пальнул в ближайшее существо. Хохот мгновенно прекратился. Обезьяна, прошуршав листвой, глухо ударилась о землю с другой стороны дерева. Теодор перестал чертыхаться. Провозившись пару минут, он наконец выбрался. В его взгляде было что-то дикое.
– Ты убил ее? – спросил он недоверчиво.
– Кажется, да, – ответил Хоэртон, подходя к существу и проверяя его ногой.
– Не трогай, – прошипел Теодор. – Не трогай ногами. Я буду это есть.
– Опять в сыром виде?
Преподобный пришел в себя и задумался на минуту.
– Надо добыть огонь.
– Все сырое вокруг, абсолютно все.
– Тогда мы возьмем ее с собой, а пока надо попытаться достать еще одну такую штуку, – сказал Теодор, указывая на плоды. – Теперь твоя очередь.
– Предлагаю воздержаться от фруктов, – произнес Хоэртон. – После стольких дней голодания с желудком может стать плохо. Кроме того, теперь у нас есть это.
Он не удержался от искушения позлить Преподобного и снова пнул тушку.
– Нужно добраться до маяка, там внутри должно быть сухо. Мы разведем огонь и сварим бульон. Так будет правильнее.
Теодор нехотя согласился.
– Вот еще что, – сказал Хоэртон. – Нужно выпотрошить обезьяну.
– Это еще зачем?
– Чтобы не испортилась.
– Как скажешь. Можешь начинать, нож, кажется, у тебя.
Хоэртону не хотелось иметь дело с внутренностями "макаки". Кроме того, чувство голода было не настолько сильным (на самом деле он просто привык к нему), а вот Теодору, кажется, невтерпеж. На этом можно неплохо сыграть.
– Я не буду возиться с макакой, – заявил Хоэртон. – Я не настолько голоден.
– Что? – воскликнул Преподобный с недоумением. – И где же ты успел насытиться?
– Я не настолько голоден, чтобы возиться с ее кишками.
– Но есть то ты ее будешь?
– Вряд ли. Если ты ее не выпотрошишь, она испортится, а я тухлятину не ем.
– Чего? – Теодор завис на этом вопросе. – Как это ты не ешь тухлятину? Нет, я хотел сказать… Дьявол! Подожди. Ты хочешь сказать, что я должен ее разделать, а ты только будешь есть?
– Не разделать, а выпотрошить. Кроме того, я ее добыл. Мне ее, судя по всему, готовить и разделывать тоже. Тебе остается только выпотрошить.
Теодор замолчал, обдумывая сказанное Джейсоном и представляя процесс потрошения.
– Ни хрена себе! – наконец очнулся он. – "Я ее добыл". Да если бы не я, мы бы голодали до сих пор.
– Мы голодаем. До сих пор. И вообще, если бы не я, макаки закидали бы тебя этими "дынями" насмерть.
– Я полез за "дынями", я нашел макак, и я послужил приманкой для того, чтобы ты "добыл" эту вонючую обезьяну, – разошелся Теодор.
– Ты был приманкой поневоле, а это не в счет. Вообще, надо прекращать этот цирк. Если ты так хочешь, можешь тащить протухающую макаку до самого маяка. А я, придя на место, добуду себе новую и свежую.
Теодор вдруг успокоился. Его лицо потеряло растерянный комичный вид и приобрело гримасу недоверия.
– Тогда я вообще не вижу резона тащить ее с собой. Мы приходим к маяку, ты ищешь новую макаку, не находишь ее, и мы дохнем с голоду. К этому ты клонишь?
– Ладно, успокойся, – сказал Хоэртон. – Я просто не хочу связываться с дерьмом этой обезьяны. Мы возьмем ее с собой. Она, скорее всего, протухнет, но мы все равно ее съедим. Хотя можно выпотрошить ее сейчас. Она станет легче и сохранится немного дольше.
– Хрен с ним, – согласился Преподобный. – Давай нож.
Теодор поднял существо за хвост. Осмотрев его со всех сторон, он спросил Хоэртона:
– С чего начинать?