* * *
Таверна "Под водами Аниена" располагалась совсем недалеко от окончания акведука, именуемого "Дряхлым Аниеном" по имени одноименного притока Тибра из которого в район Эсквилинских ворот доставлялась вода. Этот акведук, тянущийся на пятьдесят миль, второй по старшинству в Риме, построил цензор Маний Курий еще до Первой Пунической войны.
Район города, где оканчивался сей величественный водопровод и начиналась обширная сеть труб и фонтанов, несущая воду в городские кварталы, имел дурную славу. Селилась тут одна беднота, причем из наиболее неимущих. Совсем рядом, за Сервиевой стеной, возле храма Венеры Погребальной, располагалось кладбище для нищих. Хоронили тут, как попало, а трупы рабов вообще бросали без погребения, собакам, волкам и воронам, отчего в округе никогда не переводилось зловоние.
С Эсквилинских ворот начинался Субурский ввоз. Здесь всегда обитало огромное количество народу, как постоянно тут живущего в самых грязных и дешевых доходных домах, так и въезжающего в Город с восточной стороны. Поэтому возле ворот располагалось много торговых складов, таверн, как просто питейных заведений, так и заезжих дворов с комнатами для ночлега. "Под водами Аниена", как раз была одной из таких гостиниц. Располагалась она в очень старом кирпичном доме, возрастом не менее ста лет, первый этаж которого наполовину врос в землю.
Войдя внутрь и спустившись вниз по расшатанным ступеням, Алатрион и Ганник очутились в сыром помещении, слабо освещенном коптящими светильниками. В одном углу потрескивал очаг, рядом с ним в стенной нише стояли несколько глиняных статуэток, изображавших домашних покровителей - ларов. По стенам бегали пауки, а по грязному полу тараканы.
Шумная таверна была почти полностью заполнена людьми, только пара столов пустовала. Алатрион пристально вглядывался в лица посетителей, словно искал кого-то. Ганник направился к одному из свободных столов и уселся на скамью. На него не обратили внимания, большая компания по соседству занималась важным делом:
- "Венера", пусть выпадет "Венера"!..
- "Собака"! Гони деньги!
- Ах ты...
- Будешь, отыгрываешься?
- Да, продолжаем! Ставлю десять сестерциев.
Шестигранные костяшки заплясали в деревянном стакане.
- ...боги подземные, заклинаю вас, пусть выпадет "Венера"!..
Алатрион, щелкнул пальцами:
- Хозяин!
Невысокий толстячок в кожаном фартуке, вытирающий полотенцем оловянную тарелку, не удостоил его взглядом.
- Хозяин, комнату.
Трактирщик смерил посетителя взглядом, и скучным голосом заявил:
- Нету комнат.
- Как нет? Совсем?
- Ага. Нисколько.
Алатрион полез за пазуху и вытащил кожаный кошель. На стол лег серебряный сестерций.
- Может, все-таки найдется одна? Небольшая.
- Ну... - задумчиво протянул трактирщик, - есть вообще-то. Совсем небольшая...
- Вот и хорошо.
- ...без ложа.
- Нет, так не пойдет. На полу, что-ли, спать, с тараканами?
- Иные спят.
Посетитель положил на стол еще одну монету. Хозяин взял его, повертел, куснул и флегматично заявил:
- От такого маленького кусочка серебра кровать не возникнет.
Алатрион достал следующий сестерций.
- Пять, - сказал хозяин.
На столе появилось еще две монеты.
- Пять, так пять.
- Пожалуй, найдется тюфяк.
- Ах ты плут, - рассердился Алатрион и накрыл ладонью одну из монет.
- Хороший, хороший тюфяк, - поспешил его успокоить трактирщик, - совсем новый, мягкий, нигде не рваный. И лежанку велю рабам туда втащить.
- Ну ладно, - Алатрион убрал ладонь, - мы собираемся поужинать. Что у тебя есть?
- Рыба есть. Карп жареный. Холодный уже.
- Разогрей, не люблю холодное. А бараньи отбивные, какие мне тут прежде доводилось пробовать?
- Сейчас нет.
- Скверно. Ну ладно, тащи своих карпов, да смотри, пожирнее. Ну и травы какой-нибудь, побольше. Укропа там, сельдерея. Что есть. И сыр, - Алатрион продолжал одну за другой выкладывать монеты на стол. При виде этой картины у трактирщика скучное выражение лица на глазах сменялось заинтересованным, - вино, конечно, лучшее тащи.
- Сколько вина?
- Фалернское есть? Кувшин для начала, вот, типа такого. Мы с другом немного утомились, не собираемся напиваться. Поужинаем и пойдем спать.
- На одной кровати вдвоем?
- Нет, он останется, а я уйду. Живу неподалеку. Чего у тебя еще есть?
- Маринованная капуста, оливки...
- Все давай, лично я что-то проголодался.
Хозяин алчно пожирал глазами стопку монет. И не только он один. Казалось, что разговоры и смех местных выпивох стали тише, а их внимание устремилось на беспечного посетителя. Ганнику все это не слишком нравилось, и он подобрался, хищно озираясь по сторонам.
- Тащи пока вино, сыр. Карпа потом, что-то я сейчас не в настроении есть холодное.
- Как будет угодно, господин, - услужливо вился вокруг хозяин, давненько не видевший в своем заведении столь щедрых посетителей.
- В посуде какой подашь? В оловянной?
- Да, конечно, в оловянной, - кивал хозяин.
- Нет, подавай в глиняной.
- Почему? - на лице трактирщика нарисовалось искренне изумление.
- Из оловянной только травиться.
Алатрион вернулся к столу. Хозяин перекинулся парой слов с рабом, делясь удивлением относительно странностей не по богатству придурковатого посетителя. И чем не угодила ему оловянная посуда? Почти весь Рим из нее ест...
- Я договорился о комнате для тебя, - сообщил Алатрион Ганнику, - поужинаем, потом я уйду.
- А где заночуешь?
- Неподалеку. Снимаю комнату в инсуле. Тесновато у меня, а то я бы с радостью пригласил тебя к себе.
- Не стоит, это было бы слишком... - Ганник покачал головой. Было видно, что ему не по душе чувствовать себя должником, - сколько ты заплатил за комнату?
- Пять сестерциев. И столько же за ужин.
- У меня таких денег нет, - мрачно заявил Ганник.
- Пустое, приятель. Не в канаве же ночевать.
Ганник вновь покачал головой, помолчал некоторое время.
- Ты не похож на богатого купца, путешествуешь один, без рабов и телохранителей. Не боишься?
- Ну, ты же видел, что бывает с теми, кто считает себя оскорбленным тем фактом, что мое имущество принадлежит не ему.
- Видел. Сказать по правде, моя челюсть все еще валяется в том переулке.
- Чем ты так удивлен? Думал, что один человек не в состоянии справится с тремя?
- Нет, как раз в этом я не сомневаюсь. Более того, считаю, что я сам провозился бы с этими парнями нисколько не дольше тебя, почтенный Аппий, но то, как разбросал их ты... Я разобрался бы с ними проще: кулаком в лоб и все дела.
Алатрион скосил глаза на мозолистые ручищи галла и кивнул.
- Да, пожалуй ты и быка свалишь.
- Не в обиду тебе, но если бы не виденное мною, я полагал бы, что смогу вышибить из тебя дух одним ударом. Теперь я в этом не уверен.
Алатрион разлил вино в глиняные кружки. Выпили. "грек" затолкал в рот шмат сыра, заел его маринованной капустой и скривился.
- Горчит, зараза... Хотя ладно, сойдет. Наверное, ты действительно сможешь отправить меня к Плутону одним ударом, дорогой Ганник. Но вряд ли ударом кулака в лоб. Там самая крепкая кость. К тому же, нужно еще попасть.
- Хочешь сказать, что никогда не попаду? Ну, при должной ловкости от ударов можно долго уходить, но рано или поздно, кто-нибудь тебя зажмет в захвате. Вот тогда-то твои косточки и затрещат.
Алатрион усмехнулся и поставил на стол локоть правой руки, протянув к Ганнику раскрытую ладонь, словно приглашал его побороться на руках.
- Ты схватил меня за кисть. Давай, хватай.
Галл подчинился и схватил его своей левой рукой за запястье.
- Крепко держи. Держишь?
- Держу, не вырвешься, - усмехнулся галл. Он сжал запястье "грека" с такой силой, что ладонь того побелела.
Алатрион вывернул свое предплечье вниз и вовнутрь, преодолевая сопротивление большого пальца Ганника, а освободившись, завладел его ладонью и отжал ее против естественного сгиба. Ганник сжал зубы.
- Чьи кости затрещали? - Алатрион отпустил галла.
- В бою будет иначе, - не собирался сдаваться тот, потирая запястье.
- Да, будет иначе, - согласился "грек", - там я тебе не кисть сломаю, а вывихну локтевой сустав. Или плечо. Или...
- Хватит, хватит, - примирительно поднял руки галл, - хороших борцов я встречал. Но ведь ты совсем другое, уважаемый Аппий. Эти сукины дети, как будто сами помогали тебе бить себя об стены и кидать на мостовую.
- Ты прав, именно так и было.
- Ты смеешься почтенный Аппий?
- Нисколько. Ты слышал, что-нибудь об Архимеде?
- Нет, кто это?
- Один ученый муж. Он жил давно, в Сиракузах, еще во времена второй войны с пунами. Так вот он был механиком, изрядно увлекался всякими рычагами и уверял, что если взять надежную точку опоры и мощный рычаг, то один человек вполне способен перевернуть всю земную твердь.
- Ну, не знаю, как насчет всей тверди, но в целом он прав, какая стройка без рычагов и блоков.
- Вот-вот. А тело человеческое сплошь состоит из рычагов, нужно лишь правильно их применять. Используя голову, руки, ноги нападающего, как систему рычагов, ты сможешь вывести его из равновесия, даже если он намного тяжелее. Чем стремительнее он движется, тем лучше для тебя. Используй его силу против него самого, сам оставаясь в равновесии. Как ель сбрасывает снег, когда его слишком много. Ее ветви под спудом пригибаются к земле, и снег скатывается сам, тогда ветви вновь распрямляются.
- Ты говоришь разумные вещи, уважаемый Аппий, - согласился галл, - я не устаю дивиться. Но, не обессудь, ты совсем не похож на воина.
- А на кого похож?
- Ну... Я говорил, что принял тебя за грека... А если грек и свободный, то или купец или... Но на купца ты не тянешь. Ходишь один, без сопровождающих рабов... Да и щедр как-то невероятно.
- А если не купец, какие еще варианты? - веселился Алатрион.
- Как я погляжу, ты очень неплохо разбираешься в человеческих костях. Может ты лекарь?
Лицо "грека" вытянулось от удивления.
- Не ожидал. У тебя очень внимательный глаз, друг Ганник. Не ожидал. Я действительно разбираюсь в костях. И не только в них. Я костоправ.
- Но все же не грек, - заметил Ганник, донельзя довольный своим открытием.
Алатрион не ответил, лишь усмехнулся, хрустя сельдереем.
- А в тебе, дорогой Ганник, наоборот - сказал он через некоторое время, прожевав, - воина видно за милю. Но ты утверждаешь, что был рабом. Может быть гладиатором?
- Нет, хотя чуть было не угодил в эту компанию. Воин... Да нет, никогда не стоял в строю против другого строя.
- Я полагаю, - костоправ снова отпил из кружки и отправил в рот пару оливок, - что как раз легионер бы смотрел совсем другими глазами. Одно дело биться в строю, и совсем другое... Почему ты совсем не пьешь? Ты же галл! Первый раз вижу галла, который сидит рядом с вином и едва пригубляет.
- По правде, Прим, мне кусок в горло не лезет при виде такого изобилия. Моих медяшек хватило бы лишь на кусок хлеба с просяной кашей.
Алатрион возмущенно замахал руками.
- Ты мелешь чушь, любезный Ганник! Но если уж ты столь принципиален...
- Столь что?
- Прин-ци-пи-ален... - язык костоправа уже начал немного бунтовать против говорливости хозяина, - давай так: ты платишь за вино, я за все остальное. И если тебе не в тягость спать на жестком, откажись от тюфяка. Хозяин за него слупил сестерций. Вернет. Согласен?
- Хорошо, - после некоторого раздумья сказал галл.
- Вот и славно. Пьем.
Выпили.
- Так ты не договорил что-то там, про легионеров...
Галл удивился.
- Разве я? Мне показалось, это ты...
- Неважно, - повел рукой перед лицом Алатрион, - продолжай.
- О чем мы говорили?
- О тебе.
- Обо мне?
- Да, выпьем за тебя.
- Выпьем.
Выпили. Галл чувствовал, как тепло разливается по всему телу. Вина он не пил давно, очень давно, совершенно отвык и в голове уже слегка шумело.
- Закусывай. Я страсть, как люблю маринованную капусту.
- Ты же говорил, горчит.
- Я такое говорил?
- Да, только что.
- Не может быть. Хотя ладно, пусть себе горчит. Но горечь надо запить.
- Может лучше заесть? На вот сыр...
- К воронам сыр! Пьем.
- Пьем!
Алатрион подпер голову кулаком.
- Я весь превратился в уши.
- А что ты хочешь услышать?
- Как что? Твою историю.
- А-а... Почему тебя это так интересует?
- Праздное любопытство. Но давай считать, что это тоже будет маленькой компенсацией за оплату ночлега. Я же говорил, что люблю поболтать в доброй компании. Не считай меня, пожалуйста, каким-то подсылом, крадущим чужие тайны.
- Не собирался. Чего там рассказывать... Мать совсем рано померла. Отец как гражданство получил, так шибко им гордился. На все выборы ходил, голосовал. Да только оно ему не принесло никакой выгоды. Мы в Медиолане жили. Пил он много... Я с малолетства, как сорняк. Еще совсем юнцом был, все терся возле уважаемых людей, о которых не иначе, как шепотом говорить старались. Хотелось, как они жить... В тоге там, все дела... - Ганник сплюнул под стол. - Ну, заметили. Пристроили к делу. Гордился еще, дурень. Там таких сопляков, как я...
- Чем же ты занимался?
- Не догадываешься? - удивился Ганник, - воровал. Поначалу. Купцу там кошель срезать, отдубасить ватагой. Старше стал - серьезнее дела пошли. Ходил по всяким мелким лавкам и напоминал хозяевам, что долги уважаемым людям надо возвращать.
- Так ты был взыскателем долгов?
- Ну да.
- И что, отдавали?
- По-всякому случалось... - неприятно усмехнулся галл.
- А что потом?
- Потом... - Ганник печально вздохнул, - наливай!
Алатрион разлил вино. Выпили.
- Потом решил попробовать жить сам. Иначе. Даже женился. Но ничего не получилось. Мне не простили. Это такое болото, друг Аппий. Засасывает. Откуда-то взялись долги. Много... И мои вчерашние собратья по этому ремеслу пришли их взыскивать с меня. А у меня жена, дети... Как-то все плохо обернулось... Пришлось продаться, чтобы расплатиться... - галл замолчал, задумчиво пережевывая кусок сыра.
- Говори, Ганник, я слушаю тебя.
- Продался одному мяснику из Мутины.
- Мяснику?
- Ну да... Правда, это был не простой мясник. Везет мне, на непростых... Он тоже из этих... уважаемых... Мутил какие-то дела в Мутине... Этот самый Гай Турий... Который теперь, как бы я... Ну, а тогда я у него телохранителем. Чтоб, значит, дела мутились безнаказанно...
- А твоя семья?
Ганник поднес к глазам глиняную кружку, словно пытался что-то в ней рассмотреть.
- Не видел больше. Никого. Семь лет уже...
Ганник выпил залпом, скривился и прижал кружку ко лбу, крепко зажмурившись. Алатрион некоторое время молчал.
- Но он же отпустил тебя?
- Ага. Месяц назад. Перед тем как помереть. Облагоде... тельствовал...
- Что же ты в Рим... Не в Медиолан?
- Нельзя мне возвращаться. Им лучше будет без меня. Безопаснее...
- Боишься, что тебя в покое не оставят? А родные-то живы? Хоть весточка-то от них не была?
Ганник поднял на костоправа уже довольно мутные глаза, но ничего не сказал. Налил себе еще и выпил. Собеседник молчал.
- Догадываюсь, что это за уважаемые люди.
- Лучше про них лишнего не говорить, - галл приложил палец к губам.
- Я никому не скажу, - заверил его костоправ.
Галл, казалось, не расслышал, он ударился в воспоминания.
- Был там один такой... господин... как его? Что-то такое... на задницу похоже... А! Господин Пигеон!
- Т-сс, - напомнил Алатрион, приложив палец ко рту, - мы про него не говорим.
- Точно. Молчим, как рыбы.
- Кстати. А где они?
- Кто?
- Наши рыбы. Вернее, наша рыба. Или как там ее... - Алатрион повернулся к очагу, - эй, хозяин! Когда там уже будут наши рыбки?
- Сейчас, сейчас! Уже несу, - отозвался трактирщик и водрузил на стол блюдо с жаренными карпами.
Костоправ приподнял одного за хвост.
- Чего-то он какой-то хилый. Болел что ли?
- Ну что ты, господин, - поспешил возразить трактирщик, - более мясистых ты не найдешь во всей округе. Мне поставляют из лучших прудов со стороны Лабиканской дороги!
- Мясистых... Ну ладно. Но принеси еще... - Алатрион замолчал, мучительно подбирая слова.
- ...чего-нибудь мясистого, - помог ему галл.
- Да! Тащи все, я плачу... не так... мы с моим другом платим!
- Ты не проснешься завтра с пустым кошелем, друг Прим? - забеспокоился галл.
За столом игроков возбужденно загалдели, кого-то боги наградили особенно удачным броском. Ближайший к Алатриону из этой компании, черноволосый парень в синей тунике-безрукавке, небритый и суровый на вид, казалось, совсем не интересовался игрой, все больше косясь на костоправа.
- Пустым? - костоправ удивился, - разве он может опустеть? Давай проверим.
Он полез за пазуху и вытащил кожаный кошель. Развязал его, не желающими подчиняться пальцами, бубня себе под нос поношения изобретателям неудобных кошелей с неудобными завязками, и высыпал содержимое на стол. На плохо ошкуренной столешнице, испещренной картинками эротического содержания и бранными словами, заплясали серебряные и медные монеты. За соседними столами стихли все разговоры, но костоправ, казалось, этого не замечал. Он выбрал из кучи пару серебряных денариев и пододвинул их к трактирщику. Тот проворно сгреб плату, привычным движением куснул одну из монет.
- Еще вина принеси... Что ты так мало принес... Один раз всего разлили... Мы немного посидим, - Алатрион скорчил кислую рожу, - напиваться не будем.
- Сейчас будет, - пообещал хозяин и исчез.
Костоправ пальцем выгреб из кучи одну монетку и показал Ганнику.
- Гляди. Знаешь, что это?
- Денарий.
- Да, только непростой. Это серрат. Видишь зубцы на гурте? Этот денарий отчеканил Аврелий Скавр, - Прим широко зевнул, - ше-э-э-э-сть лет назад. Знаме... зна... да чтоб тебя! Заме-а-а-тельная монета, разрази меня Юпитер!
- Замечательная?
- Нет... не так, - Алатрион недовольно махнул рукой, словно отгоняя комара, - не важно. Видишь на ней... Битуит, вождь арвернов. Ее сделали в честь победы над арвернами. А знаешь, чем так заменит этот Битуит?
- Нет, - покачал головой Ганник.
- Ты, галл, не знаешь?
- Нет.