Дракил кинул взгляд на Койона с Гундосым. Довольны, аж светятся. "Чего ты, критянин, кривишься, словно таракана проглотил? Не иначе, скоро дело будет настоящее! Римлян пойдем бить! Они Элладу грабили, теперь мы все себе назад отберем. Богатыми станем!"
"Уж вы станете, ага. Придурки..."
Дракил сплюнул через борт, стараясь не попасть в узкую полоску воды между акатом и пирсом. Посейдона гневить ни к чему, а на чувства местных он срать хотел, не то что плевать.
Повод для созыва совета был серьезный, и устраивать симпосион вовсе не предполагалось, однако он случился сам собой, ибо половина собравшихся вести переговоры без выпивки с голыми девками просто не умела. Вождей собралось четырнадцать человек, а если бы не спешка, Мосхион с полемархом озаботились бы приглашением почти втрое большего количества. Тем не менее, народу в пиршественном зале Царского дома набилось много, все главари явились со свитой, а некоторые, как например, Полиад Драконтей, еще и с флейтистками. Мало кто знал, почему его прозвали Драконтеем, сиречь "Змеиным". Мощной комплекции этого пирата подобное прозвище совсем не подходило, но злые языки поговаривали, что он получил его за выдающееся мужское достоинство, что косвенно подтверждалось стайкой полуодетых девиц, всюду следовавших за ним на берегу. Некоторые уверяли, что Драконтей столь же тупоголов, как означенное достоинство, но, разумеется, такое произносилось за глаза, поскольку "тупоголовый" Полиад чужие головы снимал легко и непринужденно, острыми предметами, хотя мог и голыми руками, благо был весьма могуч, хоть сейчас в Олимпию.
Изрядную конкуренцию в деле завоевания Олимпийских венков Драконтею мог бы составить пират, о котором по всей Эгеиде говорили с уважительно-опасливым придыханием: "Эргин? У-уу... Эргин, это да. Это вам не хер собачий. Эргин, это сила". Мономах, в отличие от Драконтея, внешне не тянул ни на борца, ни на кулачного бойца. Если бы он и впрямь числился в атлетах, его уделом мог бы стать панкратион, всесильное искусство. Эргин Единоборец был не слишком высок, не слишком широкоплеч, но при этом жилист, подвижен и в равной степени грозен, как с любым оружием, так и без оного. Впрочем, сказать по правде, ни ему, ни Драконтею в Олимпии не место. В Олимпии состязания честные, и судьи за тем строго следят. Даже в панкратионе есть запреты, к примеру, глаза выдавливать нельзя. А какой пират станет блюсти правила? Глупости какие.
Никто не слышал, чтобы Эргин, непревзойденный единоборец, отличался благородством, честностью и верностью клятвам, отчего у Митридата и Киаксара нередко возникали с пиратом затруднения, ибо, по иронии судьбы, чаще всего переговоры им приходилось вести и полагаться на честное слово именно Мономаха. Так уж получилось, что, сидящий на облаке, Зеникет, все реже интересовался происходящим у него под ногами. Мосхион в большей степени занимался управлением пиратскими полисами, политикой, сиречь. А все военные дела возлагались на Эргина, архонта-полемарха, избранного Братством.
Эргин был очень силен, у него насчитывалось тридцать кораблей и это только всецело преданных, без счета всяких шавок, что под заборами орут, будто независимы, а сами подбирают падаль за могучим морским псом. Эргин, как и Леохар, даже имел свой собственный стяг - белый глаз на черном поле. За это его начали было звать не Мономахом, а Монофтальмом, тем паче, что через левый глаз Эргина пролегал длинный, жуткого вида шрам. Однако, прозвище не прижилось, глаз сохранился и видел, а страшный шрам лишь добавил Мономаху авторитета в Братстве.
Полемарх командовал пиратским флотом, когда вожди объединялись для совместных операций. С начала нынешней войны Эргин еще ни разу не вышел в море сам за себя. Митридат был очень щедр. Ни один государь до него не дружил с пиратами столь активно. Причем, для кое-кого из присутствующих это дружба не за деньги. Терей Уголек был близким другом Неоптолема, старшего из навархов понтийского царя. Уж как они сошлись, на чем сблизились, все Братство гадало. Сложно было представить себе более разнящихся людей. Понтийский аристократ, довольно высокомерно относившийся к большинству пиратов, действительно дружил с одним из них. На полном серьезе. До такой степени, что даже подумывал выдать свою дочь за одного из сыновей страшного на вид морского пса. А более отталкивающую рожу, чем у Терея, в Братстве еще поискать! Угольком его прозвал, не лишенный чувства юмора Зеникет, еще лет двадцать назад, в самом начале продвижения Терея от рядового гребца, дравшегося в своем первом бою дубиной, за неимением другого оружия, к педалиону кормчего. Прозвал после того, как молодому тогда пирату опалили факелом лицо в одной из схваток. Хорошо так поджарили, Терей едва не протянул ноги. Приобретенное уродство донельзя испортило его характер, но и способствовало быстрому восхождению, ибо мягкотелые в Братстве долго не живут, а ума Угольку не занимать. Как, впрочем, и большинству пиратов, выбившихся "в люди". Был Уголек злобной, раздражительной скотиной, а случись совместный поход с митридатовым флотом - совсем другой человек. Вежлив, приветлив, по плечам друг друга с навархом хлопают, смеются чему-то. Что-то их сближает. И ведь молчат оба! А любопытство-то гложет, изнутри точит, как жук-древоядец, корабельная смерть. Чудно.
Эвдор с Аристидом, нацепив на себя самое лучшее из того, что нашлось в сундуках Филиппа, явились на совет с опозданием, сразу угодив в центр внимания уже разгоряченных вином пиратов.
Кроме Полиада, Эргина и Терея собралась одна мелочь, из которой Эвдор никого не знал. То есть, может и встречал прежде, но не запомнил, не было нужды.
- Мышелов? - дернул уголком рта Эргин, возлежавший во главе стола, вернее столов, составленных вместе в форме буквы "Пи", - ты еще жив?
- Как видишь, - спокойно ответил Эвдор.
- Я огорчен.
- Тем, что я жив? - усмехнулся Эвдор. - И тебе доброго здоровья!
- Я огорчен тем, что меня ввели в заблуждение. А твои люди?
- Все давно уже переправились через Стикс. Теперь у меня новый корабль и команда.
Мономах перевел взгляд на Аристида.
- Вижу. Значит, этот пьяница теперь твоя команда?
Ни Эвдор, ни Аристид ответить не успели, как на вновь прибывших соблаговолил обратить внимание могучий Полиад, до этого сосредоточенно надевавшийся ртом на баранью ногу. Говорят, в Индии есть такие змеи, которые могут заглотить барана целиком. Драконтей в Индии никогда не бывал, но явно собирался проверить достоверность этих слухов.
- Ты посмотри, кто пожаловал! - Полиад сел на ложе, - это ты, Дурное Вино? Или мне мерещится?
- Не мерещится, почтенный Полиад, - улыбнулся Аристид, - радуйся!
- И ты радуйся, Эномай! Возляг с нами и осуши эту чашу, как в прежние времена! Эй, виночерпий, быстро подать вина моему дорогому другу! - потрясал огромным серебряным кубком Полиад.
Эвдор и Аристид-Эномай заняли было свободные места на дальнем от Эргина конце стола, но полемарх решил иначе.
- Эй ты. Да, ты, переляг в другое место. Мышелов, переместись поближе.
Пират, согнанный Мономахом с ложа, безропотно подчинился и уступил свое место Эвдору. Драконтей так же бесцеремонно освободил возле себя ложе для Аристида.
Эвдор смешал вино с водой в медном кратере, зачерпнул чашей-киафом и выпил.
- По какому поводу пир?
- Это не пир, - процедил Уголек, возлежавший по правую руку от полемарха, повернув к Эвдору наиболее изуродованную половину лица, - Змеиный не позавтракал, вот и догоняется.
Стол от яств не ломился, но потешить желудок было чем. Эвдор подцепил кусок мурены под соусом и отправил в рот. Покосился на Аристида и Полиада, возлежавших напротив. Драконтей, в бороде которого застряли хлебные крошки, задрав голову кверху и присосавшись к немалых размеров серебряному ритону, громко булькал, втягивая в себя его содержимое. Аристид старался не отстать.
- Так из-за чего собрание? - вновь спросил Эвдор.
- Митридат зовет, - ответил Эргин.
- Приперло, - добавил Терей.
- А что с ним случилось?
Эргин подозрительно посмотрел на Эвдора.
- Ты, Мышелов, от спячки очнулся? Из какого болота вынырнул?
- Оттуда, откуда не выныривают.
- Ты что-то дерзок стал, - прошипел Уголек.
Полемарх выпад Эвдора не заметил. Или сделал вид, что не заметил.
- Митридата сильно стали бить римляне. Вот и заскулил.
- А Неоптолем чего?
- А это не твоего собачьего ума дело! - окрысился Терей.
- Неоптолем, по слухам, на севере, возле проливов. Если уйдет, Архелаю совсем каюк.
- Где царь-то?
- Сейчас в Пергаме. Пока. Может уже в Питану сбежал. Если римляне Пергам взяли.
- Римляне взяли Пергам?! - удивление Эвдора было неподдельным, - Сулла уже в Азию перешел?
- Не Сулла. Какой-то Фимбрий. Крепко бьет царя, песий сын.
- Ты верно, Мышелов, как лягух после зимы растаял, - облизывая жирный палец, заявил Терей.
Полиад и Аристид чему-то дружно заржали, им вторили пираты из свиты Драконтея. Эргин поморщился.
- Да, римляне в Азии. Царя побили. Половина вифинцев сразу к ним метнулась, радостно жопы растопырив.
- Да, припоминаю, слышал... - Эвдор вспомнил родосскую рыночную толкотню.
- Вот мы тут и судим, что делать.
- Как, что делать? - неожиданно рявкнул Полиад, обнаружив внимание к разговору, - идем в Питану, вывозим богоравного. Он нам за то - почет и уважение. Правильно я говорю?
- Фу, - скривился Аристид, - служить каким-то царям...
- А что такого? Суди сам, друг Эномай, вот у меня есть все. Ну, почти. Золото? Хоть жопой ешь. Вина - залейся. Бабы? - Драконтей почесал в паху, пострелял мутными глазами вокруг себя и нашарил волосатой ручищей флейтистку, сидевшую возле ложа на полу, - баб столько, что аж конец распух. Ну, вроде все, что душе угодно. Ан нет... Чего-то не хватает. Тоскливо.
Драконтей скорчил плаксивую гримасу.
- Нету почета...
- И уважения, - продолжил Аристид.
- И уважения, - подтвердил Полиад.
- Неужто тебя не уважают и не боятся?
- Боятся. Так и десять лет назад боялись. А я хочу, чтобы... - Драконтей нахмурил брови, подыскивая слова, - чтобы говорили: "Вот наварх Полиад. Он римлян так бил, что ух!" Давай, ухнем, Эномай.
- Давай.
Полиад опрокинул в себя ритон и вновь забулькал. Аристид, последовал его примеру.
Эргин, который во время проникновенной речи Змеиного молчал, процедил:
- Римляне, внезапно, резко усилились. Из-за одной критской твари.
- Так там не только Леохар, - сказал с набитым ртом Эвдор, - там еще...
- ...не произноси этого имени! - вскинулся полемарх.
Эвдор перестал жевать, посмотрел на Эргина, на Терея. Хмыкнул.
- Ну да. Теперь Неоптолем безнаказанным больше не будет.
Уголек гневно сверкнул глазами, но ничего не сказал.
- А вы, значит, дружно под себя наложили, - как ни в чем не бывало, продолжил Эвдор.
- За языком своим, поганым, следи, - посоветовал полемарх.
Один из его телохранителей, каменной статуей возвышавшийся за ложем вождя, положил руку на рукоять кинжала за поясом. Эвдор покосился на него и усмехнулся.
- Ну-ну. Пока вы тут судите да рядите, я сейчас поем, сманю десятка два ваших бойцов, да в море выйду. В Питану. Я вам погоды все равно не сделаю, с моим акатом, а в таких делах надобно поспешать.
- Это как, интересно, сманишь? - спросил Терей, любопытство в котором пересилило неприязнь к Эвдору.
- Просто. Кто первый царю на выручку придет, того не забудут. Пока вы тут все это изобилие переварите, - Эвдор рыбьей костью обвел блюда с закусками, - римляне до Вавилона дойдут.
- Никогда не слышал, чтобы ты, Единоборец, чего-то опасался, - встрял Аристид, - сейчас что медлишь?
- Ты-то куда вылез?! Ты только что кривился, дескать, служить кому-то не по нраву. Ты Лукулла корабли считал? Две сотни! И каких! А тут что? Лоханки по сравнению с триерами Лукулла. Моих тридцать, Полиад с Тереем на двоих столько не добавят. А эти, - полемарх махнул рукой в сторону пиратов, занимавших дальние концы стола, - как тараканы разбегутся, едва на горизонте волчья морда замаячит.
- Я считал корабли Лукулла, - спокойно сказал Эвдор, - тебя обманули, Эргин. Нет у него двух сотен. У него и полсотни не наберется. Так что силы равны. А если еще Неоптолема присовокупить...
- Вообще-то, - уточнил Аристид, - у Лукулла есть пентеры. И эти, как их там, "вороны", любимые римлянами. Почти на всех кораблях. И пехоту он на корабли посадит. А как римская пехота драться умеет, Митридат бы хорошо поведал. Так что, лично я все же за то, чтобы сходить до Финикии. Там добычи не убудет, а здесь, - Аристид усмехнулся, - благодарные понтийцы тебе, Эргин, даже памятник не поставят.
- Чего-то я никак понять не могу, на что ты его сподвигнуть пытаешься? - недоуменно заявил Аристиду Драконтей.
- Вести уже разосланы, - подал голос, молчавший до сих пор богато одетый человек, - когда все Братья соберутся, общая сила не сравниться с римлянами. Зеникет не откажет в поддержке Митридату.
- Да плевал я на Зеникета, - буркнул полемарх.
Архонт-эпоним, а это был именно он, даже бровью не повел.
- Однако надо спешить, положение царя тяжелое.
- Хорошо, - повернулся к эпониму полемарх, - сейчас мы все подобрались, ноги в руки, и понеслись в Питану. Там нас встречает критский ублюдок с превосходящими силами и рубит всех в капусту...
- В соленую! - хохотнул Аристид.
- ...хорошо мы царю поможем?
- Твои речи, полемарх, - поджал губы Мосхион, - отдают изменой.
- Да ну? Это когда я присягал Митридату? Или это Зеникет присягал?
Мосхион не ответил. Уголек посмотрел на него и присвистнул.
- Плевал я на Зеникета, - громко, с вызовом, повторил Эргин.
В зале повисла тишина. Поднялся один из пиратов за дальним столом.
- Ты, Эргин, конечно вождь уважаемый, но ты сейчас палку не перегнул?
- Это кто там гавкает? - рыкнул полемарх.
- Вообще-то, народ тебя не поддержит, - сказал враз посерьезневший Драконтей.
- Ты трус, Эргин! - закричал другой пират, - Драконтей, веди нас!
- Драконтея в полемархи! - подхватили несколько голосов.
Эргин сунул руку за спину и выхватил кинжал из-за пояса своего телохранителя. Клинок сверкнул в воздухе и скользнул по неприкрытому черепу первого крикуна. Пират, обливаясь кровью, повалился на пол. Все присутствующие мигом схватились за мечи.
- Ну, давайте, проредите друг друга, - спокойно заявил Эвдор, - то-то порадуется Волк.
Его не услышали. Зал наполнился криками. Трое дружков раненного пирата рвались резать горло Мономаху, но дюжина рук удерживала их от поножовщины. Положение спас Уголек. Вскочив на стол, Терей заорал не своим голосом, перекричав всех:
- А ну, стоять! Всех здесь порешим!
Подействовало. Пираты притихли, оглядываясь по сторонам. Людей самого Терея в зале присутствовало всего пятеро, но на это не сразу обратили внимание. Сам же Уголек обратился к Мономаху.
- Эргин, мы тебя избрали полемархом, но все Братья признают верховенство Зеникета. Так? - он повернулся к остальным.
Те согласно закивали.
- Так. Верно говоришь, Терей.
Терей повернулся к Мосхиону.
- Зеникет поддерживает Митридата?
Эпоним согласно кивнул.
- Значит, мы тоже поддерживаем Митридата. И придем ему на помощь. Ты с нами? Или ты больше не хочешь быть полемархом?
Глаза Мономаха превратились в щелки. Он обвел взглядом собравшихся и прошипел:
- Никто еще не пережил обвинения Эргина в трусости. Мы выступаем на рассвете. Но вы, ублюдки, все пожалеете, что вынудили меня пойти на это!
Спускаясь по ступеням Царского дома, Аристид сказал Эвдору:
- Далековато отсюда до Питаны. Может статься, что мы не успеем.
- Может, и не успеем.
- Завтра на рассвете?
- Завтра.
- Нам надо бы еще людей себе сосватать.
- Я помню. Придется поторопиться. Отдых отменяется.
- Не думаю, что это сильно понравится нашим, - осторожно заявил Аристид.
- Да уж точно, - согласился Эвдор, - но дело того стоит. Судьбу, Аристид, надо хватать за хвост, а то улизнет.
- Похоже, все получилось, как хотел Койон. Мы отдались под крылышко Зеникета. Тот-то он будет рад. Я Койона имею в виду.
- Все идет, по-моему, - возразил Эвдор, - кстати, а почему тебя зовут Эномаем? Я не заметил, чтобы ты хоть сколько-нибудь захмелел, хотя выпил много больше меня.
- Потому и зовут Дурным Вином, пьяницей. Пью много и почти не пьянею. Похмелья уж точно никогда не бывает.
- Полезное качество, хотя... Иной раз так хочется нажраться.
- Да уж. Страдаю страшно. А почему тебя зовут Мышеловом?
Глава 9
Питана
- Солнышко светит, птички поют, - тессерарий Луций Барбат блаженствовал, - вроде все, как у нас, в Этрурии, а приглядишься - и небо другое, и море, и трава другая.
- Чем тебе небо-то не угодило? - Север откинул полог палатки и вышел наружу, зябко поеживаясь, - чего-то не жарко сегодня.
- Хорошо-о, - протянул тессерарий, сидевший на деревянном топчане возле трибунской палатки, - самое оно. К полудню так парить начнет, что держись.
Север покинул тень палатки, прищурился, взглянув на поднимающееся солнце.
- На солнце уже припекает, а в тени холодно.
- Как в пустыне. Там ночью зуб на зуб не попадает, а днем железо плавится.
- А ты был в пустыне-то? - недоверчиво спросил Север.
- Не был, только слышал. От ветеранов, что с Югуртой воевали. В горах тоже так бывает, высоко, где снег. В горах, как сейчас помню, небо голубое, солнце яркое-яркое и снег сверкает. Смотреть нельзя, так и ходишь зажмурившись.
- Это где ж ты в Этрурии горы-то нашел, со снегом?
- Зачем в Этрурии. В Альпах. Я в легионе Тита Дидия служил, так мы как горные козлы по скалам ползали.
- Ни разу не видел, чтобы козлы ползали, - усмехнулся Квинт, - я тоже служил у Дидия, но не помню, чтобы он забирался высоко в Альпы, когда мы шли в Испанию.
- Я служил в восьмой когорте Второго легиона. Посылали нас как-то на самую верхотуру за одним делом, - Барбат расшнуровал калигу и вытряхнул из нее маленький острый камешек, раздражавший ступню.