В Дубовом зале все столики оказались заняты. Потапов потащил приятеля на балкон. Здесь тоже было неплохо. Заказали бастурму с нарезанными кусочками груши, которую подают с сырными пончиками, чесноком и виноградным мармеладом, салат "Цезарь" с гренками из французского сыра, филе стерляди в имбирной глазури с рисом "Басмати" и конфи из красной капусты, с соусом из свеклы и сливок. А ещё – хорошего виски, "Гленфиддиш".
– Это наиболее популярная в мире марка солодового виски, – довольно сообщил Потапов, поднимая рюмку, наполненную официантом. – Давай, Василий, выпьем за нас с тобой. За наши успехи. За то, чтобы всё у нас было хорошо.
Вкус напитка, юркнувшего в рот, порадовал. Сколько ясности, достоинства. Что ни говори, а виски – благородный напиток.
Следовало вывести разговор на волнующую его тему. Так важно было убедиться, что приятель не ошибся.
– Я начал действовать. В соответствии с твоими предсказаниями. Я решился на очень ответственные шаги. Но ты мне четко скажи: ничего не изменилось? Коммунисты победят?
– Победят, – устало выговорил Петровский. – Вы меня замучили, ты и Астахов. Ты про коммунистов, он пытается выяснить, кто прав, Хокинг, Виленкин или ещё какой-то третий… Забыл.
– Что за Астахов? – Сергей оторопело глянул на приятеля.
– Физик, который уверен, что я его знаю.
– А ты его не знаешь?
– Теперь знаю, но когда он начал ко мне приставать – не знал.
– Всем чего-то надо… – Потапов мечтательно вздохнул, потянулся к рюмке, уже принявшей стараниями официанта очередную дозу. – Давай выпьем за то, чтобы наши желания осуществлялись. В конце концов, мы не так много желаем.
– Да, не так много, – с философским видом подтвердил его правоту школьный товарищ.
Очередная порция горячительного покинула рюмки. Бастурма пришлась очень кстати. Потом настала очередь сырных пончиков. Они были так аппетитны. Благодушное настроение захватило Потапова. Захотелось поговорить о чём-то возвышенном.
– Василий, зачем мы приходим в этот мир? Ты знаешь? Ты там общаешься со своим ангелом. Ты выяснил, зачем?
Петровский не спешил с ответом, но весь вид его показывал, что он знает истину.
– Видишь ли, – наконец соизволил он открыть рот, – у каждого своя установка. Своё задание, которое необходимо выполнить.
– А если не выполнишь? – в задоре полюбопытствовал Сергей. – Тогда что? В ад?
– Тогда ещё раз придется выполнять. В следующей жизни.
– Чудненько. А она будет? – весело продолжал приставать с вопросами Потапов.
– Будет.
Сергей хотел съязвить, но вовремя остановился. Обижать приятеля, дававшего ему важную информацию о будущем, не стоило. Тут он вспомнил о небольшом подарке.
– Да, Василий, совсем забыл. Я тебе из Страсбурга сувенир привёз. – Карман выпустил наружу весьма симпатичный брелок в виде маленькой копии старинного пистолета из тех, какими пользовались лет двести назад.
Петровский весьма сдержанно поблагодарил его. И эта сдержанность была непонятна Сергею.
Сколько он, Потапов, знал Василия? Страшно сказать. Им довелось познакомиться ещё в первом классе. И все школьные годы они провели вместе. Сколько пережито. Сейчас он редко вспоминает об этих временах, но вовсе не потому, что ему не хочется вспоминать. Слишком перегружена его жизнь разными событиями, необходимостью постоянно решать какие-то проблемы.
"Вася – хороший мужик, – думал Потапов, глядя на приятеля добрыми глазами. – Не знаю, какой он там писатель, но человек надёжный…"
– Давай выпьем, – вмешался в течение мысли голос Петровского.
– Давай. За что?
– За что?.. Просто так.
– Нет. – Сергей медленно покачал головой из стороны в сторону. – Просто так мы пить не будем. Давай выпьем за нашу школу… Ты помнишь, как мы в девятом классе довели училку математики?
– Помню.
– Полная дура была.
Математичку не любили: мало того, что она плохо объясняла свой предмет, вдобавок принималась кричать по каждому пустяку и ставила ни за что двойки. Один раз она вызвала Потапова к доске и попросила написать формулу. Сергей сказал, что не помнит её наизусть, но может вывести. И вывел. За что ему была поставлена тройка. Он возмутился, сказал, что главное, не зубрить, а знать, как получить результат, и он доказал, что знает. Она не изменила оценку. Тогда он демонстративно покинул класс. Математичка начала преследовать его, а поскольку остальные ученики не скрывали своего неодобрения действий учительницы, репрессии коснулись и их. В итоге все ребята стали пропускать её уроки. Директор вызывал их, прорабатывал. Пришлось вернуться в класс, но была использована другая форма противодействия – они дружно гудели на уроках математики, доводя математичку до истерик. Результат был достигнут – математичка ушла в другую школу.
– Молодцы, что поддержали тогда меня, – мечтательно проговорил Сергей. – И главное – все до одного. Даже известный зубрила Вовка Гольдман, и тот не побоялся.
– Молодцы. – Петровский сдержанно кивнул в знак согласия. – Только почему тебя? Это меня поддержали.
– Как, тебя? Меня.
– Ты забыл.
Потапов никак не мог с этим согласиться.
– Ничего я не забыл. С математичкой я поругался. Меня поддержали.
– Да нет же, я с ней поругался.
"Он сбрендил," – подумал Сергей, но решил не спорить. Бог с ним, пусть приписывает себе давние заслуги.
– Давай ещё выпьем, – предложил он.
Уговаривать приятеля не пришлось. Рюмки в очередной раз опустели. Тут подоспело филе стерляди в имбирной глазури с рисом "Басмати" и конфи из красной капусты, с соусом из свеклы и сливок. Вкус у блюда был отменный. Жизнь казалась достойной того, чтобы жить.
Василий совсем захмелел. Долго сидел молча, напряженно глядел перед собой, и вдруг проговорил, ни к кому не обращаясь:
– Это хорошо, что Света. Я всё время чувствовал себя виноватым перед ней. Такое утомляет. Я доволен, что Света.
– Что, Света? – не понял Сергей.
– Моя жена.
– Жена, – подтвердил Потапов, подумав: "Точно, сбрендил. Больше ему не стоит наливать."
Но рюмки были наполнены – постарался официант. Петровский взял свою, поднял.
– Давай выпьем за наших близких. Твоя жена умерла. Так что за твою дочь. Чтоб у неё всё было хорошо.
Эти слова несказанно удивили Сергея.
– Что с тобой, Вася?! С чего ты решил, что моя жена умерла? Мы просто развелись, и всё.
Приятель смотрел на него чумными глазами.
– Развелись? Но я был на похоронах.
Теперь настал черед Потапова удивляться.
– Вася, побойся Бога. Что ты несёшь? По-моему, ты надорвался на своих литературных занятиях.
Петровский нахмурился, обиженно засопел, потом сурово изрёк:
– Меня знает страна. Мои романы хорошо встречают в отделе культуры Центрального комитета КПСС. Я – уважаемый человек.
– Что ты несёшь?! Какой Центральный комитет КПСС?.. Ты здорово напился.
– Я?.. – Похоже, он не поверил. Но спорить не стал. Продолжал сидеть с мрачным видом. И вскоре сник.
Пришлось завозить его домой, провожать до подъезда. А что делать? Приятель. Не бросишь, где попало.
11
"Сказать ей? – размышлял Василий. – Смешно. У меня такое чувство, будто я обманываю её. А я всего лишь не говорю правду."
Ему приятно было находиться рядом с этой женщиной. Он чувствовал нежность к ней. Коли суждено ему остаться в здешней вселенной, он готов жить с Натальей. Он готов, не по своей воле оказавшись в другом поезде, продолжить в нём движение. То самое движение до неизвестной станции, в котором участвует каждый.
– Давай куда-нибудь отправимся, – бойко предложил Василий. – В театр. Кино. Или на концерт.
– Тебе хочется?
– Да. И чтобы непременно с тобой.
Удивление застыло в её взгляде.
– Что случилось?
– Ничего. Просто я… люблю тебя.
Она смотрела на него с лёгкой укоризной.
– Ты, наконец, разобрался в своих чувствах?
– Нет. Просто я перестал скрывать от тебя правду.
– Ты очень талантливо скрывал… Врунишка.
Она стала иной, здешняя Наталья – не такой резкой, нетерпеливой. Или она была другой изначально?.. Как теперь узнать? Как вычислить прошлое?
– Куда мы, в конце концов, направимся?
– Решай сам. Это тебе не сидится на месте.
– Хорошо. – Петровский состроил загадочное лицо. – Не тяни время. Одевайся.
Ей потребовалось десять минут, чтобы обрести соответствующий вид. В красном вечернем платье она выглядела эффектно. Красивая женщина. И достаточно грациозная. Убрать бы некоторую полноту в области талии, получилась бы идеальная фигура.
Лифт переместил их на первый этаж. Входная дверь выпустила под серенькое небо. Василий повернул налево.
– Мы не едем на машине? – прозвучало рядом.
– Я куда-то подевал права и не могу найти их.
– Разве их нет в шкафу? В большой комнате, где они обычно лежат.
– Их там нет. – Петровский облазил шкаф, обнаружил ключи, но прав там не нашлось. Похоже, его двойник забрал их с собой. Впрочем, и сам он поступил так же. – Давай пойдём пешком, прогуляемся. Здесь недалеко.
– Давай, – спокойно согласилась она.
Движение в сторону Садового кольца доставляло немалое удовольствие – мужчины пялили на его здешнюю жену глаза, и это ублажало самолюбие Петровского.
Он вёл Наталью в один ресторан. Единственный в здешней Москве. Там играли джаз. Петровский узнал о нём случайно. И решил сходить – ему хотелось послушать живую музыку. Прекрасных исполнителей, как утверждали.
Всё подтвердилось. Музыка встретила их за входной дверью. Солировал саксофон. Они вошли в зал. На компактной эстраде располагался квартет – фортепьяно, контрабас, ударные. И саксофон. Василий знал музыканта, игравшего на тенор саксофоне, с рыжими волосами, полноватого, но удивительно заводного. Его звали Игорь Бутман. Там, в прежней вселенной, он был известным джазменом.
Они с трудом нашли два свободных места. Заказали пиво, Наталье – безалкогольное, и свиные рульки, фаршированные паштетом. Василий повернулся к эстраде, смотрел жадными глазами на музыкантов, наполнялся музыкой. Едва грянула пауза, проговорил с тихой ухмылкой.
– Надо же, при социализме разрешили джаз.
– Что в этом удивительного?
– В иные времена запрещали.
– Это было давно. А ты любишь джаз?
– Люблю. Дези Гилеспи, Луи Армстронг, Джон Колтрейн, Майлз Девис, Дюк Эллингтон… Мы с Серёгой Потаповым джазовые пластинки собирали, магнитофонными записями обменивались.
Она смотрела на него задумчивыми глазами.
– Я этого не знала.
– Ничего страшного. – Он хлебнул весьма неплохого чешского пива, насмешливо глянул на её бокал. – Охота тебе пить эту гадость.
– С удовольствием выпила бы нормального пива, но… не хочу рисковать.
– Думаешь, опасно?
– В моём положении – да.
Он мягко улыбнулся.
– Ты уверена в этом своём положении?
– Слишком рано для полной уверенности. Но мне хочется, чтобы это было так. Надеюсь, что и тебе.
Ему были приятны эти слова.
Оркестр продолжал развешивать в пространстве питейного заведения джазовые мелодии, создавая особый, парящий настрой души. Василий посмотрел по сторонам – довольные лица, руки и ноги, повторяющие такт.
– Тебе здесь нравится? – спросил он.
– Да.
– Ты бывала тут?
– Нет. Откуда? Ты меня сюда не приводил.
Василий плутовато усмехнулся. Ему пришло в голову хитростью выведать, куда его двойник водил Наталью.
– А где тебе больше всего нравится?
– Твой любимый ресторан в Доме литераторов достоин уважения. Но мне, признаться, приятнее бывать в "Синей птице". Там не такая чопорная обстановка.
Что за "Синяя птица", где расположена, Петровский не ведал, но спрашивать не стал. Свиные рульки, фаршированные паштетом, не подкачали. Особенно в сочетании с бочковым пивом. Наслаждение вкусом Василий совмещал с наслаждением от живой музыки, рождавшейся здесь и сейчас. Сколько наслаждений сразу. Единственное, что вызывало некоторое удивление – чересчур внимательный взгляд жены, обращенный к нему.
– У меня такое ощущение, что ты – другой человек, – проговорила вдруг Наталья. – Тот, и в то же время – другой.
– А может быть я и есть другой? – Василий радужно улыбался.
– Не дурачься.
– А если это правда? – уже серьёзно спросил он.
Она усмехнулась.
– Ты что, влюбился?
– Да.
– В кого?
– В тебя.
Он поймал узкую ладонь, сжал её. Глаза смотрели в глаза. Это было общение без слов, передача флюидов, отражающих тончайшие оттенки чувств. Окружающее пространство перестало существовать.
Когда они возвращались домой, Василий поймал машину. Ему хотелось поскорее затащить её в постель. Хотелось непрестанно проявлять нежность к этой женщине. Он держал её руку в своей.
Как только они зашли в прихожую, он принялся целовать жену, раздевая при этом.
– Ты не можешь дойти до спальни?
– Не могу…
Всё получилось так, как ему хотелось.
– И всё-таки, я тебя не узнаю, – проговорила она позже.
– Тебе это неприятно?
– Нет. Меня это удивляет.
– Прекрасно. Так больше шансов, что я тебе не надоем.
Наталья предпочла промолчать.
Утром Василий отправился на работу. Он успел привыкнуть к исполнению новых обязанностей. Как это приятно – приходить в солидное здание, слышать вежливое приветствие вахтера, ступать по коврам, одолевая коридоры, оказываться в приёмной, видеть преданные глаза довольно симпатичной секретарши, вторгаться в солидный кабинет, зная, что ты здесь хозяин, ты принимаешь решения, от которых зависит судьба некоторого числа людей. Он теперь лучше понимал своего школьного друга Сергея Потапова. Приятно занимать руководящие должности, а где – какая разница?
"Интересно, чем Серега занимается тут, в этой вселенной?" – усмехнувшись, подумал Петровский.
Он принялся изучать документы, писал на них резолюции, выслушивал посетителей, получая от всего этого неожиданное удовольствие. Он и предположить не мог, что подобные занятия будут ему не в тягость.
"Зачем приходим мы в этот мир, на эту Землю? – размышлял он, отправившись на обед. – Зачем следуем судьбе, совершаем поступки, допуская кучи ошибок? Зачем? Когда-нибудь я, наверно, узнаю. Когда покину этот мир… Человек многомерен. Он может жить в разных измерениях. Есть бытовое измерение, когда человека интересует лишь то, как обеспечить свою жизнь, в лучшем случае, как сделать её более комфортной. Есть измерение нравственное, есть – религиозное, есть – научное, техническое, измерение искусств, и ещё куча измерений – жажда славы, денег, власти, наслаждений, увлечение сексом, желание добиться чего-то, оставить свой след. Человек может существовать в разных измерениях одновременно, переходить из одного измерения в другое. А зачем тогда параллельные вселенные?.. Люди тоже как вселенные. Каждый человек может быть бесконечно разным. И это реализуется в разных вселенных? Почему нет? Если так, то вселенные людей накладываются на параллельные вселенные, в которых пространство и время. Вот зачем всё! Вот! Человек перпендикулярен этой параллельности… – Василий победно усмехнулся. – Можно сказать, что я предлагаю теорию перпендикулярных вселенных."
Всё ликовало в нём. Никаких сомнений – он сделал открытие. Быть может, грандиозное. Перекусив на скорую руку, Василий спешно вернулся в кабинет, начал делать нужные записи. Мысль о новом произведении теплилась в его сознании.
Какой-то посетитель открыл дверь. Петровский хотел просить его подождать, но увидел, что перед ним давний приятель Сергей Потапов. Широко улыбнувшись, Василий встал, шагнул навстречу. Обнялись.
– Серега, я только сегодня вспоминал тебя, – вырвалось у Василия.
– Молодец. Потому я и приехал. Почувствовал. Ну, как ты тут командуешь отечественной литературой? – громогласно поинтересовался Потапов.
– По-моему, вполне успешно.
– Не сомневаюсь в этом…
Они уселись в кресла, стоящие в углу кабинета.
– Сколько мы с тобой не виделись? – спросил Потапов.
Василий не знал, сколько они в этой вселенной не видели друг друга. Выговорил осторожным голосом:
– Давно. Полгода.
– Ну-у. Не преувеличивай… – Потапов задумался. – Впрочем, да. Не меньше полгода прошло. Всё дела, дела. – Он будто оправдывался. – Ты же знаешь, сколько у меня работы. Ситуация не позволяет расслабиться. НЭП – дело серьёзное. Пашем в Горкоме как лошади.
Вот оно – работает в Городском комитете КПСС. Явно большой партийный начальник. Должен же он был дослужиться до высокого поста за прошедшие годы. Как дослужился его двойник в прежней вселенной.
– Что-то стряслось? Тебе нужна моя помощь?
– Нет. Просто захотелось тебя увидеть. Представь себе, захотелось.
– Я рад. – Василий не слишком поверил в слова друга.
– А сам почему не звонил, не приезжал?
В самом деле, почему? Как объяснить то, к чему он, Василий, не имел отношения?
– Видишь ли… ситуация не позволяет расслабиться. Пашем как в Горкоме КПСС.
Потапов рассмеялся, легко, непринуждённо. Что, всё-таки, привело его? Неужели приехал просто так?
– Кофе будешь или чай? – решил проявить гостеприимство Петровский.
– У тебя ещё много работы? – прозвучало вместо ответа.
– Много.
– Бросай. Пошли, посидим, поговорим, немного выпьем.
– Где?
– Здесь, в Доме литераторов, в Дубовом зале. Так сказать, по соседству. Какой смысл куда-то ещё ехать?
Василий на пару секунд задумался, потом весело глянул на приятеля.
– Я всё-таки предлагаю тебе поехать.
– Куда? – удивился Потапов.
– Ко мне домой. Посидим в домашней обстановке. Поговорим, выпьем.
Теперь настал черед Потапова задуматься.
– Я не против. – Таким был итог мыслительной деятельности.
– Отлично. По пути заглянем в магазин. У нас на Тишинке хороший универсам.
Перед выездом Василий позвонил Наталье на работу, предупредил, что у них будет гость. Некоторое время спустя они с Потаповым появились в торговом центре. Здешнее изобилие мало чем отличалось от того, которое Василий мог лицезреть в прежней вселенной. Заполняя тележку мясными деликатесами, Петровский как бы между прочим проговорил:
– Ходят слухи, что этот магазин принадлежит крупному партийному деятелю.
– Это неправда, – спокойно отвечал Потапов. – Я немного знаком с хозяином. Отец его – партийный деятель. Это так. Но сам он не имеет к партии никакого отношения. Толковый, энергичный человек, этим всё объясняется. Возьмём бастурмы. Я её обожаю. И ещё надо взять плесневелого сыра.
– Сыры там, за углом.
– Я знаю.
На кассе Потапов хотел расплатиться, но Василий не позволил ему сделать это.
– По-моему, ты идёшь ко мне в гости, а не наоборот.
Довод подействовал.
– Хорошо, ты расплачивайся, а мне надо кое-что сделать. – Потапов двинулся назад, туда, где товары находили покупателей.
Василию пришлось его ждать. Когда он появился, довольно продемонстрировал цилиндрическую коробку с виски "Гленфиддиш".
– У меня хватает выпивки. – Василий смотрел на него с укором.