Сэт побежал. Он не думал, что у него остались силы, но он бежал так быстро, как вряд ли когда-либо бегал в своей жизни. Время скакало галопом, земля под ногами проносилась с неимоверной скоростью, тело разрывали адские муки, а радостный вой становился все громче.
– Стой, Сэт, – приказал голос, когда он достиг вершины очередного холма, – тебе не спрятаться и не убежать, тут нет даже дерева, на которое можно залезть. Ты должен остановиться и принять бой…
Сэт не слушал и продолжал бежать до тех пор, пока первая пара клыков не вцепилась в его лодыжку.
Спасли штаны, сделанные из износостойкого полимера: волчьи челюсти сомкнулись, но не продавили, а соскользнули и клацнули в сантиметре от ноги. Сэт все же упал, правда, мгновенно извернулся и полоснул неясно как очутившимся в руке ножом по волчьему боку: короткий визг, а затем яростный то ли лай, то ли рык.
Мало что понимая, он дрался за жизнь, вертясь ужом и размахивая ножом во все стороны. Волки не давали ему подняться, повсюду мелькали их раскрытые пасти, яростно горящие глаза и вздыбленные загривки. Они нападали со всех сторон, кусали, тянули за руки и за ноги, но каждый раз отступали, лишь стоило Сэту извернуться и направить нож в их сторону.
Тело покрылось жидким огнем, а внутри все заледенело, Сэт почти смирился с неизбежным, почти был готов сдаться. Останавливало лишь знание, что волки вряд ли убьют его быстро, скорее будут срывать с него плоть до тех пор, пока он не умрет от болевого шока.
– Не хочу, – не то крикнул, не то прошептал он, – не хочу так умирать.
Словно отвечая на его слова, волчья стая вдруг отступила. Сэт не преминул воспользоваться паузой в этой неравной борьбе, приподнялся и поудобней перехватил скользкую от крови рукоять ножа.
Несколько волков повернули к нему морды. От их полных голода глаз и хищных оскалов волосы Сэта встали дыбом, но в следующий миг волки вновь утратили к нему интерес. Будто что-то услышав, агрессоры синхронно отвернули морды, чтобы вместе с остальной стаей высмотреть что-то на холмистом горизонте… Самый рослый и свирепый среди них издал короткий рык и бросился в противоположную сторону. За ним, поджав уши, понеслась вся стая; на недобитую жертву, никто и не взглянул.
Сэт попытался унять колотившую его дрожь, отдышаться, утереть кровь с лица, почти заливающую глаза, но таинственный голос вновь себя обнаружил:
– Вставай, Саймон Сэт, – велел он, – чего бы не испугались волки, это будет пострашнее смерти от их зубов. Ты должен укрыться в безопасном месте. Вставай скорее.
Сэт поднялся: казалось, это было сродни попытки встать не умеющему ходить от рождения. Но опустошенное, истерзанное, отдавшее последнюю влагу вместе с потом и кровью тело ответило действием, словно проржавевшие врата под натиском могучей силы.
Медленно поднявшись, он заковылял вниз по холму: у него еще оставалась надежда выжить, а затем – спасти миллионы, именно поэтому он не имел права сдаться.
Однако у стервятников было иное мнение на этот счет. Наглые птицы устали ждать в небе. Они опустились на землю и вытягивали шеи, провожая бредущую добычу долгим взглядом, а когда она отдалялась, нагоняли прыжками и вновь на время замирали.
Сколько он прошел: сотню метров, две сотни или два километра – Сэт не имел представления. Он нашел узкую дорогу, петлящую между холмами, но даже не понял этого. Возможно, конечно, из-за того, что дорога ассоциировалась у него с асфальтом, а вовсе не с вытоптанным грунтом, но вероятней, дело было в его мозге, который, чтобы сохранить остатки энергии, работал на самой низкой производительности… Настолько низкой, что Сэт перестал не только понимать зачем куда-то идет, но и что он вообще куда-то идет.
Он осознал себя лишь когда ему заступили дорогу радостно скалящиеся люди. Кажется, их было трое.
– Ого, какой красавец, – раздалось с их стороны, – да на нем живого места нет.
– Зато костюмчик ничего…
– И нож…
– Он мой! – воскликнул один из них и сделал несколько шагов вперед.
Сэт сосредоточил взгляд и увидел, что человек закутан в грязный серый плащ, его лицо почти полностью закрывает мешковатый капюшон. А еще в его руках хищно блестят лезвия парных кинжалов, направленных остриями в землю.
– Это нечетно! – раздалось из-за спины человека в капюшоне. – Я первый увидел нож!
– Заткнись, – велел ему человек в сером плаще и обратился к Сэту: – Ты что, сбежал из рудников?
– Ты совсем дурак, Ганс, не видишь, его костюм? Он благородный, как пить дать…
– Я, кажется, велел тебе заткнуться, – угрожающе ощерился человек в капюшоне.
Он ни на секунду не отрывал взгляда от Сэта, который и рад был объясниться, если бы мог. Вместе с рассудком к нему вернулась жажда и ощущение неимоверной разбитости. Он просто не сумел вытолкнуть из горла даже самый слабый звук.
– Оставь надежду. С ними не договориться, Саймон Сэт, – словно прочтя его мысли, напомнил о себе голос. – Им нужно все, что у тебя есть, а когда ты отдашь, они все равно тебя убьют, но ты уже будешь молить их об этом.
– Что же ты предлагаешь? – Спросил Сэт мысленно. – Убить самого себя, чтобы не мучиться?
– Сражайся.
– Я не боец спецназа. Их трое, а я едва на ногах стою. У меня нет и малейшего шанса.
– Дерись Саймон Сэт, иного выбора нет. Дерись или умри на коленях.
Взор Сэта уже достаточно окреп, чтобы разглядеть детали в облике о чем-то спорящих бандитов. Грязные плащи были на всех троих, однако на этом их сходство заканчивалось.
На том, что замер напротив, угрожающе выставив кинжалы, плащ был полностью запахнут, а у оставшихся они были наброшены поверх стеганых жилетов. Один из спорящих был тонок как щепка, другой толст, как борец сумо из Японии – страны давно сгинувшей в огне последней войны.
О чем они спорили Сэт сообразил спустя десяток секунд: по закону их банды убийца первым выбирал трофей. Увидев боевой нож Сэта, бандит в капюшоне захотел присвоить его себе. Именно поэтому он и вышел вперед, велев соратникам не вмешиваться в их поединок. К тому же, он принял Сэта за ходячий труп, что было недалеко от истины, но все же медлил, из-за никуда не вписывающихся странностей и ворчания товарищей.
– Слышишь, – вновь обратился он к Сэту, – где ты взял нож, сделанный из небесного железа?
– Не бойся, Сэт, – вновь взял слово некто, засевший в голове. – Представь, что это игра – обычная игра, закончив которую, ты вызовешь такси и отправишься домой…
– Не знаю кто ты и откуда про меня столько знаешь, но, черт возьми, ты прав. Это игра!
Сэт намеревался броситься на врага, но тот начал действовать раньше. Стремясь запугать, он перехватил кинжалы верхним хватом и стал приближаться стелящимся шагом.
Эти его движения лучше всяких слов, сказали, что перед Сэтом был не разбойник, а настоящий убийца. Один из тех, с кем он с большим трудом расправлялся в виртуальности…
"Это игра! Игра!"
Сэт отступил на шаг и поменял хват одним движением: лезвие обратилось к земле, а тело приняло позицию "кобры". Вышло это легко и непринужденно – Сэт удивился не меньше своего противника. По всей видимости, его противник бессознательно надеялся, что отбивная, на которую был похож Сэт, упадет от первого дуновения или вообще сдастся без боя. Теперь же и до того не слишком сильное желание атаковать практически испарилось.
Но бандит все же подавил зарождающийся страх и, сделав широкий шаг навстречу, атаковал, одновременно выбрасывая вперед оба кинжала. Один из них был направлен наперехват ножа, другой – в живот Сэта.
Каким-то образом Сэт сумел мгновенно рассчитать длину руки и ножа противника и не обратил внимания на лезвие, мелькнувшее у лица. Он согнул руку под прямым углом, отбил нижний выпад, ушел в сторону и ударил в лицо.
Поскольку он держал нож в жесткой кисти отбить удар одной рукой было практически невозможно, и противник сделал единственное, что ему оставалось. Выбросив наперехват оба кинжала, он смог поймать нож в блокирующий замок.
Лезвия заискрились, враг пытался провести прием ножницы и вырвать оружие из руки Сэта, однако тот, заучено надавив на слабое место, вытащил нож из ловушки и, изменив фиксацию кисти на мягкую, нанес по рукам нападавшего два режущих удара.
Кровь заструилась по пальцам, капюшон слетел с головы противника и Сэт увидел, что в глазах бандита отразилась боль. Морщась, враг на мгновенье опустил веки, а когда вновь их поднял, увидел, как в сердце впивается холодная сталь.
Сэт не знал, что было на уме бедолаги в момент смерти, да и не хотел знать. С большим трудом оторвав взгляд от стремительно стекленеющих глаз своего несостоявшегося убийцы, Сэт выдернул из его груди нож, прежде чем тело завалилось на землю. Но жалеть поверженного он не собирался и, собственно, не мог: рядом находилось еще двое желающих ему смерти.
Не дав ошарашенным бандитам опомниться, он метнул нож, метясь в горло ближайшего противника, и, не дожидаясь результата броска, быстро нагнулся, подбирая валяющиеся у ног кинжалы – покойнику они не понадобятся.
Распрямившись с кинжалами в руках, он увидел, как захлебывающийся кровью худосочный человек оседает на землю, обеими руками сжимая рукоять торчащего в горле ножа, а "борец сумо" продолжает удивленно хлопать глазами.
– Ты убил Щепку! – вдруг заорал он и побежал на Сэта, занося над плечом кривой меч.
Двумя кинжалами Сэт не дрался даже в игре. Однако перехват в виде замка, который продемонстрировал "убийца", еще не изгладился из памяти, поэтому, вместо обычного в таких случаях ухода в сторону, он подставил под лезвие меча скрещенные клинки.
И зря!
Кинжалы с силой рванулись вниз, и лишь чудовищное усилие воли Сэта помогло сохранить хотя бы видимость блокирующего положения. Но давление не исчезло. Оскалив гнилые зубы, бандит ухватил рукоять меча двумя руками: он приложил всю силу, чтобы пробить оборону кинжалов и разрезать Сэта надвое.
Душераздирающий скрип железа пронзил барабанные перепонки, но самое неприятное для Сэта заключалось в том, что не было никакой возможности уйти с намечающейся линии удара или самому достать противника ногой. Ослабевание хоть одной мышцы в натянутом пружиной теле в прямом смысле было равносильно смерти.
Мышцы рук, а за ними и всего тела, задрожали, в голове пронеслись предательские образы о прекращении всякого сопротивления…
Но все же он выстоял. Соревнование на выносливость было выиграно: толстый бандит выбился из сил раньше Сэта – нечеловеческое давление ослабло – он отступил на шаг. Почти сразу, верно вспомнив как хорошо его противник метает ножи, грабитель вновь пошел в наступление, крест-накрест стегая перед Сэтом воздух.
Об атаке Сэт не помышлял – он отпрыгивал и изворачивался, стараясь как можно дальше держаться от размашистых ударов. Бросить один из кинжалов тоже не было возможности – он вообще не был уверен, что данное оружие хоть как-то подходит для метания.
Ополоумевший от ярости и страха за жизнь, человек бросался на Сэта с сумасшедшим ревом вновь и вновь. То, что удары меча проносились все дальше от цели, казалось, его нисколько не заботило. Он покраснел от усилий, крупные капли пота обильно стекали с круглого лица, а нечленораздельные возгласы, вырывающиеся из его горла при каждом ударе наотмашь, более походили на рык попавшего в капкан, медленно умирающего животного.
Еще несколько минут этого безумного танца и все было кончено. Дождавшись, когда потерявший рассудок бандит окончательно выбьется из сил, Сэт одним точным ударом загнал кинжал ему в сердце. Что-что, а бить в уязвимые места он учился каждый вечер на протяжении двух лет…
Он еще не успел обрадоваться нежданной победе, как почувствовал, будто кто-то выдернул из него хребет: из ниоткуда навалилась смертельная усталость, опустошительная слабость, опостылевший голод, безумная жажда и боль во всем теле… Он рухнул еще раньше, чем пробитое ножом сердце гиганта перестало конвульсивно сжиматься и его тело опустилось на землю. Адреналин испарился, и теперь Сэт был прижат к земле, словно прессом. Все резервы исчерпаны, ему даже не пошевелиться – это конец.
Точно скованный параличом, он мог лишь вращать глазами, а еще хлопать веками, отгоняя мошек – непонятно только, реальных или нет. У него почти сразу появилась компания, состоящая из дюжины стервятников. Крупные птицы прыгали по телам, лежащим на дороге между холмов, и отдирали от них куски полакомее. За Сэта они пока не принимались, их маленькие глазки поглядывали с благодарностью и терпением: им было чем заняться, так что он мог пожить… только недолго.
Мистический голос в голове Сэта хранил молчание, его же собственная воля казалось, просто перестала существовать: даже мерзкая трапеза стервятников ничего не затронула в душе.
Он закрыл глаза и приготовился уснуть беспробудным сном. Пьянящее умиротворение почти сразу заволокло разум, но в темноте возник образ девятилетнего мальчика с безумными зелеными глазами.
Из разрезанных запястий на пол капала кровь, собираюсь в лужу под перевернутым стулом. Изумрудные глаза смотрели на болтающуюся в петле женщину. Разбитые губы мальчика шептали слова клятвы… Он клялся не умирать, пока не изменит мир.
Сэт распахнул глаза и чуть приподнял голову, пугая вплотную подкравшегося стервятника. Он закрутил головой, не понимая, где находится, а потом замер, наткнувшись на стеклянный взгляд толстяка.
Показалось, что он полон молчаливого укора и вот-вот оживет, чтобы отомстить убийце. Сэт прогнал эту мысль прочь, а ее место заполнил иной, сулящей надежду.
– У тебя должна быть вода, – прошелестел он, не замечая, как трескаются пересохшие губы.
Руки, сами собой цепляясь за корни травы, подтащили Сэта к мертвецу. Стервятники, недовольно крича, прервали трапезу и перебрались на другие тела, и Сэт получил возможность обыскать убитого.
Если бы не опустошение, он бы, наверно, зарыдал – та энергия, которая им двигала все это время, исчезла без следа, как только обнаружилось, что фляга на поясе мертвеца существовала разве что в воспаленном воображении Сэта. Конечно, оставалось еще два не обысканных тела, но и отсюда было видно, что на их поясах висят лишь пустые ножны.
Он перевернулся на спину, а затем и сел на траву, нисколько не обращая внимания на общество холодеющего мертвеца.
– Надежды нет, – прокаркал он, – кажется, ты был прав, Безымянный.
Он обращался к голосу в своей голове и назвал его так, потому что тот не сообщил своего имени. Однако, похоже, что и этот таинственный телепат, колдун, демон или кто там он был, уже осознал всю безвыходность положения Сэта и решил больше не тратить на него время.
Посмотрев на мертвеца, Сэт изобразил на лице подобие ухмылки:
– Не сердись, приятель, похоже, скоро я к тебе присоединюсь. Как только выветрятся остатки адреналина, я на деле узнаю, существует ли загробный мир. Знаешь, мне бы не очень хотелось чтобы ты продолжил там за мной гоняться… А этого можно было бы избежать, если бы ты со своими приятелями догадался захватить флягу с водой… Хотя. это странно: сегодня был довольно жаркий день, а ваше ремесло обязывает караулить путников с утра до ночи. Так почему же вы не захватили воду?… Или захватили?
Сэт вытянул шею, словно передразнивая стервятников, огляделся по сторонам. Сердце забилось чаще, когда он заметил на склоне лежащие у груды больших валунов полупустые мешки. Не помня себя, он поднялся на ноги, как-то одолел разделяющее расстояние и дрожащими руками взялся за тесемки.
В ноздри ударил запах гнили, но он не отбил охоту копаться в чужих вещах. Высыпав содержимое на траву, Сэт бегло оглядел добро покойников: зачерствевший хлеб, сыр с плесенью, причем явно не французский, прогнившие до последней стадии яблоки, которые отказались бы есть и голодные свиньи, перемешивались с дико выглядящей бытовой утварью. Медный подсвечник, черное из-за окисления серебряное блюдце и еще ряд предметов, назначения которых он просто не понял. Взгляд нашел кожаный бурдюк, руки едва не оторвали его горлышко и Сэт обезумел от счастья, как только влага оказалась на его губах. Вода!
Он выпил ее столько, что ему стало плохо, тем не менее, блаженная улыбка не покинула его лица.
– Боже, как хорошо.
Несколько минут он не двигался, привалившись к одному из валунов, но потом, собрав волю в кулак, принялся за активные действия. Подобрав с земли черствый хлеб, он разломал его на части и, запихивая кусочки в рот, стал осматривать свои раны.
Увиденное немного его успокоило: раны только казались страшными и почти не кровоточили. Большинство волчьих укусов, благодаря прочной одежде, пришлось по касательной – клыки соскользнули, оставив на память лишь синяки и раны, сравнимые с неглубокими порезами.
Но вот запястье левой руки вызывало опасение. Рукав был прокушен, а рана под ним разбухла и покрылась липким наростом из крови и грязи – на ее фоне, травмы полученные в борьбе с "потрошителями" казались не стоящими внимания.
– По крайней мере, эта псина не раздробила мне кости, – произнес он, поморщившись.
Стоило отодвинуть край рукава, как доселе не беспокоившая рана застреляла дикой болью. Содрав с нее корку из засохшей крови и грязи, он перевязал руку шелковым платком, найденным в одном из мешков. Какова была судьба его хозяйки, Сэт постарался не думать – он вообще не в том положении, чтобы думать и сочувствовать.
Он намеревался найти способ обеззараживания прочих порезов, но боковым зрением заметил движение. По тропе из-за холма кто-то выходил на открытую местность. Сэт мгновенно скользнул за валун и замер, гадая, видели ли его неизвестные люди.
Тянулись мгновения, было настолько тихо, что Сэт слышал биение собственного сердца. Потом раздалось хлопанье крыльев – это сорвались с тел бандитов раздосадованные стервятники. Сэт, наконец, услышал шаги приближающихся людей – точнее, нечто, что отдалено на них походило. С таким звуком мог бы идти боевой робот или солдат в сверхтяжелом силовом доспехе, но никак не разбойник с большой дороги, ненадолго покинувший своих товарищей.
Сэт рискнул выглянуть из-за валуна и в первый момент не понял, что видит. Потом он посчитал, что ему мерещится, и лишь спустя еще несколько секунд осознал, что видит пешего рыцаря и следующего за ним оруженосца. Прежде чем вновь спрятаться, он разглядел, что доспехи рыцаря вовсе не походили на те, которые можно увидеть в Новом Эрмитаже.
Бронированные фаланги пальцев сжимали древко короткого копья, широкое лезвие которого было раздвоено как язык змеи. За массивной спиной висел огромный, словно крышка прямоугольного стола, бронзовый щит с шипами почти в локоть величиной. Блистающие в лучах заходящего солнца латы навевали мысль о безмерной тяжести, несокрушимой прочности и нешуточной опасности – каждая деталь была усеяна короткими и, как казалось на глаз, острыми шипами.
Сэт и представить себе не мог, что человек способен таскать на себе столько металла. Поножи рыцаря вминали утоптанный грунт, словно мокрую глину, и шедший за ним оруженосец спотыкался, застревая в оставляемых рыцарем следах. По-видимому, ему это стало надоедать, и, собрав оставшиеся силы, он нагнал рыцаря и засеменил с ним вровень.
Оба остановились как вкопанные, стоило дороге, петляющей между холмами, вывести их к месту сражения Сэта с разбойниками.