Хейти снова отключился от разговора и перестал вслушиваться.
"Как там Сергей сказал? Электронные "тараканы" в голове?.. - подумал он, закрыв глаза, - Может быть, и так… Откуда я знаю?.. Что у меня есть, кроме видений, на которые и полагаться-то нельзя? Все это дурацкое время у меня не было даже минуты, чтобы хорошенько подумать над всем этим. Откуда это на меня свалилось? И почему на меня? Хотя, конечно, последний вопрос совершенно лишний. Почему на меня, почему я… Это все несерьезно. Но вот откуда и что со всем этим делать? Они же из меня сделали болванку. Удивительно… Жил человек, ходил по земле, страдал, радовался, ни секунды не сомневаясь в собственной значимости и уникальности. А потом вдруг выясняется, что не человек ты, а кукла. Почему? Потому что кто-то играет в свои игры, а я забрался на игровую площадку. Чужую.
Хотя почему же чужую? И почему забрался? Нет… Все совсем не так. Меня просто поставили на игровую доску, как дополнительную фигуру в стратегических шахматах. Выдвинули вперед. По какому праву?.. Я не просил… Неужели общество так и не смогло уйти дальше продвинутого первобытно-общинного строя, когда права члена сообщества определялись вожаком. Как смешно смотрятся с этой точки зрения вопросы вроде, "кто я, тварь дрожащая или право имею?" Смешно. В стае имеет право только тот, у кого имеется большая и тяжелая дубина. А все остальные находятся на разной стадии вовлеченности в игру. Кто-то так до конца своей жизни и простоит в счастливом резерве, а кого-то разменяют на первых ходах. Все осталось прежним, только дубина обретает более современные формы, становится все более незаметней, изощренней и даже изящней. Тот, кто сказал, что времена меняются, был просто слеп и глух. Ни черта не меняется. Просто технологии, гипноз…"
- Ну конечно, один ты такой умный… - ворчливо пробормотал кто-то в голове.
- Вас мне только не хватало… - мысленно ответил Хейти. Соврал, на самом деле он был рад этому голосу, отвлекающему его от голоса Сергея, от этой задымленной кухни, от всей этой ненормальной реальности.
- А то… - снова сказал ворчливый голос деда. - Конечно, не хватало. Допрыгался, ничего не скажешь. Ничего у него не меняется. Стая первобытная… Дубины, заговоры…
Хейти ничего не ответил.
- Чего молчишь? Или я не прав?
- Не прав, - мысленно возразил Хейти. - Потому что действительно ничего не изменилось. Люди-пешки, люди-фигуры, короли, ферзи, а игроков не видно. Только раньше кто-то считал, что все это игры богов, что там, за облаками, скрывается могучий мозг, и все, что делается, - это часть великого замысла… И понять мы его не в состоянии. Ибо все для блага делается, для грядущего… Может быть, так оно и было. Может быть, всем правил Бог. Но только потом он умер… Умер, а рычаги, которыми он управлял, остались. И вот сидит сейчас какая-то особо умная обезьяна у этих рычагов и мотает их в разные стороны. Крутит, вертит, двигает фигурки. Все вроде бы как прежде, только теперь делается все не во имя великого замысла, а просто… Просто ради власти. Несколько обезьян, стая бесхвостых властолюбивых мартышек у рычагов небесной власти. Электронные "тараканы" в голове, сейсмическое оружие, атомные боеголовки, нанотехнологии, инструменты власти. Так чем же это все отличается от первобытной стаи?
- Игра, говоришь?.. Ну, хорошо, пусть будет игра. Пусть будут шахматные фигурки, пусть будут мартышки в качестве богов. Ты можешь бесконечно наслаждаться собственным воображением и рисовать себе ту картину мира, которая тебе больше всего нравится, однако ты не понимаешь главного. Главного, чем фигура отличается от человека, чем мартышка отличается от Бога…
- И чем же она отличается?
- Тем, что мартышка не Бог, а человек не шахматная фигура… А шахматы, даже самые сложные, никогда не сравнятся с жизнью. Всегда находился кто-то, не похожий на фигуру, кто-то, стремящийся уйти с доски, нарушить стройный ход "шахматной" комбинации. И нарушал! Пусть его даже после этого снимали с доски насовсем.
- Почему?
- Потому что мартышка никогда не сравнится с Богом. Иначе нашего разговора бы просто не было.
- У меня в голове чип, - жалобно сказал Хейти. - Они могут включить его в любой момент.
- Ну и что?! Пусть будет чип…
- Ты не понимаешь. Это ведь только шаг, только первый шаг на пути… я даже боюсь подумать, к чему. Никакая пропаганда не сравнится с этой маленькой микросхемкой - просто передатчик и приемник. И все. Чем тогда человек будет отличаться от фигуры?
- Ты непроходимо глуп. Человек будет отличаться от фигуры тем, что он человек. Ему свойственно тянуться к свету, как всему живому. А темные века всегда только временно, иначе бы они не назывались темными, никто бы не заметил разницы.
- К свету? - Хейти тихо засмеялся. - Они просто усовершенствуют технологию…
- Технологию? Вздор, мальчик мой. Все эти ваши игрушки, все эти технологические костыли просто пыль.
- Почему?
- Потому что мозг человека используется только на десять процентов. Сейчас это знает каждый школьник. Да, и вот еще что… ты до сих пор жив.
- Разве это много значит?
- Еще бы! А что же еще может много значить?!
- Да, но положение, в сущности, довольно безвыходное.
- Тем лучше, - ответил голос, медленно удаляясь. - Не будет места слабости. Бороться имеет смысл тогда, когда выходов уже не осталось.
Хейти открыл глаза. Похоже, он действительно заснул, и теперь что-то его разбудило.
Сергей и Дмитрий Дмитриевич напряженно вслушивались в тишину.
Внезапно Екатеринбургский вскочил и кинулся куда-то в затемненную дальнюю комнату.
- Быстро! - приглушенно крикнул он. - Уходить надо. Уходить!
Слесарев ринулся за ним, находу подхватывая Хейти.
- Почему? - спросил Хейти.
- Потому что тихо очень, молодой человек, слишком тихо! Я бывалый революционер, бывалый!
- Он что, действительно революционер? - поинтересовался Хейти у Сергея, вылезая через окно и осторожно перенося весь свой вес на хлипкую стальную лестницу.
- Какой там революционер?! Книжек он обчитался и фильмов обсмотрелся! - зло ругался Сергей, напряженно пыхтя где-то внизу.
- А почему же мы бежим? - снова поинтересовался Хейти, приостанавливаясь. Но тут же получил толчок головой в зад и, услышав снизу новый поток матерной брани, опять полез наверх.
- Я откуда знаю, почему мы бежим… Вариантов других нет! Ты можешь что-нибудь предложить?! - отозвался капитан. - Мне осточертело тащить на себе всю эту сраную ситуацию, пусть теперь кто-нибудь другой помается. Даже если это совершенно сдвинутый краевед, мне плевать… Мне плевать! Пусть тащит нас куда угодно, м-мать…
Он чуть не сорвался.
Наконец они оказались на крыше.
Тяжело дыша, Екатеринбургский жестами указал куда-то вниз.
Хейти и Сергей перевесились через жестяной бортик. Замерли. И ничего не увидели. Улица была пуста, как и полагается в этот утренний час.
- Ну! Что я вам говорил?! - торжествующе спросил Екатеринбургский. - Кто там был? Последний вопрос адресовался Сергею. Тот недоуменно пожал плечами:
- Никого не было.
- Бомж там был. Спал под балконом… - неожиданно для самого себя ответил Хейти.
- Так! - удовлетворенно согласился краевед. - А теперь?..
- А теперь его нет… Кажется.
- Совершенно с вами согласен, молодой человек, - пробурчал в бороду Дмитрий Дмитриевич и обратился к Сергею: - А вот вам, товарищ капитан, минус за ненаблюдательность. Теряете профессиональную хватку.
- Ладно вам, пинкертоны… - проворчал Сергей. - При чем тут бомж? И какого рожна мы вперлись на эту крышу? На Солнце пятна искать?
- Мы не вперлись, - несколько обиженно сказал Екатеринбургский. - Мы влезли. А сейчас мы отдыхаем… Вот я отдышусь, и мы пойдем дальше.
- С какой стати?!
- С той, молодой человек, что этот бомж есть лучший индикатор. - Екатеринбургский многозначительно поднял руку вверх. И, ничего не поясняя, двинулся дальше по крыше, неловко пригибаясь под низко висящими проводами.
- Ты, я смотрю, понимаешь тут больше всех… - сказал Сергей, обращаясь к Хейти. - Что все это значит?
Хейти снова перевесился через край.
- Бомжа нет, - сказал он.
В тот же миг из-за угла вылетела сигарета. Упала. Рассыпалась красными горошинками.
- Видел? - спросил Хейти у Сергея. Сергей поморщился, сплюнул вниз и кинул отрывисто:
- Пошли.
ГЛАВА 31
Вижу, ширится - растет
Психоделическая армия.
Егор Летов
Идти по ржавому железу, от которого то и дело отставали огромные пласты древней закурчавившейся краски, было очень трудно. Сергей старался не думать о том, что случится, если он поскользнется и съедет по скату вниз, к хлипкому ограждению из прутьев, которое его восемьдесят кило, конечно же, не выдержит.
А что он потеряет в данном случае?
А что приобретет?
"Нет, такими мыслями лучше голову не засорять", - решил Сергей и поправил автомат покойного Костюма, сползший куда-то на бедро.
- Шли бы вы домой, Дмитрий Дмитриевич, - сказал он пыхтящему рядом старику. Тот негодующе сверкнул глазками и ничего не ответил. "Удар бы не хватил старого козла… Полез, тоже мне, борец с режимом… Обрадовался, наверное".
- Метров через десять должно быть слуховое окно. Оно забито, но я доски отковырял и проволочкой прикрутил, - сказал между тем Хейти краевед, очевидно доверяя эстонцу более, нежели представителю, пусть и опальному, правоохранительных органов. - На честном слове держится.
- Они, наверное, уже в квартире, - предположил Хейти, грюкнув своей бомбой о стояк антенны. Сергей на миг встревожился, но потом улыбнулся: она ж просто чушка, кастрюля. Не взорвется.
"Огневая мощь у нас невелика, - подумал Сергей. - "Глок" Хейти (сколько у него там патронов хоть осталось?) и автомат. А ведь против двух напившихся суррогата усталых идиотов будут крепкие молодые ребята, хорошо отдохнувшие, плотно перекусившие, с автоматами… Которым, наверное, сказали, что по крыше лезут двое очень нехороших типов, вознамерившихся украсть секреты страны… или ничего им не сказали, а просто они выполняют привычную работу, за которую им неплохо платят, - ловить людей, и нелюдей, и недочеловеков, лишь бы только она была, эта работа, за которую им неплохо платят".
- Оно. Окно, - сказал краевед.
Из низких туч брызнул холодный едкий дождик, сразу захотелось под крышу, и Сергей, оттерев Екатеринбургского и крякнув, одним движением сорвал хилую раму. Аккуратно положив ее рядом, он помог старику забраться внутрь, потом спровадил туда же Хейти и полез сам.
Оцарапав спину о торчавший гвоздь, он мягко спрыгнул на засыпанный шлаком пол.
- Вы извините, я секунду передохну, - попросил Екатеринбургский, тяжело дыша, Он схватился за балку, а свободной рукой растирал грудь.
- Нитроглицерин дома забыл, - пожаловался он. - Всегда забываю.
Сергей присел на корточки. Прямо перед ним на листе газеты лежали остатки чьего-то пиршества: яичная скорлупа, засохший кусок батона, фольга из-под плавленого сырка и откусанные огуречные попки. Поодаль валялась пустая бутылка из-под водки с битым горлышком - такие не принимают, вот и бросили.
Сергей потянул к себе газетный лист, ссыпав с него мусор. Верхний край был оборван, посему, что это была за газета и от какого числа, узнать не представлялось возможным. Бездумно Сергей прочел кусок текста:
" - Наибольший прогресс у всех испытуемых отмечался на седьмой день, - сообщил один из авторов этой разработки профессор Джозеф Барр. - К тридцатому дню зрение переставало улучшаться. Но если человек прекращал использовать лечебные линзы, эффект со временем исчезал и зрение снова ухудшалось до исходного состояния.
Тем не менее, считают ученые, для людей со средней степенью близорукости новые обратно-геометрические линзы могут стать хорошим способом улучшить зрение без хирургического вмешательства: достаточно лишь надевать их регулярно, по их мнению - на две ночи из трех. Кроме того, стоимость линз в два раза ниже стоимости операции по коррекции зрения".
"Линзы придумали какие-то… Раз профессор Джозеф, значит, не у нас. Кидалово какое-то, должно быть, раз у них зрение то улучшается, то ухудшается. Знаем мы этих джозефов. И вообще, зачем я этот бред читаю?"
- Что пишут? - спросил Хейти, тоже присевший рядом.
- Линзы придумали, чтобы зрение корректировать. У тебя со зрением как?
- Вроде бы в порядке.
- Тогда на хрен. - Сергей смял газету и отшвырнул. - Ну что, пойдем?
- Секундочку еще, - попросил старик. - Вы уж меня не бросайте.
- А что там у вас в архивах-то было? - спросил Сергей. - Помните, на улице мне сказали?
- В архивах? Любопытная вещь. Воспоминания Козодоева Максима Антоновича, был у нас такой партийный и советский работник в шестидесятые годы. Написал мемуары, с литературной точки зрения никуда не годные, с исторической - и подавно, сплошные сессии и стройки пятилеток. Издавать их не стали, Козодоев в семьдесят четвертом скончался, а рукопись завалялась в издательстве нашем, в "Красном пролетарии". Я там копался не так давно, нашел по случаю, выпросил себе. Макулатура сущая. Но были интересные подробности, в том числе по вашему вопросу… Видно, товарищ просто не знал, что пишет. Долго рассказывать, у нас еще будет время. Тем более я уже оправился. - Старик-краевед поднялся. - Пойдемте вон туда, там дверь.
Дверь была заперта. Ничего удивительного - операция "Антитеррор", все подвалы и подъезды увешали амбарными замками, помнится, отчет был по этому поводу на много страниц…
- Закрыто, - сокрушенно сказал Екатеринбургский.
- Отойдите, - велел Сергей. Разбежавшись, он врезался в дверь плечом и взвыл от нахлынувшей боли. Дверь не шелохнулась.
- Давайте вместе, - предложил нерешительно Хейти, но Сергей, растирая плечо, покачал головой:
- Не получится. Давай сюда пистолет. Он взял "глок", примерился и выпустил три пули вокруг загнутых гвоздей, торчавших из цинка.
- А вот теперь попробуем.
Петля вылетела с омерзительным скрежетом. Дверь неуклюже повисла, и Сергей крикнул:
- Скорей, скорей! Явно уже в милицию звонят на выстрелы…
Они загрохотали вниз по лестнице, причем Сергей буквально тащил отстающего краеведа за шиворот. Приоткрывшаяся было на одной из площадок дверь с грохотом захлопнулась.
- Зашибу, с-суки! - завопил Сергей в приступе нелепой злой веселости. Они выкатились во дворик, где в окружении крашенных масляными красками гаражиков двое мужиков чинили ушастый "Запорожец". Мужики с виду были обычные и среагировали обычно: вскинулись, и один, зажав в лапе монтировку, рыкнул:
- Чо надо?
- Лежать! - заорал Сергей, поднимая автомат, выдернутый из штанины, где он спокойно висел.
Мужики послушно легли, вернее, грюкнулись на землю, выставив зады в тренировочных штанах.
- Ключи, - велел Сергей.
Один из мужиков, не отрывая носа от сырого чернозема, пробормотал:
- В зажигании торчат…
- Чего чинили? - деловито осведомился Сергей, стараясь держать под наблюдением весь двор. Не хватало еще сесть в дохлый автомобиль… Хотя далеко ехать им все равно не резон…
- Греется, сука, - оживился мужик и даже приподнял небритую свою рожу. - Греется и километрах на девяноста стучать этак начинает, гыр-гыр-гыр…
- Машину не разобьем, понял? Оставим недалеко. Ментам можешь плести, что вздумается. А пока полежите, лады?
Они погрузились в машину - Екатеринбургский назад, Хейти вперед, а Сергей сел за руль. Ключ, точно, торчал на своем месте. С оглушительной пальбой завелся мотор, и "Запорожец" выехал со двора.
Куда теперь?
Налево - центр. Направо - микрорайон, куча двориков, сараев, пустырей. Лабиринты на любой вкус.
Значит, туда.
"Запорожец" разгонялся на диво быстро, но на девяноста в двигателе и впрямь что-то застучало, словно там бился настырный гремлин. Сбавив скорость, чтобы машина не полетела раньше времени, Сергей плавно обогнал бензовоз, прошмыгнул мимо толстого инспектора ГИБДД, который на "Запорожцы" явно не разменивался в ожидании иномарки, а еще лучше с иногородними номерами, и поехал к видневшимся за рядом тополей блочным домам микрорайона. Слева от дороги дымил трубой завод железобетонных изделий, предприятие очень разбросанное и неряшливое, и Сергей отметил для себя, что там тоже можно прятаться некоторое время в недостроенных цехах и на брошенных площадках.
Он пока не думал о том, для чего им прятаться. История превратилась в большую и не очень интересную игру: они прячутся, их ищут. Они убегают, их догоняют. Они опять прячутся, их снова ищут. И так несколько раз, до победного конца.
Старика вот выкинуть надо, он совсем тут ни к чему, роль проводника сыграл… Вот только про архивы расспросить забыл, да не до архивов теперь. И так все известно.
- Хвост, - сказал Екатеринбургский восхищенно.
- Что? - не понял Сергей.
- Хвост, - повторил Екатеринбургский с таким видом, словно ему только что явился воочию покойный Андрей Дмитриевич Сахаров и сказал нечто великое.
Сергей посмотрел в мутное зеркальце с потрескавшейся амальгамой и увидел белую "девятку", которая уверенно догоняла их по пустой бетонке. Как назло, все машины шли по встречной полосе, так что никаких особенных уверток не имелось. Оставалось или отрываться, или тупо палить по "девятке", чего делать, конечно же, не стоило.
А дед-то наш рад! Еще бы: и погоня, и хвост, и все дела. Архипелаг ГУЛАГ.
- Ну, "запор", держись, - выдохнул Сергей и вдавил педаль газа.
Двигатель возмущенно взвизгнул, стук перешел в стрекот, мужикам, должно быть, икнулось, но "Запорожец" сдюжил и заметно прибавил в скорости. Спидометр не работал, но по проносящимся деревьям Сергей прикинул, что идут они за сто. Неплохо.
А вот и удача - огромный панелевоз тяжко всползал на бетонку с разбитого проселка, ведущего к заводу ЖБИ. Забрызганный грязью и цементом МАЗ с длиннющим прицепом, именно такой, о каком оставалось только мечтать. Он уже почти вполз и теперь натужно сигналил, предостерегая встречных и поперечных.
От лягушачьего цвета "Запорожца" подобной прыти водитель панелевоза, конечно же, не ждал. Подобным машиненкам при встрече с мастодонтами дорог положено ждать, когда велят проехать. Но ничего подобного - "Запорожец" проскочил прямо перед носом МАЗа, царапнув высокий бампер. Водитель заматерился, панелевоз упорно выезжал на дорогу, и белую "девятку", которая тоже куда-то спешила, пропускать не собирался. В итоге машина вылетела на обочину, пропахала глубокие полосы в гравии и, скользнув по мокрой траве, ухнула боком в неглубокий кювет.
- Мужику бутылку бы поставил, - крутанул головой Сергей, сбавляя скорость и сворачивая в переулок начавшегося микрорайона. - Вовремя появился… Жаль только, эти ребята сейчас ему хренов нажелают. Права отберут…
- Думаете, оторвались? - с сомнением спросил краевед, почесывая бороду.
- Кто ж его знает… Думаю, нет. Не на одной же машине они нас пасли.
- А может быть, и на одной, - неожиданно влез Хейти. - Они не знали, что у нас транспорт.