– Может быть. – задумчиво произнес я, чуть-чуть повернулся, сдвигая плечо вместе со стволом автомата, и тут же из подмышки дал короткую очередь в бок собеседнику. На боку, под рукой, расположены места, не прикрытые бронежилетом. А, когда руки протянуты вперед, и лежат на руле, эти места открыты совсем. Очередь была точной. Он упал грудью на руль, свесив вперед голову, и резко начал меняться. Кровь, видимо, еще пульсировала в нем, и, одновременно с этой пульсацией, какими-то ударами, рывками, пропадали грубые черты лица майора Медведя, и проявлялись еще более грубые черты лица эмира Арсамакова. Но эмир был еще жив, и боролся за свою жизнь. И даже пытался на меня воздействовать. Я почувствовал сильную головную боль, которая сковывала меня, а другая неведомая сила блокировала правую руку, не позволяя еще раз нажать на спусковой крючок автомата. И резким усилием, переборов боль и сопротивление, я выбросил левую руку, которая сбила с головы эмира очки ночного видения, и сжал пальцы, стягивая с него шлем. И только тогда, когда я с трудом подтянул к себе собственную руку, с чьей-то внешней подачи понимая при этом, что совершил кощунственный акт святотатства, и прижал шлем к себе, боль отступила, все пришло в норму, а эмир полностью сник, и свалился вбок. Будь это нормальный автомобиль, я бы открыл дверцу, и выбросил его тело наружу. Но это был скутер, помнил я, глядя вперед, за стекло "фонаря" кабины. Но тут же сообразил, что скутер у нас только снаружи, а изнутри это автомобиль с теми же дверцами, с той же системой управления, и даже с ремнями безопасности, которыми мы не воспользовались. Протянул руку над телом, открыл дверцу, и сбросил с высоты то, что раньше звалось эмиром Арсамаковым. Его крика, естественно, я не услышал – мертвые редко орут благом матом. И даже не благим. Я же сказал тихо:
– Эмир, я умею держать обещания.
И тут же, закрыв со стуком дверцу, сам двинулся на водительское сидение, снял свой шлем, и надел шлем Арсамакова, поскольку он был более сильным, чем мой. Он был командирским шлемом. И, не успей я вовремя выбросить руку, эмир сумел бы ожить после моей очереди, и восстановиться. И тогда. Что произошло бы тогда – я мог только гадать, а я этого делать не люблю. Я – человек конкретный.
Я надел шлем, и тут же послал скутер вперед, на стоянку. Теперь, оставшись в одиночестве, мне требовалось вдвойне ускорить свои действия, чтобы никто не успел задуматься, и что-то конкретное предпринять. Но разгонять скутер здесь было уже негде. Пока продолжался плавный полет, я думал о том, когда же настоящего майора Медведя подменили эмиром. Судя по всему, в момент, когда майор надел шлем. Это был какой-то недоступный для земного разума акт телепортации и подмены. Может быть, и со мной благодаря этому шлему произойдет какая-то метаморфоза, но я еще по первой примерке этого атрибута управления желаниями понял, что человеческая воля умеет противиться его настояниям. Медведь противиться не сумел, скорее всего, потому, что не был готов к подобным метаморфозам, а я теперь готов. И пусть они попытаются сломать мою волю. Это пока еще удавалось только одному человеку – мне самому.
И тут же я почувствовал присутствие настоящего майора Медведя, командира нашей группы. Если правомочен такой термин, это было отдаленное присутствие. Его не было со мной рядом, но он словно бы стал частью меня. Нас, как я понял, воедино связывал шлем. Иначе, не трудно было догадаться, и быть не могло. Эмир Арсамаков говорил его голосом, обладал его информацией, и поступал так, как должен был бы поступить настоящий майор Медведь. Значит, майор был жив, и это не могло не радовать.
– Сволочь. Ты вернешься, и я придушу тебя, я глотку тебе перегрызу, и борода тебя не спасет, я даже ею не побрезгую. Ты поймешь, что такое настоящий медведь. – думал майор, а я легко воспринимал его мысли.
И так же легко сумел ответить на них. Тоже мысленно, надеясь, что мысли мои никто не прослушает, как мог бы прослушать слова:
– Командир, это я, Троица. Я убил эмира. Обещал ему, и убил.
– Опять ты меня обмануть надеешься! Не пролезет!
– Это я – старлей Троица.
– Скажи мне, как тебя зовут в бригаде, тогда я поверю.
– Обычно зовут Власанычем. Но мне это прозвище не нравится. Лучше уж по фамилии.
– Троица! Ты умница! Как ты его расколол?
– Эмир сам несколько раз "прокололся". Один "прокол" мог бы стать случайным, но четыре – это уже система обмана. Помните, товарищ майор, вы показывали мне свой "планшетник" перед тем, как отдать его младшему сержанту Твердоглазых. Вы там на фотографии, на заставке, рядом с машиной. Вы сказали, что это ваш белый "Порше Кайен". Я тогда еще только подумал, сколько же такая машина стоит, а вы объяснили, что жена наследство получила от дяди-бизнесмена. И потому я сообразил: если бы вы мысленно делали автомобиль из скутера, вы сделали бы обязательно свою машину. Вы с ней фотографировались, вы свою машину любите. А тут человек в вашем обличье сделал вместо "Порше" простую "Шевроле Ниву", как у эмира Арсамакова. Я же изучал всю его биографию, просмотрел множество его фотографий. Он тоже любил свою машину. Более того, он на салонное зеркало мысленно подвесил четки с полумесяцем. А на одной из фотографий он сидит за рулем, и хорошо видно эти четки. Тогда у меня и зародилось сомнение. Это первый его "прокол", но он в голову запал. Я стал осторожно присматриваться. Следующий прокол касался того скутера, который сумел восстановиться после того, как мы его подбили. Эмир направил его в Грузию к Омало. Сказал, что слева от Омало стоят грузинские "Буки", которые скутер подстрелят.
– Да. Он вытягивал из меня эти сведения. Просто читал в моей голове, как в своей собственной памяти. Я не сумел это никак прикрыть.
– Я понял это. Я видел на вашей, товарищ майор, карте. И эмир видел, наверное, раньше, когда ваш "планшетник" рассматривал. "Буки" стоят справа от Омало. Но он желал сберечь жизнь паука на скутере. И не предполагал, что его собьют пограничники простым ПЗРК. Я видел, как он скривился, когда командующий сообщил это. Лицо держал строгое, а глаза его выдали. Это был второй прокол.
– Как здорово, что ты все замечаешь, Троица. Только у меня есть подозрения, что тебе вместо командующего подсунули для разговора одного из пауков. Я слышал ваш разговор. Эмир его слушал, значит, слушал и я. Только я не имел возможности слово вставить. Но все понимал. Твой собеседник несколько слов произнес не так, как произносит командующий. И еще.
– Он словно бы не знал, что захвачены все, кроме нас. – перебил я, понимая, о чем майор скажет. – Правда, я подумал, что у полковника помимо нас много забот, и не наши заботы – главные, потому и забыл. Но в голове эту ошибку держал.
– Правильно заметил, Троица. Ты молодец!
– Я, товарищ майор, замечаю только то, что положено замечать офицеру спецназа ГРУ. Школа велит. И третий прокол. Я хотел припугнуть его калибром винтовки снайпера, когда с ним разговаривал. У Ассонова есть вторая винтовка – "ORSIS T-5000", калибра "шесть и восемь на семьдесят миллиметров". Там патроны убийственные. И он вспомнил про эти патроны. Но вы-то, товарищ майор, знали, что в командировке у Ассонова с собой была винтовка ВСК-94. Вы сами из нее стреляли, и знаете, что там патрон "девять на тридцать девять". Это уже уверило меня, что со мной рядом кто угодно, только не майор Медведь. Правда, я сначала на паука подумал. А потом и четвертый "прокол" случился, который все по своим места расставил. Когда я разговаривал с эмиром, желая отправить его под приглядом младшего сержанта, он обмолвился словом, что оставляет за собой попытку убежать. Я пообещал, что мой солдат убьет его при первой же попытке к бегству. Сказал, что я дам солдату такой приказ. Эмир возразил, что и солдаты тоже не бессмертны. Тогда я выключил микрофон, и очень мягко пообещал ему, что из-под земли достану, если с моим солдатом что-то случится. Достану, и размажу по местным горам. Этого никто, кроме эмира не слышал. Но он этого не знал. Думал, что у меня микрофон был включен. И потому повторил мне эти слова от вашего имени. Тогда я окончательно убедился, кто рядом со мной, кто меня в ловушку заманивает. И дал очередь подмышку. А потом просто выбросил его с высоты из скутера. По скалам размазал, как и обещал.
– Это все прекрасно, Троица. Но что ты сможешь сделать один, когда тебя здесь уже ждут?
– На меня, товарищ майор, работает прекрасная служба разведки.
– Ты имеешь ввиду меня?
– Так точно. Если эмир Арсамаков, объединившись в какой-то мере, с вами, знал все о вас и ваших делах, то, я надеюсь, обратный процесс тоже шел в том же ключе.
– Конечно.
– На меня устроена засада. Где?
– На посадочной площадке. В каждом из скутеров сидит по вооруженному бандиту. Один, которого они пожелали принести в жертву, остается снаружи. Насколько я понял, это грузинский дезертир с погранзаставы. Сами пауки при этом желают остаться с "чистыми", как они надеются, руками, и не пожелали участвовать в убийстве, предоставив это бандитам. Пауки на посадочную площадку не пошли. И вообще мне не все понятно с этими пауками. Даже из того, что знал о них Арсамаков, мне не все понятно. С этим еще предстоит разбираться. И, скорее всего, не мне и не нам с тобой.
– Где вы сейчас находитесь, товарищ майор?
– В пещере. Меня телепортировали, как только я надел на голову шлем. Ты стоял ко мне спиной. Я хотел было дать тебе знать, но не успел. Просто потерял, похоже, сознание, и в себя пришел уже в пещере, в каком-то тесном выдолбленном в камне гроте, на полу остатки костра, вход залеплен толстой паутиной. Я лежу на каком-то подобии каменного подиума, полностью связан той же паутиной.
– Коммуникатор. – вспомнил я. – Коммуникатор забрали?
– Нет. Он у меня был выключен. Забрали оружие. Забрали стандартный шлем с гарнитурой, но на голове остался вроде бы тот самый шлем, который я с мертвого паука снял. Только здесь он не работает. Я пытался.
– Тот шлем сейчас на мне. Я заметил на нем точку. Капля зеленой крови прежнего владельца. На вас надели другой шлем. Чтобы поддерживать связь с эмиром. А этот оставили на Арсамакове. Шлем, который сейчас на вас, я допускаю, вообще не обладает силой материализации, но используется, как средство телепортации и принудительной связи между индивидуумами.
– Стоп. Идея. – мысленно воскликнул майор Медведь. – У тебя сейчас, значит, два шлема? Так? Значит, силу любого из них ты усилием воли можешь сейчас же передать моему шлему.
– Не вижу возражений, товарищ майор. Но я хочу сильный командирский шлем оставить себе. Пару секунд, сменю шлемы на голове.
Я надел на голову свой старый шлем. И тут же отдал приказ всей созидающей силе шлема переселиться в шлем человека, с которым я только что мысленно беседовал.
– Есть! Троица! Есть! Шлем убрал с меня всю паутину! Ну, теперь, товарищи пауки, берегитесь. И местные бандиты вам не помогут.
– Командир! Бандитов, что в скутерах прячутся, я на себя беру. И сейчас, с помощью своего шлема изыму у них все остальные шлемы, а потом отправлю все скутеры вертикально вверх на скорости мысли. Пусть до космоса долетят, а там уже сами решат, что им делать.
– Действуй!
– А вы сейчас.
– А я попробую найти других пленников. Шлем мне поможет. Если возникнет необходимость в связи, общаемся через него. Сейчас я из режима связи выйду, чтобы тебе своими мыслями не мешать, и не сбивать тебя с толку. Ты, помнится, мат не любишь. А я матершинник. Если вдруг понадоблюсь, вызывай через шлем. Коммуникаторы, как я полагаю, все на прослушке.
– А шлемы?
– Не знаю. Надеюсь, по крайней мере, что нет. Работаем. Потом объединимся.
Что-то мне не понравилось в настоятельном желании майора довериться шлему, но выбора у меня не было. И действовать пока предстояло одному.
Итак, вопрос был решен. Я протранслировал своему шлему собственное желание, и у меня на коленях один за другим появились пять шлемов из металлизированной ткани. А следующая мысль была не просто решением проблемы, но даже красивым решением проблемы. Сквозь стеклянный фонарь кабины мне прекрасно было видно, как скутеры сорвались с места все одновременно. Разбег у них был коротким, от метра до трех, и тут же они круто задрали острые носы, и, легко выровняв полет, устремились вверх строго вертикально. Не могу себе даже представить, о чем думали в этот момент засевшие под "фонарями" бандиты. И думали ли они о том, как смогут вернуться. Но вернуться они уже никогда не смогут. Так, с моей подсказки, распорядился умный и властный шлем.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Я вытащил свой "планшетник", и запросил местонахождение всех бойцов группы. "Планшетник" с задачей легко справился, и показал мне. Осталось только просто пойти, опираясь на эти показания, и определить, в какой пещере пленников содержат. Внизу, на площадке, откуда только что улетели все скутера, стоял человек с автоматом за плечами, и махал руками, словно прогоняя меня. О засаде что ли предупреждал, я не понял. Для него специально я делал глушитель на свой автомат. Но сейчас не видел необходимости убивать этого человека. Тем не менее, я приказал скутеру совершить посадку. Посадка оказалась мягкой, поскольку скорость приземления была невысокой, хотя в момент торможения меня и вдавило в автомобильное сидение так, что пружины подо мной заскрипели. Наверное, это были пружины российского автопрома, а не какого-то инопланетного скутера. Я мыслью откинул фонарь кабины, не своя взгляда с местно часового. Но он автомат с плеч снять даже не надумал. Однако к моему скутеру подскочил сразу.
– Улетай! Мужик, улетай, пока тебя не увидели. Улетай, а то тебя убьют.
– Кто же меня убьет, батоно? Здесь меня встречало пять человек.
– Они улетели. Они вернутся.
– Они никогда уже не вернутся. Я отправил их в открытый космос, где они скоро превратятся в куски льда.
– Эмир вернется.
– И Арсамаков никогда уже не вернется. Я обещал ему размазать его по камням, и обещание свое сдержал. Его больше не существует.
– Там. – часовой двумя руками махнул в сторону пещер, мимо которых я недавно пролетел. – Там еще человек двадцать. И там – пауки.
– Двадцать человек – это большая банда. Значит, мне нельзя улетать, не уничтожив их. А пауков я не боюсь. Я к ним и прилетел.
– Ты – всесильный. – часовой приложил ладонь к груди, поклонился, и сделал несколько шагов назад, словно освобождая мне дорогу.
Какой-то он смешной, как из позапрошлого века. И хорошо, что я не стал в него стрелять. Жалко было бы убить такой раритет.
– Уходи куда-нибудь в конец ущелья, и ложись там среди камней. Здесь скоро будет жарко. Пули будут летать во все стороны.
– Спасибо, – сказал часовой, но с места не двинулся.
Я включил коммуникатор, отстегнул его от бронежилета, и бросил на правое переднее сидение. Пусть думают, что я еще здесь, что я не решаюсь идти на сближение. А сам тем временем засунул в свой рюкзак все пять трофейных шлемов, выскочил из автомобильного салона, как выпрыгнул из скутера, и, не обращая внешнего внимания на часового, начал сборы. Забросил за плечи рюкзак с двумя "выстрелами" для "Вампира" – третий выстрел был уже в тубе подготовлен к стрельбе. На одно плечо забросил ремень своего автомата с глушителем, на другое – ремень снайперской винтовки, взял в две руки сам гранатомет, и пошел в сторону пещер. При этом не забыл и безопасность себе обеспечить. Кто знает, что за человека я оставил у себя за спиной. И я поручил следить за ним шлему, вынося проекцию на место впереди меня. Но за спиной опасности никакой не было. Часовой провожал меня взглядом, стоя с открытым ртом, и к оружию не прикасался. И я смело двинулся вперед. Тропа под ногами была широкая и хорошо утоптанная. Утаптывали ее, судя по всему, восьмилапые создания старательно. И теперь уже поручил шлему осматривать все вокруг меня, и выкладывать данные на монитор моего "планшетника". "Планшетник" я, перехватив нелегкий гранатомет в одну руку, держал перед собой, но воспользовался функцией, значения которой раньше не понимал: перешел в "автономный режим". То есть, я добровольно лишил себя возможности связи и с майором Медведем, и с бойцами своего взвода, но сам при этом мог видеть местонахождение всех коммуникаторов, однако ни один другой "планшетник" при этом не мог видеть меня и то, что происходит у меня на мониторе. Коммуникатор свой я полностью отключил. К сожалению, шлем не обладал возможностями "беспилотника" с его тремя камерами. А создавать новый дрон я не рискнул, не будучи уверенным, что у меня это получится. Я все еще по инерции земного человека в шлеме сомневался. Более того, я опасался, что он находится в условиях связи с кем-то из пауков, и передает им всю информацию. Но я помнил, что у меня в рюкзаке в упакованном виде лежал настоящий и проверенный беспилотный квадрокоптер. И потому вынужден был сойти с тропы, сесть на камень, уложить рядом всю свою поклажу, чтобы не мешала, найти отвертку, и в темноте, практически, на ощупь, подготовить дрон к полету. С пультом обращаться я умел – там вообще никаких сложностей возникнуть не могло. Да и общий навык управлением у меня, пусть и небольшой, но был. Однако перед тем, как запустить дрон в воздух, я все же поднял автомат, и стал через тепловизионный прицел просматривать пространство вокруг себя. Оказалось, не напрасно. Так я нашел все три входа в пещеры. Но и это было не все. Я увидел у одного из входов три фигуры. Конечно, тепловизионный прицел не дает той четкости изображения, чтобы конкретно и безоговорочно определить человека, рассмотрев его лицо, как, скажем, можно это сделать при прицеливании через простой оптический прибор. Тем не менее, по шагу, по движениям, по манере себя вести, я определил двоих из троих. Это были майор Медведь и старший сержант Камнеломов. Они вдвоем разговаривали с третьим. Медведь и Камнеломов стояли рядом, а с ними был высок широкоплечий человек. Таких высоких здоровяков у меня в взводе не было. При этом я никак не мог определить, что у этого человека на голове. Голова была покрыта, это без сомнения. Но чем? И только когда человек повернулся боком, на фоне свечения от старшего сержанта мелькнули на затылке у высокого висящие концы, и я догадался, что высокий носит на голове бандану. Это уже напоминало мне бандита. А тут старший сержант Камнеломов вдруг на моих глазах панибратски, даже слегка покровительственно похлопал по плечу майора Медведя. И я все понял. Никогда бы Коля Камнеломов не допустил себе такого обращения со старшим офицером. Он со мной так общаться не стал бы. Что же говорить о майоре Медведе, которого старший сержант только слегка знал. Мне стал понятен расклад. Появилась новая подмена. И все это только для того, чтобы заманить меня в ловушку. Но я предупрежден. Значит, я вооружен! И горе тем, кто подменил настоящего майора и настоящего старшего сержанта. Скорее всего, это кто-то из бандитов, потому что пауки не стали и раньше принимать образ Медведя, послав на эту грязную работу эмира Арсамакова. Наверное, и сейчас происходит то же самое.