Разговор перед пещерой подошел к концу. Как мне показалось, высокий человек давал распоряжения, и отсылал мнимых майора и старшего сержанта мне навстречу. Я решился все же использовать шлем, и спросил его, может ли он создать для меня светошумовую мину. Шлем отвечал не словами, а понятиями, которые вкладывал в мою голову. Он не знал, что это такое. Я стал мысленно объяснять. На что получил ответ, что цивилизация ктархов не пользуется такими устройствами, и потому шлем не может его создать. Пользы моя попытка не принесла, тем не менее, я узнал важную вещь – шлем тоже не всемогущ. Как не всемогущи и представители цивилизации ктархов. И еще я понял, что со шлемом можно советоваться. Это может понадобиться в дальнейшем. Особенно, если появится какой-то высокотехнологичный вопрос. Но пока мне необходимо было думать не о высоких технологиях, а о простейших боевых. Светошумовую мину шлем мне сделать не мог. Возможно, это мог бы сделать какой-то другой шлем, но у меня не было времени примерять поочередно остальные пять, отыскивая, какой на что способен. Я догадался, что у каждого из них собственные задачи и возможности, и лишь некоторые совпадают. Например, такие, как создание скутеров. Но мне сейчас нужен был вовсе не скутер. Однако мысль о скутере пришла в голову вовремя.
Выход я нашел. Я вспомнил, что рюкзак взводного сапера рядового Глумковского, в котором были уложены две светошумовые мины, остался на поляне, где пленников захватили. И я, даже не напрягая память, дал шлему подробное описание внешности мины, приказал создать скоростной скутер, и принести мне этот рюкзак с минами и с остальным содержимым как можно быстрее.
Шлем так и остался на мне, но скутер почти тут же взлетел в трех метрах от меня, и со свистом унесся в высоту. Я снова прильнул к тепловизионному прицелу. Поддельные майор и старший сержант стояли там же, где в прошлый раз, а высокий человек отошел по тропе в сторону. В какой-то момент его скрыла скала. Я чуть приподнял прицел, и обнаружил над скалой сильное свечение. Там стояло, по крайней мере, больше десяти человек. Сосчитать их у меня возможности не было. Бандитов могло быть и десять, и пятнадцать, и восемнадцать. Да и времени мне на это отпущено не было. Шлем сработал, как джин из лампы Алладина. Услышав свист прилетающего скутера, я только успел оторваться от прицела, и посмотреть за свое плечо, как рюкзак сапера стоял уже рядом со мной. Вытащив две мины и взрыватели к ним, захватив два мотка лески для "растяжки", я спрятал в камни все, что нес с собой, захвалил только мины и автомат, и устремился по тропе в сторону пещер.
Меня выручали очки ночного видения. Они подсвечивали тропу, и не давали возможности заблудиться. Приблизившись, я сумел рассмотреть метров с тридцати и подставных майора со старшим сержантом, и часть бандитов, что прятались на тропе между скалой и склоном хребта. Сбоку их было хорошо видно, но стояли они плотно, и сосчитать количество мне снова не удалось. И еще я обратил внимание, что автоматы у нескольких бандитов от "Ратника". То есть, это оружие бойцов моего взвода или группы "Зверинец". Узнаваемы были сложные прицелы. Но бандиты, как я подумал, в экипировке "Ратник" понимали, как мой шлем в светошумовых минах, и не сняли с бойцов аккумуляторы, иначе они уже просматривали бы окрестности в инфракрасные или тепловизионные прицелы, отыскивая меня. А без подключенных аккумуляторов прицелы в ночное время ничего не давали.
Первую мину я установил рядом с тропой, протянув поперек тропы леску. И не слишком близко от пещер – по крайней мере, дал возможность подставам прогуляться. Сделал работу без проблем, поскольку, как командир взвода, был обучен частично заменять при необходимости сапера. Выставить вторую мину я не поспешил, видя, что фальшивые Медведь и Камнеломов собираются идти. Идти они могли только ко мне, на стоянку скутеров. Как раз из средней пещеры вышел высокий бандит, и передал не ложному майору, а ложному старшему сержанту "планшетник". Как я понял, тот бандит, что изображал Камнеломова, в местной иерархии был старше, и мог себе позволить покровительственно похлопать по плечу напарника. На планшетнике, видимо, точкой светился мой коммуникатор, благополучно и вовремя оставленный в скутере. И сейчас эта пара пойдет туда. Они пошли. Не слишком решительно и не слишком быстро. Я бы даже сказал, что вразвалочку, как на прогулке. Но мне это было только на руку. Я стремительно проскочил к спуску с тропы под пещерами на тропу в ущелье. И там, на самом повороте, установил вторую светошумовую мину, снова протянув леску через тропу. Леска была буро-зеленого цвета, такого же, как земля на тропе, и оставалась незаметной.
Честно говоря, я не ожидал, что первый взрыв произойдет так быстро. Только-только я успел поставить вторую мину, как сработала первая. Видимо, поддельные майор со старшим сержантом ускорили шаг, и кто-то из них зацепил леску. Грохот пролетел эхом по всему ущелью. А я едва-едва успел отпрыгнуть за камень, зажмуриться что есть силы, и спрятаться, как в небо поднялся ярчайший столб света, который я видел даже с зажмуренными глазами. Видимо, я перестарался, и поставил мину слишком близко. Уши мне, конечно, заложило даже с дистанции в тридцать метров. Впрочем, заложило не критически. Я не оглох. Но от второй мины я находился в опасной близости. И здесь бы я уже мог сам пострадать. Но я, едва услышав на тропе над собой топот бегущих ног, успел дать приказание шлему закрыть мне уши берушами, и зажмуренные глаза спрятал в сгиб локтя. После первого взрыва раздалось две автоматные очереди – длинные, неприцельные. Непонятно куда посланные. А потом раздался дикий испуганный крик. Любой испугается, кто не знает, что глухота и слепота наступают временные! А бандиты этого не знали.
Второй взрыв был более громким, поскольку он раздался рядом. Но я уже уберегся от звука и от света. Но теперь пострадавших было несравненно больше. Выждав половину минуты, я поднял голову. Очки ночного видения давали мне возможность все видеть, хотя и исключительно в узком пространстве, куда падала инфракрасная подсветка. Бандиты, ослепшие и оглохшие, метались по тропе. Часть их, может быть, даже половина, уже свалилась с обрыва. Высота в двадцать метров и камни внизу никому не пообещают мягкую посадку. На тропе передо мной их было чуть больше десятка. Я поднял очки, включил тепловизионный прицел, и просто расстрелял оставшихся. Путь к пещерам был свободен. Но я сразу не ринулся туда, хотя и понимал, что там содержат и солдат моего взвода, и группу "Зверинец" в полном составе. Я бегом вернулся к своим вещам, оставленным среди камней. Забрал свой груз, приготовил гранатомет, который в состоянии снести всех пауков сразу, и только сделал первый шаг, как услышал сообщение от своего шлема:
– Троица! Ты выиграл. Мы с тобой выиграли. Хватит убивать. Приходи в пещеру. Я жду тебя для разговора.
– Кто ты такой? – спросил я.
– Меня зовут Гжнан, сын Амороссэ.
Голос был такой, что я опасался за свои уши, хотя еще не успел снять беруши. Но голос шел не снаружи, он шел через шлем, и закладывался мне напрямую в мозг.
– Мы с тобой знакомы? – спросил я, потому что голос показался мне знакомым, только теперь он звучал без акцента. Подучить успел паук язык. Талантище!
– Знакомы. Я тот ктарх, которому ты принес шлем… Приходи. Будем разговаривать. Твои друзья уже сидят рядом со мной, и тоже ждут тебя. Но разговаривать без тебя не хотят.
* * *
Вообще-то где-то существует правило, что на переговоры люди приходят без оружия. Наверное, это правило соблюдается тогда, когда стороны переговоров относительно равны или одна из сторон выставила белый флаг – символ отказа от сопротивления. У нас все было иначе. Как мне стоило вести себя в этой ситуации? С одной стороны я откровенно приглашен для переговоров. С другой стороны, соваться в логово врага, не имея при себе никакого аргумента, кроме словесного, мне тоже показалось неправильным. И все, чем я был нагружен, я понес на себе. "Планшетник" показал мне, что я должен войти в центральное устье пещеры. В то самое, откуда выходил высокий бандит. В левом, самом широком устье, была сплошная темнота и тишина, в правом, прямо недалеко от самого устья, что-то клокотало и булькало, словно варилось и кипело в громадном котле. Из центрального наружу выходил слабый, рассеянный по полу, как рассыпанный, свет, невидимый издали. Я сам увидел его, только на тропу, поперек склона идущую, ступив. И, видимо, свет был холодным, потому что на него не реагировал и тепловизионный прицел.
Именно к средней пещере я и двинулся сразу. Мне не было сказано, куда идти. Как мне подумалось, намеренно не было сказано, хотя причину такой намеренности я и не понимал. Или меня проверяли на находчивость, или не видели другого варианта. Бывает так, что для тебя какой-то вариант кажется единственно возможным и безоговорочно понятным, а другие этого не понимают. Но я опирался еще и на показания своего "планшетника". И пошел без сомнения.
Перед устьем лежало четыре больших валуна. Дорогу перегораживали. Валуны были настолько высокие, что с грузом перебираться через них было даже мне сложно. Между камнями протиснуться – тоже. Не знаю, высокий бандит перебирался через камни или их позже наложили, перед моим приглашением или сразу после него. Я задумался только на секунду, потом поднял РПГ-29, и сделал выстрел. Один из двух центральных камней рассыпался в щебень. То ли это, то ли тяжелый, быстро обрастающих эхом звук выстрела, но что-то заставило высунуться из устья две крупные и отвратительные седые паучьи головы. Я не знаю, как пауки вообще, в нормальной паучьей жизни, показывают свое удивление. Но этих то ли выстрел не впечатлил, то ли они не пожелали удивления продемонстрировать, то ли просто я их удивления не понял. Между собой пауки, впрочем, переглянулись. Но их полностью черные глаза, состоящие, похоже, из одного зрачка, выражать какие-то чувства просто не умели. А если и умели, то заметно, кроме пауков, это не было никому. Но следом за головами высунулись и лохматые паучьи лапы, и жесты недвусмысленно показывали, куда мне следует идти. Я пошел, и обратил внимание, что из-под оставшихся валунов торчат обломанные и придавленные ветки папоротника. Ветки еще завять не успели. Видимо, камни положили совсем недавно. И положены они были так, что наводили на мысль, что здесь готовились к обороне. Только главный вопрос оставался открытым – кто готовился? Пауки или местные бандиты? У пауков должно быть соответствующее их уровню технологии оружие, с которым им такой противник должен показаться не страшным. Значит, бандиты? Но сами они были бы не в силах эти камни сюда положить. Они что, пауками командовали?
Но ответ на этот вопрос лежал только в глубине пещеры. И я подумал, что не зря взял с собой оружие. А, если внутри и есть бандиты, то после выстрела из "Вампира" они должны были впечатлиться, и понять, что шутить я не намерен. Я перезарядил гранатомет, и шагнул в устье пещеры, куда меня настойчиво приглашали седые паучьи лапы.
* * *
Свет в пещере исходил, казалось, из-под земли. Но я не сумел найти взглядом никаких осветительных приборов, и впечатление складывалось такое, будто свет дают кристаллы песка под ногами. Впрочем, даже если это было и так, то удивляться не приходилось. Наверное, шлемы умели и это делать. Я вошел, посмотрел на пару пауков у входа. Они своим поведением и внешностью походили на настоящих привратников в нескольких поколениях. Стояли застывшими жуткими истуканами, и не смотрели на меня. Тем не менее, мне казалось, они меня прекрасно видели своими множественными глазами, сосчитать которые можно было, пожалуй, только забравшись паукам на шею.
Мохнатые лапы почти вежливо показывали мне направление. Но здесь и спутать было невозможно. Сквозь скалы от устья шел только один тоннель, которым я и двинулся, за ненадобностью сняв с головы очки ночного видения, но оставив на голове паучий шлем. Так я миновал два входа в темные гроты, и свернул только в третий, откуда шел все тот же низкий свет.
Это был большой грот, у дальней стены которого лежал очень крупный плоский валун, и на валуне стоял, возвышаясь над всем окружающим, лохматый паук. Я вообще-то так и не научился различать пауков по внешности. Для меня все одни были, грубо говоря, на одно лицо. Тем не менее, я сразу осознал, что передо мной Гжнан, сын Амороссэ, тот самый паук, которому я отдал шлем, и, тем самым, спас его, гибнущего. Я сам затруднялся сказать, откуда у меня появилась такая уверенность. Но, видимо, шлем на моей голове продолжал работать, и именно он дал мне информацию. Этот грот, в отличие от пещерной галереи, зарос травой до уровня человеческого колена. Обычно, насколько я знаю, трава не может расти без солнца, и никогда не вырастает в пещерах. Должно быть, собственная земля цивилизации ктархов травянистая, и здесь, в гроте, был искусственно создан кусок ландшафта, свойственный иному миру.
Вокруг лежало еще множество плоских валунов поменьше. На них сидели бойцы моего взвода и офицеры группы "Зверинец" во главе с майором Медведем. У каждого на голове был паучий шлем. Все смотрели молча перед собой, не обращая один на другого внимания, словно игнорируя то, что они были некогда одной боевой группой. Сейчас они, кажется, один другому не доверяли. По крайней мере, мне так показалось. И никто не встал, чтобы поприветствовать меня. Только рядовой Пашинцев почесал седой затылок прямо через шлем. Это у Пашинцева привычка. Он, помнится, часто даже боевой шлем снимал, чтобы затылок почесать. Там у рядового было целых четыре макушки, и потому короткие волосы лезли в разные стороны и чесались. Мягкий шлем позволял чесать голову, его не снимая. Это движение меня порадовало. Значит, хотя бы рядовой Пашинцев – настоящий. Что касается остальных, то у меня были сомнения, и, наверное, вполне обоснованные, потому что только несколько минут назад поддельные майор Медведь и старший сержант Камнеломов по моей настойчивой просьбе активировали взрыв светошумовой мины. И у меня не было гарантии, что и присутствующие здесь солдаты и офицера – настоящие. Как и у них самих, впрочем, такой гарантии, не было.
Гарантии! Подумалось вдруг.
– Камнеломов!
– Я, товарищ старший лейтенант! – старший сержант прыжком вскочил с камня.
– Ко мне.
Николай подскочил стремительно и даже радостно.
– А скажи-ка мне, старший сержант, с кем ты сейчас поддерживаешь связь через шлем?
– Он уже не поддерживает. – как гром в гроте прогрохотал! Такой голос! За Камнеломова ответил паук Гжнан, сын Амороссэ. – Я отключил эту связь, чтобы твой подчиненный не испытывал боли. Он оказался очень чувствительным.
Я повернулся к пауку вместе с тубой "Вампира", которая смотрела ему в грудь. Выстрел просто проломил бы эту грудь, и голова, лишенная опоры, упала бы под камень. Гжнан, сын Амороссэ, отреагировал на мое движение:
– Троица, ты должен лучше меня знать, что запрещено наводить заряженное оружие на людей. Я попрошу не возражать мне в этом, и рассматривать меня, как человека, несмотря на мою нечеловеческую внешность. Я видел, как твой выстрел разнес камень у входа. Меня он разнесет еще сильнее. А я здесь главный твой союзник. Союзников следует беречь.
– Где ты, Гжнан, сын Амороссэ, научился так разговаривать по-человечески? – спросил я, опуская в пол тубу гранатомета. – Совсем недавно ты с трудом подбирал слова. Да и те произносил с сильным акцентом.
– Да, ты, Троица, наблюдательный человек. Но я знал, что ты это заметишь. Все просто. Сначала я общался только с людьми из местных жителей. А они все разговаривают с акцентом. Потом я прослушал множество разговоров тебя и твоих людей с другими людьми, даже находящимися далеко. И с людьми, которые находятся и сейчас здесь. Я выучил ваш язык. Это не сложно. Ктархи всему учатся легко.
– Это хорошо. Но ты понимаешь правильно значение слова союзник? – спросил я. – Ты назвался союзником. Я не против того, чтобы такого союзника иметь. Но ты правильно понимаешь значение этого слова?
– Да, я твой союзник.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
– Союзники не предпринимают друг против друга враждебных действий, – высказал я укор. – А ты и твои люди такие действия предпринимали.
– Это не мои люди. – голос ктарха грохотал и бил по ушам. Но у меня были с собой беруши, которые я снял только перед входом в пещеру. Однако пользоваться ими я пока не пожелал. – Ситуация сложилась простая и, одновременно, сложная. Я тебе сейчас все объясню.
– Подожди со своими объяснениями, – ответил я почти грубо. – Мне самому хочется кое-что узнать у своего подчиненного. Камнеломов.
– Я, товарищ старший лейтенант.
– С кем ты поддерживаешь, то есть, поддерживал связь?
– Его зовут Али. Один из помощников эмира Арсамакова. Али потерял слух и зрение. Ему было очень больно и страшно. Он не знал, куда идти. Сначала дал очередь, сам не понимая, куда и зачем стреляет. Потом подумал, что может убить своего напарника. И просто сел на землю. Когда между нами пропала связь, он сидел, и плакал.
– Ты понял, что с ним случилось?