Ученики проходят стадии: ученик-артефактор – при поступлении на обучение; ученик гильдии – после завершения четырёхлетнего обучения; ученик-ремесленник – после шестилетнего обучения и при условии самостоятельного изготовления артефакта низшего класса.
После девятилетнего обучения и при условии самостоятельного изготовления артефакта определённого класса одарённый становится подмастерьем и получает знак либо подмастерье-артефактор, либо подмастерье-ремесленник.
Если же ученик смог внести качественные улучшения в любой артефакт, то он после обучения сразу получает знак мастера гильдии. Кстати, учитель Бернард имеет звание подмастерье-ремесленник.
Претендент на звание мастера должен изготовить свой собственный артефакт или разгадать секрет какого-нибудь из артефактов древних времён. По значимости открытия ему присваивают звание либо мастера гильдии, либо мастера-ремесленника, либо гранд-мастера ремесла.
Если человек открывает новый класс артефактов, или за иное подобное достижение, ему присваивается звание мастера-творца.
Мастер-ремесленник тем временем продолжал:
– Конечно, по своим навыкам ты вполне можешь претендовать на звание ученика-ремесленника, уж стандартную палочку ты всяко осилишь, но против этого восстанут все мастера.
Я немного подумал, связался с обеими опекуншами и уже на следующий день считался учеником мастера-ремесленника Браувера, причём с двадцать седьмого декабря шесть тысяч восемнадцатого года. Экзамен же на звание ученика гильдии должен был пройти в декабре. К этому моменту мне было необходимо представить экзаменационную работу. В выборе объекта для работы мастер меня не ограничивал.
Другим вопросом, занимавшим меня на данной сессии, была проблема некачественных иллюзий Земли. Причина же такого вопиющего несовершенства оказалась довольно проста. Тут действительно – хоть стой, хоть падай. Тысячи лет развивать искусство и не заметить элементарного! Надо не просто создать образ, но и добавить капельку внушения, позволяющую зрителю самому домыслить то, что он видит. Согласитесь, если образ иллюзии в глазах наблюдателей будет слегка отличаться, то это гораздо меньшее зло, нежели расплывающиеся контуры иллюзии, позволяющие любому осведомлённому человеку понять, что перед ним именно иллюзия.
А вот с исправлением подобного недостатка дело обстояло уже не так просто. Ментальная магия на Земле вообще вещь в себе, настолько в зачаточном состоянии она находится. Но при этом те же мыслепроекторы и ещё пара изобретений попросту не вписываются в картину полного загона этого направления магии под плинтус. Мне на сегодняшний момент откровенно не хватало знаний для того, чтобы определить, возможны ли вообще эти выдающиеся достижения при нынешнем уровне менталистики Земли, или они – остатки былой роскоши времён свободного сообщения с Гранью, или вовсе – привет из Гипербореи.
Но больше всего времени в эту сессию у меня заняло общение с профессором де-Эйк. Услышав от Франца сплошной поток славословий в мой адрес, она решила всерьёз взяться за моё образование. Конечно, я ей очень благодарен за науку, но не стоило поручать мне стимулировать реакцию, которую проходят на последнем курсе университета. Разумеется, у меня ничего не вышло, а эта гадская смесь, взрываясь, стремится осесть на ближайших поверхностях и окрашивать их во все цвета радуги. Мало того, от этой окраски вас не спасёт никакой костюм защиты, хорошо хоть, кроме этого эффекта, она фактически безвредна. А в том, что профессор де-Эйк сделала это специально, я больше чем уверен: посмотрев на меня в таком виде, она удовлетворённо кивнула и впервые на моих глазах взялась за ту лопаточку для помешивания зелий, которую я ей подарил взамен расплавленной мною.
* * *
Первые признаки подступающего выброса я увидел двадцать девятого февраля, а накрыло меня уже через час после принесения весенних даров.
В этот раз сбор энергии в кокон мне дался ещё тяжелее. Боль была уже вполне сравнима с болью при управляемом мною выбросе за пределами замка Ипр. Мало того, она не утихала и далее. Ну, и последнее – резерв увеличился на одну целую, две десятых эона – ощутимо меньше, чем обычно в маркизатстве. Поэтому с экспериментами над собой я решил завязать.
Даже ещё третьего марта я чувствовал себя очень неважно, поэтому выехал пораньше, чтобы была возможность передвигаться с меньшей скоростью.
Я ехал, развалившись на диване кареты – ура моему маленькому (надеюсь, пока маленькому) росту. Напротив меня сидело двое. Одним из моих попутчиков был благородный Эшли, а вот с другим, Клодом фон Штаунзахером, я познакомился только вчера.
Аккуратный стук в дверь свидетельствовал о том, что ко мне кто-то пришёл. Как же не хочется ни двигаться, ни говорить! Любое, даже минимальное усилие вызывает усиление боли, которая в полном покое уходит на задний план и беспокоит гораздо меньше. Я даже умудрился немного поспать. Может быть, и сейчас визитёр подумает, что я уснул, и уйдёт?
Нет, дверь стала тихонько приоткрываться, и в щель просунулась голова управляющего. Если он опять по поводу вызова доктора или применения ко мне каких-либо заклинаний, убью на месте! Сам понимаю, что это принесёт облегчение, поэтому-то и убью, чтобы не искушал. Нельзя мне, после моих дилетантских попыток вмешательства, тревожить свою энергосистему. Пускай сама успокоится. Поэтому-то рожицу я скорчил самую грозную:
– Что случилось?
– Прошу прощения, первородный, что беспокою вас, но вы твёрдо вознамерились завтра уехать, и я…
– Я понял, родовитый Этьен. Пожалуйста, покороче.
– Вы просили подобрать вам человека, способного стать вашим личным секретарём.
Меня это настолько заинтересовало, что даже смогло ненадолго погасить боль.
– Продолжайте.
Управляющий, не открывая дверь шире, проскользнул в имеющуюся щель.
– Поскольку вы не предоставили чётких критериев, каким видите своего секретаря, я взял на себя смелость сформулировать их самостоятельно. Итак, это должен быть молодой одарённый, связанный с вами вассальной клятвой, имеющий склонность к систематизации, обладающий хорошим слогом, способный заводить полезные знакомства.
– Ну, насчёт последнего не уверен, это всё-таки скорее функции личного помощника, а не секретаря, а в остальном правильно.
– Именно так, первородный, – просиял управляющий. – С последним качеством и возникло наибольшее количество проблем.
– И что, нашли вариант, удовлетворяющий всем вашим критериям?
– Не совсем. Но у меня есть кандидатура, которая может со временем воспитать в себе все эти качества и стать вашим личным помощником.
– Хорошо, представьте мне его.
Родовитый Этьен выглянул за дверь и позвал:
– Марко!
После чего распахнул дверь пошире и впустил молодого мужчину лет двадцати пяти, в щегольском приталенном малиновом сюртуке, белой рубашке с белым атласным галстуком и чёрных брюках. Тёмно-русые волосы, зачёсанные назад, волевой подбородок и тонкие губы завершали картину холодного расчётливого хищника. Резерв – увы, всё те же сакраментальные "больше пятидесяти". Родовитый Этьен произнёс:
– Позвольте представить вам моего троюродного племянника родовитого Марко де-Брандо.
Мужчина поклонился и снова уставился на меня холодными зелёными глазами. Пожалуй, пора что-то сказать. Если бы ещё не эта выматывающая боль, высасывающая все мысли из головы!
– Приятно познакомиться, родовитый Марко. Расскажите о себе.
– Слушаюсь, первородный. Я окончил Лондонский университет по специальности "Коммерция", после чего четыре года практиковался в колониях Бритстанской империи, прошел карьерный путь от младшего клерка до помощника управляющего направлением торговли с Восточной Африкой торгового дома "Гладстоун".
Вот это мне совсем не нравится. Империей Бритстан называют только его ярые приверженцы. Мне только пробритстанца на должности секретаря не хватало.
– Почему ушли?
– Закончилась практика, и я обязан был продолжить семейное дело – служить вам, первородный.
– Какую должность вы сами хотите?
– Вашего личного помощника.
– Благодарю за откровенность, вы можете идти.
Родовитый Марко тут же повиновался. Я же обратился к управляющему:
– Пригласите ко мне, пожалуйста, господ Жана фон Штаунзахера и Юргена фон Штерна.
Я не стал прогонять управляющего, уважение и доверие слуг стоят дорого, а их обида может стоить ещё дороже. Поэтому я разрешил ему остаться. Явно спевшаяся парочка явилась вместе и была с ходу огорошена мною:
– Господа, я бы просил вас подумать над кандидатурой человека на место моего личного секретаря.
– Но, – первым вступил в разговор господин Штаунзахер, – ваш личный секретарь должен быть связан с вами вассальной клятвой?
– Да, я готов даровать личный вассалитет своему секретарю.
– Я осмелюсь предложить вам своего младшего брата, первородный. Ему только недавно исполнилось восемнадцать лет, и он год отработал секретарём в суде Нюрнберга.
– Почему ушёл?
– Судья, его бывший учитель, покровительствовавший ему, ушёл в отставку по возрасту.
– Что ж, я беру его с испытательным сроком, равным одному году.
– Благодарю, первородный. Вы не пожалеете…
Я прервал его движением руки.
– У меня к вам обоим будет ещё одна просьба, – последнее слово я специально выделил. – Вы, наверное, уже познакомились с родовитым Марко, родственником моего управляющего. Так вот, этот родовитый претендует на должность моего личного помощника. Я хочу, чтобы вы оба на один год взяли его в своё подчинение, обучили всему, чего, по вашему мнению, ему не хватает для качественного исполнения им тех обязанностей, которые он хочет на себя принять. Потом я спрошу ваше мнение об этом человеке и о его соответствии подобной должности. – После этого, без перехода, спросил: – Господин Штерн, вы хорошо устроились в замке Ипр?
– Да, первородный, – поклонился тот. И, увидев, что я явно не удовлетворён столь лаконичным ответом, продолжил: – Моё нынешнее место гораздо лучше прошлого как по престижности, надёжности, масштабу и разнообразию рассматриваемых вопросов, так и по оплате и перспективам для моей семьи. У меня только один вопрос – кем мы с фон Штаунзахером вообще являемся?
– Вот об этом я и хотел бы с вами всеми поговорить. Родовитый Этьен, вы говорили, что ваш сын намерен занять место управляющего маркизатства Ипр?
– Да, первородный.
– В таком случае, как вы смотрите на то, чтобы до этого момента совмещать две должности: управляющего маркизатства Ипр и руководителя моего личного аппарата?
– А чем будет заниматься ваш личный аппарат?
– На сегодняшний день таких проектов всего три: продажа энергии алтарного камня Ривас, торговля накопителями и "Связьинвест". Также на вас будут возложены обязанности взаимоотношений с вассальными родами и семьями.
В принципе, в его ответе я не сомневался. Возможность сбыть с рук такую ношу, как взаимоотношения с жителями маркизатства, оставив её при этом под контролем своего рода, должна подкупить родовитого Этьена.
– Я согласен, первородный.
Ну, что я говорил?
– В таком случае разрешите представить вам главу вашей канцелярии – Жана фон Штаунзахера, и господина Юргена фон Штерна – главу вашего юридического отдела. – И, предваряя общий недоумённый вопрос, жёстко сказал, глядя в прямо в глаза Юргену: – Да, если ты справишься, можешь стать первым неодарённым, представляющим первородного.
Это моё заявление понравилось родовитому Этьену уже гораздо меньше. Неужели он всерьёз надеялся, что сможет весь аппарат под себя подобрать?
После этого силы совсем оставили меня, и я рухнул на подушки.
Присягу у своего временного секретаря я даже не стал пока принимать, дожидаясь, пока моя энергосистема немного успокоится. Так что ехал он со мной скорее в качестве гостя, чем секретаря.
Уже перед самым отъездом я задал родовитому Этьену ещё один, страшно интересовавший меня вопрос:
– А что, мой отец как-то обходился без собственного аппарата?
– Отчего же? Аппарат был, причём совсем неплохой.
– А где эти люди сейчас?
– Там же, где и были. Трудятся под руководством первородной Жаннетт. Ещё повезло, что фон Штаунзахер напрямую ей не подчинялся, работал не в самом замке, а в гостевом доме.
– Повезло, – механически ответил я и полез в карету.
* * *
После портала я опять почувствовал себя хуже, причём настолько, что даже не смог выйти из здания. Поэтому меня со всем почтением проводили до комнаты отдыха, где я как-то неожиданно для себя уснул, как только присел в кресло.
Проснулся словно от толчка, ровно через час, и с удивлением обнаружил, что боль полностью растворилась, ушла. Встав на ноги, я признал, что хоть боль и ушла, но сил у меня практически не прибавилось, поэтому передвигаться пришлось с большой осторожностью.
В гостинице первой из детей меня увидела Мария. Она уже примерилась было подбежать ко мне и обнять, как вдруг, ахнув от неожиданности, замерла на месте:
– Что с тобой случилось?
– Уже всё в порядке?
– В порядке?! Да я, когда бабушку навещала за неделю до её смерти, она и то такой бледной не была!
– Именно поэтому я и не пойду сегодня с вами на экскурсию в парк, а вот когда вы будете осматривать ферму по разведению магических существ и растений, буду вместе с вами.
– Честно-честно?
– Да.
– Хорошо, тогда я послежу, чтобы тебя до вечера никто не беспокоил, – это она кричала уже на бегу.
И ведь действительно проследила. По её указанию на дверь моего номера было поставлено специальное запирающее заклинание. Как сказал благородный Эшли, сломать-то его можно легко, но при этом сделать так, чтобы дверь, стены, пол и потолок вокруг неё остались невредимыми – никак. Так что сидеть мне в номере до вечера без еды и питья, если бы в моём номере не было чёрного хода для обслуживающего персонала гостиницы.
К возвращению детей слабость уже почти прошла, да и внешне я не напоминал упыря, так что смог полноценно участвовать в обсуждении увиденного ими. И мысленно возблагодарил богов за то, что не пошёл на эту экскурсию. Оказывается, для детей было устроено шоу с ведущими и страшными хищниками. Не уверен, что для моих нервов это испытание прошло бы бесследно.
Конечно, увидеть вживую тех животных и растения, которые до этого наблюдал только на экране, было очень завлекательно, но вот о серьёзных, вдумчивых расспросах работников с целью облегчить классификацию живых существ по реальному родству, а не по сходству свойств, можно было сразу забыть.
Кстати, я отметил, что в этот раз в моём номере собралась не только моя команда, но и несколько новеньких. Покопавшись в памяти, с удивлением обнаружил, что пару из них я, как бы отучившись с ними уже целую кварту, не могу припомнить даже по именам. Пришлось давать себе мысленный подзатыльник и постараться включиться в беседу. Всплывшее же в памяти имя ещё одного новенького вообще вогнало меня в краску – к счастью, только образно – Гуго Лантье! Со мной учится мой вассал, а я это осознаю только сейчас! Нет, секретарь мне не нужен. Он мне необходим!
Уже поздно вечером со мной связалась тётушка Жаннетт:
– Серж, ты в курсе, что у рода Ривас на Аскоте своя ложа?
– Нет, и раз уж об этом зашёл разговор, мне бы хотелось иметь полный список всех представительских владений рода.
Тётушка Жаннетт недовольно поджала губы.
– Я принимаю твой упрёк. Список будет завтра же в замке. Но вернёмся к моему вопросу…
– Тётушка, – перебил я её, – я полностью предоставляю эту ложу в твоё распоряжение.
– Перебивать старших невежливо, тем более что я собралась просить тебя не об этом.
Да, а вот это уже чисто мой косяк. Мог бы дослушать и иметь преимущество, а сейчас мы с ней по очкам сравнялись. Внешне же я лишь поклонился, всем своим видом выражая желание слушать.
– Я бы просила тебя присутствовать в этой ложе вместе со мной.
Тут я задумался. С одной стороны, мне это не надо, но с другой, она совсем недавно без малейшего сопротивления предоставила мне право обучения у мастера-ремесленника Браувера. И в будущем мне может неоднократно понадобиться её подпись. Так что спрячу-ка я топор войны… за пазуху.
– Хорошо, я согласен. А зачем тебе это?
Она удивилась. Не ожидала такого быстрого согласия или не ожидала такого вопроса?
– Это связано с замужеством моей дочери.
– Что ж, буду рад помочь ей.
Я на самом деле был не против ей помочь. Да и причина, указанная тётушкой, вполне тянула на истинную.
Естественно, первым, кого я увидел с утра, был Даниэль. Хомяк настолько впечатлился тем гешефтом, который поимел в Берлине, что теперь при каждом удобном случае нёсся ко мне с предложением организовать какое-то пари или тотализатор, или бизнес. Вот и в этот раз он, явно находясь под впечатлением от вчерашнего представления, предложил организовать продажу хищных растений и животных как телохранителей. Пришлось весь завтрак объяснять ему, что а) такой бизнес уже существует; и б) он не настолько выгоден и широк, чтобы меня заинтересовать. Бедняга вышел от меня потухший.
На самой ферме я поначалу попросту растерялся от количества интересного и "вкусного", что бы мне захотелось изучить. Осмотрев всё вокруг и поняв, что эта ферма именно то место, где могут понять и принять идеи новой классификации, и главное, на основе этих идей вывести много новых и "вкусных" химер, я принял очень необычное для себя скоропалительное решение. Осталось только узнать некоторые процедурные моменты и переговорить с господином Леопольдом фон Менделем, руководителем фермы.
Заместитель господина Леопольда, неодарённая фрау Софья Ризель, подвела меня к нему. Это был высокий, довольно полный мужчина около шестидесяти лет, с густыми волосами, в которых седина всё ещё не смогла победить природную черноту, и густыми длинными усами. После представлений и расшаркиваний я, естественно, задал вопрос о зверях, виденных мною на празднике. Господин Леопольд рассмеялся:
– Ну, эту поделку я никак не могу назвать гордостью нашей фермы. Эти големы получились чрезвычайно прожорливыми в плане энергии и необыкновенно тупыми. Они управляются напрямую кучером и могут выполнить всего несколько десятков команд. Давайте я вам лучше покажу истинные шедевры.
Мы отправились на экскурсию, и чем дольше я слушал фон Менделя, тем больше мне хотелось, чтобы такой увлечённый и знающий человек работал на меня. Так что после очередного вздоха господина Леопольда о том, что он "с удовольствием бы повозился с этим прелестным созданием, – комок сиреневой слизи с большими глазами на выдвижных стебельках, – если бы у него было достаточно денег…", я пошёл в наступление:
– Господин Леопольд, а кому принадлежит ферма и парк?
– Ну, парк – это собственность герцога Баварского, а ферма почти полностью принадлежит торговому дому "Семейство Буоль", ну и по десять процентов мне и герцогу.