А двадцать четвёртого октября завершило рост и древо моего помощника. Нет, я не бегал по этажам и не тыкал в нос каждому горшок со своим можжевельником, но признаюсь, удержаться от этого мне стоило некоторых усилий. На следующей неделе созрело семя древа Кристи, но я опять-таки ничего интересного или необычного не увидел. Созревшее семя смотрелось как сгусток силы самой Кристи, только вот перекос в сторону магии природы был даже более сильным, чем у самого оборотня.
Приближение инициации я не почувствовал, поэтому уехать в маркизатство не смог. Такой вот щелчок по носу. Ведь говорили мне, что инициация всегда начинается неожиданно, но нет, я ведь самый умный и могущественный! Хорошо хоть, спорить и доказывать, что уж я-то смогу всё почувствовать заранее, не стал, краснеть не пришлось.
Моя инициация практически совпала с днём рождения и произошла двадцать восьмого ноября. Выяснилось всё практически случайно – Ричард захотел привлечь моё внимание к одному из узлов револьвера и попытался дотронуться до меня. И тут же получил удар током. Вспомнив Аликс, я извинился и убежал к себе в комнаты. Там присел на пол и устремился взглядом внутрь себя.
Я сделал удивительное открытие: во время инициации энергия не изливалась наружу, а наоборот – стягивалась из окружающего пространства к телу. Подходя к телу, она окрашивалась в различные цвета, которые, не смешиваясь, образовывали покров вокруг меня. Некоторое количество этой энергии втягивалось внутрь и расцвечивало разными красками.
Любуясь этим зрелищем, я не сразу сообразил, что оно мне напоминает. Так это же насыщение энергией, которое проводят при увеличении источника! Всякое отстранённо мечтательное настроение исчезло, как не было. Энергия с трудом поддавалась моей воле, но тем не менее поддавалась. Направляя этот разноцветный поток прямо в источник, я больше всего боялся, что тот не примет эту энергию. По счастью, я ошибался. Источник принимал энергию с охотой и не думал чернеть, краснеть. Боли тоже не было.
Я потерял счёт времени. В какой-то момент я обратил внимание, что энергия снаружи практически прекратила поступать. Отвлекшись от источника, я окинул взглядом всю картину. А посмотреть было на что. Вокруг меня образовалась радужная плёнка, на внутренней поверхности которой пробегали искры. Количество искр и их скорость всё увеличивались. Плёнка стала разбухать, отодвигаясь от меня. Одновременно с этим внутри меня вновь стал появляться узор совершенного мага, с каналами на все известные планы. Сформировавшись, этот узор побыл в таком состоянии около пятнадцати секунд, после чего плёнка лопнула с оглушительным хлопком, и рисунок исчез. Я почувствовал полный упадок сил и рухнул на пол.
То, что в результате инициации мой резерв составил всего сорок один эон, я посчитал совершенно незначительным событием на фоне того, что мой источник увеличился до четырёх эонов! Единственное, было немного жаль, что возможность работать с планом пространства несколько откладывается.
С самого утра мне пришла в голову достойная воплощения мысль – а если притвориться, что инициация настолько вымотала меня, что я не смогу присутствовать на своём дне рождения? Ведь такое хоть редко, но бывает, а я уже настолько отличился нестандартными реакциями на те или иные события, что ничего нового это к моему портрету не добавит. Надо только успокоить Марию… ну и всех остальных. А в узком кругу мы посидим завтра. Всё равно послезавтра нам с Аликс уезжать в Льеж, наши помощники должны быть уже готовы. К сожалению, мой хитрый план разбился о камни реальности. Тереза очень хотела быть моей дамой на этом празднике, а поскольку я и так уделял ей очень мало внимания последнее время, пришлось соответствовать. Впрочем, моя свита настолько надёжно оберегала меня от посторонних, что я даже получил удовольствие от собственного праздника.
Наших с Аликс помощники мастер Браувер сделал практически одновременно. Нет, помощник Аликс он мог закончить значительно раньше моего, но Аликс наотрез отказалась принимать работу одна. Помощник Аликс белый, как бы даже полупрозрачный, был выполнен в виде четырёхгранной мизерикордии. Рукоять на первый взгляд выглядела не очень-то удобной, состояла как бы из крупных, выступающих, наплывающих друг на друга чешуек. Но Аликс уверила меня, что держать этого помощника – одно удовольствие. Заканчивалась рукоять вырезанной фигуркой свернувшегося в клубок грифона. В середине фигурки находилось углубление, куда в будущем можно будет поставить концентратор. Рунные цепочки шли по всему лезвию, а пиктограммы располагались на чешуйках.
Мой же помощник выглядел гораздо более стандартным. Обычный высокий тупой конус, покрытый пиктограммами и рунами.
Аликс сравнила своего и моего помощника, после чего упёрла руки в бока и, с каким-то вызовом глядя на мастера Браувера, спросила звонким голосом:
– Ну и что это значит?
Тот даже как будто немного смутился:
– Простите, госпожа, ну не принимал помощник первородного никакую форму, кроме этой. Я уж как только его ни уговаривал.
Аликс пристально посмотрела в глаза мастеру, явно не доверяя ни одному его слову. Я же провёл руками над своим помощником, посылая в него силу. И тут же почувствовал, как помощник отозвался на моё действие. Не раздумывая более, я схватил своего помощника и поднял его над головой.
Помощник полыхнул нестерпимо ярким светом, на несколько мгновений ослепившим меня. Проморгавшись, я с изумлением обнаружил в своей руке кусок кривой палки, абсолютно без каких-либо признаков рун, пиктограмм и вообще прикосновений резца мастера. Гладкий на ощупь, он как будто был отполирован бесчисленными прикосновениями рук. Широкий конец палки заканчивался чем-то вроде дупла, наверняка для концентратора.
Несмотря на неказистый вид, я чувствовал, что это и есть мой помощник, и для меня он был прекраснее всех. Посмотрев на мастера-артефактора, я заметил, что он смотрит на моего помощника, не отрываясь. Наконец он произнёс:
– Вот, значится, как оно бывает…
– Что бывает? – тут же вклинилась Аликс.
– Никто не мог понять, каким образом древние маги вживляли свои руны прямо в саму суть своих помощников. Да ещё и в несколько слоёв. А вот оно как происходило.
Я вгляделся в своего помощника. Действительно, рунные цепочки в нём как бы ложились друг на друга в несколько слоёв. Было непонятно, откуда взялось столько рун, ведь первоначально на палочке их было гораздо меньше. Мастер робко протянул ко мне руку, и я передал ему палочку. Он взял её бережно, как очень хрупкую драгоценность, и спросил прерывающимся от волнения голосом:
– Первородный, что вы сделали, что у вас получилось этакое чудо?
Я задумался. А что же на самом деле я сделал? Направил ток своей магии из резерва, прибавил ментальную, запустил перекачку по потокам… вот оно! Я же работал аж в четыре потока! Мне же нельзя столько! И, с осознанием своей глупости, я потерял сознание.
Очнулся я только через несколько часов. Болела, казалось, каждая клеточка тела. Без возражений выпил обезболивающее и снотворное и заснул, чтобы утром проснуться как огурец – таким же зелёным и в пупырышках. Отходил я от последствий своей безалаберности неделю. Одно хорошо – видя моё состояние, мастер Браувер явно поверил, когда я сказал ему, что понятия не имею, как это получилось.
Моей выпускной работой у благородного Марко де-Бейкелара и одновременно работой на соискание статуса его личных учеников для Терезы и Гуго стал атлас классификации растений и животных. Конечно, данная работа была ещё очень далека от завершения, но её практическая ценность уже сейчас не вызывала сомнений. Выводя классифицирующим признаком развитие у животных и растений определённых органов, мы смогли составить и таблицу предпочтений использования, причём сделали обоснованные примерами предположения, какое использование будет лучше для других, ещё не открытых представителей тех же родов и семейств. Профессор Марко был в восторге и согласился принять обоих моих протеже в школу при Льежском университете на следующий год. В течение же этого года они могли связываться по серебряному блюдечку.
В качестве выпускной работы у профессора де-Эйк мною были изготовлены так называемые двойные эликсиры. Это вещества, у которых сначала проявляется одно свойство, а через определённое время – другое. Профессор была крайне недовольна, что я "зарываю в землю талант алхимика, занимаясь этими поделками", но отметку "великолепно" о прохождении мною начального курса алхимии поставила.
В качестве выпускной работы у мастера-ремесленника Браувера я решил сделать генератор простейших иллюзий со своими доработками. Нет, естественно, сам я до того, какие руны надо использовать для преобразования нейтральной энергии в ментальную и для вплетения в рунную вязь знаков, отвечающих за правильное применение этой энергии, ни за что бы не додумался… так быстро, но зная устройство подобных артефактов в Гиперборейской империи, смог лишь методом научного тыка подобрать соответствия рун и пиктограмм империи и Земли. То, что рунная цепочка в итоге получилась раза в четыре длиннее, я счёл допустимым.
Сделать-то я сделал, но вот о реакции мастера совсем не подумал. Когда перед ним после активации появилась собака с гипертрофированными зубами и глазами, горящими адским огнём, да ещё и лишённая отличительных признаков иллюзии, мастер сначала уничтожил артефакт и стол, на котором он лежал, получив при этом несколько порезов и синяков обломками стола, и только потом начал у меня спрашивать, что это было и не обманули ли его старые глаза. Старые… да уж, отскочить с места назад на пару метров, успев при этом выхватить палочку и правильно произнести заклинание – такое не каждый молодой дуэлянт повторит!
Оправившись от первого шока, мастер возжелал немедля зарегистрировать "это эпохальное открытие" на моё имя, и сам лично написал заявку в Гильдию ремесленников Белопайса на присвоение мне звания мастера гильдии. На мой немой вопрос он вскинулся:
– Да тебе за то, что ты сделал, и мастера-ремесленника мало! Вот я посмотрю на тех, кто будет сопротивляться присвоению тебе этого звания! Уж они у меня попляшут!
Я, как мог, попытался убедить мастера в том, что звание мастера – это, конечно, хорошо, но пока моя заявка преодолеет все препоны, я уже школу закончу. А членство в гильдии мне прежде всего нужно именно на время обучения. Уж в университеты Бритстана меня горы золота и все знания древних магов не заманят. Вздохнув, мастер признал мою правоту, но заявление на мастера оставил, чтобы "прижать кое-кого" и выбить мне звание подмастерья уже как уступку с нашей стороны.
Под конец разговора мастер расчувствовался до того, что рассказал мне историю своих мытарств к званию мастера. Лишённый поддержки рода, он вынужден был пробиваться с самых низов, а гильдия не очень-то привечает новичков. Сам он был ребёнком с сокрытым отцом, но, к удивлению многих, унаследовал от отца магическое зрение.
Воспользовавшись его доверительным настроем, я показал свои расчёты по револьверу. Мастер засмеялся и ушёл в свою подсобку. Вернувшись, он продемонстрировал мне очень похожие расчёты, выполненные на старой, пожелтевшей бумаге.
– Это оружие многие пытались усовершенствовать. Но ни у кого не получилось. Так и остаются такие вот орудия убийства полезной игрушкой очень богатых людей.
– Но почему же?! Я посмотрел рунные цепочки – ничего сложного там нет!
– Дело не в рунах. Главная особенность данного оружия – материал, из которого оно сделано. Этот материал позволяет заряду разрушать как материю, так и псевдоматерию умертвий.
Меня поразила стоимость моего револьвера – двадцать тысяч золотых соверенов. А я спокойно забрал его у вассала, как будто так и надо! Мало того, каждый патрон для этого оружия стоит два с половиной золотых соверена. Да уж, вспоминая, сколько я их израсходовал, пока учился стрелять…
Закончилось моё обучение в Льеже традиционным торжественным ужином, на котором я благодарил своих учителей за знания, которые они мне передали. В моём случае благодарность была подкреплена солидным чеком. Учителя же вручили мне подарки на мой выпуск. От профессора де-Эйк мне достался набор неорганических противоядий, ценный прежде всего сроком хранения. От мастера Браувера – пособие по посохам. Но наиболее ценным для меня оказался подарок профессора де-Бейкелара – книга о гиперборейцах.
Мои дальнейшие планы опять-таки включали несколько поездок. Когда уже я остановлюсь? Прежде всего мне надо было из Льежа ехать в замок Тодт, на приём по случаю окончания обучения. После этого надо спешить в маркизатство, провести зимний солнечный ритуал и попробовать ещё одну задумку. Надолго задержаться в маркизатстве опять-таки не получится, так как тринадцатого января я уже должен быть в Истоке.
Приём в замке Тодт привёл меня в хорошее расположение духа, и благодарить за это стоит Анжелу. Она поделилась со мной и несколькими другими детьми своими запасами маскарадного порошка, и я беззастенчиво воспользовался возможностью остаться неузнанным. Благо порошок менял не только одежду, но и в некоторых пределах телосложение и даже рост. Так что весь вечер я танцевал только с теми людьми, с которыми хотел это делать. Но больше всего – с Марией, которая, я чувствовал, так и не простила себя за то, что я из-за её доверчивости поеду учиться не туда, где хотел бы сам.
Уезжать пришлось в ночь, чтобы успеть на торжества по поводу открытия железных дорог. Ленточку мы перерезали втроём – три инвестора, – оттеснив Даниэля де-Фонбло. Впрочем, он и сам не рвался, особенно после моей очень доброй улыбки в его адрес. Знаю, что мальчишество, но мира с этим человеком у меня всё равно не будет, так пусть уж его используют просто за поддержку против меня, чем давать ему простор для махинаций.
Торжественное открытие сменилось торжественным ужином, плавно перетекшим в обыкновенную попойку. Я в который уже раз возблагодарил богов за свой малый возраст, позволяющий увиливать от таких мероприятий. Однако малый возраст – штука преходящая, поэтому не мешало бы вспомнить, как с этими проблемами справился граф Ашениаси. Сам-то он был достаточно нелюдимым, для того чтобы подобные проблемы не волновали его лично, но вот для своих друзей он как-то разработал систему заклинаний, позволяющую протрезветь в один миг. Самое противное, как выглядел этот амулет, помню, а вот его начинка пока, очень надеюсь, что только пока, скрыта в памяти.
Ритуал зимних даров прошёл штатно. Я немного опасался неприятных последствий того, что осенний ритуал проводил Кузьмич, но беспокоился напрасно. Как сказал Кузьмич, "уж я-то прослежу за порядком", что бы это ни значило.
Воспользовавшись тем, что в маркизатстве я на несколько дней остался в одиночестве – даже Аликс уехала праздновать Новый год к Кристи, – я решил, что настало время для штурма той чёрной сферы, которая поглотила большую часть воспоминаний графа Ашениаси. Но, к моему удивлению, ни первая, ни даже десятая попытка ни к чему не привели. Что ж, придётся идти в обход. Окружив сферу своими воспоминаниями, я стал потихоньку искать соответствие между тем, что помню, и тем, что скрыто внутри этой самой чёрной сферы. Довольно долго ничего не получалось, но наконец одно соответствие было найдено. Не раздумывая далее, я ударил ментальным щупом в это место.
Очнулся я где-то через час с раскалывающейся головой и кровотечением из носа. Первым делом обратился внутрь себя – чёрная сфера всё так же неколебимо скрывала мои воспоминания. Хотя… часть воспоминаний мне всё-таки удалось выдернуть.
Передо мной открылась жизнь неодарённого из мира, где магия является уделом сказаний и легенд. Хотя не могу не признать, в области немагического развития этот мир достиг довольно-таки многого. И этот неодарённый был… мною? Я вспоминал его жизнь отчётливо, как свою. Или всё-таки не как свою? Сложно разобраться, но я как бы проживал жизнь этого неодарённого, не имея возможности управлять им, только наблюдать. Получается, после гибели графа Ашениаси моё сознание сначала попало в этого неодарённого, а уж только потом, после его смерти (несчастный случай), в Сержа Риваса? Или всё-таки нет? Я не ощущал никакого сродства с этой памятью. Может быть, произошло столкновение умерших сознаний из разных миров, и именно это столкновение породило достаточно энергии для воплощения желания маленького Сержа? Вопросы, вопросы.
Не успокоившись на достигнутом, я завершил подготовку ещё одного эксперимента, исполнение которого назначил на полдень следующего дня. Попросив Кузьмича провести меня по серым путям к алтарному камню, я взял собственноручно сделанный амулет– фокус, позволяющий направить поток энергии из разных источников в одну точку, и три больших стандартных накопителя, заполненных энергией. Придя на место, я отослал домового и огляделся. Долго вглядываться не пришлось – эманации хаоса на периферии зала алтарного камня сами бросались в глаза. Что ж, ещё одну теорию следует считать блестяще подтверждённой – связь с манором существует, пока хаос не найдёт в реальности Земли вокруг зала алтарного камня малейшую точку, в которой он сможет закрепиться. После этого связь с манором сразу становится плавающей. А связь между алтарным камнем и камнем рода, не получая подпитку полноценного канала с манором, истончается и в конце концов так же прерывается.
Простейший круг порядка я смог создать лишь с пятой попытки. Сложность здесь состоит в том, что на серых путях я не мог рисовать этот круг, его надо было представить себе полностью в один приём и наложить на серые пути с помощью магии иллюзии. Но, наконец, всё получилось, и я направил энергию в круг.
Некоторое время, показавшееся мне вечностью, ничего не происходило. Вдруг эманации хаоса исчезли, а в зале стала проявляться как бы всплывающая из глубины сияющая арка. Наконец, она утвердилась по краю ниши в одной из стен. После этого от арки начал образовываться такой же сияющий провал, уходящий вглубь. Для меня это было похоже на последовательно включающееся освещение в каком-то стеклянном подводном тоннеле, когда я сам нахожусь на поверхности. Тоннель оказался не очень длинным, и вот на другом конце его вспыхнула такая же арка.
Полюбовавшись на законченный тоннель в течение нескольких секунд, я бросил взгляд на накопители. Они были практически пусты. Немедля я завершил ритуал. Арки и тоннель погасли. Ровно через десять секунд развеялся и круг порядка. Я осмотрелся. Все эманации хаоса развеялись. Тут же навалилась страшная усталость. Пошатнувшись, я с трудом сохранил равновесие и пошёл обратно в зал памяти. Мысль о том, что мне ещё придётся принимать душ, прежде чем ложиться, навевала тоску. Кузьмич ворвался ко мне прямо в спальню и принялся тормошить. С трудом вырвавшись из объятий сна, я смотрел на него, ничего не соображая. Я даже не успел возмутиться его бесцеремонности, как домовой попросту заорал:
– Как! Как тебе это удалось?!
Я с трудом сфокусировал на нём взгляд.
– Что удалось?
– Так ты что, даже не знаешь, что ты сделал?!
– Я много чего сделал и ещё больше сделаю. А вот что ты имеешь в виду?
– После твоего визита в зал алтарного камня канал между камнем рода и алтарным камнем не только прекратил угасать, но и стал, каким был, когда связь с манором Ривас ещё существовала.
– А-а-а, ты об этом…
– Что значит "об этом"?! Да ты что, не понимаешь, что это значит?
– Кузьмич! Я это сделал. Сделал осознанно. Повторить смогу… если захочу. Всё остальное – утром… вернее, не утром, а когда я сам проснусь. Всё! – Я рухнул в постель.